Мастер третьего ранга

Падальщик ревел и бился в судорогах пожираемый синим пламенем. Самка не понимая, что случилось, откуда взялся страшный синий зверь, который набросился на ее самца, стала визжать. В панике она заметалась вдоль заплесневевшей, каменной стены.

Спустя мгновение она уже визжала поедаемая таким же синим зверем.

Полынь, съежившись от этого зрелища, поспешила убраться прочь. Не смотря на то, что она воительница, она не любила причинять боль и лишать жизни, живые существа. Ее обязанностью было оберегать. Но сейчас ей приходилось убивать, чтобы оберегать. Оберегать тех слабых, недоразвитых, но таких жестоких, и в то же время чем–то притягательных существ, что звали себя людьми.

Сейчас она отлично понимала нытье охотника Ивана, который не хотел, но делал, не любил, но был обязан. Как же им сложно ладить даже с собой. Как такие могут ладить с природой? Как они такие непонятные и слабые, выжили после катастрофы? Почему мать природа, что не щадила даже самых страшных и сильных существ, пощадила эти недоразумения, гордо именующие себя человечеством?

Именно эти вопросы, всегда интересовали давно живущую лесавку. Она видела многие поколения этих существ, но лишь после катастрофы исток снова дал свободу и возможность контактировать, с физическим миром и этими существами. Как и много веков назад, когда они только учились строить деревянные дома, преклонялись перед могуществом матери природы, но были такими же слабыми, недоразвитыми, глупыми существами, как и сейчас.

В чем же их секрет?

С этой мыслью она забралась в подпол где, дожидаясь пока светило, скроется за горизонт, причмокивая, дремал такой же серокожий, как двое предыдущих, монстр. Этот даже не обратил внимания, как сверху пролилось что–то мокрое, размазал по морде вступающую в реакцию жидкость и повернулся на другой бок.

Смотреть, как загорается чудовище, Полынь не стала. То, что оно все–таки вспыхнуло, подтвердил леденящий, полный боли вой.

Выйдя из дома, она увидела, что солнце село. Следовало поспешить к последнему измененному Матерью Землей бывшему человеку. Но она не успела. Логово уже пустовало. Мозголом вышел на охоту.

Иван ведь говорил, что следовало начинать с него. Но привычка делать все по ходу солнца, которая как–то незаметно перекочевала к ней от частого общения с людьми, на этот раз подвела, поскольку по ходу солнца, мозголом был последним.

Она пометалась вихриком среди вездесущих призраков, но почувствовать перерожденного не получалось. Некрофагу удалось скрыться от ее зорких глаз, а его энергетический след потерялся среди мешанины энергии что оставляли после себя набирающие силу духи.

– Иван не простит, – остановившись посреди улицы вздохнула она.

– Не прощу что? – раздалось за ее спиной.

Он был один, повеселевший, без страдальческого выражения лица. Полынь догадалась, что мастер принял зелье.

– Я упустила одного, – виновато ответила Полынь.

– Которого? – сразу–же напрягся охотник взяв на изготовку свой шестиствол.

– Этого, розового в пятнах.

– Вот блин, – зло процедил Иван. – Ладно, разберемся. Сначала решим проблему с этим, – качнул он головой указав на стоящую под ногами корону кукловода. – Я пока займусь короной, а ты внимательно следи за тем, что происходит вокруг.

Иван, поставил артефакт на рога и присел перед ним. Полынь крутила медной головкой по сторонам. Казалось, ничто не могло ускользнуть от взора полынных глаз. И действительно не ускользнуло.

Иван ничего не делал. Он замер, словно чего–то выжидал, пристально смотря в одну известную только ему точку.

В этот момент Полынь спиной почувствовала движение. Свист воздуха, рассекаемого острыми когтями послышался у самого уха увернувшейся лесавки.

Промахнувшийся мозголом, по инерции пронесся вперед, развеяв собою изображавший Ивана мираж, развернулся и атаковал в лоб выхватившую клинки Полынь.

Лесавка закружилась вихрем, отшатнувшись от когтей, а после попыталась измолоть тварь клинками.

Крепкая, толстая шкура твари покрылась сетью мелких порезов. Мозголом отпрыгнул и, припадая к земле, махнул когтистой лапой.

Вихрь исчез. Перед чудовищем стояла удивленная полынь с глубокими царапинами на ноге. Когти твари разорвали штанину.

Воительницу обуяла ярость. Блеснула сталь. Брошенный с нечеловеческой силой клинок, прошел сквозь толстую шкуру и по рукоять вонзился в розовое, покрытое темными пятнами плечо.

Не ожидавший такого, мозголом, схватился за плечо и взревел от боли. Лесавка ускорилась. Резким движением, она воткнула в открытую пасть твари, пузырек «зажигалки», и нанесла сильный удар коленом снизу в массивную челюсть.

Раздался хруст стекла. Булькающий монстр завалился на спину и вместо крика стал изрыгать снопы синего пламени.

Мозголом еще вздрагивал, когда появился Иван, в сопровождении Веры. Но жизнь окончательно покинула чудовище. Вздрагивала лишь мертвая оболочка в пасти, которой подрагивал гаснущий язычок химического пламени.

– Ух как ты его! – восхитилась Вера. – Мы застали финал.

– Ага, – согласился Иван. – Только больше так не делай. Он мог, притворяться, что ему больно, чтобы ты потеряла бдительность.

– Стойте, – приказала лесавка, выставив перед собой клинок.

Вера встала как вкопанная. Иван хмыкнул, ухмыльнулся и тоже остановился.

– Полынь, ты чего? – испугалась колдунья.

– Не мешай, – попросил охотник.

Настороженная лесавка осмотрелась, прислушалась, после подняла камешек и бросила его в Ивана. Он отскочил от его куртки и упал к ногам растерянной Веры.

– Убедилась? – улыбнулся охотник.

– Да, – ответила Полынь и расслабленно села на край сложенной из камня клумбы.

– На мираж нарвалась?

– На что? – не поняла лесавка.

– На иллюзию, обман зрения.

– Это было похоже на тебя.

– И как ты поняла, что это был не я?

– Ты был с этой штуковиной, – указала она на корону, в его руках. – Поставил тут, но ничего с ней не делал.

– Правильно. Этот гад прочитал самые свежие воспоминания и воспроизвел. Вот только что с короной делать ты не знала, значит, не знал и он. На этом и погорел. Только почему он стал последним, а не первым? Мозголома нужно уничтожать днем, и только в логове, где у него в обрез пространства для маневров и времени на считывание кратковременной памяти.

– Так получилось, – вполне по–человечески пожала она плечами.

– Иван, давай скорей начинать, – ежась попросила Вера. – Я их чувствую, и кажется, слышу. Мне страшно до чертиков.

Мастер поставил корону на рога и попросил лесавку отойти вместе с ним подальше. Поселок, по словам Юры, был наводнен призраками, что подтвердила и Вера. А он сам не чувствовал ничего. Это его напрягало сильней, чем, если бы чувствовал. Очередной флакон зелья окончательно отшиб его способности. Теперь мастер, ничем не отличался от обычного человека.

Появись сейчас поблизости какая–нибудь тварь, он узнает об этом, только когда она укусит его за задницу. Это в разы понижало его боеспособность, делая обычным человеком.

– Ты ранена, – заметил Иван, когда они отошли метров на пять, от колдующей над артефактом Веры.

– Пройдет, – отмахнулась Полынь.

– Уверена? – беспокоился он. – Эти твари крайне ядовиты.

– Я не человек, – в который раз напомнила она и улыбнулась. – Я не болею вашими болезнями. Через час буду в порядке.

Вера, вздрагивая от слабо ощутимых прикосновений, и тихих голосов постоянно сбивалась. Она никак не могла унять дрожь в руках. Но начертанный в кругу символ вышел удовлетворительным, и остался последний штрих. Нужно было начертать кровью по одной темной руне, на каждом из черепов.

Она установила артефакт ровно в центр круга, и проколола булавкой палец.

Из холодного, заледеневшего от страха и вечерней прохлады пальца, не появилось ни капли. Она надавила сильней стараясь выжать хоть немного. Ничего. Она собралась колоть другой.

– Бывает, – громко сказал неожиданно возникший рядом Иван.

Вера пискнула от испуга, и из прокола тут же выступила кровь.

– Дурак, – не сдержалась она.

Иван не ответил, лишь хохотнул и вернулся к лесавке.

Последняя руна была начертана, но ничего не произошло. Вера еще раз осмотрела все знаки. Все было в порядке. И тут она почувствовала. Нечто внутри колыхнулось и будто потянулось к черепам. Она поспешила отступить и так пятилась, пока не дошла к мастеру, лесавке и подошедшим Юре с Настей.

– Ну как? – спросила она у парня, поскольку из всех считала самым чутким.

– Да кажется, никак.

После его слов все, даже потерявший чувствительность Иван почувствовал слабый энергетический толчок. Он был похож на накатившую волну, которая сразу же ринулась назад. Полынь охнула, закачалась. Казалось, она сейчас упадет без чувств. Собственно, она уже падала, когда ее подхватил Иван.

– Быстро отходим, – скомандовал он, унося на руках теряющую сознание воительницу подальше.

– Что с тобой? – обеспокоенно спрашивал он побелевшую лесавку – Тебе плохо? Полынь, посмотри на меня. Полынь.

– Осушило, – простонала она, открывая глаза. – Меня осушило. Нет сил.

– Как тебе помочь? Юра, сюда скорей!

– Не надо ничего. – слабо улыбнулась она.

– Можешь у меня черпнуть? Как в Криничном, – спросил Юра взяв ее за руку.

– Да ничего с ней не будет, – равнодушно произнесла Настя.

– Настя! – возмутилась Вера.

– А что, – огрызнулась та.

– Она права, – отстранилась от Ивана розовеющая Полынь. – Мне уже лучше. Не беспокойтесь.

– Долго эта штука работать будет? – спросил у Веры подмастерье. – Темнеет.

Настя вновь приготовилась зачитать приготовленную ранее лекцию.

– Пока не отключим, – опередила ее Вера.

– Можно уже и отключать, – зло сверкнула глазами Настя.

Всего–то нужно было нарушить начертанный круг, и артефакт успокоился. Юра потянулся его поднять, но Вера взяла его за руку и отвела ее в сторону.

– Не советую, – предупредила она. – В нем сейчас столько энергии, что если разрядишь на себя, то мало не покажется.

– Господи, как же у вас все сложно, – закатил парень глаза. – Ладно, пусть стоит. Кому он тут нужен. Главное, что все стихло. – Свободно, будто сбросив груз с плеч, вздохнул Юра и махнул рукой остальным.

Духи конечно никуда не исчезли. Но, по крайней мере, стали не видны и не слышны. И это уже было что–то. А через двадцать минут, о них позабыли вовсе.

Мужчины осмотрели несколько домов. Во всех был беспорядок и обглоданные кости. В некоторых вообще все было перевернуто вверх дном. Наводить порядок, чтобы устроиться на ночь с комфортом было откровенно лень.

Юра присмотрел один из наиболее уютных двориков, подогнал к нему мотовоз и стал выгружать все нужное для ночевки.

Иван осмотрел двор и не найдя ничего подозрительного дал добро на размещение в небольшой оплетенной диким виноградом беседке.

Наломав дров из подгнившего забора, охотники разожгли костер, и пока тот набирал темп, поглядывали на пса. Гром по своему обычаю собирался лечь и придаться второму после езды любимому делу: поспать. Он покрутился, повертелся, только хотел лечь, как вдруг навострил уши и принял стойку.

– Ну что опять? – недовольно проворчал Юра.

– Кто знает, – глядя на пса, тихо ответил наставник. – Сам видел. Мозголом и дубовые в одном поселке. Они твари территориальные, а мозголомы вообще индивидуалисты. Им стая не нужна. Может тут еще что таится, да воительница наша прошляпила. Тихий свист слышишь?

– Думаешь свищь? – напрягся парень. – Последний, которого мы встречали, нас чуть не укокошил.

– Нужно проверить, – протянул наставник проверив патроны в шестистволе, и перевел его на одновременный залп со всех стволов. – Полынь, – позвал он ровным тоном, чтобы не напрягать занимающихся нарезкой не хитрого ужина девушек.

Лесавка заметно прихрамывая, подошла к Ивану и присела рядом.

– Присмотри пока за девчонками пожалуйста, – попросил он. – Пусть далеко от костра и беседки не отходят. А мы с Юрой пойдем, осмотримся.

– Хорошо, – устало ответила она и уставилась на огонь.

Мужчины поднялись и направились в сгущающиеся сумерки. Пес повертелся, и исчез вслед за ними.

– А где мастера наши? – спросила Вера, расстилая скатерть у костра.

– Скоро вернутся, – сухо ответила Полынь, придвинувшись поближе к огню.

– Мальчикам нужно побыть наедине, – ехидно сказала Настя раскладывая на скатерть нарезанные копчености, овощи и почерствевший хлеб.

– Совсем ку–ку? – повертела Вера пальцем у виска. – Дура.

– Вера, я тебя всего второй день знаю, – взбеленилась Настя. – Но ты уже успела достать. Ничего тебе не скажи. Вечно рот затыкаешь, или сказать ничего не даешь. Давай выясним все здесь и сейчас. Где я тебе дорожку перешла?

– Да нужна ты больно, – надменно бросила Вера. – А затыкаю, потому, что у тебя тормозов нет. Или ты хочешь достать Ивана?

– Заткнитесь! – не оборачиваясь, строго сказала Полынь. – Достали обе.

Девушки действительно притихли. Они не ожидали такого от постоянно отмалчивающейся лесавки.

У Насти чесался язык нагрубить надменной нечисти, но она сдержалась. А Вера и не думала пререкаться с воительницей. Ей очень не хотелось топать пешком в обнимку с автоматом, обратно в Криничный. Ей нужно было вперед. Очень нужно. Ей казалось именно так и будет, стоит Полыни на них пожаловаться.

Из всех Иван, да и Юра выделяли именно ее. Это конечно задевало женскую гордость, и червячок зависти грыз понемногу душу, но здравый смысл, говорил, что она единственная настоящий боец. Немного успокаивало, то, что мужчины ценили именно ее бойцовские качества, а не вызывающую красоту, которой позавидует любая красавица человеческого рода. Хотя она была даже не самой красивой из лесавок. Эти бестии все как на подбор. Мужчины не могут устоять, а женщины замирают от восхищения и зависти.

Вера и сама не заметила, как уже некоторое время рассматривает ее ровную спину и искрящиеся медные волосы, которые даже на расстоянии источали сладкий запах меда и цветов.

Лесавка поежилась, повела плечами. Похолодало. Она все чаще вздрагивала и все ближе придвигалась к огню.

Вера, безразлично смотря на огонь, неспешно жевала кусок вяленого мяса. Настя тоже взяла кусочек и стала мерно жевать. Ее отвлек слабый не то писк, не то свист. Она не поняла, что это и где, и стала вглядываться в темноту. В отблесках огня, в темноте блеснул яркий глаз. Мелькнул и исчез. Колдунья с места метнулась к прислоненному к беседке автомату, и нацелила его в темноту.

– Что там? – встрепенулась Вера, в руке которой тут–же затрещали электрические разряды.

– Не знаю, – сглотнула встревоженная Настя.

– Успокойтесь, – сказала Полынь. – Иди сюда, – обратилась она в сумерки, – не бойся.

Настя даже не думала опускать оружие. Она все также целилась во мрак.

Снова раздался писк. Уже более отчетливо. И снова. Теперь девушки расслышали, что мяукает котенок.

Маленький, худенький мохнатый комочек вышел в круг света и, огибая костер, побежал к Полыни.

Настя облегченно выдохнула и поставила автомат на место.

– Бедняжка, – с нежностью, которой прежде не слышали от лесавки, произнесла Полынь. – Несчастная, – гладила она мяукающего котенка. – Голодненькая. Испуганная. Девочки, накормите малышку.

Она обернулась. На, усталом лице Полыни была смесь жалости и умиления. В покрытой искрящимися капельками пота руке мяукал маленький рыжик.

Настя взяла тепленькое, мурлыкающее существо, присмотрелась, и тут же с отвращением сунула его Вере.

Колдунья не поняла ее жеста, повернула котенка к свету и тут же охнула. У бедняжки не было глаза. Три глубоких царапины пересекали опустевшую глазницу.

– Господи, – прижала она к себе рыжий комочек. – Даже маленький такой, и тому досталось. Сейчас тетя Вера тебя покормит, а потом полечит, – с улыбкой стала сюсюкать она.

– Вер, – позвала Настя. – Может, выбросим нафиг, – тихо продолжила она. – Вдруг он бешенный какой.

– Сама ты, – вспылила колдунья, но продолжать не стала.

Она взяла кусок вяленого мяса и дала мурлыке. Голодный малыш набросился на него и стал жадно заглатывать, даже не жуя. Так один за другим он слопал несколько кусочков, потом печеную картофелину, запил все водой из ладошки и довольный прыгнул колдунье в подол.

– Видишь, кушает, а главное пьет воду, – гладила она мурлыкающего и трущегося о ладонь котенка, – значит, здоровенький. А глазик мы залечим.

– Опомнись. Сейчас вернется Иван, и зашвырнет его куда подальше, – проговорила Настя и сунула котенку кусочек мяса. – Ишь ты поросенок! – воскликнула она, когда тот отказался есть из ее рук.

– Да наелся он просто.

– Что тут у вас? – осведомился тихо возникший Юра. – О! Нашелся, – улыбнулся он, рассмотрев котенка. – Девчонки, там еще хорек, кажется, был, с выводком. Хорька нужно найти обязательно. Сейчас придет Ваня, и пойдем спасать. Собирайтесь, готовьте факелы. Глядишь, за ночь отыщем, – скрывая улыбку, поддевал он.

– Кого ты там искать собрался? – спросил выходящий из мрака наставник.

За ним вышел и Гром. Пес остановился, завидев котенка, и вытянул шею.

Рыжик весь вспушился, выгнул спинку и зашипел. Вера прикрыла котенка рукой.

– Гром, – позвал Иван, выключая электрический фонарик. – Не обижай маленьких, – погрозил он пальцем. – Девочки, сразу пресеку нытье. С собой мы его не возьмем. Оставим еды, воды, и все.

Пес обошел костер, и приблизился к Вере.

Котенок стал шипеть сильней, и выпустил когти, от чего ойкнула колдунья.

– Вань, убери пса, пожалуйста, – испуганно попросила она.

Гром повернул голову на один бок, присмотрелся, скульнул, повернул на другой, принюхался и гавкнул.

Котенок рванул в темноту.

Гром, тут же прыгнул за ним, едва не свалив испугавшуюся колдунью, и походя, чуть не сшиб ругающуюся Настю.

Из темноты раздавалось мяуканье, шипение и надрывный лай.

Иван, ругаясь, включил фонарь и бросился за ним. Вслед побежали Юра и колдуньи.

Пес загнал котенка в угол, настойчиво лаял, и грозно наступал.

Иван не успел добежать до пса как раздался визг.

– Не надо–не надо! – кричал детский голосок. – Дяденька спаси! Забери собаку!

– Что за черт, – опешил Иван. – Гром, фу!

Но пес сам отступил от угла. В тусклом свете полу–разряженного фонарика, удивленным взорам открылась маленькая, голая девочка. Она в страхе забилась в угол и закрывалась маленькими ручонками, зажмурив единственный глаз.

Юра присмотрелся и остолбенел. Рыжая, малышка. Прямо как та из видения. Только эти страшные шрамы…

– Ваня, – не веря глазам дернул подмастерье наставника за куртку. – Это она. Из видения. Но как?

Раскрыв истинную сущность котенка, пес решил, что его дело сделано и отправился к костру.

– Ты кто? – спросил обалдевший мастер.

– Кошка, – всхлипывая, ответила девочка. – Не обижайте меня, пожалуйста, – стала плакать она. – Я хотела кушать. Я только хотела кушать и все. Я давно не ела. Не обижайте меня, я сейчас уйду. Можно я уйду?

Вера бросилась к девочке. Иван попытался ее остановить, но она его просто оттолкнула.

– Куда ты глупенькая, – присела перед малышкой колдунья. – Идем, с нами. Мы тебя не обидим. Покушаешь еще. Еще кушать хочешь?

– Хочу, –дрожа ответила она. – А собака?

– Он тебя больше не тронет. Он хороший.

– Я боюсь.

– Не бойся, – протянула она руки.

Девочка нерешительно подошла к ней, а после бросилась ей в объятья и стала плакать. Она плакала так горько, что у мастера сжалось сердце, а парень вовсе отвернулся, крепко зажмурив глаза.

Когда они вернулись к костру, пса не было. Но Иван за него не беспокоился. Он мог постоять за себя, а если что, залает, и он будет знать, куда идти со стволом наперевес.

Юра грохотал в доме, занимаясь поиском подходящей одежки для ребенка. Но ребенка ли? Как же чуткая Полынь ее не распознала? Да и если девочка не то, что кажется, лесавка ее выведет на чистую воду.

Девушки провели девочку к костру, подкинули дров, и стали ее кормить.

– Сразу много не давайте, – окликнул их Иван. – Воды ей побольше. Не то плохо станет.

Он подошел к лесавке. Полынь, свернувшись калачиком, спала у самого огня.

– Полынь, – позвал он.

Лесавка что–то простонала и лишь сильней сжалась.

– Эй, полынь, – легонько качнул он ее за плечо.

Камзол был влажным от пота.

Он развернул ее. Девушка была покрыта испариной. У лесавки был жар, она стонала и что–то бормотала. Полынь была в бреду.

– Только не это, – испугался мастер, и закатал ее изорванную штанину.

Три раны от когтей некрофага разбухли и буквально вывернулись плотью наружу. Порезы были заполнены гноем, нога опухла и покраснела. Началось заражение.

– Ну что же ты дурочка, – застонал он. – Не человек–не человек. Вера, скорей сюда!

– Ваня, – открыла, затуманенные глаза Полынь. – Мне плохо. Холодно. Х–х–холодно, – задрожала она, и снова сомкнула веки.

– Что, – подбежала колдунья и увидела опухшую ногу воительницы. – Господи, как же это? Она же…

– Что делать? – воскликнул Иван.

– Я не знаю, – растерялась она. – Заражение у нее.

– Сам вижу, – разозлился мастер. – Это все что ты можешь сказать?

– Тряпки, бинты нужны, – собралась она, – Вода холодная. Антибиотики. Капельница. Вакцина. Я не знаю, Вань, была бы она человеком.

– Она человечнее всех нас вместе взятых, – зло прорычал он. – Присматривай за ней, я за водой. Настя ищи все лекарства, что есть. Ну что за гадство… – ругался он, исчезая в темноте.

Девочка, откусывая от малосольного огурца, подошла и присела рядом с Верой.

– Тетя умирает? – грустно спросила она, и провела ладошкой над лесавкой. – Тетя эльф? – удивилась она. – А эльфы разве умирают?

– Все, когда–нибудь умирают, – горько ответила Вера, но сразу же спохватилась. – Но ей мы умереть не дадим. Кто такой эльф?

– Она, – указала девочка на Полынь. – Мама мне читала о них. У нее была древняя книга, про эльфов, гномов, и охотников на злых чудищ. – Она снова провела над лесавкой рукой. – Она пустая. Почти нет энергии. Очень мало.

– Ты одаренная?

– Угу, – качнула головкой она. – Ты и та тетя, – указала девочка на копающуюся в рюкзаках Настю. – Колдуньи. А дяди кто? Они странные.

– Они, как раз охотники на злых чудовищ, – ответила Вера и стала подгонять Настю: – Давай скорей, что ты копаешься? Бери все, – она посмотрела на изувеченную девочку. – Дяди мастера. Слышала про таких?

–Да, – обрадовалась, та. – Мой папа, был мастером. Только он умер, когда я была совсем маленькая. Я тоже буду как он, когда выросту.

– Как тебя зовут?

– Кошка, – улыбнулась девочка, но от увечий улыбка была жуткой.

– Не прозвище. Имя.

– Екатерина Найденова. Дочь мастера Алексея Найденова и колдуньи Анны Приблудной.

– Ого, – уважительно воскликнула Вера. – Тогда точно быть тебе великим мастером с такими то генами. – Она погладила несчастную сироту по рыжей головке.

Ивана долго не было, но вернулся он с двумя ведрами холодной воды. Колдуньи вовсю работали над раной бесчувственной лесавки. Настя почистила и зашивала второй порез, пока Вера делала пассы руками и что–то бубнила себе под нос.

Юра сидел по другую сторону костра, и наигрывал девочке веселую мелодию на своей свирели.

– Что за концерт? – начал запыхавшийся Иван.

– Тихо, – перебила его Вера. – Пусть ребенка отвлекает. Нечего им тут мешаться.

– Кажется бесполезно, – закончив последний шов, вздохнула Настя. – Может ногу отнять, пока не поздно? Хотя яд уже по всей крови разошелся.

– Пока только воспаление. Некроза еще нет, – возразила Вера, – Мажь мазью и бинтуй. Отнять всегда успеем. Надо с кровью, что–то делать.

– Может переливание? – предположил Иван.

– И это тоже. И капельницу, – она стала перебирать лекарства. – Не то–не то. Да где же, я точно помню, что положила. Настя, ты все посмотрела?

– Да, – ответила та, не отрываясь от бинтования.

– Ваня, мочи тряпки и облаживай ее, – сказала она поднимаясь. – Жар, слишком сильный. Сгорит. А я еще раз все пересмотрю.

– Да нет там ничего, – вздохнула Настя.

– А я пойду, и посмотрю, – зло фыркнула Вера.

– Знать бы какая у нее группа крови, – вздохнул хмурый охотник, бережно стерев пот, с лица Полыни, и положил компресс ей на лоб.

– У них ее нет вообще, – ответила Настя. – В нашем понимании, конечно. У них кровь вообще иная. Вроде и кровь и не кровь.

– А с анатомией как?

– Если бы кто–то, не сжег важные исследования, которые сейчас, были бы очень к месту, – стала заводиться Настя.

– Я сделал то, что считал нужным, – отрезал мастер. – И больше эту тему не обсуждаем. Говори, что знаешь. А если не знаешь, то не трепай мне нервы.

– Анатомия у них, точная копия женского организма, за исключением пары лишних органов, о предназначении которых, знал только Егорыч. Только вот не из плоти они. Как и кровь. Вроде как все компоненты биологические, только построение другое. Они даже рожать могут, если захотят. Это все что я знаю. Это знали все бойцы.