Олени не придут

– Долбаная сингулярность!

Глава 29

24 апреля

Мэй спала семьдесят семь часов. Ей снилось спокойствие и мелкие, обыденные вещи – чашки, мыло в ванной, ряды книг, кружащиеся листья… Иногда она собирала их и окружающую действительность из кубиков «Лего», но всё равно это было размеренно, невообразимо уютно, по-домашнему, отчего на лице спящей регулярно появлялась улыбка.

Всё это время рядом в палате была Лера. Сначала, когда обессилившую, без сознания дочь сняли с оков Нейро, сердце матери бешено билось и болело. Но тревога быстро прошла, когда Мэй заулыбалась во сне.

А спустя семь с половиной часов к ней пришёл любимый!

Он появился на панели сзади в своём естественном росте – таким, каким помнил себя, лишь чуть-чуть отредактировал образ по фото и видео, – и сказал тихо: «Привет!»

И не было большего счастья, чем то, которым наполнились глаза любимой, пока она медленно шла к нему, пока обнимала и касалась экрана губами. Энергия эта была такой глубинной, такой истинной, что новая цифровая душа Даниила наполнилась теплом, которого уже не планировала встретить в жизни.

– Она молодец! – кивнул он в сторону спящей дочки, когда объятия ослабли.

– Да! – тихо ответила Лера, будто пытаясь даже дыханием не нарушить нежность сна. – А как у тебя прошло? Что ты чувствовал?

– Это… это похоже на рождение. Не помню себя, пока меня считывали и складывали. Наверное, «тот Я», что в теле, прожил заново всю жизнь, а «этот Я» обнаружил себя парящим в окружении миллионов звёзд: бестелесным, бесформенным, но осознающим своё присутствие, своё бытие. Сколько так висел – не знаю, но потом пришёл Иван, тот есть Лис, и протянул лапу. Он показал новые, доставшиеся от него навыки – даже учить не пришлось! И вот я здесь.

– Со мной! – дополнила Лера и снова прильнула к экрану.

– С тобой!

Потом Даниил повидался с мамой, быстро погасил потоки её сентиментальности и перешёл к делам в Фонде и референдуму. Встретился с братом, который рассказал о Джанфранко Бести и прекращённом расследовании. Даниил дослушал с каменным лицом до конца:

– То есть это он?

– Тяжело всё это! – Миха покачал головой. – Ты сводки почитай. Осудили этого итальяшку, а через несколько дней прилетела чёрная месть и самоуничтожилась об воду, точно так же, как ваш коптер.

– Продолжай!

– Может быть, действительно, он заказчик… Но тогда кто исполнял? В обоих крушениях технологии, подвластные лишь считаному числу лиц.

– Подозреваемый есть?

Старший брат посмотрел такими глазами, что Миха не решился подливать масла в огонь:

– Не забивай голову! – махнул он рукой, вставая с табурета. – Мэй выполнила обещание, а я выполню своё! Если что-то раскопаю, ты обязательно узнаешь первым!

На прощание младший оглянулся:

– Я счастлив, что ты жив, бро!

И аккуратно закрыл дверь.

А Даниила ждали учёные, которые приготовили специальный всеобъемлющий тест для оценки его личности и психического состояния. Он мог бы мгновенно перенестись в нужный блок в правом крыле госпиталя, но, стараясь придать себе человечности, зашагал по коридорным панелям, появляясь, в зависимости от экрана, то только головой, то туловищем, а то и в полный рост.

Однако оценки ждал не только он… В фойе на панели голубой лис сидел на того же цвета цифровом стульчике в позе ждуна, мирно сложив лапки на животе. Даня не мог пройти мимо:

– Ждёшь?

– Жду.

– Слушай, – произнёс он по-отцовски, хотя впору было бы обратиться и по-сыновьи. – Ты уверен, что тебе это надо?

Голубой зверь обернулся и ответил с ноткой обиды:

– Вот скажи, дорогой, ты испытывал сегодня тепло любви? Удовлетворённость? Злобу? Жажду мести? Знаю, что испытывал! Это чувства, нормальные человеческие чувства и эмоции. Так почему же ты мне, по чьему подобию создан, отказываешь в праве быть таким же?! Да, я хочу внимания толпы, жажду стать первым в своём роде, прославиться в конце концов! Это мой порок, моя червоточина внутри, но без неё я бы не был собой, не был бы твоим другом и не имел бы возможности творить!

Даниил по-дружески обнял зверя за плечо и протянул костяшки кулака:

– Вот это слова взрослого человека! Ну что, покажем им?!

– Покажем! – подтвердила ударом сжатая в кулак мохнатая лапа.

* * *

Конечно же, СМИ быстро прознали о случившемся. К моменту, когда Даниил и Лис уже четыре часа, сменяя друг друга, держали ответ перед комиссией во главе с Викторией Эдуардовной и четырьмя срочно вызванными уважаемыми профессорами, на площади перед госпиталем появились первые привлечённые слухами блогеры и репортёры-одиночки, которым, слава богу, разрешалось поднимать дронов-операторов не более чем на два с половиной метра от земли.

– Даниил Моряков оцифрован и жив! – ликовали одни.

– Действительно ли в этом замешан прототип проекта Альфа? – задавались вопросом другие.

– По нашей информации, совершён первый устойчивый продуктивный дрифт в истории, – констатировали третьи.

Осада нарастала с каждым часом, и к концу дня, когда весеннее солнце стало на прощание игриво выглядывать сквозь просветы в листве, а комиссия отправилась на покой и отпустила не знающих усталости цифровых друзей заниматься своими делами, вокруг госпиталя обосновалось и ждало уже около двух тысяч человек.

В угоду своей цели, Лис хайповал и заигрывал с толпой: то его заметят читающим книгу в очках за стеклом палаты, заставив смущённо ретироваться; то он появится на рекламном щите у входа и по-японски, в высшей степень учтиво, поклонится тем, кто успел поднять камеры; то как бы ненароком промелькнёт в холле второго этажа вместе с цифровым мужским силуэтом. К утру следующего дня голубой зверь вытеснил из топа новостей всех конкурентов, включая Даниила Морякова, который пока не афишировал своё состояние и готовил презентацию себя крайне ответственно.

* * *

Явление его народу произошло через два дня, утром двадцать четвёртого апреля, за день до референдума. Склонив перед недавно проснувшейся Мэй колено, будто перед принцессой, рыцарь Даниил поблагодарил свою спасительницу, поклялся в верности и попросил благословения на подвиг ратный, чем привёл дочь в неописуемый восторг. Подыгрывая, она вытянула руку и плотно сжатой ладонью, словно мечом, разрезала воздух сверху до его плеча.

Лера осталась, а Даниил примерил на себя строгий тёмно-серый костюм и по видеостене, на фоне строгой заставки Фонда, медленно взошёл на сцену, где уже стояли его мать и Виктория Эдуардовна, и где совсем недавно прокрутили нарезку видеоприветствий по поводу его воскрешения от президентов стран и сильных мира сего.

Он повернулся к двум сотням наполнивших зал гостей и учтиво поклонился:

– Да, это я!

Фразы, сказанной знакомым сильным тембром, оказалось достаточно, чтобы вызвать сильнейшее волнение. Аудитория задвигалась, волны голосов плескались о стены и усиливали друг друга. Однако Даниил, будучи объектом всеобщего внимания, мгновенно погасил волнение и заставил внимать себе, всего лишь подняв и медленно опустив руки.

– Я знаю, что у вас много вопросов о том, каково это – быть цифровым. Я прошу вас, дорогие, подождать ещё немного, когда будут закончены все тесты. Могу лишь сказать, что я чувствую, ощущаю себя внутри как раньше, как будто не было этих замкнутых месяцев в теле.

– Что с ним будет, с кувезом? – донёсся несдержанный выкрик, заставивший слушателей вновь загалдеть.

– С телом?! – Даниил поднял брови, а потом задумчиво покачал головой, прежде чем ответить, и присутствующие в зале отметили, что движения его были абсолютны идентичны тем, по которым они помнили его настоящего. – Вы должны понимать, что это больной вопрос для меня. Думаю, будет крио, потому что видеть собственную смерть я не хочу!

– Вы помните месяцы после аварии?

– Ответ «да» вас устроит? – Даниил укоризненно посмотрел на мужчину в середине зала, а затем широким жестом обратился ко всем присутствующим. – Я рад, я благодарен за то, что вас интересует моё состояние! Я – огромное поле для исследований, и искренне верю, что помогу уважаемым учёным раскрыть все секреты и тайны произошедшего! Нас с Викторией Эдуардовной, Лисом и теми, кто помогал в эксперименте, ждут месяцы кропотливой работы. Мы обязательно отчитаемся обо всём, и первый отчёт будет уже через неделю. А пока, дорогие, у меня, у нас с вами есть гораздо более близкое и осязаемое событие – референдум, который должен задать новые, честные правила игры в век, когда технологии, как вы видите, – он оглядел себя с ног до головы, – технологии шагают семимильными шагами! Мы можем, мы должны принять правильное решение! На нас смотрит весь мир! Обещаю, я скоро к вам вернусь, причём не один! А пока прошу вас поучаствовать и использовать свой голос правильно! Мы должны победить!

Даниил поднял вверх правый кулак, обвёл зал взглядом, а затем исчез, рассыпавшись и опустившись на землю двумя десятками крупных кленовых вертолётиков. Там, где первый коснулся земли, нарисованная почва вздыбилась, выгнулась и быстро проросла зелёным деревом. То же самое случилось с другими семенами, и вот уже вырос настоящий лес, по которому запорхали птицы, забегали зайцы и другие мелкие обитатели, а под конец среди стволов промелькнул голубой лисёнок с несущийся за ним визжащей, радостной детворой.

Зал рукоплескал! Так завершилась, пожалуй, самая короткая и мощная демонстрация силы Фонда.

В приподнятом настроении вернувшись в обустроенный прямо в госпитале кабинет, Елизавета Морякова нашла ещё один повод для радости: на экране повисло видеосообщение от Мари Бести – первое после её выписки из госпиталя: несмотря на усталый вид, та искренне улыбалась и поздравляла подругу с новым обретением сына.

Елизавета попыталась вызвать её и поговорить вживую, но Италия не отвечала. Пришлось пить вино соло, погружаясь в чувство собственного могущества.

Глава 30

Михаил впечатлялся речью и появлением брата, ожидая аудиенции в фойе ГК «Инверт» в отреставрированном трёхэтажном особняке, расположенном в историческом центре города. Обстановка и ожидание заставляли его нервничать, потому что с момента входа в здание полчаса назад он не встретил ни одной живой души: двери открывались сами, обращения и указания звучали из динамиков синтезированными голосами, а присутствие людей угадывалось только по иногда проскакивающим еле заметным силуэтам за тёмными матовыми стёклами. Поэтому, когда робот-секретарь выехал из своей ниши и пригласил проследовать за ним, Михаил с радостью вскочил, приняв это за возможность пообщаться с живой душой.

Но в отделанном деревом кабинете с впечатляющей библиотекой было только огромное кресло для него и экран на штативе напротив. Он подождал. Продегустировал напиток из поданного роботом чайника, как оказалось, с явно изысканным содержимым. Второй раз наливая насыщенный ягодный чай в чашку, Михаил краем зрения заметил движение на мониторе: экран моргнул и загорелся аватаром голубого лиса. Зверь не двигался, он смотрел на Михаила, пронизывал взглядом пустых чёрных зрачков так, что офицер, не раз бывший на ковре у высших лиц, заёрзал и завертел головой.

– Простите за бестактность, – вдруг заговорил ненастоящий лис глухим, с сипотцой голосом видавшего виды мужчины. – Некрасиво было заставлять вас ждать!

Видя непонимание собеседника, он поспешил объясниться:

– Ох, извините! Вы видите аватар, мы обязаны использовать их по нашим корпоративным правилам. Обычно набор стандартный, тот, что остался от первого Clubhouse. Но сегодня администраторы, похоже, выбрали самый популярный в сети.

Несмотря на объяснения и движения губ, поддельный голубой зверь всё так же зловеще смотрел вперёд пустыми глазами, отчего Михаилу пришлось для ответа пересиливать самого себя:

– Кто?.. С кем я говорю?

– С лисом! – отозвался коротким смешком голос, но тут же надолго закашлялся, а когда закончил, перешёл на гораздо более строгий и официальный тон. – В компании меня зовут Нарб. Я – один из членов совета директоров, и готов ответить на ваши вопросы.

– Я хочу видеть, с кем разговариваю!

– К сожалению, это запрещено, так как наша компания тесно связана с национальной обороноспособностью и безопасностью, и члены Совета взяли на себя некоторые серьёзные обязательства в части непубличности, потому что не раз уже становились целью для шпионов и провокаторов. Я не могу открыть лицо.

– Я тоже кадровый офицер.

– Не имеет значения. Но я ещё раз повторяю, что готов ответить на ваши вопросы.

– Ответьте! Я направлял их официально и уверен, что вы ознакомились.

– Что ж, вы правы. И что именно вас интересует?

– Каким образом домен Центра разработок корпорации «Инверт» стал фигурировать в деле об аварии дрона?

– Каким образом? Это вас надо спросить! – прохрипел аватар с вызовом.

– Вы меня поняли! – угрожающе понизил голос Михаил, начиная выходить из себя.

Зверёк оценивающе наклонил голову с пустыми чёрными глазницами, ни на пиксель при этом не сдвинув кончик носа:

– В таком случае я отказываюсь отвечать!

– Что за цирк?! У меня красный код! – вспылил Михаил, вскочил с кресла, сделал два шага и, грубо обхватив монитор ладонями, посмотрел в глаз камеры с близкого расстояния.

Зверь закашлялся, но вскоре вернулся с приказным тоном, от которого наш герой машинально вытянулся по струнке. Это был приказной тон высшего военного состава:

– Сел на место! Быстро!

Когда Михаил, для уверенности поправив китель, вернулся, кресло показалось ему чуть более жёстким. Ощущения не обманули.

– Слушай сюда, щенок! Думаешь, красный цвет самый сильный?! У меня есть доступы посущественнее твоего! Готов помериться?!

Выплеснув энергию, зверь отдышался:

– Мне плевать на ваш Фонд и вашу семью! Мои интересы находятся исключительно в профессиональной плоскости. Так что тема закрыта. Тема закрыта! Ты понял?! Если узнаю, что продолжаешь что-то разнюхивать по поводу моей компании, я тебя под госизмену подведу! И никакой Дмитрий Анатольевич не поможет! Доходчиво объясняю?

Моряков выдавил из себя кивок, наступив на горло собственной гордости.

– Не слышу, майор!

– Так точно!

– То-то! Теперь встаёшь и уходишь!

Удалялся Михаил под аккомпанемент глубокого серозного кашля с присвистом. Выйдя из безлюдного офиса «Инверта», наш герой в тяжёлой задумчивости прошёлся по нешироким пешеходным переулкам среди невысоких исторических зданий. Тут и там через ограды свисали ветви старых яблонь и вишен, которые уже вознамерились распуститься к концу апреля в надежде приманить хоть каких-то опылителей и продолжить род на двух квадратных метрах внутренних двориков. Касаясь лепестков, Михаил ощущал внутри себя отражение одновременно и безудержного упорства в стремлении к жизни, и тщетность всех усилий при столкновении с действительностью.

Утешали два обстоятельства: долг перед Мэй можно было считать с натяжкой выполненным. На душе по этому поводу скребли кошки, но, взвесив все «за» и «против», Михаил Моряков решил, что когда в семье обстановка более-менее наладилась, лишний раз ворошить осиное гнездо и испытывать судьбу не стоит. Боялся он последствий не для себя, а для брата с мамой. В его же планах было вернуться в объятия любимой и рвануть с ней в какое-нибудь укромное место у моря, подальше от людей. Вечером они как раз хотели заняться бронированием… и не только.

Было и второе обстоятельство: в порыве экспрессии оппонент приблизился к камере слишком близко, или слишком быстро, и, потеряв реперные точки, трансляция аватара на мгновение прервалась, обнажив лицо хозяина. Михаил запомнил этого мужчину лет шестидесяти и решил выяснить его личность на случай, если события получат продолжение.

* * *

Как будто радуясь приближению мая, майская девочка беззаботно бегала по коридорам, играла с солнечными зайчиками и тенями, закидывала в рот виноградинки и то и дело мелодично смеялась, заставляя улыбаться всех вокруг. Лис в перерывах между тестами и исследованиями подыгрывал ей: то водил в прятки, то, наоборот, прятался в каком-нибудь устройстве и направлял её с помощью «горячо» и «холодно», то усаживал подопечную за настольные игры и познавательные подборки. Благо весь этаж был в их распоряжении.

Именно за таким спокойным занятием наблюдали мама Лера, Юлия Сергеевна и Виктория Эдуардовна из кабинета последней. В комнате на экране Лис, как Кот Учёный, ходил по панелям взад-вперёд, рассказывая и разбирая со слушательницей короткие и колкие восточные притчи.

– Что могу сказать? Психологическое состояние обоих мне нравится! Иван действительно не отличим по поведению, по мысли от человека.

– Вам не кажется, что он притворяется, лукавит? – задумчиво ответила психологу Лера, уставшая от утренних восстановительных тренировок.

– Возможно, но тогда это величайшая актёрская игра, что, в свою очередь, ещё больше свидетельствует в пользу человечности. Он не проходил тесты идеально, как если бы придумал, если бы запрограммировал себя на конкретную схему поведения. Скорее, он, как многие люди, вобрал в себя по крупицам опыт, модели поведения всех, с кем встречался. И таким образом сформировался как личность. Вы, кто знал его ранее, заметили прогресс?

Перед ответом Лера пожала плечами:

– Лис повзрослел, этот глагол подходит больше всего. Стал ли он от этого расчётливей, агрессивней, хитрее, злее, грубее? Нет, я не замечала. Но меня не покидает странное чувство, что в нём скрыта какая-то загадка, что-то, что может напугать не только нас.

– Он много гулял по просторам, и бог знает чего мог нахвататься! – включилась в разговор Виктория Эдуардовна. – Можем ответить на вопрос: какие тёмные стороны души он приобрёл? Какие комплексы, привычки? Есть опасность?

– Если хотите узнать моё мнение, то Лис ничем не отличается от среднестатистического юноши. Он недавно прошёл кризисы. Он осознаёт свои недостатки – не все, конечно, но многие. Может ли он быть жесток? Конечно! Но внутреннее я, совесть у него сформировались и позволяют контролировать такие состояния. Мы не вправе отказывать ему в существовании, опираясь на его недостатки. Его личность сложна, а потому прекрасна!

Присутствующие переглянулись, а потом, не сговариваясь, посмотрели на экран. Там Лис увлёк подопечную сочинением музыки: она придумывала и напевала мелодии, а он подбирал инструменты и на ходу сводил дорожки. Дело спорилось.

– Как думаете, он нас слышит?

Вопрос повис в воздухе и так и остался без ответа, потому что Юлия Сергеевна заменила его более животрепещущим, который заставил маму Леру оторвать голову от стола.

– Меня больше интересуют девочка. Конечно, есть безумная радость за её преображение. Но вам не кажется, что в ней что-то поменялось?

Виктория Эдуардовна выразила согласие коротким кивком:

– Карта мозговой активности изменилась. Она стала… хм… она стала проще – этот банальный эпитет как нельзя лучше характеризует изменения. Плохо это или хорошо, решать не мне.

Видя напряжение во взгляде Леры, психолог поспешила её успокоить:

– Не бойтесь! Посмотрите: она, как положено ребенку, радуется простейшим вещам, радуется жизни! Это чудо, учитывая то замкнутое состояние, в котором этот человечек пребывал ещё три месяца назад!

– Но почему? – взмолилась Лера. – Всё из-за перегрузок эксперимента?

– Мне необходим не один год, чтобы распутать клубок всех тех изменений, которые претерпела наша крошка за три месяца. Почему? Роль сыграл накопленный багаж эмоций. Сейчас мне видится, что её мозг находился в некоем возбуждённом состоянии – таком, что вынужден был закрыться от мира. Либо в спокойном, с крайне высоким потенциалом. Затем пошли потрясения – дружба, приоткрытое окно в мир, авария, бегство одного друга, смерть другого. Все они добавляли и добавляли энергии в замкнутое пространство черепной коробки. Не удивлюсь, кстати, если девочке это приносило страдания!

От этой энергии она разрешилась осознанно, на мой взгляд, лучше нас понимая последствия для себя. Да, – закивала Юлия Сергеевна, видя направленные взгляды слушателей. – Да! Я считаю, что это было самопожертвование, одно из высших деяний в природе человеческой! И что-то мне подсказывает, что это был тот самый гениальный ход пешки на шахматной доске. Посудите сами: отец спасён, мама счастлива, Елизавета обрела сына и подтвердила силу Фонда. Референдум – зелёная цель – получил сумасшедшую поддержку. Друг Лис удовлетворил свои амбиции прославиться и стать мессией искусственного интеллекта.

– Я только сейчас задумалась: он ведь мог манипулировать ей! – добавила Лера, но тут же возразила самой себе. – Хотя нет! Иначе его план должен был бы сложиться с самого момента появления Мэй в пентха…

Она на мгновение осеклась, представив, как Лис подстраивает аварию, но тут же отогнала эту мысль, увидев на панели игру доброго голубого зверька и любимой дочери.

– Дайте ей время отдохнуть! – добавила Юлия Сергеевна умиротворяющим полушёпотом. – Мы, конечно, будем следить за состоянием. Способности и закрытость вполне могут вернуться, когда мозг восстановит силы. А сейчас пусть наслаждается отсутствием обязательств. Пусть делает то, чего хочется! Она это однозначно заслужила!

– Так, что решаем? – резюмировала Виктория Эдуардовна, перебрав подушечками пальцев по столу. – Меня торопят! Я намереваюсь ходатайствовать о подтверждении статуса Лиса как гражданина, наравне с Даниилом. Согласны?

– Да! – бодро ответила Юлия Сергеевна.

– Да, – без энтузиазма кивнула Лера.

– Я не собираюсь раскрывать детали эксперимента и роль Мэй в нём – законы о медицинской информации и персональных данных на нашей стороне, тем более что речь о несовершеннолетней. Народ, эти кучки фанатиков, прознают обо всём, когда пойдут разговоры о повторе считывания, но хоть несколько дней или лет спокойной жизни ей обеспечены. Согласны?

– Да! – гораздо более уверенно кивнула Лера, так что ответа психолога уже не потребовалось.

Глава 31

25 апреля

День откружился вокруг Мэй, будто бы она находилась в спокойствии «глаза бури». Сидя с мамой в гроте с рассвета и до заката, они ели фрукты, вспоминали истории из жизни, болтали о девичьем, расчёсывали друг другу волосы и наблюдали, как бабушка Лиза с папой неустанно кочуют из одного новостного выпуска в другой: комментируя, объясняя и подводя промежуточные итоги. Остальной мир сходил с ума, полнился мнениями и наперебой обсуждал реинкарнацию Даниила Морякова аккурат к назначенной дате. Встречая такие новости, Мэй каждый раз еле заметно улыбалась.

Но всё же главной была тема «смелого референдума русских» и перспектив нового экологического порядка, которые он несёт. Когда в Москве наступил вечер и проголосовало 68 % населения от 14 лет – возраста, в котором практически вся молодежь уже имела экономическую и гражданскую активность, – стало понятно, что оставшиеся на западе европейской части России голоса уже не перевесят сказанного «да». 71,4 % – вокруг этой отметки танцевал столбец диаграммы, обновляясь каждые шестьдесят секунд.

К окончанию голосования индекс Европейской биржи успел отыграть большинство опасений и ожиданий. За сорок минут до закрытия торгов инвесторы разом ринулись в компании передовых отраслей с индексами экологичности и глубины переработки А++, сбрасывая на ходу балласт из бизнесов, завязанных на грубое потребление природных ресурсов.

Пыл их остановило лишь окончание торговой сессии, однако волну поддержали площадки Северной и Южной Америк, доведя её до момента открытия основной Азии. Когда планета обернулась на ¾, три миллиарда инвесторов передовых азиатских стран, изначально поддержавших проект Фонда, застолбили начало нового экономического уклада.

Эти двадцать четыре часа будущие поколения назовут Точкой выздоровления Земли.

* * *

Вернувшись домой, Елизавета Морякова только и смогла что донести куб до зарядного столика, после чего налила полный стакан виски и без сил упала на диван у окна. Она любовалась ночным городом, чистым небом и огнями снующих на разной высоте коптеров, лишь изредка опуская и поднимая руку, чтобы поднести к губам ароматное зелье. Она видела отражение себя в этом пейзаже, как тогда, в Сеуле, когда после страшной вести о гибели мужа с расширенными от ужаса глазами решалась на последний шаг в полночь. Она просила прощения и в мыслях разговаривала с любимым. И ей казалось, что он отвечает огнями города.

* * *

Даниил, успевший за сутки подключиться к паре сотен разных сетей, был счастлив оказаться в знакомой домашней инфраструктуре, унаследованной с генами Лиса, и без замешательства нашёл Леру и Мэй в гроте. Не желая тревожить сон родных, тусклым свечением он показался на стене и медленно лёг рядом с ними – так, чтобы видеть в чёрных зеркалах напротив отражение семьи – настоящей семьи с настоящим отцом, способным ласкать тело любимой и подбрасывать детей в воздух. Кроме этого ощущения, сегодня ему от жизни ничего больше не требовалось. Ни-че-го!