Мастер третьего ранга

Против воли, Юра начал нервничать и осторожно скашивать глаза по сторонам, в поисках путей для быстрого отступления. Пес тем временем перестал обнюхивать забор, задрал ногу, а после довольный засеменил к отошедшим вперед патрульным.

«Скотина, напугал». – обругал мысленно пса, Юра.

Патруль добрел до достаточно яркого фонаря. Мужики начали себя хлопать по карманам. Вот один достал папиросу и стал тщательно ее разминать. Второй последовал его примеру.

Зная, что стоя в темноте, под источником света человек, видит ровно столько, сколько очерчивает этот источник, Юра не стал терять времени. Он прокрался к забору по грудь высотой, тихо покачал. Забор был добротным, крепко сколочен, не шатался и не скрипел. Он перемахнул через него, приземлившись на носочки, и пригнувшись, скрываясь в тенях, стал пробираться в верх по улице.

Несколько раз он едва не попался. Патруль буквально прошел на расстоянии вытянутой руки. Спас густой куст шиповника, из которого потом пришлось выпутываться. Без приключений, Юра добрался до места, где предположительно находилась Полынь.

Это был небольшой выбеленный домик, из окон которого светил свет и мелькали тени. На крыльце и вокруг него стояло множество ящиков и корзин с одеждой и бельем. Это значило, что он попал по адресу. Но судя по мельтешению, в доме находилось несколько наемников. Сунуться в дом, значит поднять тревогу. Был бы там один человек, то как–нибудь справился бы.

Он присел за одним из ящиков который отдавал застарелым жиром и насыщенным мужским потом.

Скрипнула дверь почти незаметного в темноте сарайчика. Из низкого дверного проема вышел плечистый мужик, прошел вперед, в отсвет окна, и с довольной мордой, стал застегивать ширинку. Из глубины сарайчика послышались тихие, но отчетливо горестные, женские всхлипы.

Его бы пропустить, пусть валит поскорей. Но Юру догадавшегося, о том, что произошло, охватила злоба. Пока бугай всецело был сосредоточен на пряжке ремня, парень тихо поднялся и, не высовываясь на свет, подошел к нему.

– Огонька не найдется? – просто спросил он.

– Не курю, – ничуть не взволновавшись появлением темной фигуры, ответил мужик.

– Я тоже, – прошипел Юра, блеснув в темноте злыми глазами.

В следующее мгновение парень сбил мужика с ног и, навалившись сверху, закрыл ему рот. Мужик брыкался и мычал. Потянуло паленым мясом. И когда Юра отнял руку от его лица, то оказалось, что половина головы была буквально испепелена.

Парень опомнился и покачнулся. Вытер налипшую на руку сажу о штаны, и понял, что поторопился.

Мужик был тяжеленым, а труп срочно нужно было спрятать, чтобы до поры никто не наткнулся. Надрываясь, обливаясь потом, он с трудом отволок его за сарай, где была поленница, и наскоро накидал поверх тела дров.

Всхлипы из сарая за это время, почти стихли.

Оглядевшись, Юра осторожно шагнул внутрь. На подоконнике маленького окошка мерцал огарок свечи, слабо освещая засыпанный прелой соломой пол, и свернувшееся в клубочек женское тело в изорванных лохмотьях.

Парень закрыл за собой дверь.

– Снова? – всхлипнула она. – Убейте меня уже, наконец. Грязные животные.

– Ты Полынь? – тихо спросил Юра.

Девушка вздрогнула и перестала всхлипывать. Она приподнялась на локотке и посмотрела на парня. Юра понял, что это она. Слабого света свечи хватило, чтобы увидеть ее большие серо–зеленые, действительно полынного цвета глаза. Все лицо было покрыто грязными дорожками от слез, ссадинами и кровоподтеками. Били твари, аккуратно, так чтобы не изуродовать. На руках и ногах синяки и следы от крепких пальцев. На бедрах синие следы от ладоней.

– Мрази, – зло выдохнул парень. – На кол тварей! – он взял себя в руки, заглушая накатившую волну злобы. – Тебя зовут Полынь? – повторил он.

– Кто ты, человек? – затравленно смотря на него спросила лесавка. – Откуда знаешь мое имя?

– Я подмастерье. Про мастеров слышала?

– Ты пришел, наконец, подарить мне смерть? – с полным безразличием спросила она.

– Нет. Я от твоей сестры. От Крапивки. Она свободна. Я пришел освободить тебя. Нам нужна твоя помощь.

– Крапивка, сестричка, – оживилась она. – Я знала, что она меня не бросит.

– Мы никого не бросим. Всех освободим. Хочешь расквитаться с этими подонками?

– Куда идти? Что делать? Я на все готова! – решительно вскочила она на ноги зазвенев цепью, прикованной к ноге.

То, что на ней осталось, и одеждой–то трудно было назвать. Несколько лоскутов от платья, что давно уже не скрывало стройное истерзанное тело. Помимо синяков и ссадин в глаза бросились мелкие порезы, и ожоги от папирос на крепкой, вздернутой груди. Мерзкие ублюдки истязали бедняжку как хотели. Не удивительно, что она встретила его с мольбой о смерти.

– Давай отстегну цепь и сниму браслет. – сказал он. – Только освобожу не здесь. Крапивка сказала, они почуют.

– Как она? – спросила Полынь, протянув покрытую синяками руку, на которой было целых три медных браслета.

– Она сейчас с моим наставником. С ней все хорошо. Она ждет тебя, – отвечал он ковыряясь в маленьком замочке одного из браслетов.

– Ты странный. Человек и не человек. Кто ты? – насторожилась она недоверчиво посмотрев ему в глаза.

– Ладно. Только обещай не падать на колени или еще чего, – ответил он и оттянул ворот рубахи.

Полынь не стала бросаться ему в ноги, а просто крепко его обняла. Да так крепко, что затрещали кости. Плеснуло силой. Юра, задыхаясь, понял, что в этом истерзанном теле крепкий и сильный дух. Не зря на нее три браслета нацепили.

– Я пойду, куда скажешь, и сделаю, что скажешь! – счастливо выдохнула она и отпустила хрипящего парня.

– Хорошо–хорошо. Только сейчас дай я с браслетами закончу, и мы пойдем к Крапивке, – спрятав глаза от уже знакомого, полного обожания взгляда ответил он, и сосредоточился на замках.

Пробираясь обратно, они чуть не нарвались на очередной патруль. Собака, как ни в чем не бывало, прошмыгнула мимо и скрылась во мраке выше по улице. А вот двое бойцов забеспокоились, встали около тусклого фонаря и стали звать пса.

Пришлось уходить за, по виду пустующий домик, в окнах которого было черным–черно. Юра осторожно выглянул из–за угла. Пес вернулся, но патрульные уходить не собирались, чем перекрыли дальнейший маршрут.

– Полынь. Ты можешь не светиться? Ты опять светишься! – шептал он лесавке. – Нас же сейчас обнаружат.

– Извини. – Ее слабое свечение угасло. – Это… как там, по–вашему? А вот. Рефлекс.

– Попридержи свой рефлекс. Кажется, нам нужно менять маршрут. Ты знаешь, как иным путем к гостевому домику добраться, желательно мимо патрулей?

– Иди за мной.

Юра, завидуя тому, как бесшумно передвигается Полынь, несколько раз терял ее в темноте пустующих дворов и заброшенных огородов. Она возвращалась и за руку вела его в нужном направлении. Получилось так, что они вышли со стороны площади, и теперь скрывались в тени низкого заборчика. Юра пытался высмотреть, есть ли кто на пути, и удастся ли прокрасться незамеченными.

Когда они, наконец, вошли в дом Юра даже не удивился. Мастер с довольной физиономией дрых в объятиях соблазнительной лесавки расположив свои ручища на ее спине, точней немного ниже. Полынь хотела броситься к сестре, но парень ее остановил, приложив палец к своим губам.

Он тихо прокрался к кровати и с ухмылкой смотрел, как наставник во сне тискает за мягкое место спящую девушку.

– Вот же кобель! – порицательным тоном не громко воскликнул он качая головой.

– Юра! Это не то, что ты подумал! – продрав глаза и наспех отстраняя от себя сонную девушку вскинулся мастер.

– Да знаю я тебя, – поддел его парень и обреченно махнул рукой. – Я так понимаю, Марью мы спасать уже не едем? Фух. Прямо гора с плеч.

– Между нами ничего не было, – поддерживая игру божился Иван.

– Я его лечила, – серьезно сказала Крапивка, но наткнувшись сонным взглядом на Полынь, тут же обратилась вихриком и материализовалась, обнимая измученную сестру.

– Это теперь лечением называется? Я все Марье расскажу! И пусть тебе будет стыдно! Если она тебя не пришибет, конечно.

– Только вздумай, – шутливо погрозил Иван кулаком. – Назад пойдешь пешком. – Он взглянул на обнимающихся и щебечущих на непонятном языке девушек. – Привел. Проблемы были?

– Почти нет. У них минус один. Прости, не сдержался. Этот урод ее изнасиловал. И судя, по ее состоянию не он один.

Иван заскрипел зубами и сжал кулаки. В глазах появился нездоровый злобный блеск, что только больше разгорался, когда Крапивка подвела сестру к мужчинам. В мастере росла праведная злость. Бить без пощады. Рвать и метать. Давить уродов голыми руками.

Это не люди, что так поступают с женщинами, пусть и не человеческими. Женщина, для настоящего мужчины, это в первую очередь мать. Священное понятие, за которое он должен встать горой, победить или умереть. Только нелюдь поднимет руку на женщину и мать.

Эти подонки нечисть. А нечисть нужно истреблять. Для этого его вырастили. Это с детства вбивали в голову наставники. Пора заняться прямыми обязанностями Мастера. Беспощадно истреблять нечисть.

– Они со всеми так поступают? – сквозь сжатые зубы спросил он у Полыни.

– Это как вы говорите: цветочки. Они и с вашими женщинами поступают также. Только их не заставляют смотреть, как расчленяют их еще живых сестер.

– Они еще и каннибалы?

– Кто? – одновременно спросили лесавки.

– Людоеды. Они едят себе подобных?

– Нет. Их второй после предводителя…

– Староста, – поправила Крапивка.

– Да, – качнула Полынь головкой с грязными, слипшимися волосами. – Он что–то ищет в телах наших сестер.

– Я его, падлу на куски порву! – рассвирепел Юра. – Полынь, давай я тебя освобожу.

Парень перечеркнул клеймо на ее плече. И измучанная лесавка исчезла. Около минуты ничего не происходило. И вот она явила себя вновь.

Красивая, стройная, сильная, высокая и абсолютно нагая, но уже лишенная всех увечий, словно богиня, она воинственно взглянула на присутствующих своим полынным взглядом. Волосы цвета меди, стремительным водопадом, заструились по узким, но сильным плечам.

– Я готова! – решительно произнесла она.

– Ты… это, оделась бы, – смущенно попросил Юра, к которому первому вернулся дар речи.

– Зачем? – спросила Полынь.

– Затем, что эти ублюдки не достойны такой красивой смерти! – вставая с кровати прошипел Иван. – Больше нет смысла таиться, – он достал флакон с зельем. – Ну что, каратели. Пора показать подонкам, где рыбоголовы зимуют!

***

В том бою, мужчинам даже свою удаль толком показать не удавалось. Они оказались на подхвате у двух смертоносных фурий, что оставляли за собой только кровь и куски обезображенного мяса.

Крапивка, как оказалось, тоже не просто глупенькая лекарка и калечить была способна куда сильнее, чем лечить. Полынь по–своему объяснила, что от нее требуется. Они взяли по два ножа каждая, и теперь скучающие охотники, лениво отстреливали набегающих с тыла наемников, что в панике метались в отсветах пожара, который устроил неуемный Гром.

– Блин, – брезгливо начал подмастерье присев рядом с наставником за перевернутой телегой, – я столько крови в жизни не видел.

– Вспомни Большую Зачистку, – ответил Иван, вкатив заряд картечи в мужика с автоматом, что хотел выстрелить в Грома, который в свою очередь рвал другого дико орущего наемника.

– До сих пор в кошмарах снится. Но все равно мне страшно. Руки дрожат. А это только две взбешенные лесавки, – потрясенно говорил Юра. – Мне кажется, если бы они захотели, то за день стерли человечество с лица земли. Только почему–то нас терпят.

– А к кому они тогда «погулять» ходить будут? – хмыкнул Иван. – К медведям или кинам? Мы вроде как посимпатишнее косолапых и собакоголовых. Вот и терпят.

– Вона чо! – воздел брови парень. – И все равно жуть, – скривился он глядя на вывалившееся из–за телеги, хрипящее, изувеченное тело.

– А ты мотай на ус, любитель лесавок. Представь, что с тобой, твоя ненаглядная сделает, если будешь ей изменять.

Среди какофонии кричащих в панике людей, выстрелов, и истошных воплей гибнущих страшной смертью наемников, стало резко чего–то не доставать. Исчезло низкое завывание и свист двух смертоносных вихрей. В подтверждение догадки под прикрытие телеги прыгнули две окровавленные с ног до головы, женские фигуры. Юра от испуга едва не выстрелил.

– Мы все! – заявила одна из них, и только по голосу было понятно, что это Полынь. – Разрядились. Дальше нам силой пока не воспользоваться.

– Значит, хорош нам, отсиживаться за спинами хрупких барышень, – сказал Иван и дозарядил шестиствол.

***

В окнах играли блики отсветов пожара. Бойцы с выражением паники на лицах, спешно сгружали в ящики склянки и лабораторные химикаты. Один из них бросился разбирать саму лабораторию, состоящую из станин, держателей, множества колб и горелок.

– Брось, – крикнул староста. – Спасайте ингредиенты и записи. Все остальное к черту.

Сам он, бросая в окна обеспокоенные взгляды, занимался быстрым складыванием тетрадей, с записями своих исследований и экспериментов, в небольшой резной сундучок. Ненужное тут же отправлялось в печь, нужное исчезало в мрачном чреве сундучка.

– Они все ближе, – сообщил вбежавший, запыхавшийся Слав. – Наши бойцы мрут как мухи.

– Беги, поджигай барак с пленными, – не отрываясь от своего занятия отозвался староста. – Обслугу тоже в расход. Никаких свидетелей! Выжечь все!

Запыхавшийся парень понесся исполнять приказанное, один из дерганных, паникующих помощников, схватился за небольшой ларчик, дабы бросить в один из ящиков.

– Не трогай, – зло прошипел, на него староста. – Все. Грузите ящики в мотовоз.

Бойцы, похватав ящики, толкаясь и суетясь, поспешили исчезнуть. Староста, оставшись наедине с собой, любовно погладил ларчик, сунул подмышку, и стал осматриваться по сторонам.

Столько упорного, кропотливого труда. И все насмарку. Из–за каких–то, долбанных мастеров. Откуда–же они свалились на мою седую голову? Я ведь чувствовал, я знал, что вся эта затея добром не кончится. Нужно было стоять на своем, не трогать их, как и было приказано. Так нет же, этот баран уперся, еще и решил поиграть в благородство. Боги, ну почему меня приставили к этому самоуверенному болвану?

Он ведь сам спровоцировал мастера на действия.

Ну, ничего. Он свое получит. Главное сейчас самому унести ноги. А адепт пусть сам расхлебывает эту кашу. Магистр с него шкуру спустит живьем. А я человек нужный и не заменимый. Мне бояться нечего.

***

Как только исчезли два необузданных вихря, что превращали все на своем пути в кровавый фарш, оставшиеся в живых наемники быстро опомнились и заняли оборону. В телегу, которая была хилым укрытием, взлохмачивая старые доски, тут же впился град пуль.

Гром не будь дураком, сразу–же скрылся за каменным крыльцом ближайшего дома. Понимая, что древесина для пуль препятствие так себе, Иван быстро подметил пару укрытий.

– Юрка, Крапивка, быстро вон за тот угол, – указывая направление, скомандовал он. – Полынь, за мной!

Низко пригибаясь, они побежали каждый к своему укрытию. Одна из свистящих пуль рванула наплечник, и Иван буквально ввалился за каменный фундамент. Возникшая рядом лесавка всхлипнула и стала шипеть от боли.

Иван быстро ощупал свое плечо. Все цело. Пуля надорвала наплечник, миновав само плечо. А вот Полынь присела и держалась за бедро.

– Что там? – спросил он пытаясь разглядеть ранение, среди запекшейся чужой крови.

– Больно, – прошипела она. – Жжет.

В бедре лесавки застряла пуля. Но что–то было не так. Рана была словно обуглена и продолжала обугливаться дальше. Черное пятно стремительно расползалось по ее ноге.

– Вернись в тонкий план, – предложил Иван.

– Не могу, – простонала она. – Не пускает. Плохо. Яд, – едва держась в сознании, простонала она.

Пятно тем временем разрасталось, ускоряя темп. Иван выхватил нож и стал примеряться к ране. Лесавка, задрожала и отрубилась. Под огнем наемников некогда было нежничать, он стал грубо выковыривать острием ножа засевшую в чернеющей плоти пулю.

С противоположной стороны затрещал автомат подмастерья. Ответные выстрелы наемников приняли подавляющий характер. Они окончательно опомнились и теперь начали вести шквальный огонь, не давая высунуться из укрытия.

Иван, наконец, подцепил и вытащил медную пулю, собирался бросить, но внимание привлекла гравировка. Пуля была гравирована незнакомыми ему знаками, похожими на, те руны, что были на груди у подмастерья.

Полынь судорожно вздохнула и очнулась. Придерживая за плечо мастер, помог ей сесть.

– Ты как?

– Плохо, – хрипло ответила она. – Но теперь мне легче. Скоро пройдет.

– Скоро у всех все пройдет, – не весело отозвался Иван. – Потому, что нас вот–вот прихлопнут. Мы слишком переоценили свои силы. Ладно, отдыхай пока.

От подожженного Громом дома загорелся следующий. Стало еще ярче. По улице пополз густой, едкий дым, на котором заплясали изогнутые тени.

Неожиданно вздрогнул воздух. Ночь озарила яркая вспышка и, разгоняя дым, во все стороны полетели горящие головешки.

Прикрыв собою лесавку, Иван почувствовал, как по спине сильно ударило нечто увесистое. Благодаря зелью он почувствовал лишь отголоски боли. Привстав он понял, что спина слава Богам цела. А вот насколько отбита, будет понятно потом.

Освещенный ярким заревом подмастерье прикрывал собой Крапивку. Виновник пожара из своего укрытия перекочевал к Юре.

Это было последнее, что заметил мастер, перед тем как улицу заволокло, черным, непроницаемым дымом. Едкий, жирный и поглощающий свет дым пах горелой резиной и нефтью. Сидеть в укрытии стало невыносимо.

«Что ж, видно судьба у меня такая: умереть здесь, за тех, на кого всю жизнь охотился. Эх, Марья. Не судьба мне тебя спасти. Ты уж прости дурака».

– Полынь, – закашлявшись от дыма позвал Иван.

– Да, – ответила она. – Мне лучше. Рана уже не жжет.

– Слушай внимательно, – хмуро произнес он, положив ладонь на ее щеку. – Беги к Юре и Крапивке. Забирайте пса и отступайте. Уходите!

– Как? Там же наши сестры, – растерянно ответила она. – Нам надо вперед.

– Уходите. Слышишь? Юра будет упираться, но хоть волоком, уведите его. Дальше мы не продвинемся. Нас убьют. Понимаешь?

– Но…

– Никаких «но», глупая, – глухо возразил Иван. – Бегите.

– А ты?

– А я сделаю все что смогу, – улыбнулся он, со слезами на глазах, от едкого дыма. – Не забывай, мастера Ивана Безродного.

– Но Иван…

– Беги глупышка. Беги.

Он силой вытолкнул ее в клубы густого дыма, натянул на нос воротник, забросил за спину шестиствол, достал кукри и пистолет.

«Господи, как же страшно снова умирать».

– Надо, – прохрипел он сам себе и вышел из–за укрытия.

В направлении укрытия подмастерья слышалась возня. Мастер знал, что парень сейчас сопротивляется. Он надеялся, что Юре, все же достанет ума, уйти. Иначе все зря.

Дышать было не чем, и воротник был как мертвому припарка, но мастер шел вперед. В черноте едкого дыма свистели пули. Наемники просто стреляли в дым наугад. Пока не одна не задела его, хотя он чувствовал их кожей. Напряженное тело было готово получить смертельный заряд в любой момент. Легкие начинали гореть, глаза застили слезы. Тело сковывал страх.

Враг возник неожиданно. С тряпкой на лице, и слезящимися глазами он не успел выстрелить. Рука Ивана привычно сделала секущее движение и остро отточенный кукри прошел сквозь горло наемника почти до позвонка.

Следующий встречный оказался женщиной. Иван понял это по подведенным раскосым глазам. Что на миг мелькнули в дыму. Иван тут же сместился вправо и выстрелил в едва различимую ногу наемницы.

Она с визгом повалилась в дым, и там стала вертеться, схватившись за простреленную конечность.

Он пригнулся и перекатился еще правей. Будто разозленные пчелы над головой зажужжал рой медных пуль. В дыму это почему–то слышалось именно так.

Мастер расстрелял обойму в дым, на звук выстрелов, перекатился еще правее и сменил магазин.

Подул встречный ветер, разметав клочья дыма. Теперь гарь стала отступать в противоположном направлении. Иван вдруг осознал, что за эти секунды преодолел всю улицу и сейчас оказался ровно во фланге укрытия врага. Мало того он заметил наемников первым.

Несколько гильз, исчезли в клочьях дыма. Один из наемников повис на укрытии раскрашивая алым серые мешки. Последний из пятерки, раненный, схватил лежащий рядом автомат.

Дважды вздрогнул пистолет.

На мешках прибавилось крови. Жужжащая пуля пронеслась у самого виска. Иван прыгнул под прикрытие мешков с песком, быстро перегнулся и выхватил из расслабившейся руки мертвого наемника автомат.

В серую мешковину ввинтилось еще несколько пуль. Он высунул автомат над головой и дал очередь вслепую. Раздался женский крик. Кто–то протопал по улице. Послышался звон разбитого стекла.

Из отступающих клубов дыма выскочило черное пятно. От него тут же полетел сноп искр, промчался над укрытием Ивана, и полыхнул где–то позади.

Гром в два прыжка оказался рядом с мастером, и, укрывшись за мешками, гавкнул в направлении окон дома, к которому приладили укрытие.

***

– Юра идем же, – просила Полынь заливающегося кашлем парня.

– Ваня, что же ты…

Подмастерье, наконец, поддался уговорам, понимая, что наставник пошел на смерть, ради их спасения. Позади в непроглядной копоти раздавались выстрелы, и крики.

Он еще жив. Он сопротивляется. Он борется ради того, чтобы я смог уйти. Но как я буду смотреть в глаза его братьям? Что я им скажу? Что я, трус, сбежал, оставив учителя, друга, и отца прикрывать мою шкуру? Главное, как с этим буду жить я сам? Как?

Полынь вела его за руку, в одном ведомом ей направлении. Сзади напирала Крапивка, тактично подталкивая Юру в спину. Пес, крутившийся под ногами, уже некоторое время назад исчез.

«Гром, дружище. Неужели и ты посчитал лучшим погибнуть в бою рядом с Иваном? А меня тут как теленка волокут».

– Нет, – остановившись, громко прорычал парень.

От Юры плеснуло силой. От внезапного порыва ветра, дым рванулся во все стороны. Парень вдохнул полной грудью очистившийся воздух и посмотрел на сопровождающих его лесавок.

Они отшатнулись и раболепно склонили головы пред ним. На перепачканном жирной сажей лице, Юры источая не человеческую силу, блеснул решительный взгляд. Ветер сменился, и дым рванулся в противоположном направлении. Тучи в темном небе ускорили свой бег.

– Уходите, – твердо сказал подмастерье. – Я возвращаюсь.

– Мы с тобой, – не поднимая глаз, ответили девушки в один голос.

– Я не знаю, чем это кончится. Спасайтесь. Найдите кого–нибудь из властей и расскажите про то, что здесь произошло с вами и другими пленными.

– Нет, – блеснул полынный гордый взгляд. – Мы идем с тобой!

– Вы погибните.

– Там наши сестры. Ты и Иван, обещали, что мы их не бросим. Идем!

***

Окно было выбито с рамой. В доме царила полнейшая темнота, но ее выдал блик, отразившийся на стволе винтовки. Ствол выдвинулся из темного проема, и словно пес, стал рыскать из стороны в сторону, в поисках добычи. Она пыталась не дышать. Не отыскав цели, девушка занервничала и крепче сжала винтовку, готовая выстрелить в любой движущийся объект.

Мир перевернулся с ног на голову, удар о землю выбил дух. В глазах потемнело. Шипя от боли, девушка попыталась приподняться, но что–то придавило грудь, а в шею, уперлось острое лезвие.

– Не двигайся, – приказал Иван. – Быстро отвечай, сколько вас еще осталось?

– Иди нахер, – грубо процедила девушка.

Ее рука быстро метнулась к висящему на поясе ножу. Сверкнуло лезвие, но в тот же миг на руке сомкнулся горячий, влажный и колючий капкан.

Гром, рыча крепко прихватил ее руку. Острые зубы врезались в нежную кожу. Ему достаточно было небольшого усилия, чтобы перекусить тонкую девичью руку пополам.

– Ответ не верный, – покачал головой мастер. – Повторяю вопрос: сколько вас?

– На тебя хватит ублюдок, – зло процедила она, и попыталась плюнуть.

Пес сжал челюсти сильней, и она по–девчачьи завизжала.

– Сейчас он отгрызет тебе одну руку, – потрепав пса по холке, холодно произнес Иван. – Потом вторую. А потом возьмется за ноги. Ты хочешь остаться калекой?

– Давай мерзавец, – решительно сквозь слезы всхлипнула она. – Я ничего не скажу.

– В героиню решила поиграть? – хмыкнул мастер. – Ну и дура. Ради кого ты тут собой жертвовать собралась? Ради этих выродков, насильников и убийц?

– Мы праведные воины, – возразила она сквозь слезы. – Ты пособник нечисти. Не смей. Не смей так говорить.

Иван кожей почувствовал, как в девушке зарождалась сила, что сейчас должна была выплеснуться.

– Гром, – скомандовал он.

Пес не стал прикусывать сильней. Его пасть просто мгновенно стала накаляться, из ноздрей пыхнул дым. Девушка снова закричала и рванулась всем телом, чувствуя, как обжигает дыханием собачья пасть.