Избранные. Вирд

Избранные

Вирд

Составитель Алексей Жарков

Иллюстратор Александр Павлов

Дизайнер обложки Алексей Жарков

© Александр Павлов, иллюстрации, 2017

© Алексей Жарков, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4483-8062-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Что такое вирд?

Вступительное слово Ильи Пивоварова

Легенды гласят, что в переводе с одного из германских языков, «weird» значит «странный». Ареалом его обитания были рассказы Лавкрафта и Кафки, но потом зверёныш подрос и стал жить на стыке жанровых полей. За рубежом вирд в изобилии водится в Британии, на страницах произведений Чайны Мьевиля, и в Америке, в книгах Джеффа Вандермеера и Роберта Беннетта. У нас бы он и не прижился, если бы не Владислав Женевский, который привёз вирд из-за границы, вырастил его, а потом, когда появились первые плоды, раздал семена друзьям-литераторам. Разведением и селекцией вирда также занимаются Михаил Павлов и Алексей Жарков.

Как выглядит вирд? Внешний вид его изменчив из-за приверженности экспериментам. Шкура сюрреалистична и абсурдна, количество, размер и форма конечностей зависят от жанровых влияний: щупальца и жвалы хоррора, стимпанковские трубы и колёса, фантомные конечности традиционной мистики. Этакий «изысканный труп» от литературы, чьей единственной постоянной чертой остаётся странность. Не думайте, что вирд близок к сверхъестественному хоррору. Вирдовой может быть фантастика (произведения Филипа К. Дика), фэнтези («Город лестниц» Роберта Беннетта), шпионская проза («Посредник» Чайны Мьевиля), научный трактат («Королевский кальмар» Джеффа Вандермеера), и многие другие жанры.

Каковы повадки вирда? Он не стремится ни рассмешить, ни напугать. Его цель? Возможно, развлечь, но больше – явить миру свою странность, и пусть читатели решают, что с ней делать.

Вирд водится и на этих страницах. Вы услышите, как он пищит и скребётся в «Серой империи», увидите его в муравьином мире «Пяти смертей одного», почувствуете в «Давке». В каждом из рассказов альманаха он ведёт себя по-разному. И всё-таки, что это за тварь? Хватайте воображаемые сачок, удочку или с чем вы охотитесь – и отправляйтесь в путь.

Удачной ловли, читатель!

Илья Пивоваров

Серая империя

Константин Головатый

«мечется кошка; невесело ей:

чует она приближенье мышей».

В.А.Жуковский «Суд Божий над епископом»

Утро выдалось холодным.

К оконным стеклам прижался дождливый смурной день-город. Рядами и поколениями в небо вонзались небоскребы, и оно не выдержало. Исколотое многоэтажными штыками в этой точке земного шара, небо истекало дождем, плакало холодными каплями.

Все это Ирина едва могла различить, но знала, что так и есть. Не вставая с постели, она нащупала на тумбе очки, нацепила их, и посмотрела в окно.

День-город прорвал ограду восприятия, и прижался теперь уже к линзам очков. Проник в мозг, скользнул в душу, где давно свил гнездо.

А все же приятное пробуждение! Великий день! Сегодня ее ожидает интервью с Марком Павловичем Табле – событие немалое, просто грандиозное. Отделенный от прочего мира своей серой империей, Табле никого к себе не подпускал.

Встреча назначена на двенадцать часов. Вздохнув, Ирина выбралась из теплой постели, и быстренько собралась. Кот Мурзик нагнал женщину в дверях и, мурлыча, стал тереться об ноги.

– А ведь тебя покормить надо, дружок, – сказал она ласково, и погладила пушистую черную спинку. – Неизвестно когда вернусь, – после интервью она, скорей всего, на всех парах поскачет в редакцию.

Все женщины в городе давно избавились от страха перед мышами, поэтому Ирина невозмутимо достала коробку и вытряхнула ее содержимое. Пискнув, мышь шлепнулась на пол и попыталась скрыться. Грациозным прыжком Мурзик пленил ее, и заиграл, прикусывая время от времени.

Вообще потчевать кота такой пищей Ирине не хотелось. Вот только попробовав однажды мышатину производства компании Табля, Мурзик ничего иного жрать не желал.

– Что же он в них добавляет?! И сколько еще там осталось? – Ирина посмотрела на коробку. Счетчик показывал четыре. Скоро придется новую покупать, вздохнула женщина.

Шесть из десяти жизней мыши исчерпаны. Новинка от Табля: мышь с десятью жизнями. Абсолютно живая и настоящая. Сейчас кот сожрет ее, насытится, мышь переварится… и все же почти сразу она возникнет в своей коробке под блистером! Там, где-то в областях философии и науки – генной инженерии, например, – в заоблачной выси для заурядных умов, рука загадочного Марка Табля одарила мышь еще одной жизнью. Отчасти за это Ирина его и преследовала, стреляла в спину статьями и репортажами.

Выходя из квартиры, она поразилась, как кот остервенело рвет мышь, со злостью, – словно завидуя тому, что у нее на одну жизнь больше чем у него.

Взрывая колесами лужи, такси неслось по улицам мегаполиса. Ирина безучастно смотрела в окно. Все знакомо до тошноты: здания – однотипные конструкции из стекла и металла; унылые прохожие в одинаковых одеждах – выписанные под одну копирку мысли и судьбы. Ни искры, ни вдохновения, одна только всепоглощающая – без конца и края – серая пустота.

Зарядил ливень, и капли дождя отстукивали беспросветный тоскливый мотив одиночества.

Машина петляла среди небоскребов как мышь в лабиринтах дома, невольно сравнила Ирина и рассердилась на себя. Табле со своей свитой даже ей в сознание ухитрился просочиться! Она ненавидела его за это, и сразу отметила: машина – мышина…

Когда-то Марк Табле был простым человеком, неудачником можно сказать, и беды преследовали его по пятам. И вот Марка осенила мысль разводить мышей и сбывать их под видом кошачьего питания. Прежде всего Табле открыл несколько магазинов, где мышей продавали на развес. Со временем расширился, отстроил большой супермаркет, еще несколько, потом настал черед первой фабрики и ферм. Империя выросла. Своих питомцев хозяюшки баловали исключительно продукцией Табле.

С всеобщего одобрения Марк пролез в городской совет, и незаметно превратился в фигуру номер один. Активно используя новейшие научные достижения, он приглашал ученых со всего мира, спонсировал их – порой сомнительные – изыскания. Сам Марк стал затворником, и нигде не показывался, – его лицом была империя. От него без конца появлялись удивительные новинки вроде мышей с множеством жизней, разноцветных, с разными вкусами. Занятия наукой открыли Табле безграничные возможности. Он даже пытался воздействовать на погоду.

А у горожан словно глаза застлало. Мало кто придавал значение тому, что раньше город утопал в солнечном свете, был ярким и цветущим. Взошла звезда Марка Табле и в ее сиянии мегаполис поблек, отсырел, в нем теперь непрестанно поливали дожди. И повсюду мыши, – коробки с ними стоят в любом магазине; по улицам курсируют грузовики с логотипом Табле, – специально для них в светофоры встроили четвертый цвет. Когда загорается серый, движение на дорогах замирает, – и фуры с мышами и химикатами могут беспрепятственно продолжить свой путь.

Вот почему Ирина, журналистка, одна из немногих, кто посмел объявить ему войну. В памяти женщины дрожало тусклое воспоминание о цветущем прошлом, – хотя ее образ жизни и судьба в ту солнечную пору были серыми.

И вот он назначил ей, самому непримиримому противнику, встречу.

Хотя какой там противник?! Наполняя мир бесполезной суетой, Ирина, и подобные ей, мельтешили у подножия небоскреба, в котором располагались центральные лаборатории и штаб-квартира мышиного магната. Небоскреб, или точнее: небоцарап. Здание построили в виде мыши, – она замерла на задних лапах, вскинув морду верхних этажей и распушив усы-антенны. Высоко, почти в облаках, засев в одном из ее пластиковых глаз, ожидая Ирину, взирал на лежащий перед ним мир сам Марк Табле.

Охрана была предупреждена, женщину пропустили внутрь, и, сраженную красотой и богатством отделки, доставили лифтами и лестницами в кабинет Табля.

Конечно, все здесь смотрелось солидно и богато – от техники до мебели, – и на общем фоне сразу бросался в глаза заключенный в рамку портрет Микки Мауса. Внушительных размеров картина висела на стене.

Марк Табле оказался долговязым узкоплечим человеком, одетым в белый халат – словно только что вернулся из лаборатории. Лицо покрывали морщины и складки как у шарпея (хоть на мышь не похож, облегченно выдохнула Ирина). Умные глаза смотрели строго и проницательно.

– Вот и вы, дорогая моя Ирина Андреевна! Такой я вас себе и представлял. Прекрасной и сильной, обаятельной и пламенной. Здравствуйте! Рад видеть вас…

Ирина ответила на приветствие, прекрасно понимая, что он лукавит. Ни одно из озвученных прилагательных к ней не относится. Уставшая женщина, невзрачная, чрезмерно расплывшаяся в талии, одутловатое лицо, мешки под глазами, – вот что она из себя представляет.

– Я как рада – не представляете. Воочию вижу героя моих материалов, – сухо сказала Ирина, занимая место за длинным столом, во главе которого восседал Табле. Она села через пять стульев от Марка. Исходящая от него сила воли приблизиться не позволяла.

– Ха, герой ваших материалов! – Марк хихикнул. – Какой там герой?! Злодей и преступник, поправший природу, бога, и – как вы там выразились? – самолично заступивший на роль природы и бога. Что-то в этом роде. Признаться, по первости я был раздосадован. Но потом… почему нет? Без бога мир катится в тартарары, тут нужна сильная рука, божеский глас, и….

– И мыши? И эта… – она запнулась. Намереваясь высказаться насчет серости мегаполиса, его настроения, едва не нажаловалась на чувство собственной никчемности, свое серое существование, – настолько неотделимо оно от общей городской атмосферы.

Табле развел руками. Несмотря на желание показаться чудаком и растяпой, таковым он, конечно, не являлся.

– Да что мыши?! Это просто средство. Всякие эксперименты, и прочие чудеса. Случаются и побочные эффекты, бывает, но все пройдет, Ира. Обойтись без сложностей тут непросто. За всем карнавалом, конечно, скрывается яркое и чистое пламя! Огонь факела, что я несу в руках, и которым освещаю путь. Словно Данко Максима Горького, да!.. Но даже такие как вы, Ира, лучшие представители человечества, могучие мудрецы, ошибаются. Мудрецы введены в заблуждение, блуждают они в потемках суеверия и невежества…

Бред какой-то, подумала Ирина, игра в кошки-мышки.

– Марк, почему вы передумали? И решили о себе рассказать? Столько лет ведь таились…

– Очень хотел познакомиться с вами. Не стану скрывать, немало вы причинили хлопот. Ой, как немало… И вот я перед вами, а вы передо мной, и мы немного поболтаем о том о сем. Приступим?..

Они мирно беседовали. Ровным голосом Марк Табле излагал факты своей жизни, но только общеизвестные, а их беседа записывалась на диктофон. Ничего нового я не узнаю, огорчилась Ирина. Она немного робела от уверенности и строгой силы Табле.

Вдруг Марк вздрогнул, и испугано взглянул на женщину.

– Помогите, – прошептал он.

– Что?! – от неожиданности она выронила диктофон. Наклонилась поднять, а когда посмотрела на собеседника, вновь увидела непреклонную волевую скалу. – Что помочь?

Он улыбнулся.

– Дорогая, помогите нам испытать новую модель! Мышь RT 16-U, способна мяукать и передразнивать кота. Станете первой, а? Окажите честь?

– Нет уж, спасибо!

Разговор продолжался. Марк часто шутил, и вот после очередного каламбура дрожащим голосом произнес:

– Мне нужна помощь…

– Да что с вами такое? – с ним явно творилось неладное. Словно две личности боролись за возможность сидеть здесь, за счастье находиться в белом халате. Шизофреник? – Что происходит?

– А ничего! Знаете, у великих людей свои странности, – снисходительно пояснил Табле, и перевел разговор на другую тему: – кстати, я покажу вам лаборатории, где мы скрещиваем мышек с различными вещами. Вам понравится, уверяю… Вот, к примеру, телевизор в стене, – он указал на большой плазменный монитор – а у вас под рукой пульт. Включите.

Ирина взяла кнопочный пульт, щелкнула. Взволнованная девушка вела репортаж с центральной площади, где в изобилии собрались кошки. Все пространство перед зданием администрации было ими усеяно. Несмотря на дождь, они сидели мокрые, и жалобно мяукали.

– Маленькие бунтовщики, – улыбнулся Марк – декабристы, ха-ха. Жалкие, противные животные.

Ирина не ответила, слушая версии диктора о причинах кошечьего митинга.

В правой руке что-то зашевелилось, заскребло. Она взвизгнула и выронила пульт. Черная штуковина лежала на полу, затем в боках проклюнулись лапки и хвост, – и пульт пополз в сторону. Она ошеломлена наблюдала.

– Так, забавный пустячок, – сказал Марк – побочный эффект экспериментов. Более всего любит, когда щелкнув одной из кнопок на животике, попадаете на канал, где рекламируют что-нибудь съестное. Так она питается, эта малютка.

– Боже! – воскликнула Ирина. Ее растерянный взгляд, метущийся от ковыляющего пульта к Марку Табле, неожиданно уперся в портрет Микки Мауса. – Как вы это делаете?

– Наука! И немного фантазии. Чуточку магии. Смешать, но не взбалтывать, – пошутил Марк. Торопливо достал лист бумаги, что-то написал на нем и резко толкнул лист женщине. Пара слов в белом квадрате проехались по матовой глади стола, но когда Ирина приготовилась лист подобрать, Марк вскочил, метнулся молнией и перехватил его. С бумагой в руках попятился обратно, изорвал в клочья, дунул в ладони – и те разлетелись.

Что происходит? Ирина терялась в догадках. Единственное в чем она не сомневалась, так то, что задушевный разговор пора прекращать. Когда женщина поднялась, Марк опять внезапно достал лист, черкнул короткое слово, и толкнул.

Она была уверена, что там написано слово «Помогите».

Так же как уверена в том, что прочитать он ей не позволит. Так и вышло. Марк вскочил и перехватил собственное послание. И попятившись, сел на место.

– Ха-ха, мы так шутим в нашем исследовательском центре, – улыбнулся он – кстати, давайте-ка пройдемся по лабораториям. Увидите массу любопытного.

Ирина согласилась. Пусть сегодня Табле и поведал одни лишь всем известные о своей персоне факты, ничего сверх, кое-что новое она узнала, и любопытные сведения выльются в серию новых статей. Скажем, о магнате-шизофренике? О его причудах и метаниях, плюс то, что увидит в лабораториях. Хотя понятно, что ничего серьезного Табле не покажет.

Они покинули кабинет под бормотанье телевизора. Крупным планом оператор показывал картинку: несмотря на яростный ливень коты стягивались со всех концов города…

Снова лабиринты лестниц, взлетающие и падающие лифты. Марк с Ириной заходили в комнаты, где зеленый газ ползал по витым стеклянным трубкам, где люди в белых халатах разливали по мензуркам разного рода химикаты. В цеха, внутри которых тянулись конвейерные линии с мышами, и над каждым из этих маленьких животных вспыхивали разноцветные лучи. Желтые, красные, фиолетовые. Похожие на мечи джедаев, они исходили из компьютеров и хитроумных агрегатов, падали с потолка, скрещивались, извивались, и всякий раз вонзались точно в мышь… И после облучения на свет рождалось что-то необычное.

Округлив глаза, Ирина вертела головой, бросала жадные взгляды, стараясь ничего не упустить. Вот это место! И что здесь творится! Феерия красок! Пещера чудес Алладина!

Всю дорогу Ирина шла впереди, а Марк следовал за ней.

– Одна из лабораторий, где мы занимаемся скрещиванием, – пояснил он в новом зале. – Вот, взгляните. – Они стояли у стола, вокруг которого вповалку лежали обрубки бревна.

– И что это?

– Соединили бревна и мышей. Чепуха, скажете. А получился новый способ, весьма эффективный, разводить любимое кошачье лакомство. Эй, дружище, удиви-ка нашу гостью!

Примчался сутулый парень в белом халате, с топором в руках, и развалил один из обрубков на несколько чурок. Деревяшки разлетелись в разные стороны, каждая превратилась в мышь. Парень кинулся их ловить, сноровисто, опыт, судя по всему, у него имелся.

Ирина давно потерялась. Она не знала, что еще ее ожидает. Кошмарный сон – вот что это такое. Вся эта экскурсия – бред. Как бы проснуться!.. Да, сон. Нет на самом деле ни безумных чудес, ни Табле, который не поворачивается спиной, – не случилось всего этого в ее серой одинокой жизни.

Марк заглянул женщине в глаза.

– Вам плохо, Ира? Держитесь! Тут сложно остаться безучастной. Столько всего вокруг! Вы удивлены, да. Но самое интересное впереди. Нас всех ожидает час Икс.

– Час Икс?! – испугалась Ирина – что это значит?

– Ничего, – отмахнулся Марк – пройдем дальше. Здесь у нас отдел спортинвентаря. Вот, к примеру, коньки, – он продемонстрировал крупную мышь с лезвием вместо лап и углублением в спине для человеческих ног. – Пока не знаем, оставить их живыми или просто вещью сделать.

Черные глазки конька дрогнули и взглянули на Ирину. Она прочитала в черных блестящих бусинках – живых несомненно – страдание и мольбу о помощи. Мышка пошевелила лезвием.

Со смехом – детским каким-то – Марк хлопнул в ладоши над головой женщины. Колени Ирины от страха подогнулись, но Марк подхватил ее, не дав упасть.

– Ну, не пугайтесь, дорогая. Всего-навсего мыльные пузыри. Да, скрестили. Я сейчас прихлопнул один, – в помещении плыли прозрачные мыльные пузыри, шевеля лапками. Они прилетели со стороны, где сотрудник лаборатории выдувал их через колечко, макая его в мыльшиный раствор.

– Ребята здесь развлекаются иногда, это шутки у них такие. Один шельмец придумал такой фокус. Берется кусок сыра, а пузыри слетаются на него словно мухи на мед, и примагничиваются. – Марк подвел спутницу к грозди пузырей, прозрачной массе размером со слона, сердцем которого был желтый ломтик.

Больше я этого не вынесу, подумала Ирина, и побежала прочь.

Снующие туда-сюда ученые, люди в халатах, – никто не обращал внимания на бегущую женщину, взъерошенную и пыхтящую на бегу. Даже Марк о ней позабыл. Но она не думала, что внутри здания-мыши, начиненной всякими чудными вещами, ее оставят без присмотра. И действительно молчаливый человек в черном костюме встретил и проводил до выхода.

Как ошпаренная она выскочила из здания, – и угодила под ливень. Дождь хлестал немилосердно. Одежда мгновенно промокла до нитки, а прическа растрепалась и превратилась в мочалку.

Ирина мчалась вперед, ей хотелось свежего воздуха, дышать им, глотать, и чтобы навстречу рвался ветер. Но, вопреки ожиданиям, лицо щекотало дыхание умирающего – настолько слабым был ветерок. Не с чего ему окрепнуть здесь, в пространстве, стиснутом домами-великанами.

Забиться домой, вот о чем мечтала Ирина, и поспать часок-другой, прийти в себя. А потом чашка кофе и можно приступить к очередной разгромной статье.

Кольнуло чувство тревоги, и женщина взглянула вверх. Тяжелые свинцовые тучи, небесные синяки, плыли следом за ней. Ирина повернула на другую улицу – и тучи повернули.

Она вскрикнула.

Не спеша нагонять, тучи держались позади. Ирина присмотрелась и увидела, что у каждой свисает длинный хвост. Вдобавок ко всему, ее внезапно накрыла тень. Здание Марка Табля, которое она оставила за спиной, то самое в виде мыши, шевелилось. Гигантская голова с верхними этажами наклонилась. Глаза-окна шарили по земле пронзительным взглядом, искали Ирину.

Засмотревшись, она остановилась. Хватит! Сон это конечно, а как иначе?! В городе, пропитанным мышиным духом, ничего иного присниться просто не может! Табле живописует сны, его тона исключительно серые, а кисть понятно из чьих шерстинок.

Уже не обращая внимания на хвостатые тучи, посмеиваясь над собой, женщина пришла к себе и рухнула в постель. Усталость и одиночество овладели ею в полной мере. Она лежала в неприбранной квартире, пыльной, где по углам пауки ткали паутину из мышиных усов. Было три часа дня.

Мурзик мяукал и как одержимый царапался в дверь. Быть может, он рвался к своим на площадь.

Глубоким сном она проспала до вечера, а когда проснулась, кровать показалась огромной. Потолок и стены комнаты отдалились.

Ирина пискнула, и, перебирая лапками, метнулась на край кровати. Предчувствуя беду, тревожно билось крохотное сердечко.

И беда не заставила себя ждать, – справа возникла ее тень, большая и ушастая.

Черный зверь не спускал с Ирины цепкого взгляда зеленых глаз.

Она рванула в сторону, но угодила в лапы зверя. Мурзик подкинул ее, и поймал под столом, прижал к полу, отпустил. Куда бы Ирина ни ткнулась, в какой угол не шмыгнула – везде ее поджидали когтистые лапы и зеленые глаза. Она растворилась в этих глазах,.. а затем увязла на острых зубах. Память и сознание погружались в трясину, и хвост лупил по сторонам, агонизируя. Она, Ирина, умирала; по обе стороны от ее смерти торчали роскошные усы, а над ней блестел мокрый нос…

У себя в кабинете Марк с улыбкой смотрел телевизор.

Коты на городской площади напоминали ему декабристов. Они грозно сверкали глазищами, дергали хвостами, точили когти. Дождь смешал их в одноцветную массу. Зря они выступили! Кошачья порода обречена. Их враги, мыши, стали куда более умны и опасны. Кроме того у них есть он, Марк Табле. Вместе с людьми кошки замахнулись на серую империю, и та их непременно раздавит!

Пульт так и не нашелся, уполз невесть куда; Марк поднялся с кресла, и вручную выключил телевизор.

А та тетка, верно, уже покинула мир. Ушла маленькой дорогой, которую он для нее проложил. Табле возбужденно потер руки. Наука и магия открыли для него невероятные возможности, разрушили границы.

Во время экскурсии он снял с плеча Ирины несколько волос, а ранее агенты принесли пару ее детских фото и мелкие вещи вроде губной помады. Этого было достаточно, чтобы скрестить жизнь Ирины с мышами. И она сама превратилась в безобидную серую мышку.

Подобным образом можно переделать природу любого отдельно взятого человека, но много возни. Особенно если ты собираешься повлиять на человечество целиком.

Значит, надо изменить историю.

Давно он корпел над грандиозным замыслом: скрестить прошлое человечества с мышами. Потребуются орудия первобытного общества, кусочки пирамид, всякий хлам средневековый. Надо охватить все этапы развития людей, основные стороны их жизни на протяжении веков.

При слове «ИХ» Марк ощутил смутное беспокойство и укол страха. Это человек в нем раскаивается, проклинает тот день, когда занялся бизнесом. Во время опытов он имел неосторожность попасть под мутагенные лучи и потихоньку обмышился сам. Иногда человеческая личность берет верх, но все реже и реже.

Марк подошел к портрету Микки Мауса, вытянулся стрункой, щелкнул каблуками, и, приложив руку к голове, отдал честь. Из-под халата выпал розовый хвост.

В свое время Микки Маус покорил весь мир. Теперь настал черед настоящего завоевания!

Что если это мыши построили в Египте пирамиды, и написали «Джоконду»? Что если именно они открыли Америку, и приручили электричество? А потом создали Третий Рейх? И серая империя все же завоевала планету.

Грибной год

Алексей Искров

Это было давно. Лица, имена, водоворот глупых, бессмысленных слов прошли мимо меня и остались позади, растаяли в тумане старости. А лето… Лето я помню очень хорошо. Закрою глаза – сразу вижу зеленеющий лес и Варю, на ней белоснежное платье, она смеется. Так отчетливо, так живо вижу, протянешь руку – коснешься. Многие воспоминания ушли, но события того лета навсегда выжжены в мозгу, словно и не было ничего в жизни больше.

За тонкой стеной соседка орёт раненым зверем, муж пытается её успокоить, звонит куда-то, кричит, но в голосе не отчаяние, а злость. Ночью не заснуть. И я начинаю писать. И лето снова пышет зелёными красками, пахнет ароматом костра.

Костры мы жгли в заброшенном коровнике, кособоком бетонном здании с выбитыми окнами, со всех сторон окруженном высоким сором. Саня попробовал картошку и сплюнул в золу.

– Сырая ещё, зараза. Ни хрена не получается.

Я пожал плечами и поковырял прутом угли.

– Скучно, – Варя зевнула и потянулась. – Ром, пойдем домой. Бабка заругает.

– Цыц, – ответил я.

Саня достал из кармана папиросу, подпалил, затянулся и выпустил горький густой дым, который медленно смешался с дымом от костра.

Пламя тихонько трещало, отбрасывая высокие тени. Варя сложила пальчики и на стене появилась морда огромного пса.

– Скучные вы, – Варя снова зевнула. – По грибы завтра пойдем? Там их куча целая.

Саня кивнул и улыбнулся. Моя сестра ему нравилась, тут и гением не надо быть. Верка сявила, что видела, как Саня и Варька целовались. А мне что?

– Бабка говорит, грибной год – плохо, – вспомнил я.

– А почему? – удивился Саня.