7 интервью о научной журналистике

– В чем заключаются особенности общения журналиста с ученым?

– В общем-то, правила те же, что и при общении журналиста с человеком другой профессии. И все же ученые – народ специфический. Ученый не будет с тобой разговаривать, если почувствует, что ты пришел, не подготовившись, без знания предмета, в расчете, что тебе выдадут готовый материал. К любой встрече надо готовиться, а к разговору с ученым – особенно. Это первое. Второе: есть ученые, к которым любят ходить журналисты, любят их записывать, приглашать на телевидение, потому что те умеют говорить гладко и красиво. Вот ты его записал, потом расшифровал – и выдаешь статью. Нередко такие ученые – то, что называется «коммуникаторы», они хорошо умеют рассказывать о том, чем занимаются другие, а сами мало что сделали в науке. Хотя есть и блестящие исключения, когда крупный ученый обладает, к тому же, даром понятным и доступным языком рассказывать о своей науке. Но это редкость, чаще всего ученый говорит на языке, малопонятном обычному человеку. И вот почему еще очень важно готовиться к встрече, тогда тебе понятнее то, о чем говорит ученый. А если понятно тебе, ты сможешь рассказать об этом читателю. И не надо стыдиться задавать вопросы. Задать вопрос, если что-то непонятно, это не стыдно. Стыдно – если не понял, а потом неправильно написал.

Таким образом, особенность общения с ученым в том, что это требует от журналиста обязательной подготовки. И умения переводить с языка науки на язык обычного человека. Здесь трудность еще в том, чтобы в таком переводе не допустить упрощения, при котором теряется сам смысл. Иными словами, тебе надо доступно и интересно рассказать о том, что, на первый взгляд, совершенно не доступно для понимания и не интересно непосвященному человеку.

– А как Вы считаете, должны ли сами ученые иметь коммуникативные навыки, чтобы улучшить общение с журналистами?

– Наверное, многие ученые возражали бы против слова «должны». Но, в общем-то, они должны. Если ученый хочет получить поддержку своим исследованиям, он должен привлекать к ним внимание. К сожалению, в нашей стране такая логика редко работает, ученый, как правило, не ощущает те нити, которые связывают результат научной работы с его применением на практике. Экономические рычаги до такой степени не задействованы, что у ученого не возникает потребности рассказывать о том, чем он занимается. В нормальном обществе, где экономика работает правильно, такая связь существует. Ученый понимает: то, что он делает, оплачивается налогоплательщиком или оплачивается частным лицом, и в том, и в другом случае надо объяснять, во имя чего эти деньги расходуются. Ученый должен рассказывать обществу, чем он занимается, чтобы общество прониклось важностью его работы и голосовало за нее, способствовало тому, чтобы в науку шли деньги, чтобы она материально поддерживалась.

С другой стороны, ученому важно рассказывать о том, чем он занимается, чтобы молодое поколение пошло по его стопам, захотело прийти в науку, чтобы заниматься научными исследованиями. Это, кстати, было одним из мотивов появления фестиваля науки, организации и развитию которого в нашей стране способствовала, в том числе, ассоциация научных журналистов. Сегодня фестивали науки стали повседневностью, они проводятся почти в каждом регионе страны. А начинались они в Московском университете, благодаря его ректору – Виктору Антоновичу Садовничему, который искал новые формы продвижения науки, и как раз встречи с научными журналистами помогли ему узнать об этом формате, который к тому времени стал получать распространение во многих странах. Мы провели первый фестиваль науки в 2006 году силами Московского университета, после чего фестивали науки стали проводиться во многих регионах России. Цель – рассказать обществу, чем занимаются ученые, помочь молодежи оценить красоту и важность науки. Успех фестиваля науки обусловлен, прежде всего, активным участием ученых. У них есть потребность рассказывать о своей работе. Другое дело, что ученый, к сожалению далеко не всегда чувствует востребованность своей работы. И пока это так, ему трудно согласиться с этим словом – «должен»…

К сожалению, в нашей стране экономические нити, связывающие результат научной работы с тем, как этот результат найдет применение в жизни, настолько разорваны, что у ученого нет потребности рассказывать о том, чем он занимается. В нормальном обществе, где экономика работает правильно, эта связь существует. Ученый понимает: то, что он делает, оплачивается налогоплательщиком или оплачивается частным лицом, и в том, и в другом случае надо объяснять, во имя чего эти деньги расходуются Ученый должен рассказывать обществу, чем он занимается, чтобы общество прониклось важностью его работы, голосовало за нее, способствовало тому, чтобы в науку шли деньги, чтобы наука материально поддерживалась.

– Какие советы Вы можете дать молодым научным журналистам?

– Совет, наверное, простой: читать книги, как можно больше читать! И работать над собой. Это трудная профессия. Но она трудна в той же степени, что и любая другая профессия, если заниматься ею всерьез. Я уже говорила: чтобы стать научным журналистом, необязательно оканчивать университет, необязательно получать диплом. Но в то же время надо учиться постоянно, если ты хочешь быть научным журналистом, надо постоянно пытаться узнавать что-то новое, не останавливаться в своем развитии. Это важно, повторяю, для любой профессии, но для научного журналиста – особенно. И еще очень важно, чтобы ученому было интересно разговаривать с тобой! Важно, чтобы у тебя в научном мире была определенная репутация. Если ученому с тобой интересно, то интересно будет

и твоему читателю, слушателю, зрителю. И чем интереснее твоему слушателю, зрителю, читателю, чем интереснее тебе с самим собой. Ты состоишься в профессии.

Это профессия, в которой никогда нельзя сказать, что достиг вершины, стал мэтром, который может учить других. Я очень была смущена, когда мне сказали, что это интервью нужно для учебного пособия. Столько лет проработала в научной журналистике и, тем не менее, мне было как-то не по себе: неужели я могу чему-то научить? Наверное, главное, когда ты всю жизнь учишься сам, тогда, может быть, чему-то научатся и у тебя…

Нодар Лахути

Нодар Лахути – научный журналист, редактор портала «Научная Россия».

Редактор новостной ленты портала «Вокруг света» (2007–2012), редактор онлайн-версии «Журнала РБК» (2011–2012), корреспондент портала ПPABO.RU (2012–2013).

– Как пришли в научную журналистику?

– По случайности. Вообще я по образованию историк, учился в аспирантуре в Институте всеобщей истории. В 2006 или 2007 году меня пригласили в «Вокруг света», писать для них новости. А поскольку журнал «Вокруг света» – это научно-популярный журнал, так ноготок мой увяз и птичка пропала. Мне даже сложно выделить какой-то партикулярный момент, когда я оказался научным журналистом. Боюсь, ответ покажется несколько неопределенным, но уж какой есть.

В научной журналистике нет места намекам.

– Есть ли какая-то разница между научной журналистикой и другими направлениями журналистики?

– Я бы выделил три пункта. Во-первых, в научной журналистике нет места намекам. Это удобный прием, но в научной журналистике это не имеет смысла, это выглядит глупо и как-то неуважительно по отношению к читателю. Наука предполагает определенность.

Во-вторых, в научной журналистике особенно ярко видна разница между требованиями экономики журналистики и журналистики как таковой. Научная новость требует точности, аккуратности, полноты изложения, с одной стороны. А с другой, есть экономика редакции, которая хочет выложить новость первой. Как этот конфликт решается, зависит уже от редакции.

И третье – в отличие от любой другой журналистики, научная журналистика не создает новую информацию. Чтобы была понятна моя мысль, возьмем политическую журналистику. Вот журналист что-то разузнал и пишет об этом новость или заметку. И мы обнаруживаем, что через некоторое время этот материал сам становится историческим источником. В научной журналистике этого в принципе не может быть. Если научный журналист придумывает что-то свое, то он плохой научный журналист.

– А кому вообще нужна научная журналистика? Каковы цели, миссия научной журналистики?

– Я бы начал с того, что это интересно. Рассказывать об интересном – это миссия сама по себе. Это осмысленное занятие.

Далее я бы, наверное, сказал, что это просвещение. Ведь невежество – это страшная сила. И она зависит от человека, она не зависит от доступности информации.

К примеру, в XVIII веке крестьяне, когда Петр Первый (а потом Екатерина II) распространял картошку, ели наземную часть и получали отравления. Про то, что надо есть клубни, они просто не знали. Можно говорить о том, что они были не умные, они не знали ничего и вообще у них не было газет. Но ведь и сейчас, в XXI веке, люди боятся вакцин, хотя вакцина спасает жизнь. Люди боятся генно-модифицированных продуктов. Чего только люди не боятся и страхи эти рождаются совершенно на пустом месте – и это говорит нам о том, что проблема в человеке, в его типе восприятия.

Это очень важно, чтобы люди знали элементарные вещи, скажем, что нельзя лечить грипп антибиотиками. Казалось бы, это тоже общее место, а тем не менее, это не общее место, люди регулярно на этом спотыкаются.

Далее я бы сказал, что научная журналистика не просто расширяет кругозор читателей и зрителей, она дает им выбор – особен но когда речь идет о детях и подростках в когда они думают, кем станут, пройдя период желания стать космонавтом. И вот научная журналистика дает еще кучу вариантов того, чем еще можно было бы заняться.

Обычно об этом говорят с точки зрения государственных интересов, мол, «нам выгодно привлечь в науку людей». Но это не самое главное, главное, чтобы людям было, куда пойти, был выбор вариантов карьеры, в том числе и научной.

И наконец, последнее по порядку, но не по значению – это необходимость воспитания уважения к объективной реальности, к факту. Тому, что в народной пословице формулируется как «три женщины вместе не смогут выносить ребенка за три месяца». Придется ждать девять месяцев.

Между тем мы видим, что довольно много людей, особенно среди принимающих важные решения, склонны думать, что им подвластно все. Но это не так и мы все страдаем из-за некомпетентных решений. Вот мне кажется, что в данной обстановке это самое важное. Есть «объективная реальность», при всей условности этого понятия. А наука занимается устройством мира и рассказывает нам об этом – в том числе и о девяти месяцах, которые приходится ждать всем без исключения.

Научная журналистика требует точности, аккуратности, полноты изложения.

– Вы уже достаточно давно в профессии журналиста. Как за последние 15–20 лет изменилась профессия научного журналиста?

– Тут есть две стороны вопроса. С одной стороны, она появилась как массовая. 30 лет назад ее не было в качестве массовой. Сначала в Европе и в Америке стали об этом задумываться в 90-е годы, потом волна пошла у нас. Поэтому сложно сказать насчет 20-ти лет. Я даже не уверен, что она вообще сильно изменилась, потому что основные ее принципы: достоверность, доходчивость – остались прежними.

Да, у нас появилось гораздо больше технических средств – компьютеры, инфографика, анимация, сложные съемки. В этом смысле она изменилась, но по существу, мне кажется, все примерно то же самое.

Появилась массовость и появился некий средний слой (в профессии). Это очень хорошо, потому что отсюда вырастут яркие личности.

– Ну, возможно, появились какие-то проблемы, связанные с веком информационных технологий?

– Эта проблема, думаю, не специфична для научной журналистики. Применительно к последней проблема возросшего информационного потока в том, что людям трудно козлищ от агнцев отделить. Это главная проблема на самом деле, связанная с информационным обществом. И это повышает требования к манере общения с читателем или зрителем, это требует большей уважительности по отношению к нему.

Необходимо воспитывать уважение к объективной реальности, к факту.

– А как вы считаете, есть ли сейчас спрос на профессию научного журналиста? Стоит ли молодым журналистам, молодым ученым идти в эту профессию?

– Я думаю, что, несомненно, да и ещё раз да. Что касается спроса в чистом виде, мы видим новую экономику, которая рождается на наших глазах на достижениях науки последних лет 15–20, в первую очередь в области биотехнологий, в области космоса. Эта новая экономика требует нового подхода в распространении знаний о себе. Это очень важно. «Как рассказать людям о том, чем мы занимаемся?»

Я бы перешел к теме карьерных перспектив, потому что это тоже важно. Дело в том, что хороший научный журналист умеет много всего и за пределами собственно журналистики. Он всегда немножко аналитик, он умеет искать и впитывать информацию, делать ее яркой, он умеет ее доходчиво представить. Это очень важная вещь – доходчивость.

Поэтому научный журналист имеет перед собой много карьерных путей, даже если так получилось, что он ушел из именно этой узкой профессии. Я думаю, что это дает человеку набор компетенций, навыков, которые расширяют его возможности на рынке труда.

– А помимо этих компетенций, возможностей, навыков, какие условия нужны для того, чтобы стать хорошим научным журналистом?

– Условия человек должен создавать сам себе. Научный журналист воспитывает себя сам. Первое, что нужно журналисту – это уважение к своим источникам. Мы, очевидно, будем еще говорить о проблемах с учеными. Рассказать что-то человеку, заинтересованному в тебе, гораздо легче, чем человеку, который считает, что он пуп земли и оказывает благодеяние уже тем, что пришел и вообще захотел что-то у тебя спросить.

То же самое и с читателями. Читатели, как правило, чувствуют, как к ним относятся. Если их считают идиотами, им это закономерно не нравится. Если их считают чересчур умными, читатель тоже это чувствует и, соответственно, миссия не выполняется. Человек сделал свою работу, получил зарплату на какое-то время и все, он остался бесплодным.

Уважительность эта проявляется в добросовестности к подходу в получении информации, в ее форматировании. В первую очередь, нужно поставить себя на место человека, который будет тебя читать, слушать или смотреть. Это, казалось бы, совершенно общее место, но, тем не менее, я вижу, что очень многие этим пренебрегают.

Человек, воспитавший в себе все эти свойства, имеет шанс сделаться хорошим научным журналистом. Потому что дальше все из этого следует.

– Допустим, он сделал себя хорошим журналистом, умеет писать научные тексты, какие у него в таком случае карьерные возможности?

– Первое, что приходит на ум, это, конечно, пиар-отделы многообразных компаний и собственно научных заведений. А в развивающейся новой экономике их будет все больше. Далее, есть правительственная служба. Всегда будут такие службы, как бы они не назывались и какой бы ни был строй, государство всегда будет курировать науку, в той или иной степени. Даже в самой либеральной экономике.

Остальное выходит уже за пределы научного и околонаучного. Человек может использовать навыки, полученные им по ходу развития его в профессии для чего-то совсем другого. Например, может сделаться аналитиком, потому что он умеет быстро впитывать информацию, выстраивать ее в голове и затем доходчиво излагать. Это как иметь набор инструментов, довольно универсальный, на самом деле.

– Главным источником информации для научного журналиста являются ученые, но с учеными иногда бывает сложно найти общий язык. Как завоевать доверие ученых и добиться той информации, которая тебе нужна?

– Я опять же скажу про уважительность, и она начинается до момента первого контакта, когда вы подняли трубку, перешагнули порог, включили скайп, написали письмо, все, что угодно. Первое, что вы должны сделать, когда собираетесь говорить с ученым – это не полениться и потратить хоть немножко времени на то, чтобы познакомиться с тем, чем он занимается и с предметом, о котором вы хотите поговорить. Ну хоть бы Википедию можно почитать.

Потому что, когда ученый видит перед собой человека, который вообще не понимает, о чем идет речь, ему становится жаль потерянного времени. И он совершенно прав. Итак, первое – это подготовка.

Оговорюсь, что это общее место, это относится не только к журналистике, и надо понимать, что быть всегда готовым ко всему невозможно. Именно поэтому нужно быть готовым в последнюю секунду что-то быстро-быстро посмотреть. Опять мы возвращаемся к навыку быстрого впитывания информации – все взаимосвязано.

Второе: человек должен быть самим собой, в профессиональном смысле. А в профессиональном смысле журналист – это его читатели, его зрители, слушатели. Он должен быть не слишком умным. К примеру, научный журналист пришел в журналистику из физики и берет интервью у физика – он может пропустить массу подробностей, которые ему самому хорошо известны. Но ведь они совершенно не известны большинству его читателей. Это тоже нужно учитывать.

С другой стороны, не стоит задавать совсем глупые (или чересчур популярные) вопросы – ученому станет совсем скучно и вы рискуете получить такие же ответы. Нужно вести разговор почти на равных – ученый знает больше, поэтому он чуть более равный, так сказать, чем журналист. Тем не менее, журналист должен участвовать в разговоре, а не быть машиной, которая по списку задает вопросы. Ученые, как правило, не привыкли давать интервью и этот жанр для них труден.

Поэтому так важно, чтобы интервью имели вид именно разговора, беседы. Именно поэтому так важна подготовка, потому что вы не сможете поддерживать беседу, если ничего не знаете. Но если вы сумели человека разговорить, как собеседника, то вы имеете все шансы получить благодарный источник информации еще и на будущее.

Далее, когда вы получили эту информацию, ее надо обрабатывать очень уважительно, хотя иногда приходится резать текст, конечно. И тут нужно ставить себя на место человека, с которым вы разговаривали – представьте, каково было бы вам, если бы вашу речь вот так изменили. Скажем, бывает, что человеку приписывают совершенно не его стилистику.

Это важно, на самом деле, для ваших будущих отношений. Вам еще, может быть, не раз придется ему позвонить, попросить комментарий, какую-то экспертную оценку, взять интервью, попросить помочь организовать экскурсию, да все, что угодно.

Все это, мне кажется, описывается понятием «уважительность». Если вы ее проявляете, уважаете ученого и себя, то у вас есть все шансы наладить прекрасные отношения с ученым, который будет понимать, что он не просто встретил приятного человека, а человека, который внятно способен изложить то, чем он занимается. А ведь нам всем (почти всем) хочется рассказать, чем мы занимаемся, хочется рассказать про себя. Для ученого наука – это отчасти он сам.

Первое, что вы должны сделать, когда собираетесь говорить с ученым – это не полениться и потратить хоть немного времени на то, чтобы познакомиться с тем, чем он занимается и с предметом, о котором вы хотите поговорить. Потому что когда ученый видит перед собой человека, который вообще не понимает, о чем идет речь, ему становится жаль потерянного времени.

– Но даже если журналист сумел хорошо подготовиться к интервью с ученым, все равно останутся какие-то вещи, которые ему непонятны. Может быть, здесь уже дело за учеными. Какие у них должны быть коммуникативные навыки?

– Это сложный вопрос, потому что у меня все-таки другая профессия. И, может быть, отклоняясь немного в сторону, я скажу, что следовало бы сделать какие-то пособия или курсы для ученых. Умение разговаривать с журналистами и публикой как особый талант у кого-то есть от природы, но у большинства такого природного таланта нет.

Однако большинству навыков можно научить, как ремеслу. Как журналистов учат ремеслу, так и ученые могут научиться ремеслу общения с людьми не своего круга. И в этом смысле общение с журналистом есть большое подспорье, потому что там можно отточить эти навыки.

Как объяснить человеку, который не специалист в его области, то, чем он занимается? Почему то, чем он занимается, интересно? Почему это открытие, которое незнающему человеку кажется мелким, на самом деле важно? Почему в здании науки, в нашей огромной картине мира, вот эта «мелочь» на самом деле не мелочь, потому что она отзывается во многих других частях этой картины?

Какие специальные навыки должны быть у ученых? Наверное, как и у всех остальных, кто хочет рассказать о том, чем он занимается – как объяснить термин, как выбрать метафору… Просто нужно понимать, что есть разный уровень понимания, простите тавтологию. Что есть люди, которые мало что знают про вашу сферу. Нужно ее уметь привязать к реальности, не отрываясь от самого себя, не пытаясь механически объяснить все подряд.

В детстве у меня была книжка для младших школьников, изданная еще в начале 1950-х, называется «Рассказы о том, что тебя окружает». Собственно, там были рассказы о том, что меня окружает – о явлениях природных и не природных, зачем они и как действуют. Так вот, применительно к нашему разговору – там были места, где явно заходила речь о том, чего пятиклассник знать не может. В таких случаях авторы не пытались на пальцах объяснить то, что на пальцах объяснить довольно сложно. Они прямо говорили, что это пока тебе сложно, но ты это узнаешь в таком-то классе, когда пройдешь такой-то предмет. Мне кажется, это очень правильно.

Это тоже по части уважительного отношения к читателю и к ученому и уважительного отношения ученого к публике и к журналистам. Понимание, где пределы компетенций, где пределы возможностей людей, с которыми вы общаетесь. Умение сказать, что вот это объяснить очень нелегко или невозможно, примите это, так сказать, как «черный ящик», а мы пойдем дальше в нашем рассуждении.

Ведь всякий рассказ о науке – это всегда рассуждение, цепочка, так сказать, плотно упакованных силлогизмов.

Как журналистов учат ремеслу, так и ученые могут научиться ремеслу общения с людьми не своего круга.

– Что бы Вы, основываясь на собственном опыте, могли пожелать, посоветовать начинающему научному журналисту или просто журналисту?

– Первым делом, конечно, в голову лезут банальности, насчет добросовестности и так далее. Я бы посоветовал в первую очередь думать о том, что интересно. Это определенный психологический навык – сделать так, чтобы было интересно то, что еще 10 минут назад казалось скучным. Этому можно научиться волевым усилием, прилагая его систематически. Или так – если человек пишет о науке, он может научить себя быть любопытным.

Если же человек совсем лишен любопытства, то, быть может, ему нужно искать другую работу. На мой взгляд, это самое главное, что должно быть у научного журналиста, да и журналиста вообще, в качестве медиума, так сказать, – это любопытство, желание знать, желание разобраться, «как же оно работает, как оно устроено».

Потом уже следуют добросовестность, пресловутая уважительность, о которой я уже говорил раз 15. Честность по отношению к самому себе, понимание, где я не могу понять просто потому, что я не знаю, другое образование, например. Вот, наверное, главное, о чем бы я хотел сказать.

Любовь Стрельникова

Любовь Стрельникова – кандидат химических наук, главный редактор журнала «Химия и жизнь», член Международной ассоциации журналистов и Европейской ассоциации научных журналистов, вице-президент некоммерческого партнерства «Содействие химическому и экологическому образованию».

Создатель и главный редактор первого в России агентства научных новостей «ИнформНаука» (1999–2009). Ведущая ежедневной программы о науке «Темная материя» на радио «Маяк» (2006).

Преподаватель факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова. Создатель авторского курса для Школы-студии научной журналистики при журнале «Химия и жизнь».

Автор научно-популярной книги «Из чего все сделано? Рассказы о веществе».

– Любовь Николаевна, расскажите, пожалуйста, как Вы пришли в научную журналистику?

– Это было давно. Я по профессии – химик, закончила Менделеевский университет, тогда он, правда, назывался по-другому, а мы, студенты, называли его Менделавочкой. Пять лет после окончания института проработала исследователем, а потом линия моей жизни сделала резкий поворот и привела в журналистику. Не случайно, конечно. Склонность к исследованиям и расследованиям, к писательству преследовала меня все школьные годы и все те годы, пока я училась в институте. Это случилось больше тридцати лет назад. Я сменила профессию, но надо сказать, что мое системное естественнонаучное и техническое образование мне очень помогает. Все эти годы я верой и правдой служу этому замечательному делу под названием научная журналистика.