Сны о будущем

– Да ладно! Неужели даже не полюбопытствовала? Это на тебя не похоже. Что же ты делала?

– Я? Спала…

Маленькое уютное кафе было почти пустым. Только они плотно вжались в круглый стеклянный столик, да еще одна дама в смешной шляпке неспешно потягивала кофе и ела пирожные за столиком у окна.

Катя и Федька любили иногда здесь встречаться. Раньше это было довольно часто, когда между ними то ли начинался, то ли уже шел вялотекущий служебный роман. Который так же вяло со временем сошел на нет. Федьку, на самом деле, звали Борис. Но она звала его Федей. И, что интересно, он с охотой откликался на это имя. Его фамилия была Федоров. И ей было совершенно непонятно, почему в ее представлении имя Борис никак не хотело дружить с этим высоким, плотным молодым мужчиной с замашками свободного художника. Поэтому она поначалу называла его по фамилии, а потом просто коротко и по-дружески – Федя.

– Ну, ладно. Предположим, флешку я дизайнерам передам и боссу отчитаюсь, мол, видел нашего фотокорра, болеет ужасно. Грипп, кашель, простуда. Выйдет на работу не скоро. Где-то через недельку?

– Не знаю. Посмотрим… Я вот, знаешь, о чем думаю в последнее время? О том, что где-то в пространстве определенно существует другая жизнь. Параллельный мир. В котором все так же реально, как у нас с тобой сейчас.

– У тебя точно нет температуры?

Она рассмеялась, глядя в озабоченно-встревоженные Федькины глаза под всклокоченной шевелюрой. Ну почему он никогда не расчесывается? Это было для нее одной из загадок Федькиной личности, как и то, почему он, при этом, всегда практически в идеальном порядке держит свою обувь и меняет носки чуть ли не два раза в день.

Мужчины, вообще – странные существа. Каждый раз, когда ее судьба сводила с очередным поклонником и даже претендентом на ее руку и сердце, при ближайшем рассмотрении и более близком знакомстве практически каждый из них вдруг обнаруживал странные привычки и особенности образа жизни, от чего она каждый раз терялась и не знала, как на это реагировать. Ведь в обычной жизни они были такими простыми, такими симпатичными и незамысловатыми. А в личной, и даже интимной сфере вдруг столько всего возникало! Один, например, обожал ходить по дому с голыми ногами в коротком махровом халате. Все бы ничего, да вот только постоянный вид худых, бледных и волосатых ног со временем полностью уничтожил у Кати сексуальное к нему влечение.

Другой был озабочен величиной и крепостью своего мужского достоинства, по поводу чего все время рефлексировал и каждый половой акт превращал в спортивное соревнование – кто дольше, больше, быстрее и без остановки. Чем вымотал ее полностью, как физически, так и эмоционально. Ну невозможно все время заниматься сексом, поглядывая на часы и измеряя размеры, количество оргазмов и продолжительность полового акта. А потом еще после все это обсуждать с партнером и ждать, как ребенок, похвалы и признания его достоинства.

С Федей, в этом смысле, все было куда проще и прозаичнее. И потому душевнее, что ли. Но вот носки – это было Федино святое. И обувь. Которую он мыл и надраивал каждый вечер перед сном до блеска, причем всю – и кеды, и кроссовки, и ботинки. Потому что каждый раз утром не знал, что наденет – это у него был своего рода фетиш. Как у женщины. Которая утром распахивает свой шкаф и придирчиво осматривает его содержимое, выбирая наряд по случаю и по настроению для каждого дня.

– Эй! Ты где? – Федя пощелкал пальцами перед ее носом.

Катя как будто очнулась, придя в себя от своих мыслей.

– Я здесь. Как всегда…

– Я всегда поражаюсь этой твоей способности вот так совершенно неожиданно отключаться. Как будто ты периодически выпадаешь в астрал.

Она улыбнулась и отхлебнула остывший кофе. Затем взглянула на него.

– А, может, я действительно, туда выпадаю?

– Ты то ли чокнутая, то ли гиперталантливая. Вот сколько я тебя знаю, все никак не могу до конца разобраться в этом вопросе. Так что ты там по поводу параллельных миров говорила?

– Ты знаешь, я сегодня спасла женщину. И, может быть, еще одного человека. Не наяву, а в своем воображении. Но мне иногда кажется, что подобные вещи происходят реально, где-то в другом мире, там, где нас нет, и никогда не будет. Но мы можем влиять друг на друга. Точнее, наши миры.

– Трансферинга на ночь начиталась? Скажи правду?

– Нет. Сказок… А что такое трансферинг?

Федька тяжело вздохнул, допил кофе и встал.

– Ладно, выздоравливай. Я поехал в офис. Шеф ждет фотки. А вечером, может, позвоню. Расскажу тебе про пространство вариантов по версии одного очень модного эзотерика. Уж если ты заинтересовалась и захочешь продолжить разговор на эту тему.

– Не думаю, что захочу. Просто, у меня это, видимо, настроение момента. Сегодня какое-то особое настроение… И день такой странный…

– Да самый обычный день. Рабочий. А ты – сачок!

Федька неловко чмокнул ее в нос и отчалил, неуклюже лавируя между стеклянными столиками, чем очень напомнил слона в посудной лавке.

Катя посмотрела на старушку у окна, которая аккуратно доедала пирожное, подставляя под него ладошку, чтобы крошки падали не на стол.

– Типичная старуха Шапокляк, – подумала она. – Одинокая и, наверное, очень занудливая. А еще – несчастная. И временами вредная до невозможности. И шляпка у нее безобразная. Из прошлого века. Типичный образец персонажа сказок Евгения Шварца или Астрид Линдгрен.

Катя любила сказки. И не только в детстве. Накануне вечером, когда она уставшая поздно добралась до дома, ей совершенно случайно попалась книжка…

…Мне совершенно случайно попалась на глаза эта книжка, одна из моих любимых, которые пылились на антресолях без надобности много лет. Детская сказка. Она сразу вызвала массу воспоминаний и эмоций. Все читанные-перечитанные и потому ненужные книги стояли в коробках под потолком. Но черт меня дернул поискать любимый грубой вязки серый шарф среди уже убранных на лето зимних вещей. Дернула пакет, двинула коробку, сама чуть не свалилась со стремянки, чертыхнулась, покачнулсь, ухватилась за эту коробку, картонка треснула… И на голову посыпались детские воспоминания.

Эти книжки не выбрасывались и не отдавались племяннику по одной только причине – на каждой странице, в каждой иллюстрации хранилось мое детство. Оно помнило все о запахах и фантазиях, бродивших в моей кудрявой голове, когда мне было четыре года и я научилась читать, затем шесть, потом 8 и 12 лет, после чего детские книжки были заброшены в дальний угол книжных антресолей и им на смену пришли романы Голсуорси, Фолкнера, Диккенса, Фолкнера, Мэриме и прочих англичан, немцев, французов. Что, собственно, и сделало меня довольно начитанной барышней, которая слыла в дальних и близких кругах воспитанным и образованным человеком. По этой причине мне прощались и отстраненность в общении, и свобода суждений, вольность в одежде и даже некий снобизм. Снобом я, конечно, никогда не была. Но для себя решила – хорошо, пусть так и будет. Пусть так и думают. Не объяснять же каждый раз, что мне ужасно скучно. Видеть одни и те же лица и слушать одни и те же разговоры. Причина же всего этого на самом деле была совершенно в другом – я просто умная. Да. Вот так и прямо я говорю о себе – я умная. В отличие от многих. И ничего с этим теперь не поделаешь. И как бы меня не воспитывали мои тетушки и дядюшки, вся моя многочисленная родня, которая после смерти родителей ретиво за меня взялась, уговаривая взяться за ум, остепениться, свить семейное гнездо и начать рожать ребятишек – результат всегда был нулевой. Я слишком умна для того чтобы быть красивой.

А как еще иначе привлекать противоположный пол, чтобы заняться продолжением рода, как не красотой? Ум в этом деле помеха. И привлекательность, которая всячески подчеркивается, а внешность – украшается, является тем самым пламенем, на которое летят, как бабочки на огонь, все потенциальные женихи. Мне же все это была вовсе не нужно. Я устраивала себя такой, какой была – с не выщипанными бровями и не накрашенным ртом.

Тот, кто когда-то мне сказал, что я умная – тот открыл для меня Вселенную. Я-то думала, что со мной не так? А вот в чем дело, оказывается. И сразу же этому человеку поверила. Потому что многие вещи в моей голове тут же встали на свои места. И мне стало понятно, что, как и почему со мной происходит. А еще этот человек сказал, что я очень красивая. И добавил, что мне придется выбирать, что развивать в себе дальше. Потому что в моем случае ум и красота существовать вместе не могут, это два взаимоисключающих понятия. Чтобы не свихнуться и правильно выстроить отношения с миром, я должна решить, что для меня будет в приоритете. Я выбрала первое. Потому что я, правда, слишком умная для того, чтоб быть красивой.

Катя раскрыла детскую книжку наугад и залюбовалась иллюстрацией – Принцесса в белом кружевном платье летит по воздуху, а внизу, с земли, ей грозит кулачком смешной королевский палач. Который простудился и не смог по этой причине выполнить свои обязанности по отрубанию головы Простака, возлюбленного Принцессы. На казнь парнишку послал Король, дабы его непокорная дочь не выскочила замуж за кого попало. Но из-за простуды палача казнь перенесли на другой день, а ночью Принцесса ухитрилась выкрасть ключ от темницы и выпустила невольника на свободу…

Катя дочитала до конца сказку залпом и облегченно вздохнула, закрыв книжку. Все-таки, как хорошо, что есть сказки и что они всегда заканчиваются хорошо. Вот бы и в нашей жизни так. Но нет… Все идет, все продолжается. И все это – совсем не хорошо и, главное, без начала и конца. И чем и когда закончится – одному Богу известно.

А можно ли сделать так, чтобы все было по-другому?..

Глава 3. Кристина

Кристина. Ее зовут – Кристина. Имя, конечно, не ахти. И она это понимает. Зато фамилия редкая. И очень известная. Де Монтель. Племянница знаменитого парфюмера и троюродная правнучка великого математика, Кристина жила вдвоем с матерью очень скромно и слава великих родственников почти не отбрасывала на их маленькую женскую семью никакой божественной тени. Мать была портнихой. Обшивала соседок и редких клиенток по соседским рекомендациям. Им с дочерью хватало на жизнь и на поддержание в более-менее внятном виде белого домика с зелеными ставнями и розовыми кустами под окнами. Праздники не часто баловали их шумным застольем и дорогими подарками. Лишь к Рождеству и ко дню рождения Кристина получала от дяди ароматные коробочки с новым красивым флакончиком и записочку – Дорогая, будешь счастлива. Именно «будешь», а не – «будь», как обычно пишут в таких случаях. И Кристина считала это маленькой причудой своего именитого родственника, который, по ее мнению, был просто не силен в грамматике. А она не настолько была тщеславна, чтобы сообщить ему об этом при случае. Да и случая такого давно не представлялось.

Кристина и Ренард де Монтель и прежде редко встречались, а последние годы именитый парфюмер вообще не приезжал к ним, ссылаясь на огромную занятость, что было абсолютной правдой. Его продукция пользовалась большой популярностью, филиалы его парфюмерного дома с завидной регулярностью открывались по всей Европе, и вот теперь шли переговоры с партнерами из Нью-Джерси, де Монтель был намерен покорить американский рынок.

В Италии Кристина живет уже третий год, она приехала сюда по приглашению мэтра Пиньона, хранителя древних ценностей в Башне Пунчитта под Пизой – не путать со знаменитой Пизанской – которая стоит на взморье недалеко от природного лесопарка Каншина.

Кристина – помощник и правая рука мэтра Пиньона, к которому она относится с огромным пиететом и благодарностью. Он не только выбрал ее из сотни претенденток на эту должность, но и предоставил ей кров – великолепную виллу на берегу моря, где изредка любил отдыхать и он сам.

Работа у Пиньона приносила Кристине только радость и удовольствие. Да, в сущности, какая это работа? Вести учет, отслеживать новые поступления, ухаживать за старыми, встречать гостей, которым не терпелось посмотреть на древние безделушки. В остальное время Кристина была предоставлена самой себе и наслаждалась жизнью.

– Синьорина!

Пожилая донна Фелисия питала слабость к прелестной помощнице Пиньона и постоянно подкармливала ее пирожками и булочками собственного изготовления. Их она пекла днями напролет на огромной кухне виллы Пиньона, чтобы потом угощать своими кулинарными шедеврами соседей и знакомых, практически все предместье, кого – за символическую плату, а кого – совершенно задаром. Фелисия обожала готовить, особенно печь. И уйдя с работы пять лет назад – кормить большой отель ей было уже не по силам – забыть любимое дело так и не смогла. Хозяйка виллы и повар в одном лице Фелисия следила за порядком и здоровым пищеварением всех гостей, включая самого хозяина. А поскольку чаще всего вилла пустовала и единственным жителем в ней была Кристина, именно на нее с избытком и обрушивались нерастраченные кулинарные таланты Фелисии.

Вот и сейчас Фелисия заботливо впихивала в руки молодой женщины пакетик с хрустящими, еще теплыми круассанами и хлопотливо приговаривала:

– Возьмите в дорогу, путь не близкий, проголодаетесь… И на плечи что-нибудь накиньте, на море ветрено сегодня. Хоть платок, хоть шарфик, но укутайтесь.

Кристина слегка нахмурилась, вспомнив кремовый шарф, который впился ей в горло удавкой, затем отмахнулась. И от неприятных мыслей, и от Фелисси.

– Не надо, Фелисия, спасибо. Я в кафе перекушу. Да и не холодно сегодня.

Но Фелисия не желала обратно принимать драгоценный пакетик с круассанами.

– Когда еще доедете до этого вашего кафе!… Берите, берите… потом еще спасибо скажете.

И вслед торопливо сбегающей по ступенькам к желтому кабриолету Кристине крикнула.

– Хоть жакетик прихватите какой-нибудь!

Кристина отмахнулась от нее пакетом с круассанами, бросила его на заднее сиденье и села в машину.

Фелисия перекрестила удаляющийся вдаль автомобиль…

… В Риме Кристине предстояла встреча с антикваром из Монти. Ей нужно было оценить и сфотографировать бронзовую скульптурку летающего льва, предположительно второй век до нашей эры, которую тот предлагал Пиньону купить у него за двенадцать тысяч евро. Подобные встречи с продавцами тоже входили в обязанности Кристины – коллекция Башни Пунчетта, которую иногда называли Башней Чудес, постоянно пополнялась. Но разъезды по стране в общественном транспорте отнимали много времени и сил, к тому же такие встречи часто носили конфиденциальный характер, назначались в необычное для переговоров время и в необычных местах. Поэтому Кристина и получила от Пиньона в полное свое владение роскошный кабриолет. Теперь поездки доставляли ей только радость.

И сейчас она мчалась по пустынному морскому шоссе, лукаво поглядывая в зеркало заднего вида на следующий за ней в неком отдалении серый бугатти. Мужчина, сидевший за рулем, уже один раз обгонял Кристину и заинтересованно на нее посмотрел. Кристина ему улыбнулась, тот улыбнулся в ответ, затем тормознул, пропуская ее вперед, и снова поехал. Но на этот раз – следом и не очень быстро.

Под почетным конвоем этого симпатичного незнакомца Кристина ехала уже миль двадцать, но нисколько не переживала по этому поводу. Даже наоборот – ей нравилось такое сопровождение. И она ждала, когда же со стороны мужчины последуют более решительные действия.

А они все не следовали и не следовали.

Кристина включила радио и стала хаотично нажимать на кнопки станций в поисках чего-то подходящего. Душе хотелось легкой классической музыки – Моцарта или любимого ею Шопена. Но радио шипело, ругалось, выплевывала обрывки новостей, биржевые сводки и, наконец, стало сообщать прогноз погоды на предстоящий уикенд. Кристина решила остановиться на прогнозе и с удовольствием прослушала, что на побережье Лигурийского моря стоит прекрасная погода, на море легкий бриз, а в центральной России в ближайшие ожидаются осадки в виде мокрого снега и дождя.

– Как отличить плохое от хорошего, реальное от нереального, жизнь от вымысла. И может ли быть моя настоящая жизнь вымыслом?

Катя напечатала все эти вопросы в поисковой строке и нажала кнопку энтер. Поисковик сразу начал выдавать результаты.

Проматывая ответы, механически выхватывая из текста – мистическое…, бессознательное.., психологи считают…, экстрасенс поделился…, священник из Пензы…, – она нетерпеливо мотала головой из стороны в сторону.

– Не то, нет, опять не то, мимо…

Выдохнула, стянула с волос резинку, туго стягивающую их на затылке, пальцами растрепала и потрясла головой, чтобы окончательно закрепить результат.

Встрепанная и недовольная, она сидела перед экраном большого монитора, стоящего на столике у окна, и вглядывалась в ответы, которые выдавал ей компьютер. Рациональный мозг продолжал на автомате выбирать подходящие варианты. Но она знала, что подсказки не будет.

Все, что сейчас происходило в ее сознании, в ее теле, во всем ее существе – волнение, мелкая дрожь, обрывки мыслей, образов, запахи, шумы, визг тормозов, шепот волн, аромат акации, слова из совершенно неизвестной ей песенки I love to hate you, How I love to hate you – все это говорило о том, что она потихонечку сходит с ума. И единственный разумный совет, который ей мог быть предложен со стороны – это срочно обратиться к психоаналитику. Которого у нее не было и не могло быть по определению.

– Как там Федя говорил? Трансформинг? Транссерфинг?

Пальцы быстро пробежались по клавишам, и она, просматривая результаты на экране, продолжала напевать:

– How I love to hate you

Ooh, I love to hate you

I love to hate you

I love to hate you…

Стоп. Есть. Теория о параллельных мирах. Если сосредоточишься, настроишься на волну с космосом, то миллионы, миллиарды бесчисленных вариантов твоей жизни тебе будут видны как на ладони и доступны. Дело за малым. Осталось выбрать лишь тот, который тебя больше всего устраивает, и сосредоточиться на нем.

Песенка продолжала навязчиво крутится у нее в мозгу.

– Love and hate what a beautiful combination

Sending shivers up and down my spine…

How I love to hate you

I love to hate you…

Катя устало откинулась на спинку стула и запустила тонкие пальцы в волосы, отчаянно массируя кожу головы.

– Выбрать вариант, выбрать вариант… Почему я в это верю. Почему пою эту глупую песню. I love to hate you,.. Что за чушь такая, откуда она взялась в моей голове?… Но почему я в это верю так, как знаю, что следом за ночью обязательно придет день, а сейчас зазвонит мой телефон?…

Зазвонил мобильник.

– Федя?

– Ну а кто ж еще?

– Если ты по поводу продолжения темы – то я уже в теме.

– Понял. Ты как?

– Никак. Что еще?

– Да просто хотел сказать, что Палыч в восторге от твоего фоторепортажа. Хочет два разворота и еще на первую полосу.

– Да ради Бога. Это все?

– Все. Ты что, не рада?

– Мне все равно.

Она выключила телефон и набрала в поисковике I love to hate you, Заиграла группа Эрасмус. Она закрыла глаза, слушая песню.

… Кристина разогнала по шоссе свою желтую торпеду под старую песню Эрасмуса, радио она включила на полную катушку и с удовольствием подпевала что любит ненавидеть и что этот замес ей очень по нраву. Вдруг бугатти снова поравнялся с нею. Кристина, продолжая громко петь, кокетливо посмотрела на мужчину поверх очков. Он, усмехнувшись, прибавил газу и обогнал ее, после чего призывно помигал фарами.

– Хочешь поиграть? Давай поиграем!

Кристина, продолжая мурлыкать себе под нос, пошла на обгон, поравнялась с бугатти, они с мужчиной вновь поулыбались друг другу и она вырвалась вперед. В зеркале заднего вида она заметила у Бугатти включенный поворотник, тот снова разгонялся. Настроение у Кристины заметно улучшалось, шкала удовольствия от жизни ползла все выше и выше.

Мужчина вновь поравнялся с Кристиной, стекло рядом с пассажирским сиденьем поползло вниз, мужчина отклонился от руля и, приветливо улыбаясь, крикнул сквозь ветер.

– Хорошая погодка, правда?

Кристина закивала головой.

– Просто отличная!

– Джон! Меня зовут Джон. Я еду в Рим. А вы?

Кристина опять радостно закивала ему в ответ.

– И я!

– Тогда, может, выпьем где-нибудь кофе?!

– Согласна!

Стекло пассажирского сиденья бугатти поползло вверх, автомобиль снова пошел на разгон и обогнал желтый кабриолет. Кристина ехала следом, улыбаясь своим мыслям, затем, словно что-то вспомнив, резко нажала на газ, и расстояние между машинами снова стало быстро сокращаться. Кристина, снимая солнцезащитные очки, вновь поравнялась с бугатти и стала махать мужчине очками, показывая, чтобы тот открыл окно. Тот покивал, мол, понял.

Стекло поползло вниз.

– Я забыла сказать, – крикнула ветру Кристина. – Меня зовут Крис!

– Отличное имя! – прокричал в ответ мужчина и поднял вверх большой палец левой руки.

– А где мы встретимся в Риме?!

– Может, у фонтана Треви, сегодня в шесть?

– Отлично!

В этот момент мужчина взглянул на дорогу и выражение лица его мгновенно изменилось. Он встревожено закивал Кристине, та посмотрела вперед и ахнула – навстречу ей летел неизвестно откуда взявшийся грузовик. Кристина быстро вывернула руль и ударила по тормозам. Кабриолет закрутился на дороге, теряя равновесие. Кристина вцепилась в руль и зажмурилась, ожидая удара.

…Песня внезапно оборвалась на высокой ноте. Катя открыла глаза. Ее сердце колотилось так сильно, что, казалось, было готово выскочить из груди. Что-то случилось. Что-то страшное и непоправимое. В комнате стояла звенящая тишина, она взглянула на экран – компьютер завис. Она огляделась – нет, в ее доме все, вроде, в порядке. Но сильное волнение не унималось.

Она встала и подошла к окну. На улице смеркалось, небо заволокло серыми тучами, фонари еще не горели, на улице было так тихо, что, казалось мир замер в предчувствии беды. Она взглянула на небо – где-то там за этой мрачной облачной пеленой должны быть звезды. Обязательно должны быть. Миллионы звезд. Миллиарды. Среди которых есть ее другая жизнь, единственно верный и нужный ей вариант. В котором нет этого вечно серого мокрого города, а постоянно светит солнце. И в котором не происходит и не должно происходить ничего дурного.

И вдруг она явственно увидела картинку – мчащуюся по шоссе желтую машину с открытым верхом, ее игру наперегонки с большой серой иномаркой, затем из-за поворота выскакивает огромный грузовик…

– Нет!

Она моргает, потом сильно зажмуривает глаза. Яркая южная картинка исчезает и в мозгу с огромной скоростью начинает крутиться перемотка назад, как на экране видеоплейера.

– Ну же… Быстрее!

Мысленно включив плэй на воображаемом мониторе, Катя вновь видит желтый кабриолет. Теперь дорога пуста. Резкий поворот, женщина за рулем в бардовом платье-футляре с открытыми руками не справляется с управлением, машину заносит, женщина резко тормозит и автомобиль теряет равновесие, делая крен на правый бок. Женщина зажмуривает глаза, крепко вцепившись в руль. Кабриолет, пробалансировав на двух боковых колесах пару секунд, с шумом падает обратно и застывает в неподвижности.

Катя облегченно выдыхает.

– Уф!… Пусть хоть так. Да. Пусть будет так.

Сердце ее начинает потихоньку успокаиваться, непонятное волнение исчезает. За окном на улице начинают зажигаться огни, слышатся детские голоса, шум проезжающих мимо машин. Мир снова оживает…

…Пустынная дорога, поперек которой стоит желтый кабриолет с неработающим двигателем, из под капота идет легкий дым, а за рулем, растерянно оглядываясь, сидит испуганная молодая женщина. Затем она выходит из машины. Обходит ее со всех сторон, еще раз оглядывается по сторонам – на дороге ни души. Светит солнце, вдалеке – синеет, переливаясь миллиардами брызг, южное море. Веет свежий ветерок и почему-то сладко пахнет клевером.

Женщина в растерянности. Она совершенно не помнит, что с ней произошло несколько минут назад. Она открывает капот, морщится от дыма. Затем пробует завести двигатель – тот заводится легко и послушно, тихо работая на холостых оборотах. Дым из-под капота постепенно исчезает. Кристина его захлопывает, садится за руль. Ее руки дрожат. Она аккуратно разворачивается на пустой дороге и медленно уезжает, постепенно удаляясь из виду.

Рим встретил Кристину шумно и гостеприимно. Странное происшествие на дороге почти стерлось из ее памяти и она едет уверенно и спокойно по старым улочкам древнего города, с удовольствием рассматривая дома, людей и витрины магазинов. Один из них привлекает ее внимание, она паркуется, выходит и толкает стеклянную дверь с надписью «Антик».