Алая Завеса. Наследие Меркольта

– Это очень печально, но я уверен, что вскоре вы найдёте общий язык, – подбодрил Тейлора Юлиан. – Только скажите честно – подселить меня к Гарету было вашей инициативой?

– Соврал бы, если бы сказал, что нет. Конечно, моей. Вы, герр Мерлин, что-то вроде моего доверенного лица, но не считайте ни в коем разе, что я назначил вас шпионом. Дело совершенно в другом. За моим сыном должен кто-то присматривать. И за вами кто-то должен присматривать. Думаю, я нашёл идеальное решение проблемы – вы будете присматривать друг за другом!

Юлиан улыбнулся и посмотрел на наручные часы. Совсем скоро перемена закончится.

– Довольно хитро, – сказал он. – Даю вам слово, пока я рядом – Гарет в безопасности.

– Не подведите меня. Он находится в таком возрасте, когда любое событие провоцирует стресс. Видите ли – он всю жизнь рос без матери.

– Я понимаю, – кивнул Юлиан.

Он хотел спросить, что стало с женой мистера Тейлора, но прозвенел звонок. Возможно, к лучшему, потому что в прошлый раз преподавателю было не очень приятно вспоминать некую Алексию – свою бывшую любовь. Возможно, именно она родила ему Гарета и оставила стресс им обоим.

– Не возражаете, если я пойду? – спросил Юлиан.

– Нет, конечно. Удачи вам.

После всех занятий, Юлиан – добросовестный студент академии принца Болеслава, и без того уставший и загруженный, отправился в кабинет мистера Тейлора.

Преподаватель не шутил, хотя Юлиан до последнего надеялся на это. Лиам Тейлор сидел один в пустующем кабинете и угрюмо перелистывал конспекты.

Юлиан неловко постучал.

– Можно? – спросил.

– О, да, – радостно ответил Тейлор. – Проходите, конечно. Присаживайтесь. Я уже заждался вас, герр Мерлин.

Юлиан присел за самую первую парту – ту, что стояла напротив преподавательского стола.

Лиам Тейлор протёр свои круглые очки, после чего не надел их на себя, а положил рядом. Юлиан не понял смысла этого действия, но принял его. Если не понимаешь что-то, не значит, что это неправильно.

– Тетради не нужны, – сообщил Тейлор. – У нас сегодня устное обобщающее занятие. На наших последних уроках я выделил, что у вас проблемы, скажем так, с базой.

Юлиан кивнул. На самом деле, у него были проблемы не только с базой, но и со всем остальным, но Лиаму Тейлору знать об этом было необязательно.

– Итак, герр Мерлин, – начал преподаватель. – Что лежит в фундаменте моего предмета?

– Природа магии? – предположил Юлиан.

– Близко, не совсем верно. Магия – субстанция весьма абстрактная и не поддающаяся ни известным формулам, ни физическим теориям. Она изучена примерно столько же, сколько и тёмная материя. Не исключено, что магия и тёмная материя есть синонимы.

– Слышал об этом, – сказал Юлиан.

– Но никто не исключает и того, что это вещи либо абсолютно противоположны друг другу, либо совсем друг с другом не связаны. Опираясь на теорию известного учёного Гаусса Гольдштейна, можно обосновать магию как субстанцию невидимую, неосязаемую и неслышимую, но однозначно существующую и присутствующую во всей вселенной, стоящую над всеми известными законами, явлениями и константами, полностью контролирующую их. В честь этого великого учёного частицы материи были названы частицами Гольдштейна – они отличны от атомов, ионов и фотонов и досконально не изучены. Три основополагающих свойства этой материи?

– Передвижение, уничтожение, преображение?

– Исключительно верно, – обрадовался Тейлор. – Всего лишь три свойства, олицетворяющие всё. Передвижение подразумевает возможность перемещения частицы в любую точку пространства или времени без потери каких-либо свойств. Уничтожение означает, что сия материя способна полностью ликвидировать любую частицу без какой-либо замены. Объясняю, чем это чревато и почему запрещено. Число частиц в нашей вселенной неизменно с момента её основания, потому уничтожение их может внести дисбаланс, подробно описанный в трудах Ларса Штиндля.

– Мы будем изучать Штиндля?

– Нет, не будем. Вам пока всё понятно? Если да, то можем плавно перейти к третьему свойству частиц Гольдштейна – преобразованию. Оно означает, что материя способна изменять свойства атомов и молекул в любом порядке. Вопреки распространённому заблуждению, свойство создания не только не является подсвойством преображения, но и не существует вовсе. Иначе говоря – мы не можем создать что-то из ничего. Нам всегда требуется изначальное сырьё – какой-либо предмет. Когда фокусник создаёт шарик, он всего лишь преображает воздух или что-то другое, но не производит его из ничего.

– Выходит, уничтожить что-то без следа возможно, но создать нельзя?

– В теории. По факту же, никто ещё не разобрался в том, как работает уничтожение, потому что оно запрещено. Вполне возможно, уничтожение представляет собой элементарное перемещение, что полностью согласуется с теорией равновесия, выписанной впервые Феликсом Раушем.

– Занятно.

– Вижу, вам всё понятно. Если не ошибаюсь, вы это освоили ещё в возрасте четырнадцати лет. Теперь же поговорим о более приземлённом и более изученном. Как называются частицы, способные взаимодействовать с частицами Гольдштейна?

– Частицы Проксимы, – уверенно сказал Юлиан.

– Не совсем так. Если бы вы ответили точно так же на экзамене, отметка была бы снижена. Эти частицы называются античастицами Гольдштейна, и, по его же теории, их количество равно количеству частиц Гольдштейна. Мы снова наблюдаем баланс. В свою очередь, способность античастиц управлять частицами называется Проксимой. Если говорить менее научно и опираться на осмысление, то Проксима – это одно из шести чувств, с помощью которого человек взаимодействует с частицами Гольдштейна. Иначе говоря – колдует. Как вы поняли, управлять частицами можно только при помощи античастиц, которые присутствуют почти в каждом человеке с момента его рождения. Говорю «почти», потому что примерно одна сотая процента рождается без античастиц Гольдштейна.

– Думается, непросто им живётся, – посочувствовал Юлиан.

– Наше современное общество устроено так, что в нём одинаково комфортно жить обоим типам людей и никаких предрассудков касательно этого быть не должно.

– Правда, что Адам Шмельтцер пытался истребить всех людей без Проксимы?

– Боюсь, не могу сказать вам этого здесь и сейчас. Кроме того, ни я, ни кто-то другой не знает наверняка, потому что война закончилась шестьдесят пять лет назад.

Юлиан посмотрел в окно. На улице стоял довольно морозный, но солнечный день. Больше всего на свете Юлиану хотелось сейчас покинуть душный кабинет и пойти прогуляться. Неважно – одному или с Пенелопой.

– Набор античастиц в организме человека бывает разным, герр Мерлин, – продолжил мистер Тейлор. – Существует три типа античастиц – белые, серые и чёрные, и, в зависимости от количества их содержания формируются десять классов Проксим. Можете перечислить все их?

Юлиан задумался. Определённо, он знал их всё, но назвать поочерёдно на скорую руку не смог.

– Боюсь, нет, – слукавил он.

– Ничего страшного, я помогу вам. Начнём с простого. Если подавляющее большинство античастиц являются белыми, класс называется «Свет». Если чёрными, то «Тьма», что логично. Если серыми, то «Небо». Как известно каждому школьнику, эти классы являются очень редкими и в сумме составляют примерно процент от общего числа. Досконально неизвестно, в чём проявляется сила их владельцев, лишь строятся предположения. Якобы «Тьма» способна синхронизироваться с тёмной материей, «Свет» является проводником между людьми и некой высшей силой, то бишь Творцом или Богом, а «Небо» способно взаимодействовать с умершими.

– Я заметил, что в естествознании много что «досконально не изучено», – заметил Юлиан.

– Оттого многие и считают мой предмет столь абстрактным. Но он куда глубже при ближайшем рассмотрении. Остальные семь классов, созданные различными комбинациями сих типов частиц, так или иначе куда более распространены. Так называемые стихийные – «Земля», «Вода», «Огонь» и «Воздух», чьи владельцы лучше остальных способны взаимодействовать со своей субстанцией. И немного менее распространённые – «Целители», «Бойцы» и «Прорицатели». Думаю, не стоит объяснять, на что рассчитаны силы их владельцев. Более подробно изучим комбинации классов чуть позже.

– Правда, что Адам Шмельтцер хотел разделять людей на ниши в зависимости от класса их Проксимы?

Мистер Тейлор прервался и многозначительно посмотрел на Юлиана. Если бы не присущая преподавателю аномальная вежливость, он мог бы применить к своему ученику какое-нибудь заклинание в наказание. По крайней мере, глаза Лиама не врали, и Юлиан видел в них лишь осуждение и неудовлетворение.

– Вы наблюдаете это сейчас? – вежливо, но с ноткой фальши в голосе, спросил мистер Тейлор?

– Мы живём в эпоху толерантности и гуманности.

– Как с языка сняли. Да, герр Мерлин, такого нет и не было. Сколь противоречивой личностью не являлся герр Шмельтцер, до такого он не дошёл. Будем же наслаждаться мирным небом над головой, которое он нам подарил.

Лиам Тейлор зачем-то приподнял указательный палец вверх, и Юлиан понял, что это означало предложение перевести разговор на другую тему.

– Вы не будете против, если я продолжу? – попросил разрешения мистер Тейлор.

Конечно, Юлиан не был против. Более того, права быть против он вовсе и не имел, потому расценил просьбу преподавателя как сарказм.

– Как мы знаем, комбинация античастиц не формируется с возрастом. Она неизменна с самого рождения человека. Потому, все разговоры о том, что класс «тьма» приобретается от тяжёлой жизни, полной лишений и злобы, являются бессмысленными. Кстати, я просматривал ваше личное дело, герр Мерлин, и обнаружил одну интересную деталь. У вас не указан класс Проксимы.

Юлиану было не совсем приятно ни слышать это, ни признавать, но он и впрямь не знал, какой класс Проксимы носит. Потому он до сих пор, словно мальчишка, ещё не прошедший тест, фантазировал о том, что в действительности является прорицателем, бойцом, приверженцем неба или даже тёмным.

Но сейчас Юлиан Мерлин не хотел ничего утаивать от мистера Тейлора. Преподаватель вызывал у него настолько серьёзное доверие, что мысли о лжи попросту не приходили в голову.

– Всё правильно, мистер Тейлор, это не ошибка, – сказал он.

– Как же так вышло?

– Мне было двенадцать лет тогда, когда я и мои сверстники проходили инициализацию. Все заходили в тёмную комнату и смотрели в зачарованное зеркало, после чего им объявляли их класс. Большая часть сверстников получила стихийные классы и выходила оттуда недовольной. Кому-то посчастливилось получить классы прорицателей и целителей, и они были чуть счастливей. Ни «неба», ни «тьмы», ни «света» никому не досталось.

Лиам Тейлор смотрел на Юлиана так, будто ему было действительно интересно. Словно вот-вот он услышит такое, что ошарашит его настолько, что едва удержит на стуле. Он опёрся головой на ладонь и спросил:

– Что же досталось вам?

– Ничего, мистер Тейлор. Каждый видел в зеркале свои потайные страхи желания, видел какие-то цвета, фрагменты из прошлого и внутренних монстров. Они словно составляли изнанку души. Я же, взглянув в зеркало, увидел только себя. Я стоял в надежде несколько минут – думал, что так и должно быть, и зеркало открывается не сразу, но ничего не происходило. Тогда люди, проводящие инициализацию, выгнали меня из комнаты и отправились совещаться.

– И каков был вердикт?

– Его не было, – ответил Юлиан. – Точнее говоря, я его так и не услышал. Мистер Тейлор, вы, как профессор естествознания, должны знать, что это значит.

– Я знаю только то, что не бывает людей без класса Проксимы или людей, кто все классы в себе соединяет. Знаю, что зеркало истины ничего не покажет депроксимату, то бишь человеку без Проксимы, но вы, определённо, им не являетесь.

– Никто так и не ответил мне на этот вопрос, – угрюмо проговорил Юлиан.

Мистер Тейлор вздохнул и постучал ручкой по столу. Он определённо поверил Юлиану, и эта информация заставила его о чём-то задуматься, но он старался не показывать ученику, что озадачен.

Юлиана же обмануть было трудно.

– Время, между тем, немалое, – сказал мистер Тейлор, посмотрев на наручные часы. – Думаю, сегодня мы продуктивно позанимались и заслуживаем отдых.

Прошло не более получаса с начала занятия, и Юлиан рассчитывал примерно на столько же ещё. Он не мог сказать, что расстроился известию о своём освобождении, но и отрицать то, что индивидуальное занятие было куда увлекательнее, чем групповое, не стоило.

– Встретимся через неделю здесь же, – сказал мистер Тейлор и поднялся из-за стола.

– Я могу идти?

– О, да. Не смею задерживать.

Уходя, Юлиан обернулся. Лиам Тейлор бросил улыбку в его сторону, но Юлиан всё же заметил, что что-то не так. Он не столь долго был знаком с Тейлором, но этого времени хватило для того, чтобы понять некоторые его привычки. В частности – разобраться в некоторых невербальных знаках.

Едва закрыв дверь, Юлиан чуть было не врезался в проходящего мимо Йохана.

– Смотри, куда идёшь! – неосторожно бросил Юлиан, уже позже опознав товарища.

– Прости.

– Почему ты так поздно в академии?

– Пересдавал курсовую по истории Союза Шмельтцера, – ответил Йохан. – Ты, кстати, сдал?

Юлиан отрицательно покачал головой. Ему начало казаться, что всё, происходящее в академии сейчас, было невероятно скучным – рефераты, курсовые работы и семинары. Во всяком случае, осенью всё было куда более непринуждённым и спокойным.

– Задумайся, – усмехнулся Йохан. – Ты знаешь, что с тобой сделает Пенелопа, если у тебя начнутся проблемы.

Юлиан кивнул и собрался идти дальше, но Йохан неожиданно окликнул его и остановил.

– Юлиан, – явно стесняясь, произнёс он. – Наверное, ты забыл уже, но мне повезло, что мы с тобой встретились сейчас.

Юлиан изо всех сил напряг мозг, желая понять, о чём говорит Йохан, но не смог.

– Можно быстрее? – спросил он. – Я тороплюсь.

– Конечно, это не займёт много времени. Но, помнишь наш уговор, когда я достал тебе ключи от дома Грао Дюкса? Ты… Ты обещал меня кое с кем познакомить.

Признаться, Юлиан забыл об этом договоре в день его заключения. Забот было так много, что это было последним, что волновало тогда.

– Серьёзно, Йохан? – улыбнулся Юлиан. – Она всё ещё нравится тебе?

Юлиан попытался вспомнить лицо той девушки из кафе, но вспомнил только юбку и ноги.

Йохан замялся после вопроса Юлиана. Он нервно переминулся с ноги на ногу. Наверняка, ему трудно было выразить свою мысль, в особенности, такого плана, но ситуация попросту требовала.

– Боюсь, это больше, чем симпатия, – собравшись, ответил Йохан. – Я… Не могу перестать думать о ней.

– Если перестал бы ходить в «Хартс», то забыл бы через две недели. Неужто тебе это незнакомо?

– Знакомо, но… Я не хочу её забывать. Возможно, со мной впервые такое. Тем более, мне кажется, что она тоже смотрит на меня.

– И за всё это время ты не смог собраться и подойти к ней?

Йохан отвернулся. Ответ, само собой, был вообще не нужен.

– Ты обещал помочь, Юлиан, – сказал Йохан.

– Почему именно сейчас?

– Прошло три месяца!

– У меня сейчас совершенно нет на это времени, Йохан. Знаешь, сколько предметов мне нужно сдать до конца марта? А помнишь, для чего мне вообще эти ключи были нужны? Я пошёл на небольшую стратегическую хитрость, потому что это было необходимо!

– Выходит, ты даже не собирался мне помогать?

На самом деле, Юлиан совершенно не хотел говорить это, но в итоге невольно сознался. Заключая тот договор, он надеялся, что всё уладится как-то само собой – как и всегда до этого. В итоге же вышло так, что прошлое решило напомнить о себе.

В этот момент дверь кабинета раскрылась, и оттуда поспешно вышел мистер Тейлор. Он едва не задел юношей дверью, но те успели вовремя отпрыгнуть.

– Герр Мерлин, вы ещё не дома? – спросил он. – Герр Эриксен, как кстати, что вы здесь. Вижу, вы с герром Мерлином хорошие друзья. И вам не помешало бы тоже подтянуть естествознание

Йохан озадаченно посмотрел на преподавателя.

– Я же сдал зачёт, – сказал он.

– Не без труда, герр Эриксен. Буду рад видеть вас в этом кабинете ровно через неделю вместе с герром Мерлином.

Йохан открыл рот в попытке что-то ответить, но Лиам Тейлор не позволил ему этого сделать, потому что ушёл. Он явно торопился куда-то, и для Юлиана это не осталось незамеченным.

– Неприятность за неприятностью, – пробормотал Йохан.

Гарет протяжно подул на чашку, после чего поставил её на стол. Он умел заваривать вкусный чай, и, если бы он так же варил кофе, Юлиан был бы готов назвать своего нового соседа лучшим другом прямо сейчас.

– Выходит, в газетах писали полную чушь, – констатировал факт Гарет.

– Да, – кивнул Юлиан. – С самого начала и до конца.

– Трудно уместить всё это в голове. Не скрываю, я слышал и об Эрхаре, и о Молтембере, но чтобы всё это переплелось воедино… Невероятно. Почему пресса и службы безопасности скрывают это?

– Если бы я только знал ответ на этот вопрос, – посетовал Юлиан. – Со мной никто им не поделился. Если скрывают – значит нужно кому-то. Возможно, сеть Молтембера куда шире, чем мы думали, и имеет какое-то влияние.

– Просто обожаю заговоры, – усмехнулся Гарет.

– Ты серьёзно? Для тебя это просто развлечение?

– Ещё какое, Юлиан. Но это не означает, что я не буду полезным для тебя. Клянусь, ты – это лучшее, что отец сделал для меня.

– Рад, что я не настолько безнадёжен.

За окном стояла глубокая ночь, но эти двое не планировали спать. Юлиан рассказал Гарету всю свою историю – как и обещал, и в процессе невольно увлёкся и сам. Он повествовал медленно, подробно и размеренно, не отвлекаясь на мелочи, но и не теряя любых мало-мальски значимых фактов.

Он никогда не думал, что это случится. Слишком сложно было для самого же себя, но в данный момент Юлиан осознавал, что ему стало даже легче.

– На самом деле, сочувствую твоей потере, – сказал Гарет и похлопал Юлиана по плечу. – Нелегко тебе пришлось – что уж говорить.

– Пора забыть. Во всей этой истории ещё не поставлена точка. Всего лишь запятая, может быть, тире. Я говорил тебе, что у Сорвенгера есть какой-то план. Возможно, он и вовсе кого-то подкупил, и суд был фарсом.

– Не преувеличивай, Юлиан. Зло побеждено, и ты – один из главных героев этой истории. Положительных, смею заметить.

– «Халари скоро придёт за вами», – процитировал Юлиан. – «Он уже ближе, чем вам кажется». Эти слова были последними, которые светский мир услышал от Сорвенгера. Ты же знаешь, какой он человек. Насколько серьёзен и зловещ. Стал бы он говорить такое просто так?

– Халари, – пробормотал Гарет. – Похоже на иврит, но не точно. «Придёт за вами». То есть, Халари и Сорвенгер это не одно и то же.

Юлиан не заметил, что его чай остыл, поэтому следующим глотком уничтожил едва ли не половину содержимого чашки.

– Ты тоже не слышал раньше слова «Халари»? Честно говоря, удивлён. Потому что твой отец кое-что знает об этом.

– Мой отец? Любитель мистификаций и псевдоистории, должен сказать.

– По его словам, упоминание о Халари он встречал в какой-то польской книге, написанной то ли Дегорским, то ли Дебровским… Якобы Халари являлся неким божеством, которому поклонялся сам Меркольт.

– Меркольт? – иронично переспросил Гарет. – Тот самый Меркольт? Не может быть… Дай угадаю – по версии моего отца, Сорвенгер попросту пугает нас выдуманным персонажем из книги?

– Да, – ответил Юлиан. – А всё потому, что начал терять рассудок. Не хочу обидеть мистера Тейлора, но это полная чушь.

Гарет многозначительно посмотрел на Юлиана.

– Согласен, – сказал он. – Не всё услышанное стоит принимать за чистую монету. Тебе никогда не приходила в голову мысль поискать эту книгу? В Свайзлаутерне полно библиотек и книжных магазинов.

На самом деле, такой идеи в голову Юлиана не приходило, потому что он рассчитывал встретить кого-то, кто с этим произведением знаком, чтобы не тратить напрасно своё и без того ограниченное свободное время.

– Учёбы полно,– отмахнулся Юлиан.

– Ты точно мне историю про себя рассказывал? По-моему, осенний Юлиан не был занудой и лентяем. Название хоть помнишь?

– «Откровения Меркольта», – не задумываясь, выдал Юлиан. – Автор – поляк. Дегорский, Дебровский… Что-то в этом духе.

Гарет кивнул, словно отмечая в этот момент название в записной книжке, находившейся внутри его головы.

– Возможно, я поискал бы, – усмехнулся он. – Особенно, если бы это действительно имело какой-то смысл.

–Я был бы очень благодарен, – ответил Юлиан.

Лицо Гарета приняло странный оттенок отвращения.

– Только не это, Юлиан, – сказал он. – Я не люблю всех этих сентиментальных штучек. То, во что ты меня вовлекаешь, прежде всего интересно именно мне. Много лет я жил скучной жизнью и завидовал таким, как ты. Разве не прекрасно, что мне посчастливилось стать полноправным участником расследования?

– Это пока ещё не расследование, – отмахнулся Юлиан. – Мы просто хотим удостовериться в том, что наши опасения были напрасными. Знаешь, я уже давно тоже хочу жить не своей жизнью, а другой. Развлекаться, влюбляться и учиться.

– И всё это у тебя уже есть.

– Ровно неделю, – равнодушно проговорил Юлиан. – Меня не покидает ощущение, что с минуты на минуту всё это закончится, и мне снова станут угрожать смертью. Паршивое ощущение, Гарет.

В глазах Тейлора-младшего отчётливо читалось, что он совершенно не считает это паршивым ощущением. Юлиан же понимал, что желание пережить какие-либо приключения заканчивается ровно тогда, когда это самое приключение начинается.

– Прекрасное ощущение, – привёл контраргумент Гарет. – Авантюры, побеги, ежеминутное ощущение опасности!

– Если ты поможешь мне, Гарет, обещаю, что ни одно из моих приключений не обойдётся без тебя.

Улыбка Гарета оборвалась на ровном месте. Неизвестно, что он подумал – являются слова Юлиана сарказмом или истиной, но равнодушным не остался. В его глазах читался вызов.

– Тебе снова требуется моя помощь? – спросил он. – Все герои такие?

– Я не герой, Гарет, и хватит преувеличивать. Из твоих уст это звучит как ирония. Видишь ли, у меня есть друг Йохан, с которым ты тоже уже знаком. Однажды я пообещал его кое с кем познакомить, но вчера невольно осознал, что не способен на это.

Похоже, Гарет был готов рассмеяться прямо здесь и сейчас, но каким-то чудом, сдержался.

– И всё? – спросил он. – Йохан – молчаливый и замкнутый зануда, не может ни с кем познакомиться и думает, что ты сможешь это исправить? О, боги, он ещё и глуп.

– Не нужно так говорить о нём, – остановил Гарета Юлиан. – Возможно, Йохан и впрямь немного замкнут, но он действительно хороший парень. Однажды даже здорово помог мне, и я не могу оставить этот долг перед ним без вознаграждения.

– Тогда чего ты ждёшь? Не думал, что это доставит тебе сложностей.

Юлиан нервно поджал губы. Порой в присутствии Гарета он чувствовал себя совсем неловко, потому что уступал ему во всём. В ином случае зависть одолела бы и заставила ненавидеть соседа, но в этом случае, Юлиан ничего подобного не испытывал.

– Вижу, без меня тут снова никак, – прервал молчание Гарет. – Хорошо. Я приду и лично сделаю всё для Йохана.

Юлиан не представлял, как будет действовать Гарет, но ему было очень интересно.

В назначенный день Йохан так сильно нервничал, что стал ещё бледнее, чем прежде. Юлиан усиленно уговаривал его не использовать лак для волос и не застёгивать верхнюю пуговицу у рубашки, но тот был более чем уверен, что наиболее привлекательно выглядит именно в таком образе.

Честно говоря, нервничал и сам Юлиан. Неизвестно, следствием чего это являлось – заботой о Йохане или о своей репутации, но выкинуть из головы всё это и расслабиться он так и не смог.

Гарет же, в противовес этим двоим, был позитивен как никогда. Улыбался и шутил, рассказывал различные истории и напевал хиты любимой группы. Юлиану было боязно, что столь безответственный подход к делу может всё испортить, но уверенность Гарета стояла куда выше этого.

Йохан не знал, что кроме Юлиана в «Хартс» его будет ожидать ещё и Гарет. Юлиан не мог обвинить себя во лжи, потому что, по факту, он просто недоговорил – возможно, даже слукавил, но это и близко не стояло с лицемерием.

– А вот и виновник торжества! – воскликнул Гарет, увидев едва вошедшего в кафе Йохана.

Юлиан до последнего надеялся, что Йохан всё же послушает его совета и внесёт какой-то позитив в свой образ, но, к великому сожалению, ничего подобного не случилось. Он выглядел всё так же аристократично, но скупо.

– Гарет? – спросил он и нервно обернулся по сторонам.

Судя по всему, он переживал, что девушка, которая ему нравится, уже увидела его и услышала реакцию Гарета. К счастью, Юлиан несколько раз проверил её столик, но никого за ним не увидел.