Мастер третьего ранга

Лодки и большие корабли плыли в пустоте, к новым звездам и планетам. И везли они род людской, заселять неизведанные земли, строить новые дома. И сильны были простые люди тогда, настолько, что и не снилось сейчас самым сильным колдунам.

Они без усилий двигали тяжелые предметы. Видели другие миры, смотрели представленья, общались на расстоянии друг с другом, читали книги, и все это при помощи волшебных зеркал.

Их переносили по небу, земле и воде огромные машины. Они умели созидать и рушить, создавать жизнь из неживого подобно богам, и подобно им же усмирять природные стихии.

Они заключали огромные реки в подземелья, придавливая их городами, устремлявшими свои пики в облака. Они поработили огонь, который давал им тепло, свет и расплавленный металл. Они рассеивали облака, усмиряя молнии и град. Они разрушали горы, и создавали новые. Они изрыли всю землю ходами и норами, в одних местах оставляли на ней глубокие раны, а в других заковывали в камень и металл.

Мужчина перевел дух. Взгляд его стал грустным.

– Они отравляли воды, воздух, умирали леса и поля. А мать сыра земля стонала и дрожала, от боли, но ничего поделать не могла.

Дети, которым она дала жизнь, вместо благодарности и почтения, поработили ее и стали убивать. И тогда взмолилась она к Богу, о силе которого все позабыли. К солнцу нашему, к Яриле.

И вздохнул горестно он. И от вздоха его стали падать звездами с небес мертвые корабли, и озарился небосвод разноцветными огнями северных сияний. Погибли все умные машины, от которых стал зависеть род людской, и мир погрузился во тьму и хаос.

И вздохнула облегченно земля, и стряхнула с себя род людской.

Проснулись огненные горы, выбросив в воздух пепел и гарь. Разверзлась земля и поглотила огромные города. Вода вырвалась из оков и размыла их остатки. И сброшен был род людской с трона в темень, холод и грязь. И засеяло землю пеплом, и сковало льдом.

Стали люди хуже зверей, и начали пожирать друг друга. Восстало против них выжившее зверье. Проснулись духи, владыки стихий. Вернулись старые боги. И человек больше не был царем природы, а стал зверем, испуганным, голодным и загнанным в угол.

– Дед Демьян, – стала махать ручонкой конопатая девчушка с крысиными хвостиками соломенного цвета волос, – а как же те, другие, что улетели к звездам?

– Кто знает. Может, живут себе там сейчас. А может, и отвергли их новые планеты. Как знать.

Иван не стал слушать дальше, еще одну интерпретацию истории о «Великой Катастрофе» от которой начали исчисление новой эры и направился в ту сторону, откуда шел перестук молотков и звон металла.

На кузнечном дворе, отыскались все, включая пса и мотоцикл. Они обступили железного коня, прилаживая к нему добротную люльку. Даже пес успевал сунуть в дело свой мокрый нос, но от него отмахивались, продолжая подгонять и привинчивать крепления.

– Привет теска! – вскричал лысый, бородатый кузнец. – Спасай от этих иродов! Представляешь, эти звери приставили пистолет к голове, и заставили тебе люльку ковать. Едва не застрелили. – Жалобно сведя ко лбу кустистые брови на квадратном лице, пожаловался он.

–Да вы чего, – взвинтился Иван, до хруста сжав плетеную ручку лукошка с пирожками. – Обалдели совсем?

Юра и Потап, тут же вскочили и с растерянными лицами открыли рты, собираясь отпираться, а Гром, склонив голову, удивленно взирал то на Ивана, то на паромщика с подмастерьем.

– Да шучу я, охотник! – воскликнул кузнец, и громогласно заржал. – Юрка вон сказал, что вам люлька нужна, для пса, – отсмеявшись, сказал он, подойдя к заулыбавшемуся Ивану. – Пока ты отдыхал, я и смастерил.

– Тьху на тебя, – махнул на кузнеца Потап, – остряк самоучка, блин.

– Иди, оцени, – хлопнул кузнец Ивана по спине ладонью, едва не выбив дух. – Раму нипочем не поломаешь, я на совесть ковал.

Да ты не смотри, что на гроб похоже, так обтекаемость лучше. Зато глянь, какой жестью обшил, тонкая будто бумага, легкая, но прочная как хороший металл. Даже не знаю, с чего такую обивку содрали.

Вместо твоих сумок навесных, неудобных, теперь вместительный багажник есть, и для кобеля вашего места хватает. А обтекатель, какой глянь, чтоб ему в морду не задувало. Настоящий пластик.

Иван молча слушал, и подсчитывал тем временем, во сколько это все обойдется. Сумма набегала внушительная. С его худой удачей, таких денег не заработать и за год.

– Во сколько мне теперь влетит эта люлька? – задал он теске животрепещущий вопрос.

– Материалы мужики притащили, тебе в благодарность. Мне оставалось, лишь в кучку сколотить.

– Тогда, сколько я должен тебе за работу?

– Вань, ты мужик хороший, я бы и рад вовсе с тебя ничего не взять, но появилось дельце по твоему профилю. Но даже если не захочешь дело брать, так я и не обижусь. Не возьму я платы в любом случае, теска.

– Нет, так дело не пойдет. Любой труд должен окупаться. Что за дело?

– Да я даже толком и не знаю. Свояк мой, недалеко, в притоке, держит водяную мельницу, а вдоль нее пшеничное поле. Так вот завелась в поле том нечисть. Скорей всего перерожденец.

Не знаю, может кто вопреки запрету, труп в землю закопал. Но эта тварь стала вроде крота. Норы роет, да под землей передвигается. Батраки пропадают в поле, прямо среди бела дня. У дома и мельницы нор пока не видели, но боятся уже спокойно по земле ходить. Свояк в отчаянье.

Иван крепко задумался. Подобная тварь, это был не его уровень мастерства. Дух, какой изгнать, стихийных существ, мавок или молодого упыря уделать. Гнезда мелких вредных леших, отыскать да сжечь, ну летучих змеев погонять, чтоб кур не воровали, это он может. А вот такое чудовище уже посложнее. Для такого нужен твердый второй ранг, а не его слабый третий, плохая реакция и мизерный резерв запаса сил.

Делать нечего. Хоть и нужно спешить в Обитель, но долг платежом красен. Придется постараться и при этом не сдохнуть.

– Хорошо Иван, – решился он. – Берусь за дело, но сперва немного оклемаюсь.

– Отлично теска! – обрадовался кузнец. – По рукам!

Время близилось к обеду, когда они с трудом втолкнули в калитку разросшийся мотоцикл.

У дома на скамеечке сидела симпатичная девушка, в легком сарафане, та самая, что сверлила мастера взглядом утром на холме. Закинув ногу на ногу, она с хрустом, откусывала от сочного яблока и, тщательно пережевывая, молча наблюдала за ними. Пока мужчины втискивали в угол крохотного дворика, железного коня, который новым придатком цеплялся за все подряд, она покачивала стройной гладкой ножкой, и раз за разом хрустела источавшим сок яблоком.

Лишь после, когда мотоцикл, наконец, был поставлен как надо, Иван толком ее разглядел, наконец, распознав в ней лекарку, что делала ему перевязку.

Скуластенькая, темноволосая, и кареглазая, с хорошей, оконтуренной фигурой, у нее была широковатая кость, но все смотрелось гармонично, и внутренний кобель, словно заглотившая наживку рыба, подернул поплавок.

Видимо это отразилось на его лице, поскольку, она заулыбалась.

– Я уже собиралась уходить, да вот яблоко задержало. – Она отбросила огрызок. – Забывчивые вы, мастера.

– Прошу прощения, закрутился с транспортом. Сейчас, я только пыль с себя смою, – ответил Иван, направляясь к бочке.

– Мы пойдем, сходим в корчму, – окликнул его Потап. – Обедать пора. Ты тоже подходи. – Подтолкнул он Юру к калитке.

– Хорошо. Юра, лукошко заодно тете Наташе занеси, – умываясь и фыркая, отозвался Иван, а девушка, поглядывая на его мускулистый, покрытый, неизбежными при опасной работе шрамами обнаженный торс, стала хрустеть новым яблоком.

В избе было сумрачно и прохладно. Маленькие окошки давали мало света, да и ясный день омрачился хмурыми тучами. Гром поскуливал под дверью, обижаясь на то, что не впустили в дом. А лекарка, тем временем, занималась отклеиванием промокшей от купания повязки.

Стало еще темнее, и она подвела Ивана к ближайшему окошку, чтобы осмотреть раны на боку.

– Надо же, как быстро все затянулось, – удивилась она и подставила руку к его ребрам. – Все в порядке, мастер.

На границе света и тени, тугие валики, его перекатывающихся мышц, выгодно оконтурились, и лекарка не удержалась. Закусив алеющую губку, она провела тонким пальчиком с ухоженным ноготком, по его холодной, еще влажной коже. По некрасиво, зарубцевавшемуся, застарелому шраму, идущему от ребер, вверх, к средине мускулистой груди, где он терялся в грубых, светлых волосах.

Чувствуя теплое прикосновение, Иван судорожно вздохнул, волоски на коже тут же встали дыбом, а ниже пояса стало наливаться теплом. Лекарка положила пышущие жаром руки ему на спину, и он притянул ее к себе. Мастер почувствовал, как сквозь ткань тонкого сарафана, в кожу, буквально вонзились ее затвердевшие соски.

– У меня давно не было мужчины, – с придыханием призналась она, и прикрыв веки с длинными, пышными ресницами, прошептала: – Я хочу тебя, мастер.

Иван не стал отвечать. Он припал к припухшим, сладким от яблочного сока губам и нетерпеливо стал стаскивать с нее сарафан.

За окнами бушевал, ливень, сверкали молнии и словно тяжелая бочка по небосводу, катился гром. Порывистый ветер размахивал перед окошком, тонкой веткой калины. Искусанный и исцарапанный, словно растерзанный зверями Иван, глубоко дыша, лежал, успокаивая выпрыгивающее из груди сердце.

Обнаженная лекарка, будто кошечка, прильнула к его широкой груди и слушала, как барабанит его пышущее жаром сквозь ребра сердце. И так же как кошка запускала она в грубые, волосы острые коготки. Она потянулась к его губам. Это был не быстрый страстный поцелуй, а долгий и нежный, ради наслаждения.

Иван, с удовольствием гладил ее шелковистую спину, до самых упругих ягодиц, и когда она оторвалась от его губ, заулыбался, смотря на отблески, скрытых в полумраке глаз.

– Я ведь скоро уеду.

– Я знаю, – вздохнула лекарка, – Но, если снова будешь здесь проездом, то не забудь меня навестить. Ты не думай, я не к каждому, в койку прыгаю. Я думаю, заметил, что не занималась я этим давно.

– Почему я?

– Поначалу, из интереса. Это, каким же ты должен быть кобелем, чтобы заработать сразу целых три венка от побережек. Я их почувствовала. Оказалось, ты того стоишь.

– Надеюсь, не разочаровал? – уточнил Иван, с трудом сдерживая смех, но не удержался.

– Ты чего? – стукнула девушка кулачком в грудь смеющегося Ивана.

– Это не мои венки, – успокаиваясь, признался он. – Они принадлежат моему подмастерью. Он заработал.

– Серьезно? – удивилась лекарка. – Этому конопатому пареньку? В тихом омуте значит… берегитесь местные девчонки.

Иван снова залился смехом.

– Врешь, значит. Твои венки?

– Да нет же. Действительно его. Но он их не тем заработал. И не украл. Он просто играл им на свирели. Он в этом хорош.

– Ой, врешь, мастер.

– Серьезно. Кстати, я Иван.

– Ух ты! А я Марья. Ты посмотри, как совпало.

– Ну, тогда за знакомство!

Иван резко повернулся, и Марья оказалась под ним. Их горячие тела вновь сплелись в порыве безудержной страсти.

5. Рыхлая земля.

Мотоцикл ехал по хорошо укатанной дороге к притоку, о котором рассказывал кузнец. Гром, игнорируя обтекатель люльки, высунул голову в бок и свесил розовый язык, который смешно болтался на встречном ветру.

Иван думал, придется приучать пса к езде и постоянной тряске. Но, Грому, с первого раза так понравилась езда, что наоборот, не хотел выбираться из люльки, и начинал лаять, требуя кататься еще. Проблема скорости путешествия была решена, но прибавила новую.

Следовало, разрешить появившееся дело поскорей, но и суетиться не стоило. Суета могла стоить жизни. С описанным кузнецом перерожденным, Иван ранее не сталкивался. Но все бывает в этой жизни впервые.

Деревья закончились, и открыли угол пшеничного поля. Впереди был поворот и сам приток, следовательно, дорога вела прямо к мельнице.

Иван, остановил мотоцикл на повороте, и посмотрел в поле. Жаркий ветер колыхал зрелые колосья. Пора было давно убрать урожай, но в поле было пусто. Работа встала. Монстр, судя по всему очень страшил батраков.

Странная выходила история. В поле, зачастую можно было встретить вредных или просто шаловливых стихийных сущностей, но не перерожденных землей.

Их уделом были леса, распадки, подземелья, даже городские свалки, то бишь любое место, где можно быстро спрятать криминальный труп. А здесь распахиваемое поле.

Может, «городские» кого–то закопали подальше от города. Хотя, зачем тащиться с трупом в такую даль? Проще было сбросить его, в плещущуюся под носом реку и был бы еще один рыбоголов. Вариантов было много, и, по сути, его дело было не расследовать, а просто устранить проблему.

Иван, снова тронулся в путь, по берегу речушки что, проточила собой каменистую почву, создав искрящуюся в солнечном свете, ровную черту.

Впереди показалась водяная мельница на берегу, над которой раскинулась большая, старая верба. Вокруг мельницы кипела работа. Стучали молотки, рабочие носили доски, чистили колесо, а немного в стороне, стояло оцепление из нескольких человек с оружием.

Иван сбросил скорость и подкатил к охране.

– Здоров мужики! Кто у вас тут главный?

– Ну, я, – ответил подошедший, небольшого роста бородатый мужичок с двустволкой. – Только мельница в ближайшие несколько дней не работает. Буря вчерашняя делов наделала. Колесо вон попортила, да мусором забила. Так что пока починяем.

– Да я собственно к хозяину вашему, – Иван закатал рукав, и показал выжженное на запястье клеймо Братства, – Говорят, работенка для меня есть?

– Господин, мастер! – обрадовался мужичок. – Вас нам сам Бог послал, а то ведь уже и не знали, что делать. Сейчас наш грузовичок за материалами поедет, так вы за ним следуйте. Он вас и довезет к хозяйской усадьбе. – он забросил ружье на плечо и осведомился доверительным тоном: – А говорят в округе нет охотников уже. Мол, из ваших, остались только лекари да колдуны.

– Правду говорят. Я сам здесь проездом. Но с вашим делом надеюсь, разберусь.

– Дай Бог, дай Бог. – Он повернулся к грузовичку, который тарахтел движком. – Вован, трогай!

– Да погоди ты, – остановил его Иван. – Вы чего тут оцеплением стали? Случилось чего?

– Да норы появились тут вблизи. И вообще, хозяин рабочих без охраны теперь никуда не отпускает.

– Показывай где норы, – потребовал Иван, вставая с мотоцикла.

Гром отчего–то разнервничался, стал поскуливать, и из люльки выпрыгивать, отказался наотрез. Иван достал из багажника дробовик, Юра взял свой любимый пистолет, и отправились вслед за взявшим наизготовку ружье охранником.

Они поднялись по небольшому, каменистому склону, перешли через дорогу и вышли на границу с полем.

– Вон, смотрите, там, – указывал охранник на холмики земли, похожие на большие кротовые кучи, – и вон там. А вон там, видите небольшую воронку? Там коза паслась на привязи. Девчушка, которая собиралась ее доить, сказала, что как только она подошла, то прямо из земли появились когтистые руки, обхватили козу, и, переломив пополам, затащили под землю.

Подмастерье, собирался подойти, посмотреть воронку поближе, но Иван, одернул его за ворот, вернув на место. Он присел на корточки и стал осматривать почву. На границе с полем, это были сплошные горные породы, что расслоились и распадались на каменное крошево, а дальше начиналась рыхлая, плодородная почва, и шелестела пшеница.

Следов на камнях естественно он не обнаружил, а вот в поле идти не решился. Иван осмотрел норы издалека. Они находились прямо перед почвой, из которой торчал расслоенный камень, но не дальше. Колосья вокруг них, не были надломлены, либо смяты, но покрылись плесенью и потемнели.

Возможно, тварь не выбиралась на поверхность, охотилась исключительно из–под земли. А норы не что иное, как вентиляция для подземных ходов. Еще было понятно, что ее удел лишь рыхлая почва. Она не могла преодолеть твердый, каменистый грунт.

Взяв все это на заметку, Иван отправился обратно к мотоциклу.

Дом хозяев, был красиво устроен на небольшом скалистом плато, которое нависало над рекой. За усадьбой, проточив собою скалы, шумел водопад. И все это поросло редкими елками и корявыми соснами, что цеплялись за скалы оголившимися сплетениями корней.

Мотоцикл въехал в большие, открытые ворота, вслед за безбожно коптящим грузовичком, и остановился у дома. Гром неохотно выбрался из люльки, и воззрился на троих детишек, погодков, что игрались с молодой девушкой, по всему виду, служанкой.

– Только вздумай тронуть, – пригрозил псу Иван, – Пристрелю на месте!

Пес на это, лишь удивленно посмотрел ему в глаза, мол, хозяин, ты чего? Он стал бросать взгляды по сторонам, и потягивать влажным носом, новые, незнакомые запахи.

Иван отряхнул с себя дорожную пыль, окинул взглядом широкий двор, обнесенный различными, хозяйственными постройками, у которых суетились рабочие, а после уже взглянул на дом.

Дом был большой, двухэтажный, сложенный из бревен, с резными наличниками. Резьбы вообще было с избытком. По большей части она представляла собой узорную вязь со стилизованными и вплетенными в нее животными и птицами. Резчик был мастером своего дела, и стоила эта красота немалых денег. Сразу видно богатый дом.

Вообще Иван заметил, что в моду в последнее время входили стилизованные под старославянские, узоры и орнаменты. Даже сам носил нож с замысловатой вязью, выгравированной на железном клинке. Была какая–то притягательная сила в этих узорах.

Пока он, задрав голову, рассматривал резной декор, а подмастерье копался в багажнике, пес отошел от мотоцикла.

– Песик, – взвизгнул радостный, тонкий голосок. – Песик, большой!

Иван только успел опустить глаза, как четырехлетний малец, подбежал к Грому, и ухватил за ухо. Нависающий над мальчонкой, грозный пес открыл пасть и у Ивана который понимал, что не успеет ничего сделать, похолодело внутри.

Но Гром просто принялся облизывать конопатую моську мальца, и тот повис на его шее. Иван, сам больших псов не боялся, но знал, что в большинстве своем, они агрессивно реагируют на маленьких детей. Только не Гром.

Бросив няньку, остальные дети рванули к псу, и стали его тискать. Огромный, черный, страшный кобель их вовсе не пугал. Они гладили его, лезли в рот, заглядывали в уши, а сам Гром чуть ли не закатил глаза от удовольствия, и казалось, улыбался во весь рот.

Иван вспомнил, что у бывших хозяев, тоже были дети, да и во дворе бегали детишки батраков, а Гром свободно разгуливал по двору, без цепи и ошейника. Значит, к приставучим детишкам пес привык.

– Ой, Господи! – подбежала, причитая опомнившаяся нянька. – Бросьте. Отойдите от него! Не то он вас съест, такой страшный!

Но детишки кричали, нет, цеплялись за пса и начали реветь, а Гром стоял смирно, хотя его больно тянули за шерсть, мертвой хваткой, вцепившиеся, детские ручонки.

– Вы простите, – обратилась к Ивану нянька, пытаясь оторвать от пса, вцепившегося в его шею визжащего мальчонку. – У них собака была, любили ее очень, да вот исчезла. Теперь они на всех собаках виснут. А ваш пес большой такой и грозный. Боюсь я его.

– Да не съест он их, – улыбнулся няньке Юра. – Он добрый.

Она на миг, забыв о мальце, взглянула на подмастерье, заалела и затрепетала ресничками.

Иван, невольно хохотнул, и, с улыбкой, подмигнул парню, так чтобы она не заметила.

– Вот ты за этим и проследишь, – сказал он ученику. – А я пока пойду с хозяином потолкую. Кстати, хозяин дома? – поинтересовался он у девушки.

–А где ж ему еще быть, – отвечала она, не сводя глаз с Юры.

В доме было тихо и пусто. Иван позвал хозяев, но ответом была лишь тишина. Он позвал еще. Из какой–то подсобки высунулась полная тетка, осмотрела незнакомца с ног до головы, а уж после спросила, чего ему. Он ответил, что мол, к хозяину по делу.

– Мастер, что ли? – прищурилась она, вытирая полотенцем, большую поварешку.

– А видно?

– Да не очень. Но кому еще по делу прийти, коли хозяин почитай месяц, никаких дел не ведет. В столовой он. Это направо, а потом налево.

В столовой была тишина, не считая громко тикающих часов, и жужжания пары мух. На большом, резном дубовом столе, стояла початая бутыль самогона, и миска с уполовиненной закусью.

Уткнувшись в подложенную под лицо руку, склонившись на стол и громко сопя, спал хозяин дома. Иван подошел и потормошил его за плечо. Тот в ответ только замычал, не поднимая головы.

– К черту! Всех и вся к черту, – пробубнил он, не поднимая лица. – Я устал. Ничего не хочу.

– Я мастер братства. Приехал узнать, что у вас тут за беда.

– Мастер? – вскинулся сразу же хозяин, и вперился заспанными глазами в Ивана. – Мастер! Наконец то! Как же удачно, как хорошо. Я–то думал все, делам моим конец.

Хозяин, темноволосый мужчина средних лет, выглядел неважно. Серое, усталое лицо, мешки от недосыпа под воспаленными глазами. Он был не пьян, как сначала показалось, а вымотан.

– Меня зовут Иван, – представляясь, показал он клеймо. – Про твою беду мне рассказал кузнец. Вот только я ничего не понял. Что у тебя тут произошло?

– Меня зовут Валентин. Да ты не стой охотник. Присаживайся. Вот выпей, закуси, а я пока расскажу свою беду. – Он налил севшему за стол Ивану рюмку самогона, тот не стал упорствовать, махнул, продышался и закусил хрустящим огурцом. – Месяц назад это началось, как раз подоспела пора собирать урожай. Первым пес пропал, любимчик детишек моих, два дня искали, не доискались. Думали, волк задрал. Потом стал исчезать скот покрупнее, козлята, потом взрослые козы.

Рабочие мои, за водопадом лес рубили, и заметили крупного летучего змея. У этих гадов гнездовище на разрушенной плотине, что осталась, от какого–то ГЭС. Там вообще гиблое место. Аспиды эти, рыбоголовы и всякая нечисть. Так вот бывает и сюда в приток залетают, скотом мелким поживиться.

Ну, против этих летунов у меня пушка особая есть, дробовик многоствольный. Тяжелая дура, только со станины стрелять, но лупит очередью, или же сразу со всех стволов, да так что летящий змей натыкается, буквально на стену из картечи.

Короче, разорвало аспида в клочья. Стали готовиться к сбору урожая. Батраки в поле пошли, да через несколько минут уже с криками обратно бежали. В итоге, потом не досчитались двоих.

Одни кричали, что видели, как тех, крот огромный схватил и под землю уволок. Другие говорили, что земля дыбом вставала, а потом разверзлась и те под землю ушли. Сам понимаешь, у страха глаза велики.

Ну, взяли мужики оружие, да пошли в поле, крота этого ловить. Грохот поднялся, крики, рев. Обратно никто не вернулся.

С тех пор вот, как на раскаленной сковородке. Урожай стоит, осыпаться и гнить начинает, и делать чего, незнаем. И ваших в округе как на зло никого нет. Не жалуют мастера наши края. Люди тут жадные.

– К дому тварь подходит? На подворье люди или скот пропадают? – выслушав, уточнил Иван.

– Да нет. Только в поле и на краю. Хотя не знаю, есть связь или нет, но скот стал болеть и дохнуть. А растения кругом чахнут, даже сосны с елями осыпаются.

– Знаешь Валентин, больше похоже на проклятие. Будто чудище кто–то на тебя навел. Есть недоброжелатели, которые могли бы желать, твоего разорения?

– Да сколько угодно. Взять хотя бы соседей, у них полно земли, а река с мельницей на моей земле, и молоть свой урожай им приходится у меня. Давно бы со свету сжили, да жена у меня малость колдунья.

– А чего она не разберется, что тут происходит?

– Уехала она. Лечиться отправил, в Солеварск. И хорошо, с этими бедами одни нервы.

– А на соседних полях, что–либо происходит?

– Нет. Они и урожаи давно собрали, да на моей мельнице мелят.

– Так, будем проверять версию проклятия. Сейчас, мы с моим помощником, пойдем искать колдовские «подклады». Распорядись, чтобы нам не мешали. И сразу говорю, мы должны осмотреть все, без исключений. Найдем подклад и тварь, таким образом, отвадим.

– Все что угодно мастер! Любые деньги заплачу, только спаси от разорения.

– Мне твой свояк заплатил.

– Я доплачу еще. Только спаси.

Они вышли на крыльцо. Подмастерье совсем не наблюдал за псом, а откровенно клеил понравившуюся ему няньку, что развесив уши и строя саму чистоту и невинность, напрочь позабыла о хозяйских детях.

Грома тискали, целовали и трепали, на нем катались верхом. И судя по его счастливому виду, Грому это совсем не надоедало. Да и вел себя этот бугай как игривый щенок.

– Это что за зверь? – испугался Валентин.

– Не бойся, это мой. Пускай он пока с твоими детьми побудет. И мне и тебе будет спокойнее.

– Как скажешь мастер, – согласился он. – Ну что, за дело?

6. Святотатство.

Весь день Иван с подмастерьем, прочесывали усадьбу мельника. Перевернули кверху дном все. Задействовав иной взгляд, и выжимая по несколько раз резерв, обследовали помещения, сараи, чердаки, заглядывали в трубы, в печки, в подвалы и погреба. Обследовав затем, все пороги, косяки, и фундаменты строений, облазили весь двор и окружающую территорию, перевернув каждый камешек, заглянув под каждый куст, пень, дерево. Заглянули в каждую трещину, но ни одного подклада не нашли.