Туман

Что? Что будет дальше? Если Он перезимует эту зиму, что дальше???

Раньше Он часто сидел у окна, наблюдал за лесом. Его успокаивал его размеренный, за десятилетия сложившийся ритм жизни. Несмотря на внешнее спокойствие, в траве копошилось великое множество насекомых, на ветвях в гнездах сидели птицы, выводя потомство, цвели цветы, летали бабочки, росли ягоды, грибы, орехи и другие дары дикого леса. Все там было взаимосвязано и размеренно. Все для кого-то или для чего-то служили. А Он сидел у окна и являл собой полную противоположность всей этой жизни: никому не нужный, даже для себя не существующий, так как Он не знал ни своего имени, ни сколько ему лет, ни кто Он.

Теперь, когда за окном лил дождь, все живое спряталось от взора или заснуло да весны, вид за окном навевал еще большую тоску. Поэтому Он или сидел за пустым столом, закрыв глаза, или лежал на кровати за полинялой шторкой.

Было постоянное чувство дремоты и усталости. Казалось, когда-то Он уже испытывал нечто подобное…Может быть Он раньше много работал и оттого не высыпался и уставал? Нет… Это что-то другое…

Глаза сами собой закрылись, и Он снова погрузился в дремоту…

–Денис! – позвал приятный женский голос.

–Что? -вяло ответил Он спросонья.

–Денис! – снова позвал голос…

Он резко открыл глаза и рывком сел в постели. В доме никого, кроме него не было.

Денис!!! Его зовут Денис!!! И этот голос… Он определенно ему знаком.

Сон, как рукой сняло. Мысли, взбудораженные внезапным озарением, метались, путаясь еще больше, превращаясь в разляпистую кашу, в которой, как в болоте тонули остатки здравого смысла. Он, как загнанный зверь, стал метаться по дому. Двери жалобно скрипели, половицы подхватывали этот стон, а Он то широкими шагами измерял комнату, то выбегал в сени, натыкаясь в темноте на лавку и таз, потом снова забегал в комнату, тревожно всматривался в разбухшее от дождя окно, снова начинал метаться… Наконец, окончательно выбившись из сил, тяжело упал на колченогий стул, оперся о край стола и глубоко вздохнул. Выдох был медленным, Он как бы приходил в себя. Закрыл лицо ладонями, взъерошил волосы и, наконец, широко улыбнулся. Теперь Он не был никем. Сейчас, в эти мгновения, родился на свете человек. И имя этого человека было -Денис. И этим человеком был Он.

Глава 7

–Ну что же Вы, голубчик, нельзя же так. Позвать надо было. Недалеко я тут. А Вы сами все…Нельзя так, батенька. – медсестра причитала, укладывая под голову больного измятую подушку. Своей речью она напоминала медсестру XIX века. И употребление этих слов: «голубчик», «батенька». Да и образ ее соответствовал этому представлению необычайно: вместо белого халата – темное платье в пол, поверх которого был одет белый фартук с широкими лямками на плечах. На голове ее красовался белый платок, завязанный на затылке. Волосы убраны на пробор и затянуты в тугой большой пучок. Видимо, Наталья Сергеевна, несмотря на свой возраст, могла еще похвастаться богатой копной волос. Сам ее возраст, при этом, сложно было определить: лицо было явно уже не молодое, но не испещрено морщинами, как у старухи. Напротив, кожа была гладкой, хотя уже и потеряла былую девичью упругость. Выбивалась из образа лишь одна деталь: из кармана фартука торчал мобильник. И в это мгновение он зазвонил. Наталья Сергеевна взяла трубку. Некоторое время она слушала торопливое щебетание ее абонента. Потом ответила:

–Нет, Дашенька. Такого человека в нашей больнице нет. А ты спроси, может быть ее интересует мужчина лет 50-ти, высокий… Имя, к сожалению, сказать не могу. Он после ДТП ничего не помнит…Нет? Жаль… И никому то он не нужен…

Потом медсестра, вспомнив, что находится рядом с тем, о ком сейчас шла речь, виновато улыбнулась. Присела рядом на стул.

–Рано или поздно и Вас найдут. Да и сами Вы скоро все вспомните и отправитесь домой. Заждались, поди уже Вас, – и она снова улыбнулась. – А пока дайте-ка руку. Надо снова капельницу поставить. Ну ка, поработайте кулачком… Так, – Наталья Сергеевна нащупала вену, -Ну…Вдохнули… Вот и ладненько. Вот и молодец. Больше руку не дергай. Лучше зови. Если я не смогу придти, Надя, моя помощница тут же явится. Давай ка я тебя водичкой напою… Вот и молодец. Губы сам помажешь? А то я хоть давай, – она говорила, как с маленьким ребенком… Или с душевнобольным… Нет, лучше думать, что с маленьким. – Через час обед принесут… Ну ладно, пойду я… А ты зови, -перешла она на свойский тон, показывая, что прониклась своим подопечным и, если он позовет, тут же придет. И Надя никакая ей не нужна.

Через час та самая Надя, широко улыбаясь симпатичному пациенту, вкатила тележку с обедом. Он был совершенно незамысловатый: вермишелевый суп, тушеная картошка с морковью и небольшим куском куриного мяса, чай и кусок белого хлеба. Но какой ото всего этого шел запах! Как говориться – «слюнки потекли». То ли от того, что Он давно ничего не ел, то ли потому, что обед действительно хорош на вкус, несмотря на свою простоту, но такой вкусной еды Он еще никогда не ел. Буквально за несколько минут все тарелки опустели. На подносе остались лишь крошки.

Надя с любопытством все это время наблюдала, с какой жадность Он ел. Потом снова заигрывающе улыбнулась, собрала посуду и укатила тележку из палаты.

Ему стало казаться, что обед прибавил ему огромное количество сил. Вот сейчас бы встал и побежал. Он вздохнул полной грудью, как бы собираясь уже бежать, но ощутил резкую боль.

– Да… Далеко со сломанными ребрами не убежишь, – грустно улыбнулся Он, даже не подозревая, что сейчас повторил слова Натальи Сергеевны, сказанные совсем недавно о Нем.

Но, тем не менее, здоровье Его шло на поправку. Температура перестала подниматься. Рана на голове стала быстро заживать. Голова болела совсем редко и никогда больше не кружилась. Цвет лица потерял серый оттенок болезненности. Ночью Он больше не метался по кровати, а крепко спал. Лишь днем, страдая от скуки и одиночества, Он надолго погружался в забытье, пытаясь вспомнить, кто Он. К сожалению, это не удавалось. Любые попытки терпели сокрушительное поражение. Но Наталья Сергеевна, которая часто заходила к Нему, всегда подбадривала, обнадеживала, и Он тогда не сильно вдавался в унынье, веря в то, что все вспомнит завтра. Когда же «завтра» ситуация повторялась с «завидной» точностью, и Он снова ничего не мог вспомнить, наступало время думать, что в следующее «завтра» все будет иначе.

Так прошла не одна неделя. Просветление в сознание так и не наступило.

В больницу приехала проверка. Два мужчины почтенного возраста в далеко не дешевых пиджаках и, под стать им, немолодая женщина с недовольным лицом, в сопровождении главврача, известного уже нам, как Олега Васильевича, расхаживали по коридорам, заглядывали в палаты, ястребиными глазами осматривали каждый уголок в них, смотря при этом как-то сквозь пациентов, морщились от спертого запаха, хорошо сдобренного медикаментами и хлоркой, и бежали дальше. В их портфеле лежал акт обследования больницы, который в мыслях проверяющих был уже давно заполнен еще до приезда сюда. И было совершенно не важно, что они увидят сегодня. Минимальный размер штрафа был давно определен. Целью было найти еще что-то, чтобы этот размер увеличился в разы. Потому и лица у проверяющих были недовольны, поскольку придраться было не к чему. Последней надеждой для них оставался кабинет главврача, где находились главные документы. Туда наша комиссия и торопилась… Дошли… Долго рылись в бумагах… Тщетно…Потребовали медкарты пациентов, долгосрочно находящихся на лечении… Добрались до карты, где в графе «ФИО» карандашом было помечено – «не установлено». Посмотрели на время пребывания – два с половиной месяца. Детально изучили историю болезни. Оказалось, пациент давно здоров, не считая полной амнезии. Попытки Олега Васильевича оправдаться и защитить пациента привели к крикам, неправомерным обвинениям со стороны проверяющих. Больше всех кричала женщина, временами переходя на визг. По заключению комиссии оказалось, что и койкоместо Он занимает зря, и медицинские препараты тратятся на Него тоже зря, поскольку «человек этот совершенно здоров», и «пристроился он здесь на всем готовом», и «если нравится» Олегу Васильевичу, «пусть забирает его к себе, а здесь ему не место». И вообще, «это превышение своих служебных полномочий» и «ущемление прав других пациентов, в том числе, потенциальных»…Вердикт был неутешительным: выписать сегодня же!

Под вечер в палату зашла бледная, и почему то заплаканная Наталья Сергеевна. Села на край кровати, взяла Его руку в свою. Пыталась что-то сказать. По глазам было видно, что что-то важное. Не хватало духу начать.

Послышались торопливые шаги по коридору. В палату быстро вошел Олег Васильевич.

–Подождите, Наталья Сергеевна! – как бы в продолжении уже начатого разговора выкрикнул он на ходу. – Я все решил! Мы Его оформим дворником, тем более, что Игнат Иванович давно просится на пенсию… У нас в правом крыле есть подсобное помещение. Оно отапливается, вода там тоже есть. Немного отремонтируем. И пускай там живет. Решено!

Главврач говорил как бы сам с собой.

–Да? – спросил он. И тут же сам ответил:

–Да!.. Да! Да! Это то, что как раз нужно.

Наконец он немного успокоился. Оглянулся, посмотрел немного удивленно на своих «слушателей», как бы только что их увидев.

– Вы все Ему объяснили, Наталья Сергеевна? Мы Вас не выгоним, Вы не переживайте, -уже обращаясь к своему пациенту, с жаром сказал он.

–…Да я еще и не успела ничего сказать… Как такое скажешь? -тихо пролепетала медсестра.

– Ну да и хорошо! – не смутился врач. –Значит, решено! Я Вас официально выписываю и оформляю в штат дворником. Не на улице же Вам жить. Я …

– Олег Васильевич, – не дал ему Он договорить. – Уважаемый мой Олег Васильевич! Хорошая, добрая Вы моя Наталья Сергеевна! У вас из-за меня проблемы. Я это понял. Простите меня, Бога ради! -Он незаметно для себя перешел на тон разговора медсестры. –Вы сделали для меня невозможное. Вы поставили меня на ноги. Вы заменили мне семью, хотя, возможно, ее и никогда не было. Не помню. Поэтому вы СТАЛИ для меня семьей. Таких людей встретить мне уже не удастся. Именно поэтому я не хочу, чтобы у вас из-за меня были проблемы. Наверное, мне действительно надо покинуть стены этой больницы. Может быть, это даст толчок моему сознанию, и я все вспомню. Не знаю. Но верю, что все образуется… Знаю точно лишь одно -вас я никогда не забуду. Я вернусь сюда еще обязательно. Но не в качестве пациента… – тут Он наигранно засмеялся, – я надеюсь…. А просто, как человек, у которого все будет обязательно хорошо. И хорошо – исключительно благодаря вам… Спасибо Вам, Наталья Сергеевна!

Он с нежною погладил руку медсестры, которая по-прежнему, во время всего разговора, не отпускала его ладонь из своей. Держала его, как держит мать дитя, оберегая его и боясь отпустить от себя. Ладонь ее задрожала, а из глаз потекли слезы. Уголки губ дрогнули. Она прикрыла рот второй рукой, не смея убрать ладонь из Его теплых, ставших сильными и надежными, рук.

–Олег Васильевич! Вы, наверное, приблизительно моего возраста. Но стали для меня отцом, старшим братом. Вы меня спасли тогда, после аварии, и спасаете сейчас, возможно, подставляя себя самого. Не надо. Я себе не прощу, если Ваш поступок во спасение меня бросит тень на вашу судьбу и карьеру.

Он сел на кровати. Обнял за плечи Наталью Сергеевну. А она, как будто долго ждала этого жеста, по-матерински прижалась к Его груди и заплакала навзрыд, уже не стесняясь своих эмоций…

В этот же вечер, боясь остаться на ночь, а утром передумать, Он выписался.

Покинул больницу с тяжелым сердцем. Пережил не менее тяжелую ночь на скамейке в парке. Утром, обнаружил в кармане брюк немного денег и записку, написанную ровным, красивым почерком Нины Васильевны: «Храни тебя Бог, сынок». Сел в первую попавшуюся маршрутку, долго колесил по городу, пока усталый и оттого сердитый водитель не выгнал его. Понял, что не видел ничего и никого знакомого, пока ездил пол городу. Оказался на автовокзале. Подбежал к водителю выезжавшего автобуса. Напросился сесть. Сказал, что до конечной. Заплатил, сколько он сказал…. Ехал долго. Услышал: «Конечная. Приехали!» Вышел. От автобусной остановки тянулась грунтовая дорога. Вдалеке видны были крыши домов… Немного посидел на остановке… Пошел по дороге… Деревня, в которую я забрел, была небольшая, с одноэтажным магазинчиком в центре… Понял, что очень хочу есть и пить. Купил в магазине батон хлеба и колбасы. На воду не хватило. Но тогда показалось, что есть я хочу больше, чем пить… Наивный… Теперь, когда поел, сидя на старой лавке под кустом, где, как мне показалось, никому не буду бросаться в глаза, понял, что пить хочется очень сильно. Но денег уже не было совсем…Стояли первые летние дни и, несмотря на то, что приближался вечер, было очень жарко. Решил пойти по тропинке в лес, прячась от зноя. Скоро услышал журчание воды. Это оказался родник. Обрадовался очень! Напился… Возвращаться в деревню не захотел. Зачем? Наверняка там живут неплохие люди. В далеких глухих деревеньках, подобных этой, народ отличается от того, который живет в мегаполисах. Здесь все живут рядом. Все друг друга знают. Ходят друг к другу в гости, по-соседски делятся излишками огурцов и капусты с огорода, по очереди пасут коров и называют друг друга не иначе, как «Федорович» или «Петровна». Здесь, наверняка Он нашел бы отклик в их душах и встретил таких же, как Наталья Сергеевна и Олег Васильевич… И жил бы у них.. И помогал бы им… И был бы для них все равно некой обузой…Наверное…

Побрел дальше, не желая никого обременять. Шел долго. По крайней мере, Ему так показалось. Устал очень. Ни на что не рассчитывал. Просто шел вперед. Уже не по тропинке. Она давно закончилась. Шел просто так. Когда силы были на исходе, решил из веток соорудить некое подобие шалаша. Не потому, что боялся лесных зверей. Пока шел никого из них не встретил. Лишь только для того, чтобы не спать под открытым небом.

Уже выбрал место, где будет ночевать. Начал собирать шалаш, но ветвей, казавшихся сначала здесь в достатке, не хватило. «Это я перегнул с хоромами», -подумал Он… Пошел искать еще ветки…

И тут увидел дом… Дом? В лесной глуши?

Протер глаза. Показалось?.. Нет! Действительно, дом! Покрытый некогда красной, а теперь уже блеклой черепицей с грязными разводами на потертых полукруглый боках. Местами на ней разросся густой мох. И оттого крыша казалась похожа на высыхающее болото с редкими кочками.

Стены дома тоже давно потеряли свою свежесть и прочность. Потрескавшаяся краска обнажала старые доски, на которых кое-где стал прорастать настойчивый мох.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.