Не принимающий дары

– Он не умеет говорить, – насмешливо произнес тот же таинственный голос, предупредив попытки Руслана разузнать кто к нему обращается, – Собаки, вообще говорить не умеют.

– Тогда покажись, не привык разговаривать с теми, кто прячется.

Голос самодовольно протянул:

– Разговор лицом к лицу. Довольно волнительно.

Над обрывом всколыхнулась тень и, словно из дыма, выпустила длинный силуэт. Высокий подтянутый мужчина в черно-сером одеянии вышел в полумрак перед Русланом. Первое, что заметил Руслан на тонком лице собеседника – медовые глаза, блестящие словно золото в ярком свете.

– Кто ты?

– Разве неясно? Хозяин этого места, – золотоглазый оскалился в ядовитой улыбке, – и я не приглашал гостей. Улавливаешь?

– Нет. То, что ты хозяин этого места, мне ни о чем не говорит. Потому что на право владения этим каменным брюхом ты уже четвертый в списке.

Золотоглазый рассмеялся:

– Удивительный ты человек, Руслан!

Услышав свое имя, тот опешил.

– Не смотря на всю ненормальность происходящего сейчас, ты продолжаешь быть самим собой. Черствый, непреклонный, язвительный. Редко попадаются такие экземпляры. Но возможно, всё из-за того, что мне редко доводится говорить с людьми. Все вы так тщательно скрываете за масками то, что на самом деле творится в ваших душах… пока живы. А свободная душа уже не противится быть тем, что она есть.

– Что за бред ты несешь? Говори кто ты, что это за место, и откуда знаешь мое имя!

Пёс злобно зарычал, вторя настрою золотоглазого. Руслан ощутил резкую острую боль в правом боку. Машинально сжавшись, он поднял на таинственного мужчину озлобленный взгляд.

– О, даже не смотри на меня так. Это не моих рук дело. Я лишь жду.

– Чего ждёшь?

– Когда твое тело умрет, и душа освободится. Потом я провожу тебя. Как всех до. Как всех после. Как твоего друга, например. Помнишь тот день?

Слова золотоглазого отразились барабанящим эхом и продолжили гудеть в голове Руслана. Крылатое черное пятно со сверкающими золотом глазами… Руслан помнил тот день. Он упал на бок. Нечто тянуло его к краю обрыва. Усиливающаяся боль сковывала движения. Но не было ни крови, ни переломов. Только боль. Подобравшись к краю, Руслан глянул вниз.

Золотоглазый поднял догорающий факел и кинул в обрыв. Свет огня, словно туман, обволок дно колодца и открыл Руслану пугающую картину. Внизу лежал он же. Полностью в той экипировке, в которой был весь день. Недалеко от Руслана, среди камней поблескивала винтовка. Холод пробежался по спине, когда он разглядел, что его тело было насквозь проткнуто заостренным древком старой ловушки.

– Это сон? – Сам себя спросил Руслан. Но золотоглазый не упустил возможность взять слово и задумчиво произнес, также глядя вниз.

– Предсмертная агония. Сны по части моего брата. Но, увы, его здесь нет. Только я.

Когда боль уступила место шоку и немного утихла, Руслан перевернулся на спину.

– Ты… тот демон, да? Про которого рассказывали фанатики из деревни. Люди, которые нашли эту пещеру, умерли. Это твоих рук дело?

Золотоглазый щелкнул пальцами и на стенах загорелись факелы, тускло осветив пещеру.

– Виноваты исключительно они сами. Один полез на крышу, свалился и проломил голову. Другого пустынный волк укусил, когда тот решил, что подстрелить зверюгу будет хорошей идеей. Заразился какой-то дрянью, четыре дня лихорадки и до свидания. Третий… ну, надо было следить за здоровьем и не есть столько жирного. У вас людей одно сердце и его стоит беречь. Еще двое просто услышали голос, зовущий их в пустыню. И ушли за ним.

– Не понимаю… так ты их убил или кто?

– Исключительная глупость. Я никого не убиваю. Убивают силы природы.

– И меня тоже? – Он вновь ненадолго посмотрел вниз.

– Как сказать. Упрямство, гравитация и неблагоприятное стечение обстоятельств. Но, если тебя это успокоит, ты еще не мертв, Руслан. Ты там, внизу. Ранен, но всё ещё жив. Отключился, но дышишь.

– Если я там внизу, то кто… я тут?

Золотоглазый загадочно улыбнулся.

– Ты сознание, дух, душа, привидение, паранормальное явление. Называйся как пожелаешь.

Руслан ни разу в жизни не бывал в ситуации, когда пришлось бы не доверять тому, что он видит и слышит. И обычно не было повода сомнениям, что происходящее с ним было реальностью. Но не сейчас. Мысли лихорадочно метались от блуждания по пещере, встречи с чудовищами и странным незнакомцем, до загадки «второго» Руслана, лежащего на дне каменного колодца.

– Ты тоже дух?

– Нет. Сам сказал, что местные считают меня демоном. На этом и сойдемся.

– Демон смерти, значит, – заключил Руслан, откинувшись на спину, – а имя у тебя есть, демон?

– А чем «смерть» не имя?

– Это явление, конечная остановка, граница всего сущего. А ты… ты же не просто так похож на человека? У людей бывают имена. Даже у демонов и ангелов есть имена.

Золотоглазый неторопливо ходил взад-вперед по краю обрыва, рассматривая бедное окружение замкнутого пространства. Немного подумав, он наконец ответил:

– Смерть универсальна, она для всех одинаковая. Религии могут быть разными… Боги могут быть разными, их может быть много или их может олицетворять кто-то один. Богом может быть природа, всё сущее, или наоборот всё неизведанное. Богом может быть математическая формула или макаронный монстр. Но у всего и всех есть, как ты назвал, конечная остановка – смерть. Смерть вечна, как и жизнь. Нет ни одной религии, в которой не учли бы конец всего живого. Поэтому у меня достаточно имен, придуманных разными народами в разное время. Но есть одно, которое нравится больше всего. Танатос.

– Звучит претенциозно.

– Спасибо грекам. У них отличная фантазия и приятно звучащий язык.

– Значит, Танатос, ты смерть во плоти? Хотя какая плоть, если это всё лишь мои галлюцинации…

Золотоглазый недовольно сощурился:

– Ты слишком много сомневаешься для умирающего. Обычно, люди в состоянии предсмертия заваливают меня вопросами о смысле жизни, мироздании, о том свете, реинкарнациях, их родственниках и друзьях. А ты… – Танатос попробовал на вкус каждый произнесенный звук мгновенного озарения, – ты продолжаешь сопротивляться. Ты не можешь принять тот факт, что умираешь, как не смог принять свою собственную жизнь, полную счастья и любви. Вместо нее ты выбрал вечное избегание привязанности и ответственности за близких людей. Ты слуга смерти, ты как никто другой, знаешь, как быстротечна жизнь, но пришел к концу один. Даже тех несчастных деревенский увальней есть кому оплакивать.

– Смерть учит меня жизни, – Руслан хотел было рассмеяться, но боль сковала легкие.

Он прекрасно понимал, о чем твердил Танатос. Щемящее чувство не отпускало так давно, что он позабыл о нем, привык. Но сейчас, пережив воспоминания о прошлом, Руслан снова погрузился в эти ядовитые размышления – все то, что поделило его жизнь на «до» и «после». Когда-то давно он был счастливым. Но сейчас ничего больше не осталось кроме слабости.

Вспомнив о себе, лежащем внизу, Руслан задумчиво произнес:

– Почему ты не забрал меня тогда? И почему медлишь сейчас?

Ответ Танатоса, казалось, был преисполнен сожаления:

– Я не решаю кому и когда суждено умереть. Я бессилен и моя воля незначительна против сил природы и законов жизни. Мои действия могут привести к смерти, но и они вписаны в линию судьбы.

Сколько себя помнил, Руслан не обладал склонностью к сложным представлениям и философским умозаключениям о смысле жизни и вопросе смерти и того, что есть после неё. Для себя он уяснил одно – после смерти остается пустота. Когда уходишь ты оставляешь пустоту в сердцах тех, кто тебя любил. И они живут с этим до тех пор, пока сами не оставят после себя пустоту в сердцах кого-то еще. Бесконечная цепь из пустоты.

– Стало быть, ты не всесильное божество. Расскажи, что ты тут делаешь?

Танатос сморщил нос, мысленно взвешивая все «за» и «против» лишней болтовни. Театрально походив кругом, он присел на большой валун возле трехголового пса и закинул ногу на ногу.

– Сначала объясни мне, почему вы не ушли отсюда под угрозой расправы от местных жителей?

– Это… это была работа, приказ. Я не могу не выполнять приказы.

– До чего же люди стали упрямыми. Несведущего в науке и далекого от истинного духа авантюры достаточного припугнуть близостью смерти, чтобы он отказался от своих планов. Но! Но не вас – вооруженных винтовками и микроскопами. Вечно лезете туда, куда не следует.

– Из-за тебя убили профессора.

Руслан задумался о судьбе Елизаветы и остальных. Если он, настоящий он, лежит на дне пещеры и истекает кровью в объятьях древней, как эта земля, ловушки, то что случилось с остальными?

– Эта пещера уже стала для них могилой, – отрешенно произнес Танатос, глядя в пустоту.

– Ты не можешь убить их! – Вспыхнул Руслан, но желание подняться и накинуться на золотоглазого резко оборвалось приступом непреодолимой слабости. Он смог лишь приподняться и сесть.

– Я не убийца! Я тот, кто отнимет душу от погибшего тела. Я прихожу, когда нить судьбы обрывается. И уж так повелось, что люди сами себе укорачивают эту нить. Вас предупредили об опасности, но вы вернулись, выбрав смерть. Это был естественный ход событий.

– Так ты это называешь? Почему мне кажется, что ты что-то не договариваешь? Зачем сидеть в этой пещере посреди забытой пустыни? Почему все те, кто приблизился к твоему… дому, так или иначе погибают или находятся в опасной близости к смерти? Ты говоришь, что не убиваешь никого преднамеренно, но что это тогда?

Руслан указал вниз на свое тело.

– Это место не предназначено для вас. Вы, люди, слишком любопытны и очень неосторожны, когда перед вами маячит перспектива раскрыть чужие тайны и секреты. Есть в мире те вещи, которых лучше не касаться и оставить их в покое.

– Так ты просто вредный хозяин дыры в земле, которому не понравились назойливые соседи. А я уже начал думать, что есть в этом месте какой-то сакральный смысл. И что ты не очередное воплощение моей воспаленной фантазии.

Руслан видел, как и без того белое лицо Танатоса стало еще бледнее, а в золотых глазах с каждым произносимым им словом разгорался яростный огонь.

– Ты забываешься, человек! – Вспыхнул золотоглазый, – ты становишься невыносимым! Если я не могу умертвить твое тело, чтобы твоя жалкая душонка заткнулась, это не значит, что я не могу сделать твою смерть мучительно долгой и адски болезненной.

В его глазах сверкнула искра. Руслан скорчился от боли, упав на бок. С каждой секундой ощущение, будто из него выдергивают по куску, становилось сильнее. Боль жгутами стянула всё нутро. Когда перед глазами появилась красная пелена, Руслан наконец возопил:

– Перестань!

– Я верну тебя в тело, и твоей последней осознанной мыслью станет то, что смерть – это не пустота. Это бесконечно долгие мучения. То же самое ожидает каждого твоего друга, которых ты защищал от гурьбы дремучих деревенщин. Вы выбрали свой конец. Естественный ход вещей привел вас сюда. И ваши души будут использованы по назначению.

– Перестань! Их смерть только все усложнит!

Танатос злорадно хмыкнул:

– Почему же?

Боль притихла, дав понять, что золотоглазый был весь внимание и желал узнать, по какой причине он не волен делать то, в чем было его предназначение.

– Новость о гибели группы ученых и солдат, – тяжело ответил Руслан, – сильно взбудоражит общественность. Сюда придут другие люди, еще упрямее, чем мы. И если это место признают опасным, то его взорвут к чертовой матери. Биологической опасности здесь не выявили, а вот политической хоть ложкой ешь. Скинут бомбу, а в новостях скажут, что подорвали убежище террористов. Люди, как ты говоришь, любопытные, но еще и скорые на расправу. Особенно политиканы, благодаря которым мы эту пустыню охраняем. Не понятно от кого и для кого. А тут такой повод: нападение на международную группу ученых, местные фанатики и солдаты-герои. Полный комплект для срочной новостной сводки.

Танатос поменялся в лице. До этого яркие глаза погасли в прямом смысле слова. Демон смерти задумался.

– И ты не можешь этого допустить. – Констатировал Руслан. – Ты ведь привязан к этому месту?

– Я могу находиться, где хочу и везде одновременно.

– Так дело в самой пещере? Ты можешь находиться, где хочешь и везде одновременно, значит, пещера не твое убежище. Здесь есть что-то, что ты охраняешь. То, что могут найти и разрушить любопытные и мелочные люди. Я прав, да?

Золотоглазый явно не хотел отвечать. Он одарил Руслана высокомерным взглядом и пространно глянул в зияющую пустоту обрыва.

– Когда-то мы постигали этот мир. Постепенно пришли к пониманию порядка и гармоничного управления им, – всё внимание Танатоса было устремлено куда-то в темноту, словно он говорил с тенями, пляшущими с отсветами горящих факелов, – мы были царями, мессиями, богами… Это был мир, который мы делили с древними силами природы. Мы научились поддерживать и продлевать свои жизни ровно столько сколько хотели. Для этого мы связывали свои души с различными явлениями и стихиями, с их энергиями. Кто-то получал свою силу из энергии солнца, света и тепла, кто-то из огня, молний и воды. Чем больше нас становилось, тем более сложными природными явлениями мы овладевали. А потом всё усложнили люди, – Танатос злорадно ухмыльнулся, – вечно мерите всё по своим примитивным лекалам. Мы не пришли с того света, не прилетели с другой планеты, не выпрыгнули из дыры между параллельными вселенными. Мы делили с вами этот мир с древних времён. Но…

– Но?

– Но мы не смогли сохранить баланс между нами и обычными смертными. Последних становилось больше. Нас меньше. В конце концов, мы поняли, что поддерживать свои жизни бесконечно долго в условиях нарастающего хаоса мы не можем. Люди нарушили естественный ход вещей своей тягой к беспорядку и спонтанными способами познания. Нашли способы как противиться силам природы, подчинить их своей воле. Они отделились от природы, оставив нас в тени забвения. И мы создали это место… хранилище. Здесь покоятся мои собратья, погруженные в глубокий сон.

– То есть, они всё ещё живы?

– Да. Просто спят. До лучших времен.

– Если не секрет, что это за лучшие времена?

– Как говорят некоторые ваши пророки, фантасты и сумасшедшие, рано или поздно человечество вернется к своим корням, обретет гармонию с природой, станет зависимым от её воли. Либо это будет век просветления, либо время падения цивилизации.

– И вы придете из глубин земли, как учителя и защитники…

– Вроде того.

– А почему ты не спишь?

– Моя сила в смерти. Я буду существовать всегда и везде, пока есть жизнь. Я конечная остановка даже для хаоса. Моя ипостась существует вне верований и учений. Среди братьев я самый непривередливый к положению вещей. Не принимаю дары, потому что они мне не нужны, в меня верят и меня боятся все без исключения. Люди помнят обо мне всегда, знают, что я рядом, а когда я смертельно близок к ним, готовы отдавать души только ради того, чтобы я не забирал любимых и дорогих.

– Как долго охраняешь это место?

– Может быть три тысячи лет, может быть больше.

– И вот наступил момент, когда ты своими действиями подогрел интерес к вашему убежищу, – в этот раз Руслан рассмеялся, хоть и было некомфортно.

Слушать о своих ошибках даже древнему сверхчеловеку было совестно. Смущение отразилось на лице и без того озадаченного Танатоса.

Руслан внимательно посмотрел на собеседника. Тот молчал, не замечая внимания со стороны. В какой-то момент Руслан четко осознал, что несмотря на все, что рассказал Танатос, мрачный жнец был таким же человеком. Он переживал о судьбе собратьев. Пусть его голос и отражался холодными нотками от стен мертвой пещеры, но смысл его слов был знаком и близок Руслану. Сверхчеловек, связанный со смертью, просто обдумывал сложившуюся ситуацию и не видел выхода из нее.

– А что, если, – осторожно начал Руслан, – лучшие времена пришли?

– Что ты имеешь ввиду?

– Не подумай, что я сочувствую вам, но назад дороги нет. У тебя не такой богатый выбор – либо твоих собратьев погубят твои же действия по отношению к обычным смертным, либо ты их разбудишь. И будь, что будет.

– Но это же ложь, – воспротивился золотоглазый, – цивилизация всё также не пригодна для нашего существования.

– Это не она непригодна. А вы убежали от перемен. Люди развивались всё то время, что вы тут спите. Это же… естественный ход вещей. Напомни, кто тут битый час говорит о силе природы и восхваляет ее? Почему вы решили, что люди лишены этой силы? Тем более, если верить твоим словам, то мы из одного и того же теста. Просто вы постигли эти природные процессы, нашли в них свои силы и можете ими управлять, а обычные люди пошли своим путем. Да, может мы сейчас в той точке, когда перестали думать о природе, как о чем-то непостижимом. Так вы могли бы напомнить нам. Ты же… настоящий. Выберитесь из этой ямы и помогите тем, кого вы бросили, как только ощутили, что люди больше не нуждаются в вашей отеческой заботе. Твои собратья, кем бы они не были, просто сбежали от проблемы. Видимо, в этом боги ничем не отличаются от обычных смертных.

Танатос с искренним сожалением посмотрел на Руслана. Сколько тот не знал, и каким наивным выглядел. В глазах Танатоса читалось мучительное сомнение, выбор, который он предпочел бы не делать вовсе. Вспоминая события, предшествующие погружению богов в сон, которых он считал своими братьями и сестрами, Танатос нехотя принял истину о побеге. Именно этим и было решение большинства. Они убежали от людей, осознав свое бессилие перед прогрессом и потеряв источник силы в виде безоговорочной людской нужды в них. Возможно, боги представляли упадок человечества иначе, но ни одна из сестер-предсказательниц и прялок судеб не оговаривала точный срок и конкретные события. В конце концов, именно ему доверили открыть хранилище в подходящий момент. Первым проснется Всеотец, и Танатос знал, что если и не убедит его в необходимости вернуться к людям, то честно сообщит о своем провале и опасности вторжения.

– Открыть хранилище может только смертный человек, – сухо произнес Танатос, глядя на свернувшегося на земле Руслана.

– И внезапно ты решил, что я проникся состраданием и помогу тебе?

– Я знаю, что ты поможешь. И не из сострадания. Это будет сделка. Возможно, я не могу убить тебя, но я могу отсрочить твою погибель, вернув душу в тело. Никогда не слышал легенд о возвращениях с того света?

– Слышал. Но на то они и легенды.

– Боги тоже были легендой для тебя, – в глазах Танатоса блеснула искра, – до сегодняшнего дня.

Золотоглазый взмахнул рукой, заставив факелы погаснуть. Руслана вновь обволокла непроглядная тьма и звенящая тишина. Даже тяжелое дыхание трехголового пса он не слышал. Через мгновение он машинально зажмурился, когда вокруг по периметру и с потолка засияли яркие световые панели. Руслан уже не был на краю обрыва в сыром старом гроте. Он обнаружил себя в огромном пустом помещении, на каменном гладком полу. На одной из стен между световыми панелями красовалась закрытая массивная дверь. Перед ней в нескольких метрах от стены был расположен постамент, на первый взгляд абсолютно пустой.

Оценив обстановку, Руслан неожиданно осознал, что его обмундирование, которое было на нем до злосчастной встречи с Танатосом, вновь было на месте. Он машинально потрогал голову и туловище. Всё было целым, никакой крови и боли.

Руслан огляделся в поисках Танатоса и его питомца. Он был один.

Встав на ноги, Руслан осторожно подошел к постаменту. Стоило протянуть руку к нему, как гладкая поверхность покрылась рябью, словно обеспокоенная водная гладь. Руслан отдернул руку назад. Мысли о хранилище, где боги спят тысячелетиями, вернулась сама собой.

– Готов завершить мою миссию? – Голос Танатоса звучал отовсюду. – Только человек может запустить механизм, открывающий эту дверь. Ты мудр и твои помыслы бескорыстны. Ты всю жизнь бежал от смерти, сея смерть вокруг себя. Ты знаешь о завершении жизни больше, чем способен рассказать. Ты пережил смерть сегодня, и плата за возвращение достойная.

– Плата? То есть ты возвращаешь мне жизнь взамен на открытие хранилища?

– Всё верно.

Сердце заныло. Он успел смириться с судьбой. Еще сильнее его ошарашило чувство, что он не хотел возвращаться. Зачем? В чем смысл? Неужели он недостаточно сделал для этого мира? Он протянул руку к постаменту.

– Танатос?

– Я слушаю тебя.

– Хочу изменить условия сделки. Я могу поменяться жизнями с другим человеком?

– Вернуть твоего друга я не могу, – с досадой произнес голос, – слишком много времени прошло, тело и дух вернулись туда откуда пришли.

К горлу подкатил ком. Но Руслан не хотел терять уверенный вид. Его слова прозвучали довольно твердо:

– Елизавета. Она достойный человек. И у нее есть сын.

– Хорошо, друг мой. Я передам этот дар.

Двери хранилища открылись.