Книга I. Дар светоходца. Враг Первой Ступени

Кай был много наслышан об этом месте и о том, что если путнику всеми правдами и неправдами удавалось проникнуть в зону заповедника, то все попытки попасть в нужный квадрат сводились на нет незыблемостью института права частной собственности. Заповедник Жуков Остров, формально ещё откликаясь на звание Государственного Заповедника, как выяснилось, пребывал в частном владении важного лица, настолько важного, что имя его называть отказывались все.

Перед шлагбаумом на табуретке сидел дедок в треуголке, свёрнутой из газеты. Это и стало первым препятствием. Кай подошёл поближе и, пожёвывая колосок, проговорил отстранённо-восторженно «Ну какая же красота вокруг!» Затем потянул носом острый лесной запах свежести и реки и как бы невзначай присел на шлагбаум.

Страж тоже вдохнул широкой грудью, после чего ответил, бурно жестикулируя и указывая руками одновременно во все стороны света и за плечо через вверх.

Какое-то время, скрестив в задумчивости руки, Кай разглядывал старика в газетной шапке и размышлял над загадочным: «навить не намагайся, учора тут якесь малесеньке, рябесеньке телятко гамцяло, цього жебракуватого пригостив паляницей, так вони потим нишпорили в запилли, чигали в шелягах и, аби не панькатися, зметикували и, крадькома, налаштували тенета в манивцях на царини, тоди прибули милициянты та, врешти решт, спирвали разом до йихого великого цабе, и доси човгають навпрошки чагарями проз кавунове бадилля, з цим недорикуватим покидьком у лантуси. Ще й цима покидьками моя файна клямра зникла. Йдить звидсы, сынку».

Всё, что он мог на это ответить:

– Куда?

Дед важно махнул рукой в сторону рощи за поворотом дороги:

– Туда.

Уходя, Кай вежливо поблагодарил деда, тот сделал всё что мог. Пришлось идти в обход и наугад, строя маршрут с учётом вероятности избегания появления неких агрессивных и вороватых «покидьок» и по определению благородных «милициянтив».

Решив забросить пробный камень, Кай, дед Егор, Карна и История попытались проникнуть внутрь заповедника на Жуковом Острове через центральный вход. Муза, ссылаясь на свой «моральный возраст», обычно наотрез отказывалась участвовать в подобных авантюрных предприятиях, потому вылазке в заповедник предпочла поход в музей.

На требование охранника предъявить пропуск Министерства Экологии или разрешение, подписанное лично Аркадьевичем, им осталось только развести руками и признать, что план «А» провалился. Единственным профитом этой попытки стала огромная карта заповедника в виде барельефа, занимающего всю стену у главных ворот. Внимательно изучив её, Тори по возвращению домой воспроизвела карту на бумаге.

Муза Павловна на следующий день попыталась прояснить вопрос в Министерстве Экологии, однако сведущий человек нашёлся там лишь с двадцать пятой телефонной попытки и лишь ради того, чтобы проинформировать их о «неподведомственности объектов частной собственности государственному надзору».

Тогда, в соответствии с планом «Б», примерив личину заблудших туристов, компания предприняла марш-бросок по периметру заповедника, в надежде отыскать козью тропу, недоступную обзору замаскированных камер наружного наблюдения. Несколько попыток закончились тем, что из заповедных кустов им навстречу шагнули ещё более натуралистичные кусты, неброско поблёскивая оружейными стволами. Долее испытывать судьбу не было смысла, потому пришлось признать капитуляцию и отступить.

Оставался последний шанс – таинственный Аркадьевич, выдающий «контрамарки».

После небольшого мозгового штурма был разработан и утверждён план «В», который возвращал их к ВОХРовцу на центральном входе. Так и порешили. Кай с надеждой смотрел на деда Егора, всё-таки у того наличествовал многолетний опыт налаживания контактов с людьми в форме, армейская закалка и покрытая инеем фляжка в данной миссии могла оказаться не лишней. Ехать слишком рано смысла не имело, дед заявил, что истинные хозяева жизни раньше десяти утра кофеи не пьют и челобитные не принимают. Да и вообще их сейчас с Кипра не вытянешь, потому шансы застать всемогущего Аркадьевича изначально стремились к нулю.

На следующий день Муза Павловна предложила взять паузу и уговорила Карну с Тори сходить с ней на знаменитую выставку гравюр Альбрехта Дюрера под названием «Апокалипсис». Шанс упустить было нельзя совсем никак, потому что уже завтра экспозиция уезжала домой, в Музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина.

* * *

Кай с дедом Егором всё же решили попытать счастье номер три и уже уселись в Гелендваген, и даже практически тронулись, когда из подъезда выскочила Карна и заявила, что к Апокалипсису она совершенно равнодушна, потому что знает о нём всё, что ей нужно. Все рассмеялись и очертя голову ринулись в очередную авантюру.

Кай смотрел в окно и улыбался, но совсем по иному поводу. Спускаясь утром к машине, он заглянул в почтовый ящик. Такое случалось редко – он опередил Кикимориху. Его ждало письмо, на его имя.

Он вскрыл конверт, содержание его не удивило. Он ждал чего-то в таком роде. Внутри, кроме собственно письма, обнаружилось ещё два бланка, которые ему предлагалось заполнить и подписать, один экземпляр оставить себе, другой – отправить по указанному адресу.

Стоя в подъезде, он ещё раз внимательно прочитал сообщение и сложил бумаги обратно в конверт, поздравив себя с тем, что это решение ему прекрасно подходит. На данном этапе. Он решил пока никому об этом не говорить. Некоторые моменты требовали простых действий, а не бесконечных совещаний.

Они быстро добрались до нужной развилки у самого заповедника, но машину решили поставить в некотором удалении, на одном из заброшенных подъездных путей, которые они заранее высмотрели на карте. Оставшиеся сто метров вполне можно было преодолеть пешком, прокладывая путь мимо затянутого ряской болотца и колючих кустов ежевики.

Природа вокруг просто ласкала глаз… Дрожащее в туманной дымке утреннее солнце смягчило незатейливые окружающие краски, лес благоухал ароматами уходящей осени, одиночные птичьи трели заглушали монотонное жужжание насекомых, воздух был чист и удивительно бодрил. Пауки плели свои невидимые сети, наивные мухи со сказочной непосредственностью снова и снова попадались в их серебряный плен. Неожиданно раздалось мягкое урчание подъезжающей к воротам машины. Где-то в стороне забарабанил дятел.

Они незаметно подобрались к центральным воротам, из-за кустов наблюдая за чёрным Майбахом с расстояния, позволяющего услышать переговоры водителя с дежурным. Затем за забором, где-то в глубине двора эхом прокатились щёлкающие обрывки команд, передаваемых по рации, ворота с низким гулом начали медленно отъезжать. Снова забарабанил дятел… и вдруг тишину леса прорезала автоматная очередь. Колёса автомобиля с резким хлопком подпрыгнули. Грянул выстрел, другой, третий… прокатилось эхо, кто-то вскрикнул… Голос, усиленный не иначе как через громкоговоритель, скомандовал всем выйти из машины. Ещё через мгновение началась пальба.

Кай с дедом и Карна неловко пятясь отступили за небольшой холмик и упали в покрытую росой траву. Из ворот высыпала охрана в черных бронежилетах, но под таким огнём пробиться к боссу в Майбахе не представлялось никакой возможности. Ворота с низким гулом поехали назад. Из кустов с другой стороны леса выскочили бойцы в спецназовском камуфляже. Завязалась нешуточная перестрелка, среди наступающих и отстреливающихся появились первые потери. Рации с обеих сторон гремели уже в полный голос, отборный мат сотрясал кроны векового тиса, водитель Майбаха даже не успел закрыть окно, его голова понуро свесилась на руль. Он был мёртв или серьёзно ранен. Кай понимал, что ситуация для визита к Аркадьевичу складывается совсем не подходящая – надо было уходить пока не поздно. Они переглянулись с Карной и дедом и без слов поползли к своей машине.

Ловчее всего ползти, по понятным причинам, удавалось Карне. Кай в этой номинации совершенно не блистал. Ветки кустов и палые листья лезли ему в глаза, длинные ноги и плечи постоянно цеплялись за пеньки и проваливались в ямки, руки были в ожогах от крапивы, Кай тихо чертыхался, понимая, что деду с его ростом приходится не легче. Он уже проклинал себя за идею оставить машину на удалении, но тут осознал, что деда с ними уже несколько минут как нет. Он перекатился на спину, пытаясь проникнуть взглядом сквозь гущу подлеска, но за ними пышной зеленью раскинулось уже метров пятьдесят заповедного эндемического леса, никакой взгляд не способен был прорезать эту толщу; к его ужасу пальба не прекращалась, а деда Егора нигде видно не было.

– Карна, – в отчаянии просипел он, голос его провалился в фальцет, – что делать?! Где он?

Карна замерла, чуть приподняв на несколько секунд голову, перестала дышать, а затем, будто описывая картинку, стоящую перед глазами, еле слышно зашептала:

– Он в паре метров от ворот… так… уже у машины… теперь их трое… кажется, один не двигается… да… два человека… отступают… движутся в нашу сторону… пора, уходим, они нас догоняют.

Кай колебался лишь несколько ударов сердца. Потом тихо выругался, решительно развернулся и кинулся навстречу деду. Карна зашипела и с силой вцепилась руками в ворот его футболки, вид её выражал только одно намерение: «двинешься – укушу», но секунду спустя кусты, отделявшие их от площадки перед воротами, колыхнулись, и в зарослях трав и гуще листьев показались две макушки – одна голова была лысая, вторая несомненно принадлежала деду Егору. Кай с облегчением выдохнул и пополз догонять Карну. Через несколько бесконечных минут они забрались в салон, дед с бритоголовым мужчиной полубегом с треском преодолевали последние метры, напролом по заросшей ежевикой поляне, впрыгнув в машину за секунду до взрыва, сотрясшего лес.

Лысый заслонил голову руками и сжался на переднем сидении, белоснежная рубашка его была вымазана в крови. Дед Егор рванул передачу, вдавил педаль газа, и машина выскочила из зарослей бузины с обочины на боковую дорогу, их весьма чувствительно подбрасывало на рытвинах и кочках, но шум стрельбы удалялся, и паника понемногу отпускала.

Лысый мужчина, сцепив зубы, чертыхаясь и постанывая, каким-то диким осоловелым взглядом озирался по сторонам, вцепившись обеими руками в кожаный подлокотник, и при каждом падении машины в колею поджимал короткие ноги будто всадник на родео. Чуть позже, когда адреналин в крови слегка улетучился, он уселся более расслаблено, вытер загорелую лысину носовым платком и напряжённо осмотрелся.

Будто смахивая пыль, он провёл окровавленной рукой по полированным панелям центральной консоли автомобиля, отделка из красного дерева заиграла солнечными бликами, на секунду палец его замер на кнопке дископриёмника, затем он поднял глаза вверх и отвернул солнцезащитный козырёк над головой. Оттуда вывалилась золочёная иконка размером с ладонь. Он молча покрутил её в руках и вернул на место.

Немного успокоившись, он скосил глаза в сторону водительского кресла, будто размышляя и взвешивая слова, затем развернулся всем корпусом и с сомнением в голосе прохрипел:

– Слышь, брат, я тебя откуда-то знаю… И тачку твою… тоже… Я не ошибаюсь?

Дед расплылся в улыбке.

– Нет, Боря, ты не ошибаешься… И Гелендваген твой, точно, – дед лихо вписался в поворот, подпрыгивая на ухабах, преодолел ещё метров пятьсот и надавил на тормоз у высоких бронированных ворот. – Вот мы и на месте, Борис Аркадьевич, если я ничего не перепутал. А ты не хотел больше в машину садиться…

Аркадьевич, очевидно, это был именно он, прищурившись и скривив губы, пару мгновений вглядывался в лицо деда Егора. Через несколько секунд в выражении его лица появились признаки узнавания, ещё несколько секунд сменили подозрительность в его глазах на изумление.

– Жора, ты что ли?.. Что-то молодой сильно, не?..

Дед, развернувшись к нему лицом и раскинув локти от торпедо до спинки своего сиденья, смеясь ответил:

– Так стволовые ж клетки… чудеса творят, Борис Аркадьевич, минус тридцатник, наука!..

Борис Аркадьевич схватил деда за плечи и как-то по-детски, совершенно бесхитростно обнял его. Дед ответно похлопал его по спине в промокшей рубашке.

– Дорогой ты мой, Жоржоржич, ну как мне благодарить тебя?! – в глазах Бориса блеснула искренняя слеза, он неловко смахнул её, продолжая сотрясать деда за плечи. – Откуда ты такой взялся?! Второй раз меня вытягиваешь…

Из ворот навстречу им высыпали люди в красивых чёрных костюмах, деловито пронизывая взглядом окрестности, за ними почти бежал мужчина в белом халате и с чемоданчиком в руке. Бориса Аркадьевича буквально под руки вытащили из Гелендвагена и, взяв в трепетное кольцо, повели в дом. Дед вышел следом, махнув Каю и Карне рукой. Те последовали за ним.

* * *

Несколько часов спустя, уже остыв от приключения, приведя себя в порядок и хорошенько поев, с запотевшим графинчиком домашней настойки, подносом с разносолами и закусками на мозаичном столе, они разместились на увитой плющом веранде. Эта площадка примыкала к просторному гостевому домику, который опасно раскинулся на вершине обрывистого утёса, нависшего над широкой излучиной реки, где на водной глади покачивались упитанные утки.

Кай и Карна расслабленно сидели снаружи на скамейке, в их ладони с любопытством тыкалась мягкая задорная взъерошенная морда розовой длинношёрстной альпаки. Первые несколько минут она недоверчиво принюхивалась, тянулась к ним длинной шеей и отступала, стоило им протянуть к ней руку. Потом страх в миндалевидных глазах сменился на дружелюбие, и Кай время от времени скармливал ей небольшие кусочки нежной полупрозрачной морковки. Карна, подтянув под себя ноги, улыбалась ужимкам ласковой попрошайки, но Кай замечал, что она не упускает ни слова из разговора деда Егора и Бориса Аркадьевича.

Кай решился задать вопрос, который не давал ему покоя с самого Жукова Острова:

– Как ты это сделала?..

– О чём ты? – Карна повернулась к нему лицом.

– Ну… как ты узнала, там в лесу?.. Про деда… что они возвращаются? – Кай всегда испытывал затруднение, когда ему приходилось задавать Карне вопросы о её специфических способностях. Она не так часто их проявляла, но ему было неудобно касаться темы её истинной сущности. – Ты… как будто видела сквозь заросли.

– Я и видела.

Кай не подгонял её, он уже привык к тому, что если она захочет, то расскажет сама.

– Как тебе это объяснить?.. Знаешь, прибор есть такой… тепловизор? Приблизительно представляешь, как действует?

Кай приблизительно представлял. Карна объяснила сама:

– Он улавливает тепловое излучение вокруг объектов. Мы тоже.

От этого «мы» Каю снова стало не по себе.

– Да много разного… Мы можем воспринимать вибрацию от земли, «слышать» волны низкой частоты и «видеть» в инфракрасном диапазоне, ты, может знаешь. Это такие разноцветные спектры, различаются от холодного к горячему, особенно от теплокровных. На воле это достаточно примитивные навыки, но мышь поймать помогают в два счёта… – похолодевший Кай пропустил улыбку, скользнувшую по лицу Карны, – как видишь… они иногда и человека могут выручить.

– Д-да… ясно… буду иметь ввиду… – Кай был готов сменить тему. Карна снова подавила улыбку, но в следующий момент раздался хохот деда и Бориса Аркадьевича, и Карна снова прислушалась.

Дед Егор и Боря, похлопывая друг друга по плечам, вспоминали прошлое и делились новостями. Достижения деда, конечно, были не столь впечатляющими, хотя самые последние перемены он озвучивать не стал. Борис Аркадьевич же, настроившись на ностальгический лад, хвастал во всю:

«Да забудь ты это – цеховик, бизнесмен, депутат, то, сё… фигня всё это. Я вот себе британское гражданство намутил. И герб шотландского клана».

«Зачем ещё?» – донёсся голос деда Егора.

«Жоржоржич, ты сам подумай, родословная аж с XVII века, тартан, слышь, оранжево-серый с синим. Я пока не сильно въехал во все их штуки, но это сейчас самая волна у нас… Через год посвящение… старейшины… вождь… там, глядишь, и в пэры выйду, даст бог… их парламента…»

Дед Егор что-то невразумительно хрюкнул.

Кай зевнул и отвернулся. Он не помнил, что такое тартан. Шляпа, вроде, шотландская или кошель поясный мужской… не интересно.

Борис Аркадьевич, напоследок пожаловавшись на рейдерство со стороны злоимцев, чему свидетелями сегодня все они и стали, махнув последнюю рюмку настойки и щёлкнув пальцами в кусты за обновлением графинчика, с влагой в глазах наконец поинтересовался, какими судьбам занесло их в его палестины.

Ещё на домашнем совете было решено в случае успеха не посвящать неведомого Аркадьевича в детали их плана и не открывать полностью своих интересов к «объекту №1». В зависимости от ситуации своё желание посетить заповедник «в целом» и осмотреть сталинский тоннель «в частности» можно было обосновать нуждами академическими, например, для дипломной работы для Истфака.

Дед Егор, собрав максимум безразличия в голосе, так ему об этом и сказал, небрежно качнув головой в сторону не то Кая, не то Карны.

Лицо Бориса Аркадьевича приобрело оттенок перепуганного народного депутата Верховного Совета. Он разлил по рюмкам настойку и, не приглашая деда, влил её себе в рот.

– Петра моего жалко… царствие ему небесное… – Борис Аркадьевич задохнулся, мотнул головой, обмакнул толстое колечко лимона в блюдце с солью и мрачно сжевал. – Слушай сюда, брат, заповедник покажу, вопросов нет, а тоннель под грифом секретности. Ход туда затоплен, допуск только по высочайшему соизволению. Прости, не могу помочь.

Лицо Кая выразило целую бездну разочарования. Удача, казалось, только-только протянула к ним руку, до цели оставалось каких-то пару графинчиков домашней настойки, и вот… Дед тоже опрокинул свою рюмку, закусил прозрачной пластинкой хамона и сказал:

– Боря, надо.

Борис Аркадьевич уставился на него совершенно трезвым проницательным взглядом и чётко произнёс:

– Плохое это место, Жора, тёмное. Я бумаги смотрел, там всё вымарано, всё засекречено ещё на полста лет вперёд, к таким вещам лучше не прикасаться.

– Что вы знаете об этом? – раздался тихий голос Карны.

– Что я знаю? – Боря будто впервые увидел её. – Там погребена проблема. На строительство «объекта №1» в тридцать шестом кинули двенадцать тысяч мастеровых – двенадцать тысяч, ты себе это можешь представить? Средней руки город. БАМ начинали строить с двумя с половиной тысячами человек. И каждый, каждый прошёл такой допуск, который нам сейчас и не снился. Пятьдесят лет прошло, но тайна не всплыла, ни слова в газеты не попало, ни один не рассказал, что там было задумано, что там происходило. Послушай меня, Жоржоржич, забудь, …

– Мы всё равно туда попадём, с вашим согласием или без, но с вашим – будет проще. И вам будет не так стыдно, ведь вы нам обязаны.

Борис Аркадьевич откинулся к резной спинке мраморной скамьи, затем потянулся, хрустнув суставами, будто со сна и посмотрел на неё с интересом.

– А она у вас с ядом, да?..

– Да, – хором ответили Кай и дед Егор.

Боря погладил рукой лысину, затем поставил локти на стол и посмотрел на них исподлобья, будто размышляя. Потом перевёл затопленный обидой взгляд на Карну.

– Думаешь, мне самому было не интересно? Да я раз двадцать туда людей посылал. Да каких парней! Я эту землю намутил ради этого тоннеля. Думаешь, у меня земли мало?

– И что? Что узнали эти люди? – Карна гипнотизировала его холодным жёстким взглядом.

– Люди?.. – Боря уставился на неё мутными глазами, покачивая головой из стороны в сторону, – нет их больше, тех людей. Ни один не вернулся.

– То есть?..

– Двоих нашли… водой вынесло… В разное время, с одинаковой дырой в груди… с выгоревшими глазами. Седых полностью, при оружии. Остальных не нашли…

Борис Аркадьевич вынул из деревянной коробки сигару с красным ободком, покрутил в руках маленькую золочёную гильотину, затем отщипнул головку и затянулся. Пополоскав дым во рту и выпустив его спустя две-три секунды, он отрешённо уставился на растущую полоску нагоревшего пепла. Дым был очень ароматным. Он продолжил:

– Как можно позволить себе сдохнуть в заповеднике среди такой чистоты и красоты? Ещё и с волыной в кармане. Не знаешь? Вот и никто не знает. Рации глохнут сразу после входа в тоннель. – Боря снова затянулся, не сбивая пепел, немного поигрался с клубами дыма, выпуская их колечками и положил сигару на край пепельницы. – Слушай сюда, брат, был ещё один паря, зимой по льду пошёл, сам вызвался. Сказал, знает, что там и как себя защитить. Через неделю нашли обледеневшего возле отводного коридора, в теле – ни капли крови, как и ни одного кровеносного сосуда. Правда вены нашлись потом, недалеко, свёрнутые в моток лежали, – Боря без выражения посмотрел на Карну. – Знаешь, сколько в человечьей тушке вен? Около шестисот километров. Ты всё ещё хочешь туда попасть?

Карна молчала.

– Да, – прозвучал голос Кая, – хочу. Придётся.

– Знаете, ребятки, – без всяких объяснений поменял тему Борис Аркадьевич и снова наполнил рот сигарным       дымом, – я знаю, что в этом мире за всё надо платить. И каяться Богу. Мне один иеромонах сказал, Варсонофий, имя такое. В Таинстве покаяния, значит, разрываются векселя, в смысле уничтожается рукописание наших грехов. В таком духе. Ты вот так живёшь-живёшь и не замечаешь, что уже в долгах. А по долгам надо платить. Или каяться. Нет долга верней, чем записанный на векселе…

Кай с Карной молча кивнули. На лицо деда начала наползать хмельная улыбка. Кай понял, что этот бой они выиграли.

– Ну… раз вы говорите, что не против там умереть… То не смею возражать. Только два условия: первое – зимой туда пойдёте, по льду шансов больше, меньше греха мне на душу. И второе, – в этот момент Борис Аркадьевич был до крайности похож на старуху-процентщицу, – найдёте там сокровища – они мои. Согласны?

Кай с дедом и Карной переглянулись и одновременно кивнули.

– Лот продан, – Боря хлопнул ладонью по столу, затем словно к чистому роднику прильнул к горлышку запотевшего графинчика, после чего извлёк из кармана ручку и, смахнув крошки с бумажной кружевной салфетки, написал на ней печатными буквами:

«ЗАПУСТИТЬ».

…

Ошибка идентификации

Итак, наутро их ждало тестирование.

Кай проснулся в половине шестого, так резко и окончательно, словно в ухо ему кто-то скомандовал «подъём!». Предстоящее испытание за те несколько секунд, что он лежал неподвижно, заполнило все уголки его сознания, и он решительно поднялся с кровати, будучи не в силах этого больше выносить.

Дед Егор крепко спал, лёжа на спине и широко раскрыв рот. Он даже не пошевелился, пока Кай скакал по комнате в поисках своего рюкзака, который дед вчера набил книгами. Пытаясь не думать о том, что к концу дня «за отсутствием положенного дара» они уже могут не быть сокурсниками с дедом Егором, Кай тихо прошёл на кухню и занялся приготовлением кофе.

Из обрывков разговоров в День открытых дверей они сделали вывод, что фотоников зачисляли только по результатам собеседования. Никакой обычной экзаменационной проверки никто не проходил, и это могло означать, что предыдущие программные знания к их учёбе имели малое отношение. Из-за этого тестирование представлялось многим чем-то вроде полосы препятствий под открытым небом или проверкой на сообразительность, а то и вообще аналогом шоу «Мы ищем таланты». В любом случае, всем было до крайности любопытно.

* * *

Добравшись до Университета, друзья поднялись к будке Администратора, где присоединились к группе знакомых лиц. Незнакомых тоже хватало, но их в дополнение к шестигранным значкам отличал лихорадочный блеск в глазах и зеленоватая бледность щёк. С таким же лицом почти следом за ними, взъерошенный будто сонный воробей, из прибывающей толпы вынырнул Руслан Хорунжий. Они поздоровались как друзья.

Порывшись в рюкзаке, дед Егор извлёк расписание, где местом занятий на пятое сентября значилась некая Галерея №7. О месте расположения её никто представления не имел, а пытать счастья в ожидании Блаженко Степана из «Администраторской» компания единодушно отказалась – там снова никого не было.

Дед бросил краткий задумчивый взгляд в сторону арки в конце крыла, туда где в прошлый визит нашлась суровая девушка со шваброй, на что Муза с улыбкой заметила:

– Так как? Снова на поклон к херувиму с обоюдоострым мечом?

– Лёгкий авантюризм украшает мужчину… – Руслан подтолкнул деда плечом в направлении к романтической арке.

Все рассмеялись, дед дурашливо закивал головой, но на повторный подвиг не решился. Это слегка разрядило напряжение, да и отчаиваться им пришлось недолго. Вскоре они снова испытали на себе «отеческую» назойливость факультетских значков. Толпу фотоников «сотрясло» почти одновременно. «Навигация» включалась столь неожиданно, что девочки с визгом подпрыгивали, парни, не желая выглядеть глупо и оглядываясь на сокурсников, сыпали ругательствами. Пару минут, и все двинулись вдоль указанного контура.