Собака, которая спасла мир

– Увидимся вечером в шесть.

Она повернулась, одним движением подобрала свои сандалии и жёлтую пляжную сумку и зашагала вверх по ступеням. Потом оглянулась.

– Преториус. Доктор Эмилия Преториус. Приятно познакомиться.

Мистера Мэша рядом со мной стошнило кусками плавательной шапочки. После этого он опять начал её жрать. (Позднее я добавила плавательную шапочку к всё удлиняющемуся списку вещей, которые мистер Мэш слопал.)

– Что думаешь? – спросил Рамзи, глядя пожилой леди вслед.

Я поразмыслила, а потом указала на его футболку.

– Много ли леди её возраста смоглибы распознать форму «Реал Мадрида»? – сказала я, впечатлённая. – Плюс – мистеру Мэшу она очень понравилась.

Что означало: я была готова дать ей шанс.

Глава 5

И вот, вечером того же дня, мы были здесь, в Испанском Городе.

– Ха-ха-ха-ха-а-а! – снова хихикает доктор Преториус, и я правда не думаю, что она притворяется. Я думаю, она просто в приподнятом настроении.

За двойными дверями темно – в смысле, полностью темно – пока доктор Преториус не рявкает:

– Свет в павильон! – и высоко-высоко над нами на тонких металлических балках, пересекающих купол крест-накрест, зажигаются яркие точечные светильники.

Мы стоим в просторном круглом помещении без окон. Стены здесь полностью – от пола до потолка – покрыты унылой тёмно-зелёной… пеной, наверное? Она выглядит пористо, хотя прикоснуться я не решаюсь. Потолок и пол матово-чёрные, а в центре комнаты стоит одинокий шезлонг: старомодный, с красно-белой полосатой тканью. И всё.

Мы находимся внутри купола Испанского Города – напоминающего мечеть здания, возвышающегося на набережной Уитли-Бэй – и он огромный.

– Нравится? – спрашивает доктор Преториус, гордо обводя рукой темноту, и её голос эхом отдаётся от обширной пустоты.

– Ага! – отвечаю я, а Рамзи кивает, но не успеваю я договорить, как она поворачивается и сверлит меня взглядом.

– Лгунья! Как тебе может это нравиться? Ты понятия не имеешь, что это. Я вас предупреждала: вы должны говорить мне правду и только правду! Попробую снова. Нравится?

– Эм… – Я не знаю, что сказать в этот раз, и мне страшно, что я ляпну что-то не то. Эта доктор Преториус довольно пугающая. На помощь мне приходит Рамзи.

– Честно говоря, доктор Преториус, – отвечает он, – нравиться тут особо нечему. Но я бы определённо назвал это впечатляющим. Изумительным. Эм… выдающимся.

– Ха! Ты учишься! Вот это другое дело. Ты много слов знаешь. Откуда ты, ребёнок? Я слышу не только северо-восточный акцент, так?

Рамзи мнётся.

– Ну, моей родной страны на самом деле больше нет. Была война, ну и…

– Я поняла, ребёнок. Все мы ищем дом, а? Что ж, вот это мой. Добро пожаловать в мою лабораторию! Сюда. Держитесь стены. И… подождите-ка. – Она принюхивается. – Вы чуете… палёную резину?

– Простите. Это, эм… это мистер Мэш. У него небольшая, эм… проблема с пищеварением.

Доктор Преториус прикрывает лицо ладонью и произносит приглушённым голосом:

– Да что ты говоришь!

Она смотрит на мистера Мэша, а потом бросает взгляд на дверь, как будто подумывает его выгнать, но всё же не выгоняет. От этого она нравится мне немного больше.

Мои глаза привыкли к мраку, и мы следуем за леди по круглой комнате. Она отдёргивает плотную зелёную штору, и перед нами предстаёт узкий дверной проём, в который мы все трое, плюс мистер Мэш, втискиваемся.

– Свет в зал управления!

Зажигаются сине-белые лампы дневного света, освещая длинную комнату с белой плиткой на полу и стенах. Здесь стоят разделочные столы, раковины, большой холодильник, плита с восемью конфорками и чёрный железный гриль. Очевидно, раньше здесь была кухня ресторана.

Вдоль одной стены, над деревянным столом, располагаются три огромных пустых компьютерных монитора и здоровенная клавиатура с разноцветными клавишами – примерно такая у нас в школе в техлаборатории. И всюду – на каждой полке, на каждой поверхности – лежит бесконечно много всяких… штук. Коробки с проводами, запчасти, крошечные инструменты, рулоны клейкой ленты, паяльник, ящики с болтами и гвоздями и целый набор лицевых щитов, шлемов, перчаток и очков для игр виртуальной реальности. Некоторые из них пыльные и выглядят довольно старыми. Я читаю написанные на них названия: Google, Vis-Art, Apple, Ocean Blue, Samsung… Часть из них я узнаю, но большинство – нет.

На алюминиевой столешнице лежат компьютер и монитор – старый, прошлого века, с вываливающимися деталями, будто кто-то уронил его и не потрудился подмести. Честно говоря, думаю, тут вообще никогда не подметали: всё помещение выглядит довольно запущенно.

Под столом находятся несколько шкафчиков, в которых – я так думаю – скрываются сами механизмы компьютеров. Там мигает несколько огоньков, но я не слышу ни звука – ни даже гудения.

На столешнице рядом с раковиной лежат деревянная доска с буханкой хлеба в упаковке, масло и сыр плюс гора грязных чашек. Мистер Мэш уже нашёл какие-то крошки и теперь обнюхивает пол в надежде обнаружить ещё.

Доктор Преториус устраивает своё длинное тело в компьютерном кресле на колёсиках, поправляет очки и печатает что-то на клавиатуре, отчего средний монитор оживает.

– Извините за бардак, – говорит доктор Преториус, но её голос вовсе не кажется извиняющимся.

Её пальцы щёлкают и клацают по клавиатуре, а на экране прокручивается страница за страницей. Два других монитора загораются, и на них мелькают картинки, слишком быстро, чтобы разглядеть, прежде чем остановиться на изображении пляжа.

Это движущееся изображение, с трёх разных углов, по одному на каждом мониторе.

Я смотрю на Рамзи, молчавшего с тех пор, как мы вошли. Он таращится на мониторы, разинув рот.

– Не волнуйтесь, ребятишки, – говорит доктор Преториус за нашими спинами. – Дальше будет лучше. Вот. – Она держит в каждой руке по велосипедному шлему и ждёт нашей реакции. – Ну, давайте надевайте, – наконец говорит она. – Проверьте, чтоб они сидели хорошо, и застегните покрепче: крепче, чем вы обычно носите.

В каждое ухо доктор Преториус суёт нам по наушнику-капельке. Она помогает нам с ремнями и пряжками, поправляет и подтягивает, пока Рамзи не говорит:

– Ай! Слишком туго!

– Дышать можешь?

– Да.

– Значит, не слишком туго. Окей – за мной. Пёс останется тут. – Она уводит нас из зала управления обратно в павильон, и мы встаём спинами к пенистой зелёной стене.

Я смотрю вниз и только сейчас осознаю, что мы стоим на какой-то тропе, которая огибает весь круглый пол вдоль стены. Сам пол – огромный диск, наполненный… чем? Я нагибаюсь, чтобы присмотреться.

– Миллиметровые матово-чёрные шарикоподшипники, – говорит стоящая со мной рядом доктор Преториус. – Целые миллиарды, на полметра в глубину. По ним можно ходить, ничего страшного. Они плотно уложены, не утонете.

Она встаёт перед нами, проверяя шлемы и наконец опуская приделанную к каждому как лицевой щиток изогнутую стальную решётку. Решётка оказывается у нас над глазами.

– Это генератор 3D, – объясняет доктор Преториус. – Будет ярковато, но вы привыкнете. Также вы, скорее всего, почувствуете небольшой дискомфорт на коже головы, но об этом не стоит беспокоиться.

Рамзи говорит:

– Это же как трёхмерная комната в Диснейлэнде!

У меня складывается впечатление, что этого говорить не стоило, хоть я и не уверена. Доктор Преториус медленно моргает и глубоко вдыхает через нос, будто раздумывая над ответом. Наконец она произносит:

– В яблочко, сынок. Только это гора-аздо лучше. Это игра, которая изменит мир. Окей, идёмте сюда.

Она подводит нас к шезлонгу. Ходить по шарикоподшипникам странно, будто по мягкому гравию.

– Когда программа запустится, – говорит доктор Преториус, – пол под вами начнёт немного двигаться. Это может показаться странным поначалу, но вы привыкнете. – Она поворачивается и возвращается в зал управления, задёргивая за собой штору и с громким «бух» закрывая дверь. В ухе у меня раздаётся какой-то треск, а потом я слышу её голос: – Готовы? Окей – запускаю!

Лишь тогда я осознаю: я понятия не имею, что творю. Я просто без вопросов делала, как она велит, натягивала странный велосипедный шлем, вставала на пол, сделанный из крошечных шариков, под огромным тёмным куполом, пока снаружи прогуливаются и едят мороженое люди, и…

У меня появляется в точности такое же чувство, как в тот раз, когда я впервые каталась на американских горках. Мне, наверное, было около шести. Я была с папой, и мы сидели в самой первой вагонетке. Мы только что медленно въехали на первый крутой подъём, и только когда мы добрались до вершины, я посмотрела вниз и осознала, что нахожусь куда выше, чем мне бы хотелось.

Пять минут назад – даже меньше! – я стучалась в большие двойные двери молотком в виде волчьей головы, а теперь собираюсь испытывать какую-то новую… что? Игру? КТО эта женщина?

Я в ужасе. Как, думаю я, я вообще оказалась тут?

– Рамзи? Мне это не нравится. – Я протягиваю руку и стискиваю ладонь Рамзи, а потом кричу: – Стоп! – а потом ещё громче: – СТОП!

Слишком поздно. Точки света на потолке гаснут, и всё погружается во тьму.

Глава 6

На том самом месте в Испанском Городе, где мы теперь стоим, был – ещё совсем недавно – ресторан, хотя внутрь я никогда не заходила. Годами ранее тут был танцевальный зал, потом дискотека с кафе и игровыми автоматами; снаружи располагалась постоянная ярмарка с аттракционами, над которой возвышался огромный белый купол, и всё вместе называлось Испанским Городом.

Мой дедуля, который вырос здесь и только потом переехал с бабулей в Шотландию, говорит, что помнит древние дребезжащие американские горки, сделанные из дерева и железа, которые все называли «русские горки». К 1990-м, однако, Испанский Город пришёл в почти полную негодность и, очевидно, оставался в таком состоянии много лет.

Отремонтировали его всего несколько лет назад, и теперь никакой ярмарки тут нет, как и русских горок. Но кафе-мороженые снова появились, а с ними несколько ресторанчиков – пафосных и дорогих, вроде чайной Полли Данкин, при виде которой дедуля поджимает губы и начинает горячиться: «Да вы шутите! Такие деньги за чайник чая! Вот когда я был ребёнком…» и так далее.

Король как-то посещал Испанский Город, ещё до того, как стал королём. Я была младенцем, и у нас есть фотография – я, мама и король, который будто бы улыбается мне, хотя на самом деле это просто угол фото такой. На самом деле он улыбался чему-то другому. Эта фотка у нас висит в коридоре в рамке.

В общем, прошлой зимой ресторан под куполом закрылся. Никто не знал почему. Мама Саскии Хеннесси работала там официанткой, и в один прекрасный день ей позвонили из ресторана и сказали, что она там больше не работает. Но… ей дали уйму денег, они всей семьёй съездили во Флориду, купили себе новенькие ноутбуки, а миссис Хеннесси потом устроилась в чайную Полли Данкин.

Та же история произошла со всеми, кто работал в этом ресторане, если верить Сасс.

Вчера: людный ресторан. Сегодня: в фургоны загружают столы и стулья. Через неделю: приезжают строители с кувалдами и контейнерами.

С улицы всё выглядит по-прежнему. Но никто не знает, что происходит внутри. Точнее, никто не знал – пока мы с Рамзи не встретили доктора Преториус.

Как-то раз, перед октябрьскими каникулами, мы с Рамзи возвращались домой со школы, и я рассказывала ему про всё это и про встречу с королём, размышляя вслух, что же здесь такое строят, и тут он просто подошёл к типу в оранжевой куртке и каске, катившему тачку с кирпичами и обломками дерева мимо больших задних дверей Испанского Города.

– Простите, сэр, а что тут происходит? – спросил его Рамзи, и я поёжилась от неловкости. («Сэр»!) Мистер Спрингэм, наш учитель, говорит, что у Рамзи «нет фильтра ситуации», он с кем угодно готов завести беседу.

Мужчина, казалось, обрадовался передышке.

– Без понятия, сынок. Недурственный был ресторан, и на тебе – весь разломали! Оченно жалко, как по мне. Глянь-ка… – Он указал на огромный кусок блестящего камня в своей тачке. – Роскошный кусманище итальянского мрамора, так-то. Возьму-ка я его себе, пожалуй. Из него выйдет вот такой садовый стол!

– Так… что там вместо этого будет? – спросил Рамзи. Мужчина снял каску, вытер лоб предплечьем и поглядел на купол.

– Не знай, сынок. Какая-то музыкальная или киностудия, небось. На той неделе туда кучу навороченных штук привезут. Знаешь: светильники да прожекторы, компьютеры и всякое такое. – Он кивнул на пожилую леди в каске, присевшую на корточки и изучающую этикетки на выстроенных штабелем серебристых канистрах, напоминающих огнетушители. Она оглянулась и пристально уставилась на нас. Я не узнала её – поначалу.

– Ладненько, ладненько. Некогда мне с тобой трепаться. А то вон старая доктор Как-там-её обозлится. – Он подхватил тачку и продолжил работу.

Рамзи повернулся ко мне.

– Видишь? Всего-то и надо что спросить!

Когда мы уходили, я оглянулась и увидела, что пожилая леди – высокая и худая – встала и по-прежнему смотрит на нас. Я отвернулась. Через несколько метров я опять решилась посмотреть за спину, и она по-прежнему смотрела на нас, и я почувствовала себя так, будто меня поймали на каком-то дурном поступке.

Я узнала её: я видела её на пляже несколько раз, она купалась. Даже зимой.

То, что она там строила, тоже было огромным. В серебристых канистрах я узнала жидкую сварку: папа использует такую в своей автомастерской, но у него есть всего одна. У пожилой леди же было порядка двадцати.

Я снова оглянулась, и тут что-то произошло. Взгляд? Связь? Не знаю, но у меня появилось отчётливое ощущение, что она смотрела на нас не просто так. Кажется, она даже улыбнулась себе под нос, довольная чем-то, или, может, я это себе вообразила.

Глава 7

Теперь же в кромешно-чёрном Куполе изогнутый металлический щиток перед моими глазами без предупреждения озаряется ослепительным сине-белым светом – настолько ярким, что мне почти больно. Я щурюсь и, когда свет становится приглушённее, передо мной начинают вырисовываться фигуры. За считаные секунды длинные тонкие шесты превращаются в пальмы, а тёмный пол становится белым, на моих глазах трансформируясь в тропический пляж.

И я имею в виду настоящий пляж: не какой-нибудь там зернистый жёлтый пляж в виртуальной реальности с корявой графикой через громоздкие очки. Это гораздо, гораздо более реалистично, чем я когда-либо видела на любом устройстве.

Я отпускаю руку Рамзи, и он восхищённо выдыхает:

– Ого-о-о-о-о!

Перед нами стоит шезлонг, но теперь по обе стороны от него простирается широким полумесяцем кремово-белый песок, обрамлённый пальмами и ведущий к покрытому рябью бирюзовому океану в нескольких метрах впереди.

Я поворачиваюсь на 360 градусов. Иллюзия идеальна. Я поднимаю голову, и на голубом небе обнаруживаются облачка, а на горизонте виднеется серое облако потемнее.

Потом я замечаю звуки: бриз; шелест пальмовых листьев на ветру; плеск небольших волн; рычание старого мопеда, проезжающего где-то в отдалении. Позади раздаётся гнусавая музыка. Я оборачиваюсь и вижу хижинку-бар с напитками, откуда музыка и доносится. За прилавком стоит улыбающийся бармен. Я улыбаюсь ему и приветственно машу рукой.

Он машет в ответ. Его движения совершенно не дёрганые, хотя рука становится чуточку пиксельной, и его обрамляет едва заметный тёмный контур.

«Ладно, – думаю я. – Это весьма неплохо – нет, даже лучше, чем весьма неплохо, это превосходно, но, знаете…»

Не хочу показаться скептичной и испорченной, но я ведь и раньше играла в игры виртуальной реальности. Эта хороша и определённо лучше, чем в Диснейлэнде, но… что ж, зачем делать из этого такую тайну?

– Тут весьма неплохо! – говорю я вслух, снова оглядываясь по сторонам.

– Весьма неплохо? – кричит доктор Преториус мне в наушник, отчего я подпрыгиваю. За несколько секунд я почти забыла, что на самом деле нахожусь внутри огромного тёмного купола в Уитли-Бэй. – Весьма неплохо? И это всё, на что ты способна? Весьма неплохо? – Её обычно глубокий голос превращается в визг.

– Я… Извините. В смысле, это превосходно. Это…

– Потрогай песок! Давай – он не укусит! Потрогай песок!

Я приседаю, протягиваю руку к песку и тихонько пищу от восхищения. Видите ли, я знаю, что под моими ногами полуметровый слой крошечных металлических шариков. Но касаюсь я не их. Я касаюсь…

Песка. По крайней мере, ощущения именно такие.

Песчинки струятся между пальцами. Я ахаю и слышу, как доктор Преториус гортанно усмехается.

– Это лучше, чем «весьма неплохо», не так ли?

Я киваю.

– Да. Это… это идеально!

– Ха! Не совсем, но всё равно спасибо. Потрогайте песок ещё раз и пощупайте хорошенько.

Я протягиваю руку и набираю ещё горсть песка. Рамзи делает то же самое и говорит:

– Он… холодный? Разве он не должен нагреться на солнце?

– Хмф, – отвечает доктор Преториус, и мы слышим клацанье клавиатуры. – А теперь?

Внезапно песок сделался теплее.

– Не слишком тёплый? – спрашивает она, и я мотаю головой, не в силах вымолвить ни слова от удивления.

– Что за…? – Я смотрю на Рамзи: на лице у него гримаса чистого ужаса. – Джорджи! Сзади!

Я резко разворачиваюсь и визжу. Примерно в пяти метрах от нас щёлкает гигантскими клешнями, задрав подёргивающийся хвост над спиной и надвигаясь на меня, скорпион размером с кофейный столик.

Глава 8

До сих пор скорпионов я видела только на картинках и по телику. Они не водятся – чему я очень рада – на северо-восточном побережье Англии. Но я точно знаю: они не больше ладони и обычно ядовиты.

Этот скорпион напоминает мне огромного блестящего чёрного с красным оттенком лобстера с длиннющим членистым хвостом, задранным над спиной. На конце хвоста расположен тёмно-оранжевый шарик с длинным остриём. Клешни у скорпиона как у краба, и он зловеще щёлкает ими, семеня вперёд, а потом вбок на восьми своих членистых ногах. Я вижу небольшие несовершенства: он становится слегка размытым по краям, когда движется, как помахавший мне бармен.

К сожалению, знание, что это скорпион из виртуальной реальности, не уменьшает моего страха.

– Доктор Преториус! – кричу я. – Рамзи!

Рамзи остолбенел от ужаса, и всё, что я слышу, – это бормотание доктора Преториус:

– Ох, да в самом-то деле, опять он.

Существо делает два проворных шага в мою сторону, и я в отчаянии пытаюсь его пнуть. К моему удивлению, моя нога касается его клешни. Я чувствую, что ударила его ступнёй – но он всё равно продолжает приближаться. Не думая, я бегу по пляжу подальше от скорпиона, теперь поднявшегося на ноги. Кажется, глаз у него нет: вместо них на его макушке какие-то бугры, напоминающие чёрные блестящие половинки футбольного мяча, и всё же они как будто смотрят прямо на меня.

Я замечаю странное чувство во время бега: не совсем такое, как когда бегаешь по песку. По ощущениям, я скорее бегу по крошечным металлическим шарикам, двигающимся под моими ногами, хотя сейчас меня больше интересует, как бы убраться от здоровенного чёрного скорпиона подальше.

– Доктор Преториус! Что это такое? – воплю я. Рамзи схватил шезлонг и швыряет его. Целится он метко, но шезлонг пролетает прямо сквозь скорпиона, будто он призрак.

– Ц-ц. Не волнуйтесь, – говорит доктор Преториус мне в наушники скорее раздражённо, чем обеспокоенно. И добавляет: – Что ж ты за мелочь… – но мне кажется, она обращается к скорпиону.

Мы с Рамзи вдвоём отступаем дальше по пляжу, но скорпион продолжает надвигаться, делая два-три шажка по песку за раз.

Потом, без предупреждения, он размыкает клешни, поднимается на своих членистых волосатых ногах и начинает нестись на меня. Я поворачиваюсь, чтобы бежать, запинаюсь и падаю лицом в песок, и в тот самый миг щиток перед моими глазами темнеет.

Кругом воцаряется тишина.

Когда несколько секунд спустя свет в Куполе снова зажигается, я по-прежнему нахожусь в центре павильона, тяжело дыша. Рамзи стоит на коленях рядом с перевёрнутым шезлонгом на том месте, где до этого был скорпион. Доктор Преториус выходит из зала управления и идёт к нам по мелким стальным бусинам, светясь от восторга, пока я моргаю и пытаюсь отдышаться.

– Добро пожаловать в МСВР – мультисенсорную виртуальную реальность, детишки! И поздравляю – вы первые в мире люди, испытавшие это. – Она хлопает в длинные ладоши и качает головой, и ореол её седых волос подрагивает. – Почти готово, – говорит она. – Почти готово!

Мне всё ещё не хватает дыхания после встречи с гигантским скорпионом. Доктор Преториус замечает это и добавляет:

– Ой, дорогуша. Прости за Бастера! Он вроде бага в системе. Нужно мне с этим как-то разобраться. Он бы тебя не ранил. – Потом уточняет: – По крайней мере, мне так кажется, ха!

Мы с Рамзи сидим на длинном столе в зале управления, пока доктор Преториус яростно колошматит по клавиатуре, будто играет в «убей крота». Перед каждым из нас двоих стоит банка какой-то газировки и печенье из пачки. Если Рамзи разочарован – я-то обещала ему домашние сконы – он этого не показывает, запихивая в рот ещё два печенья. Мистер Мэш у нас под ногами обнюхивает пол в поисках упавших крошек.

Доктор Преториус говорит, не глядя на нас:

– Вы – клац-клац-клик – просто сидите тут – клик-клик-ХРЯСЬ – и через минутку я освобожусь – щёлк-щёлк-ХРЯСЬ-ХРЯСЬ – вот же проклятье! Нет, это я не вам. А, дьявол с этим: потом разберусь. – Она бьёт по клавиатуре в последний раз и поворачивается к нам на вращающемся кресле. – Это всё этот проклятый скорпион. Бежит впереди паровоза. Его даже не должно было там быть.

Мы с Рамзи киваем, будто понимаем всё, что она говорит.

Следует немного неловкая пауза, прежде чем доктор Преториус спрашивает:

– Так каково было в трёхмерной комнате в Диснейлэнде?

Она практически выплёвывает эти слова и опять поворачивается к клавиатуре, будто ей всё равно, что мы ответим, хоть это явно не так.

– Там было круто, – начинаю я, но потом решаю идти на попятную. – В смысле, круто – это, наверное, сильно сказано. Было хорошо. Очень хорошо. Довольно хорошо. В смысле, наверное, бывает и лучше. Это… – Я тараторю и даже сама не понимаю, с чего вдруг.

Меня выручает Рамзи.

– А вы знаете трёхмерную комнату? – спрашивает он доктора Преториус более непринуждённо.

– Знаю ли? Немного. – Она делает вид, что ей плевать.

Мы с Рамзи обмениваемся взглядами. По какой-то причине мне кажется, что она знает её больше, чем немного, но я не знаю почему.

– Я просто писала для неё код, вот и всё, – говорит она. – Программу, которая её создаёт. Графику, аудио… вот это вот всё. Громоздкие очки, которые нужно надевать. Трёхмерная комната с тропическим лесом… что ж, она была для меня как ребёнок. Ребёнок, который так и не вырос.

Внезапно доктор Преториус поднимается на ноги, и её голос становится громче, слова льются потоком:

– Помните песок, который вы трогали? Помните, как вы могли его почувствовать – хотя на его месте не было ничего? – Я киваю. – И скорпион – когда ты его пнула, твоя нога коснулась его, ага? Ты почувствовала это. Но когда ты, – она указывает на Рамзи, и он подпрыгивает, – бросил в Бастера шезлонг, и он пролетел насквозь? Вас это удивляет?

– Да? – медленно произносим мы оба. В смысле, я правда удивлялась этому, но эта была лишь маленькая толика всего удивления, которое я испытала за последние десять минут.

Доктор Преториус берёт велосипедный шлем, который был на мне, и переворачивает. Его внутренняя поверхность усеяна крошечными металлическими пупырышками.

– Всё, что мы видим, и слышим, и трогаем, обрабатывается мозгом. Без мозга ничего бы не было. Это понятно?

Мы с Рамзи переглядываемся, неуверенные, к чему она клонит, но доктор Преториус даже не смотрит на нас.

– Но мозг можно обмануть. Оптические иллюзии, волшебные фокусы, дежавю – это всё обман мозга. Мы так делали с пещерных времён. А теперь есть это!

Она демонстрирует шлем как трофей, сверля нас взглядом.

– Это, друзья мои, величайшая иллюзия из всех. Или станет ей. Вот этот проектор, – она проводит пальцем по изогнутой металлической пластине, находившейся у меня надо лбом, – обманывает ваши глаза, заставляя видеть то, на что он запрограммирован. Больше никаких громоздких очков! Но вся разница состоит вот в этом. Вот эти узлы здесь, и здесь, и здесь… – Она указывает на маленькие металлические пупырышки на внутренней стороне шлема, которые касались моей головы. – Они отправляют сигналы в теменную долю, и…