Книга I. Дар светоходца. Враг Первой Ступени

Профессор Лиходед, грустно уставившись на сбившуюся в проходе толпу с перекошенными лицами, сделал неуловимый жест, и тело жертвы охватило неясное жёлтое свечение. Оно разрасталось до тех пор, пока не заключило всего его в лучистый шар света, и тело его начало оплывать, будто восковая кукла над пламенем. Пленённый огнём неофит ещё пытался кричать, из горла его рвалось сипенье, но это уже был не голос.

Кожа бугрилась и плавилась, стекая вниз серыми струями, черты лица совершенно размылись, из глазниц выскользнули глаза и прыгая раскатились по постаменту. Мышцы рук и ног на их глазах расплетались на волокна и уносились вверх, вены тянулись бесконечными струнами, свиваясь в отвратительную трепещущую сеть. Всё это парило над рядами амфитеатра в мерцающих багровых бликах лампады, словно облако невообразимо перепутанной пряжи.

Профессор отступил на несколько шагов, без сомнения довольный созданной картиной, затем черканул ладонью об ладонь, и, вызвав абсолютную истерику в рядах, голова парня покатилась по партам вниз, окропляя всех горячими брызгами крови. Из останков подвешенного в воздухе тела веером ударил фонтан крови.

Люди, застряв в проходах, кто стоя, кто без сил упав на колени и зажмурившись, в ужасе цеплялись друг за друга. Не было лица, не забрызганного кровью, беззвучные слёзы стекали, оставляя дорожки на щеках, в волосах запутались ошмётки и крошево из костей и плоти. Внизу у самого постамента сгрудилась кучка буянов – несколько парней и девушек, подобно деду Егору с Каем и Русланом, пытались пробиться сквозь невидимый заслон к Магистрам, ругая тех на чём свет стоит.

Профессор Лиходед с улыбкой окинул взглядом сотворённое им фантасмагорически кровавое месиво. Взглянув вниз, он нашёл укатившуюся голову парня, подошёл к ней и поднял. Затем, покрутив её как мяч, подкинул вверх. Онемевшие едва живые студенты следили за его манипуляциями. На крышке одной из парт, закинув ногу на стол и подперев голову рукой, сидел беловолосый парень: хмуро сдвинув брови, он с интересом наблюдал за происходящим.

Как положено мячу, голова пару мгновений крутилась в воздухе, и в следующий миг всеобщему обозрению предстало совершенно глупое гигантское глазное яблоко, тупо осматривающее ряды, а багровое облако превратилось в невероятных размеров надкушенный бутерброд с сыром. Всё это с абсурдным спокойствием плыло над совершенно чистым амфитеатром.

Сцену поглотила неизмеримая тишина.

Студенты, на несколько минут лишившись дара речи, балансировали где-то на грани человеческого понимания. Онемение слилось в тягучее надрывное безмолвие, которое прорезали невероятно чёткие, равномерные будто щелчки метронома, удары их сердец.

Удар… Ещё один… Темп замедлялся… Снова удар… Кажется ритм сбился, пропуская один толчок… Ещё… Пауза… И в следующий миг зал взорвался криками. Студенты неловко вставали с колен, отряхивались, рассматривая свои девственно чистые руки и лица, переглядывались и поправляли волосы. Полы и стены аудитории были такими же опрятными, какими встретили их в первые минуты. Большинство уже двигалось к своим местам, по пути с ожесточением передвигая и поднимая столы и стулья, разыскивая свои сметённые паникой вещи.

– Трибога в душу тарантас… – прошептал Кай.

Дед Егор только открыл рот.

С третьего ряда, сложив руки под подбородком, на них с улыбкой смотрела Муза Павловна.

На верхнем ярусе с противоположной стороны абсолютно пустого сектора, с лицом спокойным как у ангела сидел мятежный неофит, пожелавший несколько минут назад отречься от своего Предназначения. У него был вид человека, которого внезапно разбудили. Он слегка морщил брови, будто силясь вспомнить беспокойный сон.

– Дети, – профессор Лиходед заговорил мягким сиплым голосом, в нём звучало беспокойство, – ваша реакция доказывает, что вы плохо меня слушали. Разве я не советовал вам сомневаться во всём, что подкидывает вам зрение и слух? Всё не то, чем кажется, помните?!!

Ответом ему было тяжёлое молчание.

Соломея Медвяна выступила вперёд:

– Итак, будем считать, что демонстрационные опыты по Фотонике прошли успешно! Магистр Практик продемонстрировал вам кинетизм Света, мастерство Иллюзии, силу Внушения, технику Сотворения. Почему таким способом, спросите вы? Потому что ваше тестирование уже началось.

Профессор Медвяна и профессор Савонарола захлопали в ладоши, слегка поклонившись профессору Лиходеду и кивая молчаливым людям, взиравшим на происходящее в амфитеатре с верхнего яруса.

Лиходед грустно улыбнулся в ответ.

– Ты что-то хотел спросить? – магистр Практик мягко смотрел на парня в верхнем ряду.

Тот, похоже, ничего не помнил. Он всё ещё непонимающе смотрел на ряды разгорячённых студентов, замерших от ужаса и восхищения. Он неуверенно провёл рукой по волосам, будто соображая, что он собирался сделать. Его лицо было белее мела. Казалось, что ещё секунда, и он упадёт.

Магистр Соломея едва заметно кивнула головой, и на столе перед парнем оказался стакан с водой. Тот дрожащими руками схватился за него и осушил.

Затем посмотрел на свою соседку. Та нервно теребила сбившиеся волосы, безуспешно пытаясь восстановить утраченное совершенство. Она, очевидно, потеряла своё зеркальце, а вместе с ним доказательства своей неотразимости.

Парень покраснел. Он стоял с открытым ртом и почему-то не сводил с неё глаз, будто ещё секунда, и она оторвётся от земли и навсегда покинет его.

Профессор Лиходед кашлянул.

– Ты хотел воспользоваться каким-то правом?

– Д-да… – парень будто очнулся.

– Ну же…

– Можно я… Я хочу стать лучшим. И я не боюсь стать беспощадным. Я это хотел сказать, – он поставил стакан и сел.

– Отлично, Марьян Варивода, значит так тому и быть, – кивнул Магистр Практик с самым серьёзным видом.

Внезапно раздались хлопки. Кай увидел, что на одном из ярусов стоит маленький человечек в чёрном халате и отчаянно аплодирует. Магистр Лиходед слегка ему поклонился. Мужчина продолжал хлопать, в надежде, что его поддержат. Но все словно окаменели.

Зал несколько секунд молчал, а потом загромыхали стулья. Все встали и медленно двинулись по проходам к выходу.

* * *

Вернувшись домой, Кай молча поужинал и, попрощавшись со всеми до завтра, ушёл в свою спальню. Он долго не мог уснуть несмотря на то, что чувствовал себя абсолютно вымотанным. Глядя в потолок и улыбаясь своим мыслям, он вспомнил, как мастер Йозеф сравнил его беззаботную жизнь с активностью обитателей чашки Петри. Ну и что в конце концов? Если это было его детство? Такое мирное и спокойное, без особенных потрясений, разве у человека не может быть спокойного детства? И, к примеру, какое детство могло быть у того парня, по имени Руслан Хорунжий, мечтающего забраться поглубже под землю? Или у Истории, по непонятным причинам ненавидимой собственной матерью и гонимой по жизни будто одинокий лист на ветру? Раз уж на то пошло, чем такая активность лучше?

И какую жизнь, на самом деле, могут открыть для них эти трое Посвящённых, их удивительные Магистры?

Кай покрылся потом при воспоминании о фокусах, которые без видимых усилий проделывал с пространством неведомый Лиходед. А профессор Савонарола? От его взгляда и голоса внутри всё, наоборот, покрывалось ледяной коркой. Кстати, в том кабинете на собеседовании его магия была ничуть не менее впечатляющей чем сегодня у Лиходеда. Кай предпочёл бы ошибиться в своём предположении, будто тот настроен против него.

Кай ещё долго перебирал в голове открытия Дня Знаний.

Как ни велик был шок от пережитого, всё ж первый день обошёлся без валерьянки. На выходе из Большой Физической аудитории №329 неофитов провожала Магистр Силы Соломея Медвяна. Мягко и приветливо брала она каждого за руку и что-то каждому тихонько шептала на ухо. Взбудораженные студенты с дикими взглядами как-то незаметно оттаивали – их стушёванные взоры светлели и испуганные сморщенные лица разглаживались, переставали дрожать пальцы.

Был и ещё один загадочный момент, Кай совсем забыл о нём и вспомнил лишь дома под утро. Уже в дверях Муза Павловна, которая ни на мгновение не поддалась общей панике в амфитеатре, задумчиво спросила:

– Если это Свет, то какова же тогда Тьма?

Соломея задержала её руку в своей и тихо сказала:

– Ты помнишь, я уверена, ты помнишь.

Муза вскинула на неё глаза. Кай мог поклясться, что в них мелькнул ужас.

Соломея Медвяна ответила ей печальным долгим взглядом.

– Он вернётся. Но ты выберешь не его. Вам дано лишь несколько минут.

На мгновение взгляд Музы затуманился, в следующую минуту она была совершенно спокойна.

– Спасибо. Нам хватит, – Муза улыбнулась и вышла из аудитории.

Это был очень короткий, но совершенно загадочный обмен репликами. Кай немного знал о судьбе Музы Павловны, но то, что он знал, было ужасно. Соломея Медвяна, которая впервые видела Музу, заглянула в неё как в книгу за считанные секунды, рассказав и о её прошлом, и о её будущем.

Магистры действительно творили невероятные с точки зрения обычного мира вещи, это было ясно.

Но даже не это лишало его сна. Кай вспомнил тот чудовищный вихрь, которым когда-то связал его Велес. Тогда же Каргер окутал тело Кая какими-то золотистыми нитями и, преодолевая нечеловеческое сопротивление, извлёк из кипящей бездны голубые волокна света и соткал из них полусферу, каким-то образом обезоружив хтоника.

Единственный вопрос стучал теперь в его висках – неужели такие силы были подвластны и Каргеру? И следом надежда – неужели эти силы откроются и ему самому?

Некому было задать этот вопрос.

Кай покосился на тускло мерцающую лампу с зелёным абажуром из серафинита. Он до сих пор не разобрался, как она тогда вызвала Каргера. Было бы здорово задать все эти вопросы ему самому.

Он зажмурился и уснул. Ведь завтра предстояло ещё одно небольшое знакомство с Академией – дружественное застолье и не где-нибудь, а в Обсерватории.

* * *

Ровно в 17-00 дверь в небольшое совершенно тёмное здание открылась. Неофиты неуверенно потянулись внутрь. Наконец кто-то нащупал выключатель, и помещение озарилось белым ярким светом.

В зале Обсерватории было просторно, обычные студенческие парты и скамьи располагались обычным порядком. Одну стену занимала широкая чёрная доска. Каю сперва показалась, что она ничем не отличается от школьной. Но, подойдя ближе, он обнаружил, что это не доска, а скорее окно, выходящее прямо в чёрное звёздное небо. Стекло в нём заменяла какая-то парящая плотная субстанция. Весьма любопытная… Кай приблизил лицо к её границе, пытаясь рассмотреть, из чего она состоит. В этот момент он почувствовал чёткий сигнал шестигранного значка на груди – «Тебе не хочется потрогать её рукой». И Каю и вправду перехотелось.

Стены по кругу от доски были уставлены стеллажами, полки их занимали разнообразные глобусы небесных сфер и телескопические приборы, на антресолях высились груды рулонов карт. Кроме наличия сотен не на что не похожих серебристых блестящих приборов, этот учебный класс отличался от такого же в его родном «Сикорском» ещё и размерами. Класс был огромен. И Каю казалось, что по мере того, как в помещение входят неофиты, его размеры тоже добавляются. Окна в какой-то момент шириной превысили высоту, хотя в начале Кай отметил, что окна имели несовременную узкую сводчатую форму. В воздухе совершенно неуместно витал запах жареной картошки. Кай поискал глазами источник столь необычного аромата, но не нашёл ничего похожего на плиту или сковородку. Хотя один из приборов на шкафу курился белым дымком. И Кай решил, что запах этот есть продукт какой-то необычной реакции, нужной владельцу этого астрономического рая.

Дед, быстро втянув носом воздух, тут же подхватил Карну и Музу под руки и, что-то нашёптывая обеим поочерёдно в уши, незаметно увлёк их через сквозные двери на лужайку снаружи.

Тори не последовала за ними, взглянув на Кая, она присела на лавку у входа.

В груди его что-то мягко и тепло задрожало. Может быть сейчас? Может быть снова?

Кай, не раздумывая, опустился там же на перильце, их руки коснулись друг друга за долгое время впервые. Другие девушки восприняли столь явный знак внимания с неодобрением. Некоторые даже отвернулись, поджав губы. Мужская половина фотоников разбрелась по аудитории, разглядывая приборы на стеллажах, повторяя опыт Кая с классной доской и ожидая какой-нибудь отмашки к действию. Но пока никто из Академиков не появлялся.

Все чувствовали неловкость и избегали встречаться глазами с сокурсниками. Наконец появилась Магистр Соломея Медвяна, следом за ней вошёл очень маленький мужчина в очках и чёрном хозяйственном халате. Она попросила мужчин присоединиться к господину Розмаринову, указав на коротышку, после чего тот быстро организовал перестановку парт в длинный стол буквой «П».

Некоторые девушки немного разочарованно вздохнули, многим наверняка виделось, что Соломея сейчас взмахнёт волшебной палочкой, парты ловко взлетят и перестроятся сами, в зал забегут крошечные эльфы с грудами тыквенных пирожных на подносах, под потолком заструятся караваны горящих свеч. Но Соломея, с улыбкой предваряя вопросы студентов, сообщила, что Посвящённые приняли решение лишний раз не пренебрегать секретностью, потому что Обсерватория, хоть и удалена от основного Университетского здания, находится в любимом парке горожан, и в любой момент их неосторожные действия могут стать центром внимания немажей.

В следующий момент из открытых дверей донёсся сигнал клаксона, у дверей урчала небольшая машинка, в фургоне которой нашлось всё необходимое для их «дружественного застолья». Девушки, деловито отстраняя парней с дороги, высыпали наружу, разбирая невесомые коробочки тортов и пирожных. Парни подхватили ящики фруктов и упаковки соков. Очень быстро столы были накрыты, посуда расставлена, чай и соки разлиты, и все расселись.

Соломея выглядела очень весёлой. Она хлопнула в ладоши и, после установления тишины, снова поздравила всех с началом учёбы.

– Я попросила бы вас всех скорее познакомиться друг с другом, чтобы наша вечеринка стала началом ученического партнёрства, которое переросло бы в крепкую дружбу. Очень важно сберечь это чувство единения и сквозь годы учёбы пронести дух крепкого безоговорочного доверия друг к другу.

Все вежливо захлопали. Господин Розмаринов даже привстал, он хлопал громче всех.

Соломея с улыбкой попрощалась и, оставив всех на попечение маленького человечка в чёрном хозяйственном халате, исчезла.

Фотоники приступили к еде, но знакомиться всё же не спешили, в воздухе витала нервозность и тревога. Если бы не твёрдое указание Магистра Соломеи, большинство охотнее бы сбежало домой, размышляя над вопросом, как лучше всего спрятаться, исчезнуть, потеряться, лишь бы никогда не возвращаться в стены Академии. И не прибегнуть ли к способу Марика Вариводы, чтобы уж стереть всё из памяти одним махом…

Атмосфера за ужином царила гнетущая, хотя дед Егор и господин Розмаринов изо всех сил старались развеселить компанию. Кай попытался устроиться рядом с Тори, но неожиданно его опередил Марик Варивода, а с другой стороны её прижал студент, который представился необыкновенным именем Логвин Лилье. В результате сложных манёвров Кай оказался соседом этого самого господина Розмаринова, весь вечер донимавшего его рассказами о нововведениях в отправлении учёта, разработанных и внесённых им ради процветания Академии.

Дед Егор с Музой и Карной сидели на другом краю стола, их почти не было видно. Кай подумал, что с момента обращения эти трое нормально-то и с людьми не пообщались, всё нянчились с его проблемами. Ведь они теперь молодые и красивые, и могли бы найти для себя что-то новое в необычном мире молодости. Он решил не отрывать их, пусть познакомятся с другими студентами.

Кай от скуки то и дело поглядывал на Тори, но из-за того, что её постоянно закрывал собой Марик Варивода, чаще встречался глазами с ним. Каю почему-то казалось, что при виде кая этот парень страшно пугался. Во всяком случае, он поглядывал на Кая с опаской. Правда, после представления Магистра Лиходеда на этого краснощёкого парня многие тоже поглядывали в волнении. Кай списал это на всеобщую нервозность, потому что по большому счёту, ему не было никакого дело да Марика, в волнении или без.

Снаружи темнело. Вечер был тёплый, но с уходом солнца в воздухе потянуло колючим холодком, словно зима подгоняла осень уступить ей место.

Вскоре женская половина приглашённых всё же перезнакомилась, девушки оккупировали подоконники, и по их виду было ясно, что им есть что сказать друг другу. Большинство парней вскоре разбрелись по парку, некоторые совсем ушли, включая Розмаринова, но несколько самых отчаянных уселись играть с дедом Егором в карты. Кай, насупившись, перевёл взгляд на Руслана Хорунжего.

– Это надолго. И скучно.

– Я посмотрю, пожалуй.

Тори вообще исчезла из поля зрения. Кай признал, что настроение было безвозвратно испорчено.

Оставив картёжников, он вышел из здания Обсерватории и медленно побрёл по парку Ботсада. Он размышлял над тем, почему ему было так неприятно видеть, как Варивода подсаживается к Истории, по крайней мере он решил попытаться быть рассудительным и искал для этого какое-нибудь тихое местечко.

Ботсад, каким его знали древнеградцы, никогда не был тихим, совсем рядом на проспекте ревели потоки автомобилей. Откуда-то доносился гитарный бой и дружный хохот. Студенты всё-таки нашли способ поднять настроение, по рукам пошла бутылка в бумажном пакете. Кай усмехнулся, пить не хотелось.

В конце концов он набрёл на пустынную полянку неподалёку от Обсерватории. Улёгшись на сухую траву, Кай заложил руки под голову и уставился в белёсую пелену неба. Сейчас небо было неинтересным, но там, далеко за тучами, звёзд было не перечесть. Горыныч говорил, что точного числа не знал никто, может быть, целый миллион. Каю всегда казалось, что ответ на все загадки жизни кроется где-то там, среди звёзд, ведь жизнь пришла оттуда, он в этом не сомневался. Однако, сколько он в небо ни вглядывался, ответ не давался.

Кай не считал себя несчастным человеком. Но душа его оставалась неспокойной. Кай не смог бы объяснить, в чём дело и что не так, потому что сколько бы его не учили, он никогда не умел правильно рассуждать. Вернее, в детстве он так много думал и рассуждал, что, когда его начали к этому понуждать в школе, он совершенно утратил своё умение. Он перестал быть рассудительным. Он, скорее всего, стал решительным. Не думать, но действовать, и это обычно помогало. В чём в чём, а в этом он был по-настоящему хорош. Раньше… Но с этим Велесовым заданием у него ничего пока не получалось. Он не знал, как действовать. Нужно было думать, понимать и рассуждать.

Вот и сегодняшняя проблема с Тори требовала именно рассуждения, и Кай пытался рассуждать, всматриваясь в тусклое небо с надеждой, что оно как-то поможет, что ответ придёт оттуда. Но звёзд не было, в груди скребло и ответ не приходил.

Мысль о Тори засела в голову, и выгнать её оттуда не получалось. Кай вспомнил своё ощущение постоянной неуверенности рядом с ней. Он никогда не испытывал того спокойствия, которое даёт полная уверенность в чьей-то симпатии или любви. Он попытался убедить себя в том, что в её поведении нет никакой угрозы – по крайней мере, не из-за Марика Вариводы. Но мысль не уходила. То, что казалось невозможным, теперь прорисовывалось очень яркими сценами в его голове. Марик брал Тори за руку. Его ладонь опускалась на талию и уходила под свитер. Его губы накрывали губы Тори. Тори откидывала голову и смеялась счастливым смехом. Рука Марика ползла ниже…

Внутри резануло неожиданным странным звуком. Словно кто-то коротко взял аккорд на низкой октаве, взял и бросил. Звук взревел, сотряс всё внутри него и тотчас же заглох.

– Вот зараза! – вслух выругался Кай, и какой-то автомобиль радостным взрывом шины громыхнул ему в ответ.

Они были друзьями. Раз.

Тори всё ещё ему очень нравилась. Два.

Когда-то он даже поцеловал её, считая своей девушкой, и она ответила ему, но вспоминать об этом не хотелось. Три.

Всё как-то испортилось в один миг. С тех пор он всеми силами берёг то, что осталось. Тень их дружбы.

Всё закончилось болью. С того момента он ни разу не прикоснулся к её руке. Не дотронулся до плеча. Не посмел в шутку ущипнуть или пощекотать.

И не сказать, что он больше этого не хотел, но что-то останавливало его. Приблизительно так же, как шестигранный значок остановил его полчаса назад. «Тебе не хочется коснуться её… не хочется поцеловать», звучало в голове предупреждение. И Кай отступал.

Сейчас он снова остро осознал – она не могла быть чьей-то девушкой. Да, ключ был именно в этом. Ему нравилось знать, что он единственный и самый близкий её друг. Кай вдруг почувствовал, что не смог бы вынести её потерю. Нет, повторил он про себя в отчаянии, чувствуя, что губы не слушаются и лицо начинает дрожать. И отдать Тори их новому знакомому, доброму парню Марику, он тоже не был готов.

На минуту Кай позволил себе поддаться мечте, белые клавиши снова расплескали в душе щемящую лазурь, но в груди так застучало, что он зажмурился. И тут из кустов неподалёку донёсся сердитый окрик, за которым мгновение спустя последовал хлопок. Нет, никакая это не шина… это выстрел. Второй выстрел…

Всё замерло на миг, как будто звук положил конец весёлому карнавалу, будто кто-то через невероятную огромную воронку откачал из пространства вокруг все иные звуки один за одним, затем Кай услышал чью-то приглушенную ругань и быстрый топот. Группа людей пробежала довольно близко от него и растворилась в темноте.

– Назад! Вернитесь! – раздался чей-то крик, и Кай понял, что этот голос ему знаком.

В следующий момент он уже сорвался с места.

Он пробежал метров пятнадцать, отделявших его от лужайки перед Обсерваторией.

Ещё через миг по парку пронёсся восторженный гул и улюлюканье.

Кай бежал, сметая студентов. Он не видел ничего перед собой. Он хотел лишь одного – найти Тори. Убедиться, что она в безопасности.

Он быстро нашёл своих, макушка деда Егора была видна со всех сторон. Девочки, Карна и Муза, стояли за его спиной. Он не видел только Тори…

Он налетел на деда, едва не столкнув его с ног, тот ошарашенно уставился на внука. В следующий момент за спинами взметнулось облако золотистых волос – Тори разогнулась и поднялась с корточек, она завязывала шнурок. Сердце ревниво кольнуло, ему было всё равно, что о нём подумают. Кай кинулся к ней, прижал её к груди, вдохнул запах волос; его будто обожгло изнутри, но в следующий миг они отступили друг от друга.

Тори смущённо поправила волосы. Карна сердито смотрела на Кая, дед взволнованно отступил.

За спинами раздавалось нестройное:

– Вот это да-а-а!

Ему было всё равно, что весь факультет сейчас смотрит на него. Он выпрямился и расправил плечи, засунул руки в карманы и вызывающе обернулся к толпе.

Но неофиты были заняты обсуждением какого-то другого события. Некоторые, конечно, посматривали на их компанию, но реплики относились не к нему. Он прислушался:

– Как его Магистр Лиходед уделал!

– Тот и пикнуть не успел!

– А Розмаринов-то, Розмаринов…

– Я думала, он ушёл, а он вдруг как дунет!

– Лиходед – моща!

Муза настороженно покачала головой.

– Кай, где ты пропадал? Я перенервничала.

– А что здесь произошло? Я слышал выстрел, и потом свисток как милицейский.

– Поехали домой. Потом расскажем. Магистр-таки пренебрёг соображениями безопасности и показал нам ещё несколько фокусов.

По всему было ясно, что за время его отсутствия, полюс оценки вечеринки сменился с северного на совершенно южный. Сомнения и страхи сменились новым настроением – неофиты были совершенно и полностью влюблены в Академию в целом и, по непонятной пока причине, лично в Магистра Лиходеда, внешность которого никто за эти дни так и не смог рассмотреть…

Жуков Остров

Слова их нового знакомого, Руслана Хорунжего, о Жуковом Острове возбудили целую волну новых исследований. Друзья какое-то время ещё сомневались, стоило ли посвящать парня в их миссию. Симпатии были на его стороне, но решили не спешить и присмотреться поближе, просто ради того, чтобы не напугать. Кай не хотел терять нового друга, вдруг он откажется иметь дело с потусторонней чертовщиной, о которой-то и рассказать путно нечего. Хотя… у него было стойкой ощущение, что если бы Руслан узнал всё… то не отказался бы.

Жуков Остров занимал площадь более полутора тысяч гектаров. Строго говоря, в географическом смысле он островом не являлся, просто береговая линия Матвеевского залива была густо иссечена рукавами и притоками речушек Вита и Коник, практически отделяя обширный участок этой изумительной по красоте живой природы водой. Подходы к нему были затруднены не только водным барьером – пешеходный доступ затрудняла дамба, огороженная бетонным забором, автомобильному проезду мешал банальный шлагбаум на контрольном пункте.