Книга I. Дар светоходца. Враг Первой Ступени

Дед хлопнул себя по коленкам и радостно провозгласил: «Йюхху! Шопинг!»

Муза от удивления вскинула брови.

Когда Муза в свою очередь под давлением «юности» сочла доводы Истории разумными, та предложила отправиться за покупками немедля. Кай попросил освободить его от этой миссии, а дед Егор, второй раз за полчаса приведя Музу Павловну в полный ступор, заявил: «Эх, давненько я барышень не катал!», весьма охотно отправился в гараж за машиной.

* * *

Выпроводив компанию, Кай вернулся домой – ему не терпелось получше разглядеть орденский знак, он уже даже знал, с чего начнёт, с дедовой «Энциклопедии по Геральдике».

Он вынул орденский знак из кармана. Сердце снова учащённо забилось. На сколько он мог судить – вещь была старой. Очень старой и, похоже, очень дорогой. Он присмотрелся к символам на ней повнимательнее: на вершине лестницы на фоне солнца были высечены три чёрточки, складывающиеся в треугольник. Над ними угадывался крест. Диск солнца по контуру, как и многочисленные его лучи, были усеяны драгоценными камушками.

Кай перевернул знак тыльной стороной. В нижней части был выгравирован символ, очень напоминающий королевскую лилию, а может это был трезубец. Знак был слегка вогнутый и, к удивлению Кая, не имел никакого крепежа. Чудно, ни петельки, ни закрутки, ни булавки, ни прищепки… Как же он держался на груди Каргера? Загадка.

Кай так увлёкся, что не заметил, что рассматривает орден уже в дедовой библиотеке. Где-то здесь у деда должна лежать лупа. Каю очень хотелось прочитать витую надпись, скорее всего это был девиз представителей ордена. Эх… вечно не найдёшь, когда быстро нужна…

Кай перелистал соответствующий раздел энциклопедии, такого в точности знака он не нашёл. Чаще всего встречались типовые элементы в виде солнца или звезды, крестов разной формы, корон и геральдических животных. Но такой лестницы он не встретил ни на одном эскизе или фотографии.

В голове крутилось не меньше сотни вопросов к Каргеру – тому самому Каргеру, скромному старику, который бывал у них дома по несколько раз в неделю, болтал с дедом, подшучивал над Каем, возил его в конноспортивную школу и не более. А теперь… По какой-то причине выкупил его жизнь ценой своей собственной.

«Кем же ты был, Каргер? Рыцарем какого ордена? Кем я был для тебя?..»

Кай поразился неожиданной мысли о том, что с годами тайн и вопросов вокруг него самого только прибавляется.

Был ещё один бесспорный факт, и Кай не спешил проговаривать его даже про себя, потому что это требовало осмысления, а к этому он готов не был.

Всё указывало на то, что Каргер был магом. Достаточно сильным магом, чтобы противостоять хтоническому чудовищу, говорить с ним на одном языке и заключить с ним какой-то договор. Если бы кто-то попытался выдать подобное за правду неделей раньше, Кай без размышления отнёс бы рассказчика к недостойной братии сказителей девяносто девятого уровня наглости.

И вот сейчас понятный мир вокруг Кая пошатнулся. Железобетонные истины стали не таким уж и железобетонными. Как оказалось, магия и чародеи существуют не только на страницах фэнтези. Больше того – существуют боги… ведь кем же им быть, если они способны превратить змею в человека или вернуть старику молодость, при том, что наукой доказана необратимость хода времени и процессов старения? А если существуют боги, то это означает, что процветающие в мире религиозные культы разного толка не являются только лишь «опиумом для народа», как говорили марксисты и Остап Ибрагимович Бендер. Во всяком случае, неоспоримость этой аксиомы в глазах Кая оказалась под значительным сомнением.

Кай вспомнил один из многих споров деда с Каргером.

Родственник обычно стоял на чётких позициях материалистической науки, которая способна всё в мире перевести на язык формул. Если что-то не укладывалось в известную учёным и инженерам формулу, значит такую формулу всего лишь предстоит открыть, а не подмешивать в оправдание всякие там божественные, духовные и личные начала.

Каргер как обычно терпеливо выслушивал доводы деда Егора, потягивал горький кофе и отвечал, что сегодня наука, в которую дед так верует, – это не постижение истины, а подгонка известного под желаемое. И советовал деду выкинуть всю эту «образованщину» из головы. Такое чудное слово – «образованщина»… Кай запомнил.

По словам Каргера, наука сегодня лишь описывает явление, выводит некую поверхностную закономерность и благословляет инженеров на использование её в условном агрегате, будь то штопор или водородная бомба. Да, и ещё учёные научились давать «говорящие» названия этим явлениям. Со времён древних греков в словосложении полный порядок.

ВСЁ.

На этом «всё» Каргер тогда сделал ударение, и Кай почувствовал себя в обиде за всё человечество. Будто ноша за это поверхностное понимание законов мироустройства давила и на него лично. Словно он сам где-то не доработал.

Дальше Каргер добавил, что цель познания – не в создании каталогов названий и формул, а в понимании системы, увязывающей в себе хитросплетения видимой нашим глазом вселенской механики. Она уже есть, работает без участия «познавателей», просто какие-то её законы пока недоступны нашему осмыслению. Факт научный не тождественен истине, потому в основе многих выводов лежит ошибка идентификации.

Кай тогда запомнил и это выражение Каргера. Ошибка идентификации. Идентификации чего? Факта? Истины? Вот не спросил же… и дед пропустил мимо ушей, горячо споря и тыча пальцем в замятую статью из журнала «Наука и жизнь»: «Да вот же написано! Что ты на это ответишь?!!»

«Всё не то, чем кажется», пожимал Каргер плечами, скользя по странице совершенно отчуждённым взглядом. Каргер будто бы и не стремился оспорить заявления деда, но в словах его, даже непонятных, ощущалось больше силы.

Сейчас Кай лучше понимал, почему спорщики не слышали друг друга. Спор раз за разом выводился на новый круг дедовым: «Тогда что такое это твоё религиозное учение? Оно для меня тоже далеко от истины».

Дед в Бога не верил, и отрицание высших сущностей признавал за одну из аксиом. Ведь учёные до сих пор не смогли дотянуться до ангелов руками, не сумели загнать в рамки формул и чудеса христианства. Каргер посмеивался, а дед кричал: «Кабы пощупать кого… ну, там… эфирную крылатую деву! Тогда, трибога в душу, соглашусь с тобой и больше рта не открою».

«Гляди-ка ж ты, Кощунник, замахнулся! Деву ему подавай… Ангел за спиной не устраивает?..»

Дед дурашливо оглядывался и шарил в пустоте за спиной руками. Каргер качал головой.

«Пойми главное – сила религии в её незыблемости. Она защищает свои доктрины, не копается в них и не подвергает сомнению принятое как факт. Наука, наоборот, развивает сама себя, и парадокс в том, что сама же опровергает свои недавние истины».

Вообще Каргер не казался конфликтным или упрямым человеком, даже сколько-нибудь сильным человеком он не казался. Кай почувствовал, как по спине его снова пробежал холодок.

Как всё обманчиво…

Если поразмыслить, то дедова вера в закон и формулу, которые ещё не открыты учёными, полностью применима и к догматам религии.

Кай попытался перечислить факты, наполняющие новую истину.

Каргер был не только священником. Каргер никогда не говорил и никогда не давал каких-либо намёков на свою вторую ипостась. Наравне с догматами религии, он владел и таинствами магии, знаниями о сущностях иной стороны мира. Которые весьма материальны, как оказалось, и могут быть пощупаны и исследованы, если им придёт в голову явить себя науке как факт. Опять-таки, Каргер был католическим священником, но даже Кай, человек к религиям безразличный, знал, что церковь официальная отрицает и порицает магию… как же это могло в нём уживаться? Значит ли это, что Каргер практически ставил знак равенства между религией, наукой и магией?

Кай почувствовал, что от переполняющих мыслей у него начинает болеть голова. Ему срочно нужно было вдохнуть воздуха.

Он схватился за голову обеими руками и выскочил на внутренний балкон. Свежесть окатила его, прибавив ясности мыслям. Орден в руке сверкнул, поймав луч солнца сквозь листву деревьев.

Красиво как…

Он скользнул взглядом по пешеходной дорожке, как раз в сторону стен посольства. Там не было ничего, что могло бы подтвердить недавнее происшествие. Ни одного факта. И это противоречило истине. Эта истина так же превращала в ничто попытки науки отрицать и порицать религию и магию вместе взятые.

Что же тогда получается – человечество действительно ещё не допущено к этому знанию? Или уже напрочь забыло о нём, а Каргер и такие как он, возможно, люди, которые носят такой же орден – помнили и хранили?

Тот нескончаемый спор между дедом Егором и Каргером казался Каю скучным и заумным, но может быть стоило принять за аксиому главное из сказанного Каргером, «Всё не то, чем кажется»? И поискать подтверждение этому.

Вдруг это поможет понять, что пытался донести до него Каргер и ради чего спас?

* * *

Кай снова уставился на переливающиеся камушки в линиях лучей и солнечного диска. Он слегка поменял наклон ладони, и над каждым камушком заиграла маленькая радуга. Жаль, что он не антиквар, в вопросах идентификации подобных вещей необходим намётанный глаз… энциклопедия тут не поможет.

В следующий момент Кай хлопнул себя по лбу – куда проще, не терять время, а сходить в «Антикварный» на Межевом! Вот же тупица… Здесь же рукой подать!

Он быстро обул кеды и выскочил из квартиры. По-кошачьи преодолев лестничные пролёты с третьего этажа на первый, он оказался на улице. Коммунальщики закончили свои работы, спиленные ветки были убраны, на асфальте валялись раздавленные розовые соцветия.

Кай сделал несколько шагов и сорвался на бег. У витрины антикварного магазина он замедлил ход. Дёрнул латунную фигурную ручку двери, внутри тренькнул колокольчик. Кай едва сдерживал возбуждение. Дверь не поддалась. Суббота… Как он не подумал?.. Пару мгновений он ещё разглядывал витрину, даже приложил ладони к стеклу и попытался что-нибудь рассмотреть в глубине, потом, совершенно разочарованный, отступил и повернулся уходить. В задумчивости он достал орден из кармана и побрёл в сторону дома. Кому же тебя показать?..

– Я ждал тебя, – раздался скрипучий голос.

Время

От неожиданности Кай налетел на какое-то препятствие, слишком поздно заметив старичка, размером с брюкву и такого же цвета, на ногах – крохотные детские кеды. Его необычные золотистые волосы поблёскивали сединой.

Кай согнулся, уперев руки в колени, и уставился на человека. Тот ответно сверлил его неприязненным взглядом. Правда его взор был направлен в сторону, мимо Кая.

– Я ждал тебя, – повторил старичок в кедах.

– Меня?.. Извините, я не хотел…

Старик придвинул к нему своё коричневое морщинистое лицо и схватил его за руку. Хватка была уверенной и крепкой. Что-то в его взгляде было не так. Где-то внутри кольнуло неприятное ощущение. Кай не сразу понял, что на него смотрят незрячие глаза.

– Я ждал тебя. Идём, – и старик за руку повлёк его к соседней настежь открытой двери.

Кай не успел возразить, но сопротивляться не стал и вслед за стариком шагнул через порог. Они прошли через небольшую затхлую прихожую и оказались в пятистенном вестибюле, из которого выходило пять дверей, включая ту, через которую они вошли. Одну из пяти стен, самую широкую, украшало старинное панно, рельефная роспись по штукатурке с пола до потолка. Изображение было очень натуралистичное, хотя некогда очень яркие краски сейчас слегка поблёкли. Сюжет панно составляло изображение огромных башенных часов, астрономической средневековой астролябии с зодиаком и символами планет, которую Кай часто встречал на туристических плакатах, но с ходу не смог вспомнить, что это и откуда.

Старик уверенно выбрал ближайшую от них дверь справа и приложил к ней ладонь, дверь распахнулась. Они оказались в тёмном и узком коридоре, дверь за ними закрылась, и старик пошёл вперёд. Кай последовал за ним, на языке вертелся вопрос, куда его ведут, зачем ждали, но внутренний голос подсказывал, что эта встреча как-то связана с тем его ночным происшествием. Он просто шёл, ничего не спрашивая, доверившись неприятному незнакомцу, и в какой-то момент он вдруг понял, что они идут довольно долго, может быть десять минут, а может уже и час.

Коридор был прямой и уходил в гору, на пути им не встретилось ни одного окна, ни одной лампочки, они шли в полумраке и никуда не сворачивали. Наконец впереди появились какие-то признаки выхода, за полтора шага до двери крохотный слепой старик развернулся к Каю и безошибочным движением схватил его за руку. На этот раз он приложил к двери ладонь Кая, почти сразу послышался щелчок и долгий скрежет металла, будто за дверью проворачивались тяжёлые шестерни, делая множество оборотов и с каким-то индустриальным грохотом запуская смежные механизмы. Дверь, как и в прошлый раз, распахнулась сама.

Однако за дверью никаких механизмов не оказалось. Они оказались в залитом светом помещении. Света было столько, что окружающий их интерьер не имел цвета, в этом молочном слепящем потоке всё теряло собственные краски, стены были расчерчены полупризрачными абрисами прямоугольных и круглых предметов, и лишь окружающие звуки, довольно громкие, подсказали Каю, на что он смотрит – стены зала были увешаны часами. Больше всего это походило на часовую мастерскую, ту самую, старейшую в их городе, просто он никогда в неё не заходил.

Над головой, там, где Кай ожидал увидеть потолок, оказался прозрачный купол, и источник слепящего света сразу стал понятен – сквозь стеклянный свод ярко сияло солнце, практически заслоняя собой ярко-синее небо. Чем дольше он на него смотрел, тем очевиднее становилось, что над ними не гладкое стекло, а, скорее, хрусталь с множеством граней, проникая сквозь которые дневной свет так многократно преумножался. Плюс Кай заметил, что хрустальный купол не был недвижим – он вращался против часовой стрелки в горизонтальной плоскости. Часовые стрелки тоже имели место, они крепились к центру купола, только все они были разной длины и двигались с разной скоростью и в разном направлении. Кай успел насчитать минимум девятнадцать стрелок, потом сбился.

В какой-то момент Каю показалось, что вращается не потолок со стрелками, а пол, на котором он стоял. И вообще, чем дальше проникал его взгляд, тем больше всё вокруг напоминало ему планетарную модель, с большими и малыми кольцами меридианов, пересекающихся с кругами тропиков, горизонтом и экватором, он чувствовал себя заключённым внутри армиллярной сферы, которую им показывали на астрономии.

– Извините… Вы что-то хотели мне сказать? – Кай почувствовал нарастающее раздражение. Старик только что был рядом, всё время шёл впереди него, а сейчас словно растворился в молочном белом сиянии. – Кто вы?..

Ответа не последовало. Кай попытался осмотреться, он точно помнил, что они вошли в дверь, которая оставалась за его спиной. Но сейчас там была лишь сплошная стена, увешанная такими же разными часами. Но двери не было. Очевидно, сфера, внутри которой они оказались, уже повернулась на несколько градусов.

Кай потёр глаза ладонью, зрение никак не хотело привыкать к такой резкой смене освещения. Открыв глаза, Кай чуть не вскрикнул – прямо перед ним, в дюйме от его носа, маячило лицо старика, так близко, что он ощущал старческий запах, лекарств? овсяной каши? табака?.. Незрячие глаза старика очень неприятно таращились в разные стороны,

Кай понял, что это вообще не глаза, а стеклянные протезы, едва ли они могли хоть что-то видеть. Глазницы и лоб пересекало несколько страшных багровых шрамов, он мог разглядеть неровно сросшиеся складки век, рваные рубцы на коже, исказившие форму глаз. Внутри Кая шевельнулась боль, точно ему самому пришлось пережить это нечеловеческое страдание, будто его глаза доставали ножом.

Старик привстал на цыпочки и прикоснулся своими пальцами к лицу Кая и легонько ощупал его. Кай никогда ничего подобного не испытывал. Весь отмеренный ему природой запас терпения и вежливости пришлось призвать на помощь, чтобы не оттолкнуть неприятного субъекта. В нём боролось недоумение с негодованием, его учили уважать старость и проявлять терпимость, но он не бессловесная марионетка, не собачка на поводке. Может старик и вовсе сумасшедший? И он…

– Так и собираешься провести всю жизнь в чашке Петри? – проскрежетал старческий голос.

– Какой чашке?..

– В лабораторной чашке, чашке Петри, юноша, с активностью уровня инфузории-туфельки. Плыть тупым концом вперёд.

– Почему сразу тупым?.. – буркнул он сердито, покраснев от возмущения. – Вообще, я ухожу. Где выход?

– Выхода нет. Время может практически всё, но он связан законами.

– Зачем вы меня сюда привели? – слова Кая прозвучали резко.

– Время может практически всё, если соблюдать договор, – продолжал старик, будто не слыша его вопроса. Он снова исчез, при этом голос его то удалялся, то приближался в слепящем столбе света. – А согласно договору, Время встал на твою сторону.

Кай напрягся. Что-то такое говорил и Велес той ночью. Про время, которое ему не подчиняется. Может всё это как-то взаимосвязано, чокнутый старик не зря привёл его сюда?..

– Что такое время? Почему вы говорите о нём как о чём-то живом?

– Нет ничего живее Времени. Даже Свет и тот есть Смерть. Это одна из его граней. Иногда…

Старик наконец вынырнул из обесцвеченного мира часов. На его переносице сидели очки, даже не очки, а окуляры, самые нелепые и огромные, которые Кай мог представить, они держались на широком кожаном ремешке, который обхватывал седую голову старика. Их линзы до абсурда увеличивали стеклянные глаза старика, но было очевидно, что через их стёкла тот мог видеть. Вопрос – как?!

– Глаз видит благодаря человеку, юноша, а не человек благодаря глазу, – старик, казалось, прочитал его мысли. Кай смутился и отвёл взгляд от чудовищных шрамов. Старик продолжал бормотать. – Это не я сказал, Парацельс сказал.

Часы – количество их оценить было невозможно – на все лады издавали довольно нервирующее тиканье. Откуда-то издалека продолжал доноситься тяжёлый металлический гул, таинственный механизм не прекращал свой ход. Эта досаждающая какофония, очевидно, нисколько не мешала старику нести свою беспредельно загадочную чепуху, но уже порядком нервировала Кая.

– Ты уже понял, что у тебя в руке? – огромные глаза старика, казалось, сошлись у переносицы. Он протянул к нему открытую ладонь.

Кай стиснул в ладони знак Каргера.

– Стоило отдать тебя хтонику, – сердито забормотал старик, – но Время остановил стрелки, а значит, ты чего-то стоишь. Путь начертан, с него нельзя сойти.

– Так… э-ээ..?

– Посмотри сюда, слепец, – старик ткнул покорёженным пальцем на циферблат больших часов, видневшихся в белом мерцании. – Время замкнул по кругу прошлое, настоящее и будущее. Из этого кольца есть только один выход – смерть, тогда твои стрелки замрут и Время потеряет к тебе интерес.

– Я не собираюсь умирать, – Кай начал злиться. – И причём тут вообще орден?

– Считай этот знак твоим страховым полисом. Вместе с велесовой печатью на плече, – с губ старика слетел скрипучий смешок.

– Можете объяснить, что всё это значит – ключи, пути, печать? Кто этот хтоник? Каргер мне ничего не успел сказать… – Кай ухватился за ниточку разговора, не давая старику снова переключиться на изречение своих загадок.

– Надо было слушать, юноша. Он был при тебе всю твою жизнь. Довольно бессмысленную, должен сказать… – старик ткнул ему в грудь крючковатым пальцем. – Он, наверняка, сказал тебе немало. Думай. Никто другой не сможет тебя просветить. Уста Времени запечатаны. Если такой светоходец, как Каргер, вступил ради тебя на Путь, значит считал, что ты готов.

Кай в отчаянии смотрел на старика. Голова его шла кругом, а может всё дело было в том, что пространство вокруг смещалось в каком-то непредсказуемом свободном вращении. Хрустальный купол с его разнокалиберными стрелками уже находился почти у них под ногами, и сквозь его прозрачные своды в помещение всё так же ярко вливался белый слепящий свет, вперемешку с лоскутами ярко-синего неба.

Кай посмотрел на стрелки внимательнее. Некоторые были длинные, глянцевые, на некоторых поблёскивала позолота, были и совсем короткие, они практически не двигались и очень напомнили ему часы со сдохшей батарейкой на их с дедом кухне. Стрелки были ещё не совсем мёртвые, они судорожно подрагивали на месте, но двигаться уже не могли. Были и вполне рабочие стрелки, они меряли время в привычном темпе и выглядели вполне заурядно, стрелки как стрелки.

– Кто вы?

– Я смотритель стрелок. Можешь звать меня мастер Йозеф.

– Откуда вы меня знаете? Почему сказали, что ждали меня?

– У меня для тебя послание…

– От кого?..

Старик снова взял его за руку и потянул в сторону. Кай шагнул следом. Учитывая, что пространство вокруг них жило какой-то своей химерной жизнью, упираться было бессмысленно. Старик поправил свои гротескные окуляры и нащупал в парящем солнечном свете у них под ногами одну из стрелок купола. Он дёрнул головой, приглашая Кая на неё встать. В руку вложил фонарик: «Подсветишь, если что»…

Это было вещее чувство узнавания. Он коснулся ногой стрелки и почувствовал её тихое гудение и вибрацию, но в следующий момент она уже вовсе не была стрелкой, а скорее рельсом, уходящим очень далеко в белый ослепительный свет.

– Только далеко не заходи, из эмбриона я тебя не вытащу… – старик снова растворился.

Исчезли и умолкли часы на стенах вокруг них. Кай встал на стрелку и его повлекло вперёд, перед глазами начали проноситься какие-то сцены, рассыпаясь длинным веерным шлейфом, словно мимо него пролетал белый облачный поезд с мелькающими в каждом его окне краткими фрагментами чьей-то цветной жизни. Кай не сразу понял, что это как раз его собственная ретроспектива…

Это оказалось весьма забавным занятием, заглянуть назад, в прожитые им годы, жаль только, рассмотреть удавалось совсем редкие сцены. Он находился в гостях у собственной памяти. Или в плену? Ему было любопытно, будто ребёнку, переворачивающему камень. Линии, краски и фигуры проносились мимо него. Одни лишь слабыми, расплывчатыми тенями. Другие более чёткие, но их отражения были похожи на стереоскопический фильм, с блеклыми, затуманенными кадрами. Он понимал… ведь это произошло уже давно…

Кай пошёл вперёд, навстречу потоку из хроники его жизни. Навстречу ему наплывали образы – друзья и знакомые, его никто не замечал, он был для них такой же тенью, как и они для него. Он узнавал их стёртые изменённые лица. Называл по именам, и иногда, прежде чем сцена рассеивалась и сменялась лавиной других, ему удавалось хорошо рассмотреть и узнать событие, даже вспомнить, когда оно происходило.

Он останавливался то тут, то там, пытаясь понять, в чём же состояло послание Каргера. Школьные дни проносились в образцовом порядке. Вот он в Лицее, Горыныч, его преподаватель физики, вручает ему приз за победу в республиканской олимпиаде по информатике – тяжеленный куб с сидящим на нём «Мыслителем» Родена. А Кай красиво передаёт эту увесистую штуку обратно физику, вроде как в знак признания заслуг старика. Но если по-честному, ему было лень тащить такую махину домой.

Это было совсем недавно…

Вот они с Данилычем взяли титул на Кубке по конной выездке два года назад… на Метелице. Вдобавок, ему вручили ещё и приз в номинации «Восходящая звезда». События мелькали, какие быстрее, какие словно затормаживали свой полёт, давая себя рассмотреть. Учебные будни, встречи, дни рождения… Это они с дедом в театре… дедова любимая опера с седобородым страдальцем и двенадцатью девами… бессмысленно вспоминать, когда.

Кай шёл по своему детству. Он шёл наугад. Яркие вспышки воспоминаний жгли и терзали его. Книжка-раскраска, игрушечный разноцветный паровоз, золотистый кот на скамейке, рассыпанная по полу мозаика. Здесь какая-то добрая тётка на новогоднем утреннике подарила ему альбом для фотографий за лучший маскарадный костюм, он был пингвином. Кстати… где этот альбом? Забыл совсем, это первый класс, не иначе…

Кай сделал ещё пару шагов. Туман вокруг стал уплотняться, сереть. Его окружали неясные смазанные блики, какой-то сумбур, глухие полутона прорезали мельтешащие вокруг него неизвестные фигуры. Он ничего не мог разглядеть. В отдалении неожиданно рявкнуло: «Шалава буржуйская! Родину продавать?!!» Кай остановился и оглянулся.

Стрелки под ногами не было, он будто завис в чужой истории. Видимо не туда забрёл… На самом деле, всё это было до невозможности нереальным. На грани сна и яви. Позади было также ослепительно пусто, как и впереди… Но если впереди было его прошлое… возможно, на другом конце стрелки его будущее? Что если послание ожидает его именно там?

Надо нащупать стрелку. Кай осторожно двинулся в обратную сторону и быстро вышел на свою стрелку. Вернулось приятное ощущение пружинящей под ногами линии.