Записки самурая Джо-Сана

– Как я узнаю, что иду правильным путём? – спросил я после длительного размышления.

– Если ты идёшь верной дорогой, твой меч становится короче, а ты сам – белее! – ответил учитель.

Я-то, дурак, думал, что это метафора!..

Глава IV

Расстрел в школе в Бронксе

Овладев техникой владения дайто, я должен был пройти «необходимую программу адаптации к обычным людским нравам» или, если угодно, приобщиться к жизни в мирской суете. Как я теперь понимаю задним умом, Орден The Quarter уже тогда опекал меня, помогал мне крепко встать на путь бусидо и постичь что-то за пределами дальних или ближних целей, а также излишне благородного самурайского окружения. Так или иначе, но я попал в начальную школу самого бедного, криминального и прямо-таки тошнотворного закоулка города Нью-Йорка в районе улицы Longwood Avenue в Бронксе. Я преподавал там каллиграфию под видом тусклого субъекта неопределённого возраста в пенсне и отягощённого вечно разваливающимся портфелем. Как-то я задал взбучку своим преступникам-малолеткам по какому-то совершенно никчёмному поводу. На этот раз Хью с задней парты заминировал и взорвал машину-автомат по продаже кока-колы в фойе школы… Вы скажете, ничего особенного, и окажетесь правы, – эти «милые детишки» выделывали и не такое. Вспомнить хотя бы для примера кровавую поножовщину с соседним клубом каратистов, отвратительную резню в доме престарелых или ограбление станции скорой помощи… На этот раз я перестарался и поставил под вопрос сами воровские принципы, царившие среди «невинных голубков». По их тёмному недовольству я понял, что назавтра меня будут убивать всем дружным классом, согласно всем бандитским постулатам круговой поруки, тем более, что я был слабее… как они тогда думали!

На следующий день, приковыляв в класс шаркающей походкой, я специально встал к ним спиной, понимая, что стрелять по всем законам профессиональной преступной теории и практики начнёт с задней парты белокурый милашка Хью с ангельской внешностью. Судя по отражению в медном шарике на верхушке большого глобуса, пуля была выпущена бесшумно и шла точно в мой мозжечок, точно также, как и моя «милая» несколькими годами ранее… Всегда приятно вспомнить свой первый приличный выстрел, хотя бы и в такой момент!.. Именно тогда, стоя спиной к классу, я понял, наконец, загадочные слова сенсея Гэнкито Кондзё о том, что «надо научиться отделять себя от цели…».

Поняв, что надо делать, я окончательно расслабился, и просто отошёл от своей оболочки, или образа, а сам благоразумно встал в угол и созерцал, как эти балбесы расстреливают фантомную цель, созданную по всем правилам Бунсин-но-Дзюцу [23]. Чтобы придать происходящему немного драматизма, я корчился в конвульсиях, внутри умирая от смеха! Потом мне надоело это развлечение, и я ушёл, оставив молодых садистов в полном недоумении, то есть в состоянии, в котором они в основном и пребывают от рождения и до самого конца своей бестолковой жизни. Этот бессмысленный расстрел классной доски вошёл в историю полицейского дела, криминалистики, патологической детской психологии и теории журналистского расследования как Longwood Shooting. Ни один из следователей и школьных психологов так и не смог добиться от «в целом очень прилежных учеников, достойных отпрысков порядочнейших родителей», почему они стреляли на протяжении 10 минут в классной комнате по доске, завалив весь пол разнокалиберными гильзами. «К счастью, никто не пострадал, вот только куда-то исчез их классный руководитель Джон Смит» – стояло в конце большой аналитической статьи в газете Cleveland Reviews, которая была написана одним ничего не понимающим экспертом по психологии чрезвычайных ситуаций.

Глава V

Траттория дона Себастьяна

Всё по той же программе «адаптации к диким людским нравам» для контраста меня забросили в самое скучное, а потому безопасное, место на планете – город Кливленд, штат Огайо. Я должен был представляться в виде старого мафиози с налётом таинственности и припудренного остатками воспоминаний и выдержанного сыра Пармезан. Поэтому я сразу по приезде «случайно» забрёл в тратторию «У дона Себастьяна» в районе Little Italy [24]. Пройдя через пустую закусочную и, поняв по фотографиям, что весь род дона Себастьяна до седьмого колена происходил из Венеции, я уселся за одним из столиков, застыв в позе каменного ожидания над статьёй с броским названием “Longwood Shooting. Hundreds of our sweet babies nearly died in New York”[25]. Отмечу, кстати, что почему-то абсолютно всё было переврано – уже не дети-бандиты стреляли по беззащитному старику, а как раз наоборот, отвратительный преступник, умело скрывавшийся под личиной учителя, расстрелял «из огромной базуки наших ни в чём не повинных ангелочков, оставив после своего бесследного исчезновения только горы отстрелянных гильз»…

Не прошло и 30 минут, как ко мне с презрительной миной всё же вышел из-за стойки весьма недовольный хозяин заведения, видимо, отчаявшись, что я, не дождавшись, уйду сам. Он гневно с оттенком вопросительной ненависти посмотрел на меня, а я, проигнорировав его впечатляющий выход на сцену, в типичной для венецианцев манере никогда не замечать неприятности и откровенное хамство, ответил на чистом венецианском наречии:

– Можете звать меня дон Джованни, улица Джузеппе Гарибальди, дом около сквера рядом с небольшой булочной, наша тишайшая La Serenissima[26]. Вы понимаете, кого я представляю?… Я тут проездом, в некотором роде инкогнито… Вы всё ещё поспеваете за моей мыслью и следите за моими словами?

Дона Себастьяна чуть не хватил удар от счастья! Много я перевидал в Японии бегавших без головы кур и всякой иной живности, в том числе и двуногих, но владелец траттории в Кливленде затмил их всех! В миллисекунду стол был накрыт с поистине венецианской щедростью (когда они хотят быть щедрыми), вся семья с выражением немого обожания стояла поодаль, а на моих коленях покоился описавшийся от волнения, абсолютно геометрически круглый внук дона Себастьяна по имени Антонио. Как водится, все говорили одновременно, включая и раздирающий селезёнку ультразвуковой писк наследника хозяина заведения. Я задавал вопросы про каких-то тётушек Чечилию и её брата по третьему браку их общей матери, про козни дона Ферлуччи, начальника соседнего арсенала, про его сомнительные связи с Флорентийской знатью и неловкое заигрывание с Ватиканом… Восторг венецианцев по этому поводу невозможно описать! Больше всех сам благообразный дон Себастьян что-то кричал про винный погребок в фундаменте дворца Дожей, куда нам с ним всенепременнейше надо будет как-нибудь завалиться…

Когда всё утихло, а пёстрая и разнокалиберная родня дона Себастьяна растворилась в кривых переулках маленькой Италии, я вышел на воздух и, вспомнив свою роль, в естественной и красочной позе умирающего старика-мафиози присел снаружи за одним из столиков в полном одиночестве. К тому же мне надо было пораскинуть мозгами, что делать дальше хотя бы в смысле места, где я мог бы сегодня переночевать. Через несколько минут в траттории не было куда яблоку упасть от наплыва туристов.

– Разве вы не видите – это же дон Корлеоне[27] из фильма «Крёстный отец» – шептали они, показывая в мою сторону со смесью ужаса и преклонения, и готовы были платить любые деньги за более чем сомнительные яства, с которыми могли лишь посоревноваться разве что не менее отвратительные напитки.

Нежданный наплыв посетителей не прошёл незамеченным для владельца заведения господина дона Себастьяна, который с большой точностью вычислил до цента мою высокую ценность для заведения в качестве своеобразной наживки. Я уже собрался уходить и попробовать счастья в небольшом и более чем скромном отеле «Альказар», как венецианец подсел ко мне и завёл туманный разговор:

– Дон Джованни! Мы с вами практически родня, да и человек вы, по всему видно, благородный и со связями! А венецианцы должны помогать друг другу, как вы полагаете? Вот я и подумал – как вы посмотрите на моё предложение пока пожить у меня на полном пансионе?

Я внимательно посмотрел на него, ибо как раз помощь ближнему не относится к благочестивому списку добродетелей венецианцев, скаредность и жадность которых в Италии вошла в поговорку. Дон Себастьян сидел, закатив глаза от осознания собственной щедрости, а потом, спустившись на землю, добавил в конце самое главное условие:

– Единственная моя нижайшая к вам просьба, досточтимый дон Джованни, чтобы вы соблаговолили ежедневно вот так же иконописно отдыхать в кресле снаружи заведения в наиболее горячие часы. Это, похоже, нравится туристам: вы греетесь себе на солнышке с бесплатной газетой, сигарой и кофе, а доллары посетителей греют мой карман к нашей с вами пользе и на славу нашей дорогой и тишайшей La Serenissima!

Более чем скромная комнатка безо всяких удобств, выделенная мне щедрейшим доном Себастьяном, находилась под самой крышей того самого дома, где располагалась и его траттория. К вечеру в моём прибежище было невыносимо жарко от ослепительного солнца, раскалявшего чёрную металлическую крышу добела… Но я не тужил все те выпавшие на мою долю три месяца пребывания в «штате авиации», как значится на номерных знаках машин, зарегистрированных в штате Огайо. Несмотря на наш договор с хозяином траттории, я не сидел сиднем всё время за столиком в позе умирающего в последней серии «Крёстного отца» дона Корлеоне. Как тогда в школе на Longwood Avenue в Нью-Йорке, я порой отделял свою оболочку или клон, и вот она-то и отдувалась за доллары жадного венецианца. Я же предпочитал бродить невидимым со своим мечом дайто по маленькой Италии и познавать другой мир, проблемы которого, к сожалению, человек зачастую не мог решить, просто умело выхватив меч.

Как-то раз, проходя рано утром через тёмное пространство пустынной траттории, я заметил троих крепких и подтянутых молодых крепышей, которые стояли возле стойки и беседовали с моим хозяином. Тот был вне себя и сильно кипятился, но после пары незатейливых оплеух и пощёчин осел, одумался и протянул заранее заготовленный конверт с деньгами. Я же остался очень доволен тем, что на мою шаркающую походку рэкетиры не отреагировали, дружно и опрометчиво продемонстрировав мне свои одинаковые бритые затылки. Это были просто доморощенные вышибалы! На мой немой вопросительный взгляд дон Себастьян пояснил, потирая красную щёку:

– Вы правильно рассудили, дон Джованни, – эти парни вытряхивают добрую половину моего дохода в пользу какого-то никому не известного техасца Кардельо Монстриозо… Я только что им отдал половину своей годовой выручки. Как они шутят, это ежегодный правительственный налог на имущество… Прямо не знаю, что мне и делать… Все остальные хозяева многочисленных пиццерий, остерий, закусочных и маленьких ресторанчиков в нашей милой «маленькой Италии» стонут в голос от такого грабежа средь бела дня!

После небольшого размышления дон Себастьян, решившись, всё же обратился ко мне с естественной просьбой, не вкладывая много надежд в мои способности оказать ему хоть какую-то помощь в этом деле:

– Вы – человек всеми уважаемый! Вас знает вся Венеция! Не могли бы Вы по своим каналам разобраться с этими ребятами?

Я только сделал неопределённый жест, означающий, что всё в руках божьих и пошаркал к своему насиженному месту – привлекать ранних туристов в заведение. Хозяин вздохнул, занявшись протиранием стаканов какой-то грязной тряпкой, и скоро забыл обо мне. Мне только этого и нужно было. Применив старую и добрую технику создания своего клона Бунсин-но-Дзюцу, я бодро зашагал по кварталу, ориентируясь на крики женщин, которыми, как правило, сопровождались акции по выбиванию денег у владельцев разного рода забегаловок. Таким образом, в определённый момент своего обхода постоянных клиентов в узком, пустынном переулке прямо рядом с полицейским участком рэкетиры-крепыши имели несчастье повстречать вашего покорного слугу в виде разваливающегося от старости доходяги.

Я дал им возможность начать первыми:

– Папаша! Выкладывай быстренько денежки! Ты всё равно вот-вот дуба дашь! – обобщил общее впечатление один из незадачливых головорезов под добродушное одобрение всей спаянной банды, не ожидавшей ничего опасного от ходячего трупа в моём лице.

Бандиты неохотно полезли за ножами, чтобы в любом случае зарезать доходягу и освободить его от мучений, но я не дал им такого удовольствия, применив мгновенное обнажение меча батто-дзюцу[28] под таким наклоном лезвия, что головорезы даже ничего не заметили. В результате подрезанная в разных местах одежда грабителей распалась, и они очутились совершенно голыми посередине улицы, сразу наполнившейся полицейскими (они везде предпочитают появляться, когда шоу уже закончилось). Незаметно подобрав конверты с деньгами, я охотно использовал классическую технику исчезновения тэнтидзин сантон но хо[29] и растворился в толпе свидетелей странной сессии раздевания троих оболтусов посреди улицы. Поскольку на стариков никогда не обращают внимания, моё участие в произошедшем никто не заметил. Полицейские же при опросе троих балбесов только отмахивались от их показаний, что всё, мол, учинил дряхлый старик с мечом, сочтя это за криворукую ложь и даже откровенное издевательство над служителями закона! Про пропавшие же деньги наши разгильдяи предусмотрительно промолчали, чтобы избежать лишних вопросов об их происхождении.

На каждом конверте имелся адрес, так что мне не составило труда, а даже, наоборот, принесло массу удовольствия разнести деньги тем, кому они принадлежали. При этом я благоразумно решил каждый раз изменять внешность на первого попавшегося прохожего, воспользовавшись техникой изменения облика ниндзя щоотэн но дзюцу[30]. Радости хозяев не было пределов! Ведь они вынуждены буквально по крохам собирать эти деньги, работая допоздна в поте лица в течение всей недели без выходных. Откровенно говоря, я так и не понял, почему они каждый раз провожали меня, представшего перед ними, скажем, в облике мальчишки-разносчика газет, словами:

– Благодарим тебя от всей души, старче!

Когда замшелый старик, погибавший снаружи траттории дона Себастьяна весь день под палящим солнцем над бесплатным вонючим кофе и омерзительной сигарой, принёс хозяину тот самый заветный конверт, с помощью которого он мог бы обеспечить пару лет обучения одного из своих отпрысков в находящемся по соседству частном университете Case Western Reserve[31], то счастливчик лишился дара речи. За него все положенные крики, писки и причитания исполнила его жена Лючия и шарообразный наследник дона Себастьяна – будущий студент университета. Последний вошёл в раж и, как говорят, его неистовый крик смог перекрыть шум взлетающего Боинга в международном аэропорту Кливленда, находящемся на расстоянии 15,6 мили[32]. Хрупкая госпожа Лючия, как казалось, подняла одной рукой своего мужа за засаленный фартук в воздух, но не для того, чтобы помочь ему подняться, а для того, чтобы прошептать своему муженьку прямо в опухшие глаза:

– Отныне дон Джованни будет почивать в самой лучшей комнате, получать лучшую еду и кофе, а не те помои, которыми ты его потчевал всё это время!…

Таким образом, я переселился в прекрасную спальню со всеми удобствами на теневой стороне дома! Несмотря на мои тщательнейшие ухищрения с изменением внешности, после истории с возвращением денег владельцам многочисленных закусочных, ко мне стали подсаживаться за стол простые люди, чтобы поделиться своими проблемами. Люди каким-то образом всегда знают правду… Многочисленные просители и впрямь, похоже, поверили, что я некто вроде дона Корлеоне. Я помогал им чем мог и чем не мог, потому что мне было их жаль, и потому что я мог это сделать… Дайто был очень убедителен, проделывая в аккуратно сложенных толстенных стенах столь же безукоризненные проёмы, тем самым демонстрируя сильным мира сего иллюзорность их защищённости и заставляя их делиться с теми, кому меньше повезло (или, скорее, у кого больше совести).

Появление главного служителя зла виконта Кардельо Монстриозо сопровождалось рядом интересных предзнаменований: сначала из подвала траттории дона Себастьяна ушли все крысы, что позволило его жене Лючии не без известного хлёсткого и сочного венецианского юмора заметить умильно на неё смотрящему мужу, что:

– Похоже, твой вонючий кофе изгоняет не только клиентов из нашей закусочной, то уже и даже крыс из подвала нашего дома…

После этого дон Себастьян так расщедрился, что даже стал добавлять настоящий кофе в ту бурду, которую он варил и подавал под маркой «Лучшего кофе в мироздании». Природа тоже готовилась к нисхождению Зла, а потому листья на деревьях вокруг нашего мирного уголка в маленькой Италии пожелтели и покраснели, что позволило предприимчивому хозяину поставить мелом написанный стенд «Только у нас под лучший кофе во вселенной вы сможете насладиться ранней осенью— души очарованьем!».

Предчувствуя надвигающийся неизбежный конец моим приключениям у дона Себастьяна, и, окружённый искусственно увядающей природой, я находился в меланхоличном настроении и как раз экспериментировал с моей весьма удачной копией Бунсин-но-Дзюцу. В особенности я заинтересовался возможностью блокировки с её помощью проникновения в меня отрицательной энергии или, наоборот, предотвращением потери моей собственной положительной энергии по типу Кеккай Ниндзюцу[33]. Другими словами, представьте, что на вас кто-то ругается, жалуется или оскорбляет… А вы вместо того, чтобы поддаться этому негативному чувству, переводите всю эту высасывающую из вас ситуацию на вашего клона! И пусть все эти нудные разговоры, ругань и поношения достаются ему, а не вам!

Именно в этот момент буквально ниоткуда передо мной возник мускулистый подтянутый человек среднего возраста с седыми волосами, в техасской шляпе и с длиннющей сигарой во рту. Около него маячили тени уже знакомых мне костоломов, которые выбивали подати с вассалов их господина. Их бледный вид контрастировал с живым, как будто напившимся крови, видом самого виконта Кардельо Монстриозо (а это был он сам собственной персоной), что свидетельствовало о том, что виконт выпивал всю энергию-чакру из всех и вся, включая природу и даже своих приближённых.

– Э-э-э… да он знает особые техники высших разрядов ниндзя по выкачиванию чакры[34] Чакра Кьюин Дзюцу[35]… Надо быть с ним осторожнее! – подумал я.

Сев безо всякого спроса за мой стол, виконт развалился на стуле и стал совершенно бесцеремонно разглядывать меня, поминутно хмыкая и оборачиваясь на притихших гангстеров, которые походили на цепных псов, готовых броситься на меня по малейшему знаку хозяина. Вероятно, он хотел спровоцировать меня, вызвать раздражение или, ещё лучше, гнев – именно тогда всего ярче открывается вампирный канал для скачивания чакры. Я же, на волос отделённый от моего клона, чувствовал себя в полной безопасности! В тот самый момент, когда, удостоверившись, что его усилия явно тщетны, Монстриозо уже было открыл рот, чтобы что-то сказать, я взял на себя инициативу и разразился типично английской фразой:

– Неплохая сегодня погодка, сэр! Как вы полагаете?

Виконт опешил, и на мгновение его собственная чакра оказалась незащищённой… Вы, меня понимаете – я просто не мог этим не воспользоваться и стал с улыбкой наблюдать за лицом злодея, которое зеленело либо вследствие нарастания степени его злости, либо из-за перетекания чакры ко мне, что, в сущности, одно и то же. «Повергнуть врага без сражения – вот вершина!», как говаривал китайский полководец и военный философ Сунь-цзы… Спохватившись, виконт закрыл свой туннель исхода чакры, но было поздно – его положение становилось всё менее и менее выигрышным. Зло, в отличие от добра, более энергозатратно и нуждается в постоянной подпитке.

– Ты, гадёныш, украл у меня деньги, которые по праву сильного принадлежат мне! – перешёл в атаку Монстриозо, сделав знак своим боевикам приготовиться к атаке.

– Как только что вы изволили выразиться сами – деньги любят силу, а потому они у меня! – отпарировал я и уловил, что виконт мельчайшим движением бровей подал сигнал атаки.

Огромное количество чакры, полученной от виконта, я тут же потратил на весьма эффектный и эффективный трюк с созданием чрезвычайно мощных множественных теневых клонов самого себя соответственно технике Таджуу Каге Буншин но Дзюцу[36]. Тысячи моих двойников буквально облепили как незадачливых рэкетиров, так и их хозяина, который, поняв, что я использовал его силу против него самого, окончательно взбеленился, стал изрыгать страшные проклятия и угрозы в мой адрес и вынужден был с позором ретироваться.

– Я обещаю тебя изничтожить, Джо-Сан! – прошипел он мне на прощание.

Отмечу, что все описанные действия происходили в параллельном измерении, так как тут наши интересы с виконтом совпадали! Никто не хочет привлечь излишнее внимание обычных людей! Не сговариваясь, мы оба с моим злейшим врагом применили технику разлома пространства и перехода в параллельное измерение под названием Ёмоцу Хиросака Дзюцу[37]). Так что никто ничего не заметил, а посматривавший на меня через окно харчевни дон Себастьян видел только мирную картину дряхлого старика, посапывающего в гордом одиночестве на ласковом солнышке!

Глава VI

Служба в Ордене The Quarter Ltd

Вскоре после памятной встречи с виконтом Монстриозо за стол ко мне, наконец, подсел представитель Ордена The Quarter. Им оказался некий весельчак, который поговорил со мной на ласкающем слух южном диалекте про мух, облепивших всё сладкое в мире, и в заключении оставил анкету для вступления в ряды Ордена.

«FIFAirlinesунесёт Вас к Вашей цели и даст возможность слиться с ней» – так гласил выбитый сверху лозунг. Далее предлагалось заполнить несколько полей, чтобы иметь возможность собрать как максимум 25 миль номинальной стоимостью 25 центов каждая. Маленькими буквами шло только ограничение по возрасту от 30 до 40 лет. Ни фамилии, ни адреса не требовалось… Всё было предельно просто, и уже назавтра утром аккурат на своё 30-летие я летел на моё первое задание к владельцу золотодобывающих рудников по кличке Intrépido Sánchez[38] в район Вета-Мадре в Мексике, имея в кармане обыкновенный quarter, а за спиной мой верный Дайто!

Санчес почему-то знал, что я приду (они все в душè знают), и поэтому предавался ещё более дикому разврату, пьянству и лиходейству, чем обычно. Ворота были открыты – заходи и бери, что хочешь. Единственно, в его регионе не осталось людей, только работники-доходяги на рудниках… Его жизненной философией явно было: «зачем нужны люди, если есть кому добывать золото?»

– Es para ti cerdo![39] Don’t shoot the messenger! – сказал я с презрением, отдавая более, чем честно завоёванный quarter, и ушёл.

За спиной раздался выстрел, и одним бесстрашным Санчесом на свете стало меньше, а значит, и чище!.. Больше я никогда не ругался на клиентов из единственного соображения – это ослабляет и отвлекает от миссии. Тот выстрел мог быть и в меня…

…На своё сорокалетие и одновременно последний день службы в рядах Ордена The Quarter я получил юбилейное двадцать пятое задание, которое, по негласному правилу, я мог выполнить, как мне заблагорассудится. Полный карт-бланш! Как всегда, я должен был передать quarter в данном случае одному кровожадному африканскому лидеру, погрязшему в коррупции, растлении малолетних, торговле наркотиками, людьми и оружием, живодёру и мучителю. Обычный набор для наших клиентов. Я выбрал… нет, не пистолет, не стилет, не дуэльную шпагу, а моего единственного друга, собеседника и защитника – дайто! Это была и своеобразная дань моему первому сенсею Гэнкито Кондзё!

Мой Дайто был самый лучший из всех, работы кузнеца Масамунэ, который отличался тем, что проходил через металл, как нож через масло. Это трудно философски объяснить: тут нужен определённый настрой, похожий на слова Маугли, что «все мы одной крови – ты и я». С той только разницей, что, на самом деле, ВСЁ вокруг живое… При правильном настрое и ударе сам металл становится жидким… Так что, кстати, принимаемый за аллегорию образ текущих часов Сальвадора Дали является прямым наблюдением художника за боевыми практиками из жизни самураев!

Смешны были мне, прилетевшему ночью на 2 часа в эту африканскую страну на частном самолёте компании FIF, огромные замки и толстенные стены, которые, как предполагалось, могут защитить слугу народа от самого народа! Я был в белом фраке и белом же цилиндре. Меч бесшумно проходил через замки и камни, которые плавились под его ласковыми прикосновениями. Меня заметили, и как всегда, выпускаемые в мой адрес пули сталкивались с радостным лезвием моего дайто! Они весело раздваивались и, разлетаясь по сторонам, попадали в бессмысленно декорированных генералов-защитников людоеда. А один из них, рассечённый надвое моим дайто, при падении на чугунный пол наделал много радостного, почти новогоднего, шума, что и входило в мои планы. Действительно, в чреве дворца недовольно проснулся живодёр-коллекционер забальзамированных черепов своих замученных подданных. Мне только этого и надо было!