В когтях безумия

– Ну, понеслась, Удалая, – сказал отец Аины, так назывались все его лодки, спрятанные в этом тайнике.

Теперь им предстоял десятикилометровый спуск по реке в полной темноте, что уже повышало сложность, вдобавок ко всему нельзя было зажигать огни, чтобы суметь остаться незамеченными. Они не говорили, отец лишь изредка давал указания как и что делать, чтобы аккуратно пройти малочисленные пороги и мели. Как только они вышли за территорию города, отец разрешил зажечь огни и два маленьких прожектора открыли свои веки и уставились вперед. Вскоре, без происшествий, как и всегда, они добрались до места высадки, рядом с причалом, на береговой линии, уже лежало несколько лодок «Удалая».

– Скоро нужно будет гнать машину за ними, лодки нынче – роскошь, – проговорил отец и вступил на берег, подтаскивая за собой плав. средство.

Они спустились на берег, спрятали лодку, взяли с собой вещи и двинулись вдоль железной дороги, в сторону кладбища также молча, как и в предыдущие часы.

Ворота кладбища были открыты. Они проследовали к могиле сына и брата. Оставили ему хлеба на могилке и неподалеку разбили лагерь. «Дикое зрелище», – скажете вы, но нет, абсолютно обыденное для этой семьи, может быть, поэтому у них было крайне мало друзей. Людей отпугивает такая странность и отсутствие какого-либо страха, но Аине было тревожно. Аина была единственной из семьи, кто смог жить после смерти брата, она могла проявлять эмоции, у нее были свои увлечения, но и родителей она бросать не хотела, ведь она их любила, поэтому потакала им в их безумствах. Родители спокойно разбили лагерь, развели костер и также спокойно уснули. Аина сказала, что еще посидит у костра и придет в палатку позже. Странные мысли тревожили ее, никогда раньше она еще так не нервничала, как сегодня, будто бы что-то должно было случиться. Она прижала колени к груди, сидела, пила чай и смотрела то на костер, то на звезды. Вдруг в небе она заметила знак, символ – это была английская буква «R», в переводе с какого-то рунического или символьного языка, это означало путешествие, трансформацию. Аина насторожилась, она стала оглядываться. Слева деревья, освещаемые лунным светом, сложили символ «<», что означает поворотный пункт. Да, она знала эти символы, ведь Аина увлекается семиотикой и всем, что с этим связано. Она встала и немножко прошлась вдаль от костра, чтобы найти еще зацепку. На одной из могил был косой крест, похожий на «х», только одна из палок была длиннее, этот символ означал необходимость и испытание. Слишком все хорошо связывалось в логическую цепочку, от этого ей становилось не по себе. «Вскоре все изменится, необходимо преодолеть тяжелое испытание, которое приведет к трансформации», – говорили ей символы. Аина стала нервничать, про себя вспоминая все буддийские мантры, которые она заучила из воскресных богослужений в Читинском дацане, как и многие другие прихожане. Следующий символ – «|», он обозначал опасность. Аина резко обернулась.

– Бу!

Она отшатнулась, сделала шаг назад, споткнулась о низкую оградку могилы какого-то бывшего полицейского. Вдали сверкнула молния, осветив на мгновенье портрет лысого дядьки в черном похоронном костюме, лицо его не выражало эмоций. Надвигался дождь, нужно было возвращаться в палатку, но у мужчины, идущего на нее, явно были другие планы. Она, сидя на земле, толкалась и отползала прочь от него, пока не уперлась спиной. Она обернулась и увидела еще одного мужчину в черном похоронном костюме. Без каких-либо эмоций он достал фризовый мешок, накинул его ей на голову и ввёл успокоительное. Тело ее обмякло, мужчина в костюме поднял добычу, забросил на плечо и унёс прочь от родителей.

Эта ночь была ветреной, так часто бывает перед сильным дождем, искры костра попали на сухую листву, деревья, палатку – разгорелся пожар. Сухие, трухлявые, но все еще тяжелые деревья, сложились прямо на палатку и продолжали гореть пионерским костром, попутно устроив для родителей Аины языческий обряд похорон. Теперь могила родителей была рядом с могилой сына. Они вновь воссоединились, но вновь не в полном составе. Вскоре ветер нагнал тучи и пошел сильный дождь, погасивший разгорающийся пожар и не давший заросшему кладбищу превратиться в пепелище. На утро никто не знал об инциденте. В последнее десятилетие люди стали редко ходить на кладбище, чтобы проведать своих родных и подкрасить оградку.

Глава 12

Морской червь

– Эй, очнись, что с тобой? – спросил Костик, медленно проводя рукой перед застывшими глазами Шарли.

– Я кое-что вспомнила…

– И что же это? Наверное, то, что сейчас нас вытащит отсюда, а? – встрял в разговор Линд.

– Нет, не важно, я не знаю, что это было…

Линд побагровел от злости, как можно быть такой легкомысленной, когда всем им грозит беда, едва ли капитан проявит милосердие и снисходительность. Он не узнавал в ней ту ярую лучницу, которая еще пару дней назад безжалостно фаршировала клыкачей своими стрелами.

– Смотри не лопни, матрасник, – увидев его выпученные глаза, сказала Шарли.

– Вот теперь я тебя узнаю, – с легкой улыбкой ответил Линд.

– Хватит, – вмешался в разговор Костик, – у нас нет времени на ссоры, что нам делать с капитаном? Кто мы такие?

– Если бы мы знали, – на выдохе протянул Яр.

– Если бы… – подхватил Ребой.

На верхней палубе послышался топот сапог команды лысого старпома. Его голос нельзя перепутать ни с чем другим. Через мгновение они уже ввалились в комнату. Грязные, в рваных одеждах, пропахшие насквозь потом и морем, их было около двадцати, и все, как один, улыбались во весь свой гнилой рот, выставив вперед оружие.

– Капитан уронил свечу, и она погасла, – с ехидной улыбкой заявил старпом, – вам пора, пройдемте.

«Чёртовы пираты» – у всех пленных скользнула и растворилась эта мысль.

Они не стали сопротивляться. Да и зачем? Да, возможно, они бы и смогли перебить всю команду и капитана, а что делать дальше? О корабле они знали только то, что у него есть штурвал. О месте, где они находятся, только то, что они где-то в море или океане. Сопротивляться было бессмысленно. Одни бы они не выбрались из штиля.

– О, – закудахтал капитан, – неужели вы решили все мне рассказать, это так трогательно, я уже начал было сомневаться в вашей честности и готовился к бунту с вашей стороны, но все обошлось… Для вас, – капитан залился громким хохотом, который вскоре поддержала вся его команда, находившаяся на верхней палубе, – пока обошлось, – капитан сощурил глаза и блеснул золотым зубом.

– Итак, я жду ответы на вопросы, живо! Отвечайте! Ах, не хотите, ладно, – капитан расплылся в улыбке, – Ча-Чак!

Старпом понял все без лишних слов, рванул на себя Рези, ударил по лицу, потащил за собой. Линд было рванулся на выручку, но его тут же огрели по затылку чем-то тяжелым, и он медленно стек на палубу.

– Готовьте мостик! – рявкнул старпом, толпа восторженно заорала.

В мгновение ока раскачивающийся эшафот был готов. Команде здорово осточертел этот штиль, и они залихватски поддерживали любые перемены, особенно если это касалось чьей-нибудь казни. Давненько они уже не занимались порядочным разбоем, но не особо жаловались, ведь капитан мастерски проводил денежные спекулятивные махинации, и ни один разбойник не оставался без выпивки и женщин в портовых корчмах.

– Капитан! – заорал дозорный с мачты, – С севера приближается что-то!

Капитан подскочил к борту корабля, достал подзорную трубу и уставился в направлении вытянутой руки дозорного.

– Пленников в трюм! Живо на весла! Готовьте шлюпки! Право на борт! Шевелитесь, крысы помойные!

Корабль ожил, все забегали, пленников бросили в трюм, но совершенно забыли про Рези, которая связанная вцепилась мертвой хваткой в мостик.

– Быстрее, сукины дети! – орал капитан.

– И раз! И раз! – отсчитывал квартирмейстер на нижней палубе.

– Что это за дьявольщина, – спросил Ча-Чак, подойдя к капитану.

Это нечто уже было можно разглядеть невооруженным взглядом. На бешеной скорости на них мчалась скала, точнее множество скал, поочередно появлявшихся из воды, с ревом разрывая мертвецки тихую морскую гладь.

– Это морской червь, – спокойно промолвил капитан, – я думал, что это только легенды, червь, разрывающий море и уничтожающий все на своем пути. И на его пути встали мы… Быстрее в шлюпку.

Они рванули к шлюпкам. Уже вся команда могла наблюдать легенду воочию. И эта легенда направлялась прямо на них, неся за собой смерть. Команда запаниковала. Гребцы бросили весла и выбрались на верхнюю палубу.

– Все за борт! – заорал кто-то и прыгнул с корабля.

Никто его не поддержал, все как будто были зачарованы, и не могли оторвать взгляд от приближавшейся колесницы смерти. Она была и прекрасна и ужасна одновременно. Идеально гладкие и такие же острые зубья скал мерцали на солнце, мокрые от морской пыли. Вода под кораблем вскипела.

– Быстрее, вместе! – командовал капитан, гребя в паре с Ча-Чаком прочь от «Беглеца».

– Мне будет его не хватать, – неожиданно сказал старпом.

– Засунь в жопу свои сантименты – всего лишь корабль, найду новый и придумаю новую легенду о нем.

Не успел он договорить, как червь налетел на корабль и раздробил его на мелкие щепки. Воздух наполнился криками и древесной пылью. Люди попадали под смертоносные зубья, превращаясь в порошок. Некоторым удалось оказаться в стороне и лишь отсрочить неизбежную гибель. Червь остановился, подняв из воды свою морду, резко выпрыгнул из воды и с грохотом вернулся обратно, зарывшись в морское дно.

Крики стихли, море успокоилось, снова равномерно играя бликами солнца. Снова штиль. Снова палящее солнце. Как будто и не было здесь никого и никогда.

– Какая ирония судьбы! Крысы первыми бегут с корабля, но когда корабля не становится, они становятся героями и очевидцами страшных явлений этого невероятного мира! Ведь уже некому рассказывать, кто был крысой, а кто львом, если в живых остались только крысы! – капитан громко засмеялся, – воистину крысы – самые умные существа!

Старпом поддержал его сдержанным смешком, но все равно ему было не по себе от увиденного и становилось еще хуже от того, что они выжили и теперь будут умирать от жажды в маленькой шлюпке и с благоговением ждать шквального ветра, который перевернет их и погубит. Вот где настоящая ирония.

Глава 13

Похищение Дани

Даже в самом бедном селе всегда есть люди побогаче, причем богатство их измеряется не коровами или влиянием на других людей, а именно деньгами. Такими были родители Дани. Их дом располагался ближе всех к местному доку, если быть точным, то в седьмом доме по улице Вострецова села Аян, что находится в Хабаровском крае. Эту семью не интересовали перемены и революции в мире. Их доход был на удивление стабилен, а способы добычи средств держались в секрете. Может быть, люди, если бы захотели, разгадали бы этот секрет, но местное население было весьма пассивным и мало интересовалось жизнью тех, кто не был им ровней. Два раза в неделю семья Дани, вот уже на протяжении десяти лет, совершала плавание в Японию. Неведомо почему, но они всегда возвращались в родное село, скорее всего, из-за своей золотой жилки, которая, вероятно, не смогла бы приносить доход в Японии. Однако культурой этой страны они пропитались от и до. Мало того, они приняли древнюю религию японцев – синтоизм, несмотря на то, что в Японии половина населения атеисты, а именно материалисты, ведь Япония уже давно является законодателем мод в мире техники и, особенно, кибернетики, они обратились именно к нематериальным благам этой страны. Не обошло это и Даню: в возрасте двенадцати лет под давлением родителей он совершил обряд, тем самым приняв Синтоизм, как родную и единственную религию. Не сказать, что он был в восторге, может быть, это было из-за его возраста, подросток, не важно верно ли, но главное во всем перечить родителям. Однако и по достижению двадцати одного года он не проникся Японской культурой, она была ему чуждой, но любопытство и любовь к родителям заставляли жить согласно анимистическим верованиям древних японцев.

Не трудно догадаться, что Даня в совершенстве знал японский язык и все обучение, соответственно, прошел тоже в Японии. Закончил с отличием школу в Саппоро, там же поступил в университет и также с отличием окончил медицинский факультет национального университета Японии Хокайдо. Преподаватели и однокурсники удивлялись, как этот русский парень проводит операции, читает людей, узнает с чистого листа, чем болен человек и так же просто находит этому лечение. Все вокруг называли это «магией», а как иначе объяснить то, чему нет объяснения? Сам же он не мог объяснить, что это и как происходит, поэтому просто соглашался с толпой в том, что у него есть какие-то магические способности. Но, не смотря на все это восхищение, народное признание и почет, он вопреки всем протестам родителей, вернулся домой в родной Аян, где наслаждался безмятежностью, размеренной и спокойной жизнью.

В один из прекрасных августовских дней, после очередной ссоры с родителями на тему его дальнейших перспектив в Японии, он, преисполненный ненавистью и злобой, пошел в лес, чтобы вдоволь накричаться и успокоиться. Он шел, пиная шишки, ветки, холмики изо мхов, валил трухлявые деревья и всячески возмущался во весь голос.

– Да сколько это будет продолжаться! Япония, Япония, в России жизни тебе не видать! Не стыдно присоединиться к победителю, Россия все равно рано или поздно умрет! Нет, не умрет! Такая великая страна не может пасть, никто другой, кроме русского человека не сможет приручить ее! Так какого лешего я должен бежать из нее?! Я ведь русский! И пускай религия у меня другая, но она мне всегда была чужда! Я никогда не принимал ее всерьез! Все из-за вас, выжившие из ума старички! Хватит ломать мне жизнь, я сам знаю, что для меня лучше! – с каждым словом он бил огромный камень каким-то поленом, которое с каждым ударом становилось меньше, ровно как и его пыл.

– Я не брошу Россию, я хочу здесь жить, а не стоять в пробках, окруженный сразу миллионом людей, как это было в Японии, – упав на колени и разжав руки, медленно и тихо проговорил он.

Подул ветер, будто бы сдувая последние искры ярости с его пепельных волос. Из-за крон деревьев солнце озарило его место битвы с камнем. На нем был символ. Даня это заметил и потянулся рукой, чтобы очистить символ ото мха и, может быть, понять, что там нарисовано.

– Ты хочешь помочь своей Родине? – раздался голос из ниоткуда.

Даня резко оглянулся, осмотрелся по сторонам, но никого не увидел.

– Кто ты? – крикнул он в пустоту.

– Это неважно, отвечай на вопрос, – снова спокойно заговорил голос, идущий как будто бы со всех сторон.

– Да! Хочу! Но… я не знаю как…

– Мы покажем, идем с нами.

– Вы? Кто вы? Вас много?

Ответа не последовало, солнце скрылось за облако, и в лесу сразу потемнело. Даня с трудом сглотнул и на мгновенье прикрыл глаза, распахнув их вновь, он увидел, что окружен мужчинами в черных похоронных костюмах.

– Здравствуй, – сказал мужчина постарше, и увидев страх и сомнение в глазах Дани, без промедления воспользовался снотворным в шприце.

– Еще один готов. Осталось немного, – сказал второй.

– Это верно, он должен подойти. Ему, наверняка, потребуется больше времени на адаптацию, чем другим, но потенциал его огромен. В нем есть частичка Их.

– Давайте выбираться отсюда. Нас ждут еще дела. Время на исходе.

Глава 14

Пленник

Солнце было уже высоко, море выплюнуло его на сушу и лениво облизывало ноги своими солеными водами, ветер покрыл тело песчаной пылью, задул уши, глаза, нос. Его бок сильно кровоточил. Вокруг уже ходили падальщики, учуявшие запах крови и слетевшиеся сюда со всего побережья. Тощие, голодные, довольно стрекотали и ходили вокруг тела, предвкушая сытный обед.

Его рука дернулась, сжалась в кулак, загребая в ладонь песок, снова разжалась. Он с трудом перевернулся на спину, чем распугал всех стервятников. Все тело стонало, бок мучительно жгло, он едва открыл глаза, каждое движение давалось с большим трудом. Потихонечку начал приходить в себя, сознание к нему возвращалось. Открыл глаза и тут же закрыл их, не в силах выдержать яркий солнечный свет. Застонал, перевернулся и снова попробовал открыть глаза, на этот раз вышло все намного удачнее – желтый песок слепил не так сильно, но ему все равно потребовалось время, чтобы привыкнуть к яркому свету. Рот пересох, язык казался огромным, грубым и не поворотливым, он попытался выругаться, но вышло больше похоже на блеяние беззащитной овцы. Он ударил кулаком в песок и резко вскочил на ноги, бок вспыхнул невыносимой болью, он схватился за него рукой, чтобы хоть как-то ее прекратить, ослабить, но стало только хуже. Боль становилась сильнее, в глазах мерцали искры, становилось невыносимо, на лице рисовалась гримаса страданий, он припал на колено, затем повалился на бок, его глаза медленно закрывались под свет сгорающих искорок.

«Нет! Только не сейчас! Нельзя! Надо встать!»

Он резко открыл глаза, неуклюже стал пытаться встать на ноги, в боку снова разразилась адская боль, он стиснул зубы, выпрямился, осмотрелся. Он не знал, куда попал, но точно знал две вещи. Во-первых, сейчас он стоит на открытой местности и является легкой добычей для кого угодно, тем более раненный. Во-вторых, позади него море, которое уже один раз подарило ему жизнь и точно больше не упустит возможности придать его тело морской пучине, а значит, чтобы выжить нужно идти вглубь… Леса? Да, именно, только там можно отыскать пресную воду и, если повезет, какую-нибудь пищу.

«Ну, двинулись, давай! Левой! Левой!»

Он побрел вглубь суши, едва переставляя ноги. С самого начала лес показался ему странным: изрубленные стволы деревьев, под ногами поломанные копья, стрелы, повсюду были разбросаны чьи-то кости. Он замедлил и без того неторопливый шаг, стал ступать осторожнее и старался держаться ближе к деревьям. Шаг, еще шаг, еще один осторожный шажочек, щелчок, еще один, под ногами показалась сеть, дернулись шкоты, забегали катушки. Ловушка захлопнулась. Он оказался в сильно стянутом гамаке высоко над землей. Гамак согнул его в неестественной позе, заставив рану сочиться еще сильнее и спровоцировав новую партию горящих искр в глазах.

– Твою мать! Прекрасно!

С другой стороны, это был добрый знак, возможно, здесь еще есть люди, а у них есть вода, а значит, у него появился небольшой шанс на спасение. От этой мысли становилось спокойнее на душе, и он разрешил себе немного вздремнуть. Хуже уже не будет.

Только он закрылся глаза, как послышались голоса.

– Ха, смотри, что за пташка к нам залетела на этот раз.

Их было двое, вооружены только длинными копьями. Судя по всему, эти сети ставили на кабана или еще на какую живность, а они лишь охотники, пришли проверить сети.

– Давай, снимай его! – махнул рукой один.

Второй достал нож, перерезал канат, сеть рухнула на землю с добрых пяти метров, раздался сиплый вдох, а затем пронзительный крик.

– Ты посмотри, пташка-то бескрылая, – они оба заржали, – о, как рухнула-то, не бось все ребра себе переломала, – они продолжили ржать и начали его обыскивать.

– Оружия нет, денег нет – ничего нет. А нет, смотри, нашел кое-что – дырка в боку, – он ткнул пальцем в бок, и они снова заржали.

– Ладно, потащили его в лагерь. Не раз море преподносило нам подарки.

Он молчал и ничего не мог ответить – не было сил. И какими бы они не были гадами – они были его спасением. Охотники связали сеть так, чтобы по дороге он не выпал и пошли обратно, волоча его за собой. Шли быстро, дорогу не выбирали, пленник то и дело врезался в острые камни, стволы деревьев. Охотники не сбавляли темп. Шли молча, лес становился все темнее, остался где-то далеко позади шум моря. Снова кочка, камень, еще кочка, обрыв и спуск вниз, подъем вверх и снова вниз. Движение прекратилось, пленник застонал. Рана на его боку разошлась еще сильнее, новые ушибы, многочисленные царапины разной глубины – на нем не было живого места, все тело кровоточило. Он открыл глаза – никого. Снова остался один на один с судьбой, которая, кажется, вот-вот передала бы его своей подруге – смерти. Неожиданный рывок, он стал подниматься вверх – заработала лебедка. Пара мгновений, и он оказался наверху, в безопасности, вокруг были люди, много людей: мужчин, женщин и детей, однако их разделяла толстая решетка.

– Тишина, в сторону! Дорогу мне! – сквозь толпу пробирался огромный мужчина с золотыми наплечниками, длинными волосами и небрежно заросшей бородой.

– О, кто его сюда тащил, он похож на гнилой кусок мяса! А ну-ка, подлечить его, бегом! Он того глядишь сдохнет сейчас, а потом мы с ним повеселимся, – он расплылся в улыбке.

Из толпы выбежали двое, открыли клетку, перерезали сети, достали пленника, взвалили его себе на плечи и потащили в лазарет по хлипким подвесным мостам под самыми кронами деревьев.

– Давайте его сюда, ей богу, выглядит он хуже некуда. Над ним придется долго работать.

Его положили на стол, лекарь стал его осматривать. Разорвал и без того находящиеся в печальном состоянии лохмотья, чтобы осмотреть рану в боку.

– Теперь понятно, почему он не помер от потери крови, – промолвил лекарь, показывая рукой на осколок дерева, который застрял в боку.

– Нужно его достать, ответил помощник.

– Да, нужно. Надеюсь, он не помрет. Он еще в сознании?

– Да.

– Сейчас отключится.

Лекарь полил рану каким-то отваром. Рана стала мягкой, открылась сильнее, и он без труда удалил кусок полена из тела пациента, быстро заткнув открывшуюся брешь куском ткани и наложив тугую повязку вокруг туловища.

– Уносите его со стола, жить будет. Да и напоите его хоть чем-нибудь, а то он скорее помрет от обезвоживания, чем от чего-либо еще.

«Крепкий парень, и он не наш. Откуда он?», – подумал про себя лекарь.

Глава 15

Пленник. Лазарет

Две недели он провалялся в больничной палате. Две недели лекарь бережно сшивал его из маленьких кусочков, а медсестры кормили с ложечки лечебными отварами. И только сейчас стало понятно, что он выкарабкается, что две недели борьбы не были напрасными.

Сегодня он впервые открыл глаза со дня операции. Поначалу ему показалось, что он умер – кругом все было белым, а сверху, сквозь густые кроны деревьев, сочился яркий солнечный свет. Он с трудом поднял трясущуюся руку вверх, чтобы коснуться этого яркого света, ощутить его тепло и спокойствие. Белые стены палаты стали удаляться, расплываясь и оставаясь где-то позади него. Ему казалось, что он взлетел и вот-вот достанет источник этого теплого света, а коснувшись его он вновь станет живым.

– Он очнулся, быстрее сюда, – раздался голос медсестры, она отодвинула белые занавески, схватила его за вытянутую вверх руку, свет в мгновение стал холодным и тусклым, от отчаяния он повернул голову на бок, а по его щеке предательски поползла слеза.

В мгновение ока к нему подбежал лекарь, стал осматривать, поворачивать с боку на бок его голову, рану в боку, провел пару тестов на рефлексы и работоспособность конечностей. Мысленно для себя сделал заключение и обратился к сестре:

– Не терять его, разговаривайте с ним, кормите, поите, пусть набирается сил. Скоро он встанет на ноги, а еще раньше, может быть расскажет что-нибудь интересное, не часто у нас бывают гости.

Сестра бережно приподняла его голову, подложила под нее каких-то лохмотьев, чтобы он смог покушать и не подавиться. Она впервые принесла ему не какую-то болотную жижу, а полноценный завтрак или обед. С огромным удовольствием он проглатывал все, что ему предлагали, без разбора. То, что нас не убивает – делает на сильнее, и верно: с каждой новой ложкой к нему возвращались силы, а цвет его лица наливался жизнью, превращаясь из мертвецки бледного в нежно-розовый. Жестом, точнее мычанием, он показал сестре, что с него достаточно, та вновь придала его телу строго горизонтальное положение, убрав лохмотья из-под головы, и унесла куда-то прочь почти пустые тарелки. Вскоре она вернулась, села поудобнее, замерла, безмолвно оглядывая его с ног до головы, и вскоре прервала гнетущее молчание.

– Мой отец сказал мне, чтобы я с тобой говорила, что-то рассказывала, он считает, что это поможет тебе быстрее вернуться в мир живых, – она замолчала, глядя куда-то поверх него.

– Не знаю, кто ты, кем был до кораблекрушения, твой ведь корабль потерпел крушение? Иначе откуда бы тебе оказаться на нашем острове…

Он моргнул.

– Отлично, тебе пока еще тяжело говорить, поэтому давай, если ты согласен, то моргай один раз, если нет – два. Договорились?

Он закатил глаза, но осознав, что она все равно не провалится под землю и что он обречен играть в эту игру до тех пор, пока к нему не вернутся силы, нехотя моргнул.

– Здорово! – воскликнула она. – Меня зовут Ласса, я, как ты уже понял, дочь Борка, это наш главный лекарь, он очень опытный, за свою жизнь выходил сотни таких, как ты, я даже и не мечтаю стать таким хорошим лекарем!