Упавшие с небес. Книга первая

Наконец, Самаэль когтистыми чешуйчатыми «лапами» престола коснулся ступенчатого возвышения на полу. А его доверенный демон, приподнявшись, заструил свое тело кверху, принимая подобострастную форму.

– Астарот, я придумал новый грех. Он называется «Желание сделать мир лучше».

Представляешь, как Седьмая Ступень клюнет на него! – хохотнул Император. – На первый взгляд такая черта кажется абсолютно безупречной и даже достойной похвалы. Но если вникнуть, можно увидеть, что этот грех стар, как мир. По сути он соткан из прежних, которые в совокупности приобретают совершенно новое качество.

В деле создания грехов Самаэль был непревзойденно изобретательным, а Астарот вселял их в сознания и души всех ступеней ниже седьмой.

– Я готов, мой Господин, – неуверенно проговорил демон, пытаясь сообразить, в чем же здесь подвох.

– Разнеси в Аравот, где только сможешь, этот чудный коктейль, – проговорил надменный голос. Из открывшейся дверцы сейфа выплыла большая черная шкатулка и повисла в воздухе. На крышке ее зловеще пылал магический знак Самаэля – дьявольская звезда, выложенная красными гранатами. Замочек с щелканьем провернулся. Крышка откинулась, и Хранителю Грехов пришлось принять в руки пузатый фиолетовый флакон размером с человеческий череп, заткнутый широкой пробкой в виде львиной морды. – Лучше пока не открывай. Состав летучий, – предупредил дух. – В сердце состава – «Маниакальное Стремление Стать Богом», обернутое в фальшивую добродетель. Все это щедро приправлено ударной дозой наших любимых грешков, таких, как Тщеславие, Амбициозность, Гордыня и Неповиновение. – Император довольно засмеялся. – Посмотрим, что получится… Седьмая Ступень еще не подвергалась проверке на вшивость, – желтые глаза его коварно вспыхнули – теперь уже на троне сидел рогатый драконообразный змей. – Посмотрим, как у высших ангелов сработает их иммунитет непогрешимости…

Демон, меняя цвет своей вьющейся туманной ленты от зеленовато-серого до красноватых оттенков, уложил опасный флакон обратно в ларец, не спеша закрыл его на ключ и только тогда решился возразить хозяину:

– Мой повелитель, мы не можем использовать их на Седьмой ступени, это противоречит Кодексу… – мутное облако вновь позеленело.

– Астарот, ты хоть раз встречал того, кто следит за исполнением Кодекса? – лениво отозвался дракон.

– Нет, но и преступивших я не встречал. Правила нарушались лишь однажды григореями {(Речь идет о Григори, ангелах-наблюдателях, которые во главе с Семиязой спустились на Землю, чтобы обучить людей, но нарушили завет Господа и вступали в брак с человеческими дочерьми, породив полуангелов-нефилимов, которые были истреблены – прим. автора)}, но это было так давно…

Самаэль кончиком хвоста легонько подтолкнул черный ларец в сторону малинового дымка и, поднявшись с места, навис над ним огромной чешуйчатой тушей. Затем, опалив пособника жаром Гиенны, приблизил к нему свою страшную морду и с коварно-обольстительной улыбкой напутствовал:

– Значит, ты скоро их встретишь… Поздравляю! А теперь, мой друг, вперед!

Астарот торопливо обволок магическую шкатулку туманным облаком и стремглав вылетел из дворца.

Глава 7. Элеазар. Алиса. Вечеринка

1

После гибели любимого Алиса года четыре не виделась с ребятами из их прежней компании, точнее с друзьями Влада… А тут неожиданно позвонил Филипп, студент театрального вуза. Он был один из самых броских парней их богемного круга:

– А помнишь наши поэтические вечера при свечах? – спросил он приятным хорошо поставленным голосом. – Может, встретимся, потусим?

Филипп привел ее в мастерскую художника Зуфара, бывшую по совместительству еще и жилым помещением. В квартире пахло красками и химическими растворителями, несмотря на то, что везде курились ароматические палочки.

Хозяин встретил их в цилиндре, в галстуке-бабочке и в удлиненном пиджаке, надетом на голое тело. Глаза его были подведены, а черные волосы рассыпаны по плечам.

Кроме нескольких друзей Зуфа, на вечеринку пришли две сильно накрашенные девушки, как это принято у готов. Алиса на младших курсах тоже увлекалась этим стилем и до сих пор носила красные пряди в черных волосах. Но по сравнению с теми девушками она выглядела довольно скромно…

Готки, наверно, уже привыкли, что на них все оборачиваются и пялятся во все глаза, и носили свой вызывающий прикид артистично, с высокомерной небрежностью. Корсеты со шнуровкой, пышные юбки из прозрачной черной органзы, сапоги с металлическими шипами на высокой платформе… У обеих были длинные волосы, но у одной – ярко-синие, а у другой – цвета фуксии. На открытых плечах девушки носили довольно качественные тату. Звали их Лола и Лиля. Оказалось, что они сестры-близнецы.

Девушки только приехали с готического фестиваля в Лейпциге и спешили поделиться впечатлениями. После просмотра фотографий и видео с готического слета, Филипп зажег свечи…

Щемящее чувство печали охватило Алису, когда в тишине под легкое потрескивание свечи с застывающими слезами расплавленного парафина, как и прежде, зазвучали стихи Бодлера, которого Влад так любил:

На дне своей тоски воздвигнуть потаенный

Алтарь; от глаз вдали, с собой наедине,

Я Нишу прорублю в сердечной глубине.

Как это перекликалось с ее внутренней болью… И у нее был свой Алтарь, воздвигнутый на дне ее собственной тоски… Ее немая печаль вдруг была услышана и обрела звучание. Но то, что сделал Шарль Бодлер в конце своего стихотворения, Алису повергло в шок. Его лирический герой, преклоняясь перед своей возлюбленной, перед той Снежной Вершиной, к которой воспарял его Дух, признается в страшном желании:

Все смертных семь грехов возьму и наточу,

И эти семь Ножей, с усердьем иноверца,

С проворством дикаря в твое всажу я Сердце —

В трепещущий комок, тайник твоей любви, —

Чтоб плачем изошел и утонул в крови.

– Зачем же он так? – округлив глаза, шепотом спросила Алиса у Фили, с чувством декламировавшего стихи.

– Сколько ж можно дразнить его и будить в нем зверя… – фыркнул со смешком Филипп и с легкой покровительственной иронией добавил. – Похоть правит миром.

Зуф показал свой новый, писанный маслом диптих. На одной картине были изображены блеклые ангелы-хранители, опутывающие цепями серых невзрачных людей; на другой – в круговороте феерических пятен цвета, девичьих профилей и красивых изгибов женских форм чьи-то красноватые светящиеся глаза.

– Это демоны, – догадалась Алиса.

– Он старается отключить сознание, чтобы оно не мешало ему творить, – пояснял ей Филипп. – Ты же знаешь, надо войти в особое состояние, чтобы считывать интересные идеи и тайные знания, – он указательным пальцем показал на потолок, – оттуда – из Информационного банка Небесной канцелярии. – Кому-то удается проникнуть туда, кому-то нет.

– Да, да, – соглашалась Алиса. – Я тоже об этом слышала. Удивительно, правда, когда у маленькой девочки вдруг всплывают в мозгах взрослые стихи? А в них переданы такие зрелые мысли и переживания, которые она сама по возрасту еще не успела осознать.

– А Леонардо да Винчи обскакал всех по мозгам. Полтыщи лет никто не мог въехать, чего это он там начирикал в своих чертежах. Только в двадцатом веке раскумекали, – важно проговорил Зуфар.

– А про Николу Тесла забыли? – с апломбом подсказала одна из готок, та, которая была с красными волосами.

Разглядывая картину, Алиса спросила:

– А почему демоны у тебя яркие, красочные, а ангелы – как привидения? тусклые…

– Потому что они тухлые!

– Ни фига се! Почему это ангелы тухлые? – удивилась девушка.

– Потому что жить не дают путем. Это нельзя, то нельзя. Все удовольствия – грех… Замордовали совсем.

Сзади к ней подошел Филипп.

– Зуф, а можно я ей все разъясню? С образным мышлением у него порядок, а вот словами объяснить – не его конек, – сказал с улыбкой, обращаясь к Алисе. – Видишь ли… – он задумался, – Люцифер тоже был ангелом, причем самым главным, самым любимым у бога… Но уж слишком много было запретов, потому он и восстал, чтобы жить в свое удовольствие, чтобы свободу его желаний никто никакими заповедями не мог ограничить. Короче, ангелом быть – скука смертная! Мы за падших ангелов!

Алиса аж потеряла дар речи. Она стояла и молча хлопала ресницами, так сильно ребята озадачили ее.

– Знаешь… – раздумчиво проговорила она, не скрывая своего изумления, – почему-то я искренне считала, что для всех людей с понятием «ангел» связано особое настроение… Это тихая светлая радость, душевная чистота, устремленность ввысь…

– Святая наивность… Прямо как с луны свалилась… – нежно отозвался Филипп. – А пойдем-ка лучше на балкон, воздухом подышим и на звезды посмотрим, – предложил он ей. – Сейчас никто уже так не думает. Эпоха индивидуализма. Если зубы не покажешь, тебя затопчут с твоей душевной чистотой…

– Смотри… Все, что связано с духом: жажда истины, красоты, попытка обрести крылья и взлететь – это все от бога. Согласен? Но человек – он еще и животное…

– О, еще какое! – засмеялся Филипп. – А дьявол, как правило, обращается к животному началу. Чтоб побольше красивых женщин отыметь, чтобы сладко есть и пить и матценностей хапануть немеряно. Ну кто ж от этого откажется? Ну нет таких… А ваще я тебе скажу: люди они ведь разные, хотя животные инстинкты – у каждого. Но один – дебил одноклеточный, а другой те же самые инстинкты облагораживает с помощью духа и утонченных эмоций.

– Да люди неравны, – согласилась Алиса. – Одних тянет к небу, а других сила тяготения приземляет. И это тоже правильно. Материалисты обустраивают жизнь. Мечтатели-идеалисты творят духовную культуру и искусство. И то, и другое нужно и важно.

– А вот насчет жажды знаний я с тобой не согласен, – с улыбкой проговорил Филипп. – Это демоническое свойство. Однажды некий херувим был изгнан с небес за свой жадный интерес к запретным темам. Что может привлекать в ангелах? Безупречность? Фу, какая пошлость! Падший ангел! Все познавший и все вкусивший – вот это по-нашему! Готика и декаданс – по-нашему! Зуф, правда, в своих картинах как-то не совсем вписывается в готику… Мрачности не хватает. Но это его право на творческую свободу.

В комнате кто-то включил музыку. И девочки Лола и Лиля под бушующие тревожные перекаты звуков изображали подобие балета, прогибались, трагически выламывали руки и лихо мотали головами, взметая волосы летящей волной. Кто-то из ребят подхватил Лилю, закружив вокруг себя. Лола в паре с другим парнем стали синхронно выплясывать общие па.

Зуфар щелкнул, как гусар каблуком, и подчеркнутым кивком головы пригласил Алису на танец. Поддерживать разговор у него не очень получилось, но отведя девушку к дивану, где ждал ее Филипп, художник, интимно понизив голос, сообщил, что у него есть колеса, если что…

– Не только у тебя, если что… – с легкой усмешкой передразнил Филипп и, приобняв Алису за плечи, подмигнул ей. – Пойдем-ка лучше в мастерскую Зуфа картины смотреть, – предложил он ей.

Она и раньше бывала в этой компании, и потому ее, ничуть не удивило, когда парни передавали сестрам-готкам какие-то пакетики. После смерти Влада, она зареклась: с наркоманами не иметь общих дел. Ей так хотелось, чтобы Филипп был не таким, как все… Он и так выгодно отличался от других ребят: такой рассудительный, умный, интеллигентный, обаятельный… Кроме того, он был самым адекватным среди ребят. Честно говоря, сегодня она впервые обратила на него внимание. И более того, он ей понравился…

– Хочешь? – он протянул ей пакетик.

– Нет, – категорично отказалась она. – Я раньше пробовала из любопытства, чтобы быть в курсе. Никакого кайфа я не почувствовала. Я не люблю, когда мозги плывут…

– Надо же отпускать себя на свободу, – обворожительно улыбался Филипп.

– Себя от себя? – сердито уточнила Алиса. – Не надо меня уговаривать… Особенно после смерти Влада.

– Ну хорошо, хорошо… Если хочешь, я тебе принесу просто сок.

Мастерская была довольно тесная. Картин, висящих на стене, было немного. Остальные в несколько слоев были прислонены к стене. Несколько небольших этюдов были разложены прямо на диване. В середине комнаты напротив окна стоял большой мольберт с почти законченной картиной. Алиса взяла в руки принесенный парнем высокий стакан с напитком и показала на «шедевр».

–Тебе не кажется, что это кого-то напоминает?

Филипп хохотнул.

– Ну да, без затей! Он просто взял и засунул в «Поцелуй» Климта себя и свою девушку. А что? Прикольно же.

Алиса оглянулась в поисках места, куда можно было присесть. В глубине комнаты стояло кресло, покрытое вытертым темно-зеленым бархатом. Оттуда можно было рассмотреть детали этой копии. Но золотые орнаменты на картине почему-то потекли лентами, как серпантин… Кресло оказалось бездонное. Она села и тут же провалилась. «Странный у вас реквизит, господин художник», – пробормотала девушка, и, упершись руками в валики, попыталась встать, – но деревянные подлокотники кресла, как мягкий пластелин, прогнулись от ее веса. С кресла Алиса все-таки встала и пошла по рыхлому, как губка, ламинату к развешанным на стене картинам (ведь они же для этого сюда и пришли, чтоб искусством любоваться)… Собственные ощущения девушке не понравились: она привыкла управлять собой, а не быть, как липкое расползающееся тесто.

– Ты мне что-то подмешал? – девушка подняла на просвет свой опустевший стакан с какой-то мутью на дне.

– Проверить хотел! Ты ж говорила, что на тебя не действует… – подойдя к ней, засмеялся Филипп.

Алиса смотрела на него и видела, как расширяются его зрачки… Он стал подвижным, суетливым, много смеялся… Потом у него пошли глюки.

– Во, и эти приперлись. Лилька с Лолкой! Обе голые… Мать твою… – говорил он быстро, хихикая и захлебываясь словами. – Счас оргию устроим. Но сначала посмотрим… как сестрички будут инцестом заниматься… это даже лучше, чем парнушное видео… Чего стоишь, раздевайся! – поторопил он ее, сверкая глазами. – Ты будешь смотреть на них и мастурбировать…

Оттолкнув от себя его цепкие руки, Алиса выскочила в прихожку, сдернула с вешалки куртку и никому ничего не объясняя, выскочила из квартиры. Шла по улице, освещенной фонарями, и с гримасой отвращения, повторяла одно и то же:

– Гадость… гадость… гадость…

Вдруг кто-то ее окликнул. Девушка подумала, что кто-то из ребят решил догнать ее и вернуть обратно, поэтому она не стала оглядываться, а только ускорила шаг.

Али-и-са! – кто-то тихо и мягко шепнул ей прямо в ухо.

Она удивленно повертела головой и никого не увидела. Зябко повела плечами, осенняя ночь холодными струйками проползла под ее легкий батник… Оказывается, она так и шла по городу в одной тонкой блузке, а куртка болталась на ремне сумки. Алиса торопливо засунула руки в рукава и быстрым движением задернула молнию на своей рокерской кожанке.

– Замерзла? – опять спросил ее знакомый мужской голос, очень знакомый…

Только вот кому он принадлежит, она не помнила, пока не увидела в нескольких шагах от себя сидящего на скамейке молодого мужчину.

– Дима! Это ты? – радостно спросила она, стуча зубами.

Он поднялся и, быстро стянув с себя ветровку, набросил девушке на плечи.

– Пойдем, так быстрее согреешься. Поверь мне, я не мерзну никогда, – опережая вопрос, объяснил ей Дмитрий.

– А почему ты здесь в такое позднее время?

– Я здесь, потому… потому что мне не нравятся твои мысли. Мысли о смерти, – уточнил он.

Алиса пристально посмотрела на него и, вспомнив, что он телепат, отвела взгляд и тяжко вздохнула.

– Скучно, – сказала она с какой-то странной опустошенностью. – Я не умею жить. Я не умею радоваться пустякам. Я глупо устроена. Я вижу только плохое. Вот и сейчас мне тошно. Тошно, потому что мир вокруг такой вульгарный и пошлый…

Дмитрий с печальной отстраненной улыбкой смотрел поверх ее головы в пространство и молчал.

– Я иногда пытаюсь представить себя в будущем… И не вижу… будущего, – продолжила Алиса. – Ничего позитивного в своей жизни не вижу… Мрак один. Ты прав, о смерти я думаю часто. Иногда мне кажется, что смерть – это дверь в другой мир, где все живет иначе, не по законам материального мира.

В голове бывшего эйтрана метались обрывки смятых возражений. Ну что он мог сказать, если даже пребывая в облике человека, он как и прежде, как и в ту трагическую для нее ночь, видел над головой девушки все тот же темный нимб? Дмитрий терялся в догадках: тот нимб был необычный – рассеивающийся, рваный…

– Я жизнью не особо дорожу… Мне нечего терять… Правда, маму очень жалко… И знаешь, что меня интригует? В смерти заключается самая главная загадка жизни: а что там за чертой? – оживленно говорила Алиса, радуясь, что ее слушают, что слова ее легко проникают в собеседника, а не отскакивают, ударяясь в глухую стену непонимания, как это часто с ней бывало. И никто над ней не смеется, не говорит, что это бред, не намекает, что ее место в психушке…

– Знаешь что… – нашелся, наконец, что ей ответить Диманов, – жизнь – это дар. И если вдохнули в тебя жизнь, значит, ты просто обязана достойно прожить отпущенные для тебя годы, дни и часы… А теперь представь, что тебя уже нет, что ты в мире мертвых… Подумай, будешь ли ты довольна тем, как распорядилась собой в этом мире? Не будет ли тебе стыдно за себя?

Алиса со вздохом сняла со своих плеч его куртку и отдала ему в руки. Он перекинул ее через плечо и молча зашагал рядом с ней по аллее.

– Я поняла тебя, – сказала она Дмитрию. – Каждый человек для чего-то родился, да? А если он не знает для чего, он мучается и ищет этот проклятый смысл жизни.

– А знаешь… – он остановился и, глядя сквозь нее в пространство, тихо проговорил, – я видел тебя в ту страшную для тебя ночь… я видел, как звезды вселенной отражались в твоих заплаканных глазах. И столько любви струилось из них, столько безмерного горя… И ты была прекрасна. А я смотрел и завидовал людям. Сам себе я казался холодной и бесчувственной ледяной глыбой, заполненной пустотой. Жажда жизни сжигала меня. И тогда… я захотел стать одним из людей, живущих на земле… Так что живи и старайся не думать о смерти.

– Хорошо, – прошептала Алиса. – Ты – инопланетянин?

– Почти…

Глава 8. Элеазар. Инза в новой жизни

1

Было глубоко за полночь. Инза сидела в своей комнате на втором этаже коттеджа Диманова и задумчиво перелистывала страницы на ноутбуке, пытаясь соотнести полученную из человеческих исследований информацию о космосе с теми ничтожными крупицами знаний, оставшихся в ее голове.

«Исследователи движений звёзд в космосе пришли к выводу, что бо́льшая часть вещества в галактике невидима. Тёмная материя в астрономии и космологии – гипотетическая форма материи, которая не испускает электромагнитного излучения. Это свойство делает невозможным ее прямое наблюдение… В истории науки встречались ситуации, когда движение небесных тел не подчинялось законам небесной механики…»

Диманова, как обычно, в это время не было. Но вскоре во дворе скрипнули тормоза, хлопнула автомобильная дверца, и вот уже внизу, в гостиной, раздались веселые голоса и игривый женский смех. Пару недель назад Инза бы радостно выскочила навстречу гостям, но сейчас она уже знала, какого рода девушки время от времени появляются в спальне Диманова.

– Димочка, каким невероятным коктейлем ты удивишь меня на этот раз? – жеманно спросила девица.

– На этот раз? А мы что раньше пили вместе? – искренне удивился Дмитрий. – По тонкому стеклянному звону Инза догадалась, что он выставляет бокалы на барную стойку. – Мне казалось, мы только познакомились…

– Смешная шутка, котик! – шутливо обиделась девушка, – Ты сам говорил, таких, как я, не забывают никогда!

– Грешен. Ангел правды однажды покарает меня, – весело повинился Диманов.

Что было дальше, Инза предпочла не знать и плотно закрыла дверь. Она внезапно почувствовала себя оскорбленной.

«Неужели ревную, как обычная земная девчонка? – подумалось ей. – И кого – эйтрана с низшей ступени!»

Инза хотела продолжить свои занятия, но настроение внезапно испортилось. Почему-то захотелось расцарапать ему лицо и причинить боль…

– Ну вот, с чего бы это? Странно, что меня это задевает, – удивилась бывшая ангелица.

Но у ее человеческой ипостаси навернулись слезы на глаза.

– Ждала его весь вечер, как дура… Думала, может, в парк сходим… или в кино. А ему не до меня…Какие-то пустые глупые телки… для него важнее… – пожаловалась она сама себе, пытаясь оправдаться.

– Прекрати! – строго сказала ангелица своему земному воплощению. – Он абсолютно свободен в своих чувствах, желаниях и поступках.

Однажды у Инзы хватило глупости и наивности спросить его об этом.

– Ты не хочешь познакомить меня со своими… подружками?

– Зачем? – с иронической ухмылкой проговорил Дима.

– Но… ты же познакомил меня с Алисой…

Лицо Диманова стало задумчивым и строгим.

– Знаешь… нас с тобой многое связывает. Здесь на первой ступени принято иметь близких людей, семью, и они в трудные минуты друг друга поддерживают… В этом плане ты всегда можешь на меня опереться. Но… – он взглянул на нее холодно и высокомерно – Тебе не стоит вторгаться в мое личное пространство.

– Извини…Мне казалось, что ты выше этого… мм-м, что ты не такой… –

озадаченно пролепетала Инза, сама не зная толком, что хочет сказать, краснея, и уже жалея, что вообще об этом заговорила.

Дмитрий хохотнул.

– В отличие от тебя, я знаю, почему я пал. Я пришел на землю ради того, чтобы жить земными страстями.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.