Четыре стихии. Том 1. Небесные острова

Слева от дома, еле-еле видного в темноте, была воздвигнута и образована огромная, земляная горка, в виде спиралевидной раковины, по форме напоминающая вавилонскую башню, но чуть пониже самого оригинала.

Надеявшиеся в том, что там они смогут переночевать и пережить одну ночь в той хижине, Гам, Облачка и Родос быстрым шагом направились туда, трудно, но крепко держа на своих спинах, кроме не менее хилой феи, рюкзаки. Набитые кучей нужных вещей, они были тяжелы, и Гам с Родосом не настолько переживали это, насколько обрадовались таким случаем найти свой ночлег.

По мере того, как приближались к дому, они стали всё чётче и точнее вглядываться в него. Дом вместе с башней был покрыт сухими зарослями, справа от него находилось высокое, казалось бы, старое дерево. Оно, уже давно обмершее, было лишено листьев и зелёной, жёлтой листвы, но на одной из её обвезших, сухих ветвей располагалось одинокое гнездо. На её домике, собранной из маленьких веточек, лежали три нетронутых яйца неизвестной птицы. Слева же от тихой хижины, как было сказано выше, перед нашими путниками вставала спиралевидная горка выше самой крыши дома на несколько метров, как оказалось потом и вправду.

Подойдя к двери, они смогли открыть её без особых усилий. Войдя в дом, они не встретили никого того, кто бы ни делал и не производил тишины, царившей внутри него. Убедившись, что они были одни, Гам, Родос и Облачка расположились по местам, кто из них и где будет ложиться спать. Было темно…

Когда Родос, расставивший вещи и рюкзаки на полу, зажёг несколько свечей, в холле, где они стояли, стало светло, но при этом из-за тёмной мглы было тускло и Гаму, и его друзьям никак не удавалось разобрать в нём что-либо взглядом. Менее точно изучив расположение помещения, и рассмотрев немного вещей домашнего имущества: картины, книги, шкатулки, в которых лежали оставшиеся драгоценности и украшения, трое стали ложиться спать в определённых местах. Фея Облачка сказала остальным, что они не будут брать здесь ничего, в особенности чужие сокровища дома, которые им вовсе не годились в дело.

Беседуя друг с другом в тишине, они уже лежали на своих устроенных им кровлях. Родос лежал на мягком уже старом диване, Фея Облачка улеглась в открытой шкатулке, внутри уложенной маленькими подушечками, из которых выдернули все заколки и иголки, остававшиеся воткнутыми там. А Гам, не найдя для себя приличного и подходящего места, сидел на покрытом ковром полу. Он, пользующийся ковром, в качестве своего тёплого одеяла, согревающего его, и положив свою голову боком на найденную им подушку, не отчаивался по поводу неправильного места.

Он с детства привык в доме своих родителей спать ночью на жёсткой кровати. Она же хоть и теребила, и тёрла его спину, он был всё равно рад наслаждаться такою роскошью, тем, что он бесшумно лежал на нём. Другие бы предки могли просто позавидовать этим.

Многое обсуждали они за весь свой разговор. Начавшая первой, фея Облачка всё-таки объяснила и рассказала Родосу о, попавшем в Волшебную страну через дупло старого дуба, Гаме. Тут после этого летописцу стало всё понятно.

– Нуину, повидаться с настоящим мальчиком это для меня огромная удача и счастье в моей жизни! Хотя и Гаму, конечно же, в дальнейшем придётся вернуться домой, зато у меня есть большое время побеседовать с единственным тем, кем имею много общего, – восхитился вдруг Родос, сидя на диване радостным.

Гам обрадовался в след ему, ведь у него тоже не было много друзей. В основном его друзьями можно было считать только одноклассников в параллельном классе, и то, когда он общался с ними, они поверхностно разговаривали с ним и просто не замечали его. Их занятия мешали даже встречи с ним и вынуждали его одноклассников делать пару неловких пауз в беседе с ним, которые и оканчивали их здешние разговоры с мальчиком из бедного дома, из села Подмосковье.

Гам улыбался в ту минуту от такого счастья до тех пор, пока он не посмотрел и не навострил свой взгляд на феечку. Та, судя по маленькому её личики, была грустная от чего-то. Он спросил её:

– Что с тобой?

И Облачка тихо с унынием, как будто пыталась уже снова заплакать ответила:

– Наш летучий корабль верно служил нам… Маг-медведь Атикин был не только для нас всех мудрым правителем, но ещё и познавательной и любопытной личностью. В свободное от государственных дел время он занимался различными науками, читал книги, следил за звёздами. Основной его интерес пал на невероятные изобретения мира людей. Он по их чертежам пытался сконструировать что-то во благо для своего народа, многие из них не были воплощены в реальность, как это было у самих людей-гениев. Первым и единственным удачно сделанным Атикином изобретением стал именно тот самый летучий корабль. Не успел он его испытать, как он из-за нас в ненужный момент сломался. Я думала и ожидала нечто другого, что если его летательный аппарат у нас останется целым и невредимым, мы, возможно, нашли бы в этой хижине для него энергию, то могли бы заправить его. Мне очень жалко его, творение Атикина, ведь он так, не сдаваясь, старался и трудился…

Выслушав её, Гам промолвил ей нужные слова:

– Не надо жалеть. Это же всего лишь машина, хоть она и помогла нам всем втроём улететь из замка. И к тому же всё это мы делаем для вашего друга, Мага-медведя Атикина, и для всей Волшебной страны, чтобы вернуть ей то, чего она лишилась за все эти годы.

Он продолжал смотреть и вглядываться прямо в крошечные глазки феи воздуха, которые в свою очередь искрились от наполняемой его словами надежды. Перед сном Гам успел сказать Облачке последние хорошие шёпотом слова:

– Мы найдём выход и обязательно выберемся отсюда…

Окончив ночной разговор, все они потушили возле себя свечи, стоявшие на позолоченных канделябрах, не навлекая при этом на свои сны кого-либо. Стало темно, воцарилась полная тишина, и все втроём, пожелав друг другу доброй ночи, крепко заснули.

Всё кругом было тихо и благополучно. Но эта наступившая ночь была не спокойной лишь для одного Гама: ему приснился страшный сон, будто он пытается добежать быстро до светлого выхода из тёмного, замкнутого пространства. Ему становилось жутко идти во мраке, нежели, когда наяву он спокойно воспринимал и игнорировал его. Он снова стал слышать чей-то голос, издавшийся из того единственного выхода, зовущий мальчика вперёд. Он широким шагом идёт на звук, но внезапно земля, содрогнувшаяся под его ногами, начала разрушаться и раскалываться на множество кусков, камней. Он побежал и прыгал с камня на камень, опасаясь своего падения вниз, своей гибели, лишь бы только добраться до выхода из этой западни. Он уже был близок от него, оставалось только набрать скорости и прыгнуть вперёд. Ещё чуть-чуть – и он будет спасён. Он постарался спрыгнуть повыше, как можно дальше, его глаза были устремлены туда, к самому выходу, но вдруг каменная плита, с которой он спрыгнул, последняя среди всех раскололась, и он упал вниз в глубокую тьму, поглотившая его… Он испугался и от этого пробудился.

Его громкий, раздавшийся крик разбудил его друзей, и те встали. Не понимая, что произошло, фея Облачка взлетела, зажгла погашённые свечи в холле и приблизилась к Гаму. Она стала успокаивать его, разбираясь узнать, в чём дело. Тем временем, как Гам рассказывал про свой кошмар, Родос, слезший с дивана, стал тихо рассматривать сквозь приоткрытое им окно ночной пейзаж, заглядывая также через закрытые им шторы.

По своим часам, он, разузнав время, сообщил своим товарищам, что сейчас должно наступить утро. В этот разбуженный период времени нигде не было видно солнца, закрытого всё ещё хмурыми тучами.

Рассказ о сне Гама пришлось прервать, когда вдруг за окнами дома послышались звуки лошадиного ржания и каких-то порывов ветра. Гам, Облачка и Родос вышли из укромной хижины на улицу. С первого дня их путешествия, вчера им не удавалось разведать обстановку. Рассмотрев свой дом со всех сторон, они обнаружили одну большую конюшню, располагавшуюся сзади него.

Ворота конюшни, вход в него не были заперты. И какое у всех них загорелось счастье, когда они отворили их и увидели в ней добрых и крылатых созданий. Ими были пегасы – летающие лошади. Они не были запряжены ни в сани, ни в телеги, поскольку те вовсе отсутствовали, да и то сами белого цвета кожи и с белоснежными конскими волосами и могучими крыльями длиной с их туловища, приблизительно полтора метра, лошади были свободолюбивыми. Но какое-то не хорошее событие или даже кто-то заставил этих верных крылатых спасателей опасаться преследующих их, спрятаться и укрыться здесь.

Их добрые и верные всем им и друзьям сердца помогали им спасать многих путешественников, попавших в беду. В том числе и наших с вами героев, у троих которых в одну секунду блеснула и появилась их прекрасная выдумка: использовать их в качестве воздушного вида транспорта и с помощью них выбраться из летающего острова. Они именно так и поступили: широко отворили ворота конюшни, надели на их спины сёдла, к ним в свою очередь прицепили верёвки, которые соединяли четыре конца, угла квадратной, плотной, сетчатой материи. На нём то, как на ковре-самолёте, они могли почти без движений сидеть на своём месте, отдыхать и лежать, засыпая ночью, пока пегасы будут плавно переправлять их по воздуху.

Взяв с собой вещи, остававшиеся в хижине и сделав всё, что было необходимо для полёта, трое уже подготовились к нему. Но потом Гам, Облачка и Родос вдруг стали слышать, издающиеся из-под большой бочки снова не прекращавшиеся ржания лошади, а точнее небольшой лошадки, пони. Заглянув туда за бочкой, они осознали, что в конюшне они были не одни и, что в заброшенном доме таилось ещё одно сказочное существо.

Это был маленький Конёк-Горбунок, как сам догадался Гам из той самой одноимённой сказки П.П.Ершова. Ростом, как все читатели уже давно бы догадались, в два вершка. Этот очаровательный конёк с двумя длинными, ослиными ушами был не без своего хозяина среди всех более крупных него пегасов. С ним был верный его друг, Иван.

Гам и его друзья сказали им, что они их не тронут, что тем нечем беспокоиться, в особенности о врагах и охотников, поджидавших их. Облачка подумав, решила предложить сказочным героям лететь с ними и достигнуть леса воздушного царства, где они там окончательно и скроются от злых преследователей и приспешников колдуна Энстрепия. Иван, поднявшись к путникам, и его друг Конёк-Горбунок согласились на это.

Лишь после этого наступило неясное утро. Гам, Облачка и Родос подготовили своих пегасов, они, взявшие при себе необходимые вещи, сели на большую, сетчатую материю. Крылатые кони, собравшие свои силы и выйдя из конюшни, расправили громадные, лебединые крылья и, уже поскакавшие вперёд к обрыву острова, спрыгнули с него и взлетели высоко в небо.

Иван же, сидя верхом на Коньке-Горбунке, отказался только сидеть на материи, на которой крепко уселись Гам и его друзья. На своём маленьком, но резвом скакуне он взлетел в небесную высь и, пробив толстые, плотные облака, полетел вперегонку за ними.

Глава 9.

«Полёт в волшебный лес»

Было утро 2 сентября, 2013 года.

Как только путешественники смогли вырваться из-под твёрдых облаков и тёмных туч, они увидели впервые в своём полёте раскалённый, огненный шар солнца, свет от которого падал со всех его сторон тёплыми, отвесными лучами. Рядом с ним вдалеке виднелись ещё две маленькие звёздочки, озарявшие не так уж ярко свет, как родное, долгожданное всем солнце. Перед Гамом, Облачкой, Родосом и Иваном с Коньком-Горбунком открывался большой просторный вид: заснеженные, высокие горы с острыми вершинами находились справа от солнца и возвышались посреди моря белых облаков, слой которых покрывал всю земную твердь. Сами же облака, плывущие под летающими вперёд пегасами, оказались не такими уж и тёмными, как тучи, наоборот, эти мягкие ваты своим цветом просто отражали свою полную красотой нежность.

Между тем, как Пегасы, крылатые кони, их спасатели, держа сетчатое полотно и махая крыльями, летели на север, в лесную долину Царства Воздуха, Гам по просьбе Облачки описывал первых, попавшихся в пути существ, которые и спасли их. Гам, сидя на полотне и размышляя над тем, как описать их, одновременно рассматривал Пегасов. Он с волнением и боязнью не знал, что же написать о них. Но, уже не колеблясь, он стал всё-таки спокойной своей правой рукой писать и составлять предложения о них, поминутно переведя взгляд с пустой страницы книги стихий на летающих существ.

Раньше он даже в период летних, школьных каникул абсолютно ничего не писал и то ни разу не сочинял о чём-либо. До этого ему это удавалось с усердным трудом, когда это было очень нужно, особенно с сочинением на тему «Как я провёл лето?»

В книге стихий было написано Гамом:

«Пегасы – свободолюбивые создания, предпочитающие летать в воздухе и бороздить по облачной, пушистой глади. Эти летающие кони во многом превосходят обычных земных лошадей своими широкими, длинными и лебедиными крыльями длиной с их туловища, больше полтора метра. Бывало, они прятались от всех тех, кто нанесёт им большой вред. В особенности охотники, желающие их подстрелить даже хорошими в стрельбе арбалетами, в надежде на добычу их мяса и крыльев, из которых они изготавливали крылатые сандалии для полёта. Но, когда даже опытные путешественники и добрые люди попадали в беду, ведущую их на гибель, пегасы благородным своим сердцем спасали их, накидывая этих пилигримов на свою спину, между крыльями. Лишь людей с тёмной и тщеславной душой они скидывали со своих сёдел, и те падали вниз с огромной высоты неизвестно куда…»

Гам, написав этот текст в книге стихий, вмиг увидел, как она после его письма яро засияла. В большей частности, степени засверкали на её лицевой стороне и на толстой корке символы природных элементов. Один из них в виде спирали, знак воздуха брызгал фиолетовым, небесно-голубым светом и сиял намного ярче, чем все остальные.

Удивившись этим, Гам позвал только одну сидевшую одиноко на материи Облачку, ничем не занятую, и попросил её подлететь быстро к нему. Тем временем, сидя также на материи, летописец Родос занимался сочинительством своих новых стихов, одновременно с этим распределяя и введение своего дневника, где он писал о важных и запечатлевших в его голове событиях и о незначительных мелочах. Ему нужно было это делать ещё не только для того, чтобы потом по возвращению домой, когда всё кончится, предъявить доказательства правительству, надеясь на то, что оно не будет подозревать их, в чём-либо плохом и незаконном. Не только для этого. Это следовало исполнять ещё и для того, чтобы в своих воспоминаниях не упустить и не забыть ни одного винтика событий в их истории, в особенности истории своей жизни.

Но вернёмся всё-таки к Гаму. Как только он позвал фею поглядеть на неведомое чудо, происходившее с книгой, Облачка через мгновение парила уже возле него. Посмотрев на книгу и на то, что он написал, та приоткрыла свой ротик и, ахнув, удивилась:

– Боже мой, я даже сама забыла тебе рассказать о них поподробнее. А тут ты даже без моей помощи отлично справился здесь.

Гам повернулся к Облачке и, не знавший о том, что ему это действительно удастся так прекрасно сделать, посмотрел на неё. Её крохотные небесно-голубые, иногда даже сиреневые, глазки оказались больше, чем прежние от её удивления. На этот раз они не были наполнены той грустью и печалью, которая сопровождала ранее её.

Гам хотел было сказать ей, что может быть в его написании были допущены ошибки, но, спохватившись первой, Облачка долго удивлялась:

– Никогда в жизни не слышала и не читала такого ясного и точного рассказа из всех, что удавалось мне в жизни увидеть. Как это так?! Откуда ты всё это знаешь?

– Я читал книги, – признался Гам.

– Вот это да! – восхитилась фея, продолжая разглядывать каждое слово, каждую букву в большой книге природы. Один раз она даже взлетела просто от этого и закрутила своё воздушное сальто.

– Мне каждый мой день рождения мои родители дарили книгу от каждого из них, которую я с удовольствием читал.

– Сколько тебе лет исполнилось в этом году? – ещё раз, выходя из своей темы, спросила Облачка Гама, уже затем закрыв своим волшебством книгу стихий.

– Двенадцать мне, – ответил он, думая, что это только для малейшего любопытства феи узнать о нём побольше, – А что?

– Значит, твоя последняя прочтённая книга – двенадцатая по счёту?

– Нет, вовсе, – заявил Гам, – двадцать четвёртая. Мне для чтения дарят только родители по одной книги, причём от папы и мамы вместе, каждого из них, я же ведь уже сказал.

– Дай угадать, последняя прочитанная книга за лето в этом году была о фантастических существах мира?

– Да, как ты угадала? – удивился он.

– Интуиция ну и немного твоё написание слов, – указала Облачка на его почерк в открытой ей книге стихий, в которой находились лишь некоторые, но смешные ошибки в его правописании. Заглянув туда в книгу природы, они были оба поражены смехом от таких быстро написанных Гамом слов: «Свободовлюбивые», «пушичтой глади», «полтара метра», «наносёт», «сандали», «любови» и другие, которые оставались незамеченными двенадцатилетним мальчиком из-за его невнимательности и скорости его написания, хотя он и знал очень хорошо и крепко правила русского языка. От увиденной орфограммы, они одним разом расхохотались, посмотрев друг на друга в глаза.

Их смех по поводу тех некоторых ошибок, которые всё же были исправлены Гамом, продолжался целую минуту. Обменявшись своими взглядами, черноволосый мальчик, всё-таки сумевший отдаться от этого хохота первым, спросил фею:

– А, серьёзно, что за сияния светились в книге стихий?

– Сейчас объясню, – не переставала отходить от таких ошибок Облачка, – Я долго ещё так не смеялась в жизни. Ха-ха-ха. Никогда даже не видела таких ошибок, ещё смешнее моих.

Подлетевший к ним на Коньке-Горбунке, Иванушка весело поддерживал такое событие, и сказал, что даже он делал всякие свои глупости, как на уроках, так и в жизни. Он напомнил им одну свою историю о том, как однажды он чуть ли не лишился собственной головы из-за найденного им пера жар-птицы в лесу. Эту и другие его приключения хорошо знают по сказки Ершова, даже Гам тоже его читал и никак не смел, отрицать того, что даже опытные учителя тоже допускали ошибки, правда, они в тайне скрывали это, не желая, конечно же, оказаться в составе глупых людей. Это касалось и касается также многих других взрослых людей и членов семьи тоже.

В конце концов, они выдохлись и успокоились, и Облачка стала объяснять Гаму эти необычные и загадочные свечения и горения в их заветной книге.

– Все эти свечения, – начала феечка воздуха, – обусловлены не твоими допустимыми ошибками в правописании слов, а тем, что ты пишешь тайную правду о нас. Твоё заигравшееся воображение и знание из прочитанных тобою книг дало начало сознанию в книге стихий, тем самым твои написанные слова были, и будут преобразовываться в энергию стихий. Ею мы снабдим все четыре магические, природные алтари и посох стихий. Теперь ты уже стал наглядно видеть, как это происходит и почему так важна нам она. Со временем ты узнаешь ещё многое об этом, когда четверть книги будет заполнено твоими же словами. Она нас, всех жителей-зверей, поддерживает, не только гармонию природы нашего мира.

Родос ни на кого не обращал внимания и даже не приподнимал свои взоры на друзей, что нельзя было сказать о своём дневнике, в который он, всякий раз, был полно поглощён. Там он, помимо своих записанных событий в хронологии, писал и сочинял в одиночестве, как обычно в прошлые разы, стихотворения. Последним среди них было не доконченное только одно. Оно повествовало о том, как звери и птицы, лесные жители потеряли свой единственный в дикой природе дом, большой лес, который был жестоко вырублен и разрушен злыми и расточительными чудовищами. Но в этом была лишь одна большая гвоздь событий, где найти героя, который бы смог вернуть им родной дом и городок. Ведь многие там животные даже крупные боялись подходить слишком близко к своим заклятым врагам, да и то их незначительная шалость приводила к их серьёзной опасности. Над этим летописец работал и думал целый год, но прозрение и вдохновение никак к нему не приходило. Было очень печально по поводу этого и жалко его, в особенности такого молодого дитя, мальчика.

Не успев ничего придумать, когда его друзья неожиданно к вечеру позвали на ужин, уныло произнёс:

– Эх, что со мной не так? Ведь неужели я такой, любящий поэмы и рассказывать всем разные истории, получаюсь таким скучным и неинтересным, а свои произведения искусства никак не могу воссоздать. Ко мне даже воздушная муза вовсе не прилетает.

Уложив свои вещи и ежедневник в свой рюкзак, Гам уже полным голосом стал звать его:

– Родос, иди к нам, а то мы без тебя начнём пирожковую трапезу.

Перед тем, как он подошёл к ним сидячим на материи, он помолился и воздел свои руки на небесное светило, а потом, отчаянно вздохнув, пришёл к двум друзьям.

Собравшиеся вместе, они начали поедание своих, уложенных и завёрнутых пирожков в специальную сумку из ранца, испивая при этом с ними водой, из приготовленной в пути бутылки Гамом. Их короткий ужин, на который они пригласили спутника Ивана и его длинноухого Конька-Горбунка, и те согласились, шёл в момент солнечного заката.

Огромная, огненная и красная, как малина, колесо Ярила, скрываясь за горизонтом слоя туч, закатилось уже в тот период времени, когда Гам, Облачка, Родос и Иван, всё ещё сидя на своём скакунке, давно отправились на боковую.

А пегасы, которые помогали им достигнуть волшебного леса, держа крепко их, спящих лёжа на прочной ткани, мимолётно ночью всё летели и тянулись вперёд.

Глава 10.

«В чертогах злого колдуна Энстрепия»

Да, той ночью, когда уже давно миновал второй день пребывания Гама в Волшебную страну, было всё спокойно, и все спали тихо и безмолвно крепким сном. Но между тем, как звёзды, усеянные на небосклоне, вместе с лунным месяцем освещали путь крылатым пегасам и прохладный знойный ветер крутил вихрем их гривы, далеко, далеко в одном мрачном месте царила полная мать тьмущая, не уступавшая дороги свету румяной луны, из-за туч.

Этим местом являлась гиблая пустыня – «Долина Смерти». Огромный, безжизненный слой песка окутывал почти всю местность, всё пустое пространство своими многочисленными, мелкими песчинками. На ней не росло ни деревьев, ни живой и доброй души. Лишь изредка можно было приглянуться и заметить жухлые на её барханах, холмах остатки растений, пни и одинокие коряги, которые вслед за другими погибшими, как и они, фауна навсегда покинут эту тёмную долину, рассыпавшись однажды в пыль и прах. Они будут очень счастливы, если, конечно же, суховеи подоспеют и прилетят к ним…

Возле того мёртвого места находился и чахнул большой лес, листья деревьев которого, уже оторванные, лежали на сырой земле и клонились к толстым, обсохшим их корням. Ветви и сучьи деревьев же могли запросто погнуться и рухнуть вниз только одним, первым и последним, ненарочным прикосновением к их кроне. На оставшихся, ещё прочных их суках водились лишь единые, хищные птицы, поджидавшие для себя редкую в лесу дичину.

За тем безлиственным лесом и лежала тропинка, дорога к большим и тёмным чертогам злого колдуна Энстрепия; ими представлялся полуразрушенный, полуразваленный замок, вкруг которого был, раньше протекавший, но давно уже обсушенный, широкий водяной ров.

Энстрепие тем временем, как обычно, сидел в своём красном кресле с высокой спинкой, один в пустом тёмном зале, куда не попадал даже самый тонкий, тусклый луч света; все его большие окна были закрыты разорванными тюлями и шторами, и их ни разу не снимали. Огромные, как ворота, двери зала оставались плотно закрытыми, чтобы не нарушать покой тёмного властелина «Безымагии».

Вокруг и сзади него всё лежало перевёрнутым с ног на голову: и длинные, деревянные столы, и металлические, приоткрытые сундуки. Всё кроме гигантского, музыкального инструмента, за которым играл лично сам Энстрепие; ему очень вдохновляло воодушевлённо исполнять музыку на органе, имеющем много-много, смотрящих вверх, труб с отверстиями, из которых и вылетал, и доносился тот или иной громкий звук. Среди тьмы он считал, что игра и музыка на органе повышает его ум, тем самым делая его хитрее для созиданий коварных планов.

Можно было с первого раза подумать, что это было его хобби: исполнять на нём страшные и жуткие музыкальные композиции для самого себя, но за этим занятием таилась и другая также заключённая им цель и злая выдумка. Он намеревался не только пугать всех зверей, жителей Волшебной страны, «Безымагии» своими законами и террором, но ещё и вызывать плохую погоду, чтобы ими разрушать и разорять целые селения тех, кто ему не подчиняется, и природу, созидая в свою очередь что-то только для себя, для своего собственного удовольствия.

Той ночью Энстрепие, сидя в кресле красного цвета, как всегда бывало, играл на органе и прямой лёгкостью, движением длинных пальцев рук нажимал по нотам клавиши. Под звуками нот в музыке трещали и гудели, будто паровозы, серебряные трубы, высокие гудки, тем самым приводя в действие, связанные с органом электрофорные машины и молниеотводы, из которых разлетались во все стороны яркие искры в виде молний и электрические разряды.