Мастер третьего ранга

Молчаливые ребята, сняли труп с полки и аккуратно положили покойного головой к знахарке и ногами к выходу. Женщины принялись его раздевать, сгибая и разгибая ноги и руки, словно тряпичной кукле.

Ивану хотелось отвернуться, ему было не по себе. Ненавидел он похороны и все что с ними связано. Но сказано было смотреть в оба, и он смотрел.

Жена покойного не проронила ни слова, лицо походило на серую каменную статую. Лишь из красных ее глаз, лились два ручья, что срывались со щек дождем, на холодную, синеватую кожу мужа.

В деревянный таз, был налит отвар пахнущий горькими травами. Мочалкой, собранной из тонких полос бересты и спутанных трав, женщина стала омывать лежащее на столе тело. Сквозь сдавленное горло она тихонечко стала начитывать строки, которыми принято успокаивать покойного, перед тем как его тело прикуют ко дну домовины или к полке в общем склепе.

На руках не кандалы

То браслеты тяжелые

На ногах не кандалы

То поножи новые

Обруч ляжет на твой лоб

В тело врежутся шипы

Иглы в тело он вопьет

Чтоб спокойно видел сны

Ладят люди новый дом

Для тебя любимый мой

На высоких на столбах

Стены крашены смолой

Будет ложе пустовать

Да с периной новою

Ложем новым должны стать

Доски свежие сосновые

То не ящик и не гроб

На холме стоит

А твой новый вечный дом

Что на веки приютит

Будет славным новый дом

Хоть и тесен да весь твой

На высоких на столбах

Под зеленою сосной

Не встревожит тебя Мать

Не постигнет злой удел

На высоких на столбах

Не достать ей мертвых тел

Ты не бойся спи родной

Всех нас ждет такой же сон

И браслеты и столбы

Домик скромный из досок

Годы быстро пролетят

Под зеленою сосной

Домик сладят для меня

Лягу рядышком с тобой

Вдова протерла его лицо белым лоскутом и поцеловала в холодный лоб. Знахарка тут же окунула палец в один из пузырьков, и начертала его содержимым в том месте руну. После еще два мазка легли на закрытые веки. Омывая руки, женщина дошла до кистей.

Подошло время, когда старая знахарка должна была зачитать одно из обрядовых заклинаний. Молитву о том, чтобы Мать Сыра Земля пощадила усопшего, и не призывала его к себе на службу. Она начертала священным маслом у себя на густо иссеченном глубокими морщинами лбу знак земли, и произнесла первые строки.

В маленьком окошке мелькнула тень. Погас электрический свет. С той стороны стекла сел воробей. Несколько мгновений он просто смотрел на людей, а после стал стучать и скрестись в мутное стекло.

Старушка перестала читать молитву, взглянула в окошко, а после на Ивана. Он стоял, с каменным лицом, наблюдая, как из щелей в полу появились светящиеся жгутики. Они рассеялись по сырым доскам и осторожно ощупывали пол. С каждым движением они ширились и росли. Вот один из них вытянулся вверх и натолкнулся на свесившуюся со стола руку мертвеца.

Тело вздрогнуло. Труп открыл глаза, бессмысленно таращась в потолок.

– Боренька! – плеснув ладонями, воскликнула женщина и бросилась тормошить тело мужа. – Он живой. Живой!

Парни оживились. Один из них выхватил деревянный кол, второй подбежал к женщине и стал оттаскивать ее в сторону.

– Мертвый он, дура! – воскликнула старушка. – Перерождаться начинает. Иван, очнись!

– Стол! Стол вверх! – с трудом оторвав взгляд от энергетических потоков, которые стали сплетаться в толстый, крепкий жгут, воскликнул мастер.

Поток струящейся энергии перестал напоминать обычный жгут. Он принял вид сплетающихся живых корней, что стали оплетать руку мертвеца. Они проникли в плоть и в мертвое тело, заполняя пустоту, хлынул мощный энергетический поток.

Парни непонимающе уставились на Ивана.

– Быстро. Тело выше. Поднимайте стол, – скомандовал Иван.

Несмотря на то, что стол был не из легких, да и покойник, был крупного телосложения, парни, ухватившись за края, довольно легко приподняли его до уровня груди.

Корни потянулись вслед за телом, но стали ослабевать, истончаться. Еще миг, и связь оборвется.

Покойник вновь вздрогнул, а после мертвое тело выгнуло дугой. Труп засипел, будто от боли.

Парни струхнули. Один из них бросил стол и отшатнулся в сторону. Тело скатилось, и глухо ударилось об пол.

Мертвец стал биться точно в конвульсиях. Энергия земли тут же ринулась заполнять пустую оболочку с еще большей силой. Иван рванулся к телу, но энергия изогнулась дугой, все более уплотняющиеся корни выпустили ему на встречу сонмище отростков, в виде острых, светящихся шипов. Земля заполучила свою добычу, которую не успели надежно спрятать. Теперь так просто тело было не отнять.

– Чего стоите? – окликнула бабуля парней. – Нашла его Мать. Теперь уж ничего не поделать. Бегите дурни! Огня! Готовьтесь жечь тело!

Бледные ребята не сразу поняли, что им сказано, а поняв, вымелись со скоростью метеора. Она тоже направилась к выходу, так быстро, как могла. Иван же, напротив. Он выхватил заговоренный нож. Быстро осмотрел, не нарушена ли изоляция лишенной гарды рукояти и решительно шагнул к перерождающемуся. У него были буквально секунды на то, чтобы без вреда для себя прервать контакт, отвлечь пока еще слабый поток на нож и положить тело повыше, обратно на полку.

Следующий шаг сделать он не смог. С воплем «Не надо», сквозь истерическое рыдание, в него вцепилась жена покойного.

– Она права, – обернулась знахарка. – Не рискуй. Иван, уходим. Запрем и сожжем.

– Нет! – вскричала женщина. – Дайте ему ожить! Он… он оживет… Оживет и все будет хорошо. Все будет как прежде, – лепетала она, оттаскивая за рукав удивленного Ивана. В ее глазах уже плескалось безумие, исказившее лицо перекошенной улыбкой. – Да Боренька? Вставай. Вставай же, родной!

– Машка! Ты что творишь? Совсем ополоумела дура? – уговаривала ее знахарка, взяв за руку, но та вырвалась из слабого захвата и с остервенением вцепилась обеими руками в Ивана. – Машка. Образумься! Это будет уже не твой Борька, а дикая, злая и голодная тварь. Он же тебя первую сожрет, а после и дитятками вашими закусит. Опомнись! Идем. Его нужно уничтожить. – Она протянула сухонькую ладонь.

– Я не дам вам этого сделать, – злобно прорычала женщина сквозь зубы и ударила старушку наотмашь, по лицу.

Иван опомниться не успел, как перелетел через стол, ощутимо приложившись спиной и головой о бревенчатую стену. Женщина бросила его почти через всю баню, как будто он был не мужик весом под центнер, а легкая пушинка.

Пытаясь отойти от звона в ушах, и кругов, плывущих перед глазами, он встал на колени, и мотнул головой, прочертив алыми каплями на полу кривую полосу. По лицу полилась горячая кровь. В глазах все прыгало и скакало так, что он никак не мог встать на ноги. Мастер машинально провел рукой рядом с собой, в поисках ножа. Но кроме сырого пола ничего не обнаружил. Звон перешел в гул, зрение с трудом возвращалось в норму. Сейчас, стоя на коленях за перевернутым столом, он собирал пазл из скачущих перед взором картинок.

Старушка, раскидав руки в стороны, недвижимо лежала у выхода, а сбрендившая вдова, сложив ладони, со счастливым лицом, и полными нездорового блеска глазами, сидела у скорчившегося в позу эмбриона, перерождающегося.

– Боренька, миленький, – причитала она. – Скорей вставай. Нам нужно бежать. Эти нелюди хотят нас убить.

«Нифига себе, – проскочила мысль сквозь гул в голове. – Нелюди, нас. Обалдела дура?».

За мыслью последовало действие. Иван встал с колен, покачнулся, и скользнул по полу плывущим взглядом в поисках ножа. Обнаружился он быстро, в руке свихнувшейся вдовы.

Она выставила его перед собой.

– Отдай нож, – строго сказал Иван, размазав кровь по лицу.

– Не подходи! Убью, – взвизгнула она, описав острием зигзаг перед его лицом. – Боря, что же ты. Скорей вставай. – Бросила вдова за спину, не сводя обезумевшего взгляда с шатающегося мастера.

– Господи! Да пойми же ты. Он не человек. Боря твой умер. А то, что сейчас переродится и оживет, убьет нас всех. Это больше не твой муж. Это бездушная тварь! – попытался он образумить вдову, снова размазав уже не так стремительно стекающую по лицу кровь.

– Это вы твари! Все вы! Трусы проклятые! – снова расчертив воздух ножом, со злобой сказала она. – Ведь все знают, что не все перерожденные безумны. Множество их хоть и изменены, но могут вести себя как люди. Мы уйдем к таким, на болота. Да Боренька? – Боренька в ответ засипел и стал качаться по полу. – Вы трусы их уничтожаете. Из–за страха своего не даете им второго шанса.

– Это очень… повторяю, очень большая редкость. И разум «такие» обретают не сразу. Сначала все они голодные и злые звери…

– Заткнись! – взвизгнула вдова. – Мой Боренька не зверь. Понял ублюдок! А вы звери. Трусливые шакалы, что боятся всего нового. Благословенная Мать, дает всем нам второй шанс. А вы его отбираете. Заковываете мертвецов в кандалы. Прибиваете к столам и полкам, пробиваете головы железными шипами. Вы, вы трусливые твари, отбираете у них то, что дарует им Мать. Второй шанс. Благословление, на новую жизнь. Какое вы имеете на это право?

Иван понял, что спорить с вдовой сейчас бесполезно. Справиться с ней он не мог. От головокружения и накатывающей тошноты он едва держался на ногах. Следовало менять тактику, пока еще есть время.

Шанс разорвать связь, уже потерян. Сейчас, пустое тело наливалось не человеческой энергией. Мертвец начинал восстанавливаться. Мертвая плоть возвращалась к жизни, для последующей трансформации в чудовище.

Но хорошо то, что не все перерождались быстро. Есть шанс унести ноги. Это могло длиться от нескольких часов, до недели. И чем дольше бывший человек проходил трансформацию, тем опаснее и живучей в итоге получалась тварь. А во время этого процесса, он мог быть как смирно лежащим телом, так и тупым, беснующимся манекеном, что бросается на все живое.

– Хорошо, – пошатнувшись, развел в стороны руки мастер. – Твоя взяла. Отдай мне нож, позволь забрать бабулю и уйти. После делай со своим Боренькой что хочешь.

– Ты меня за дуру держишь? Да? Нет, я не сумасшедшая. Хрен тебе, а не нож. Стой и не двигайся, урод. С ножом я обращаться умею. Только рыпнись, так исполосую, родная мама не узнает! – хищно рыкнула вдова. – Знаю я вас. Как только выйдете, нас сразу–же сожгут. Старухой, если она еще не сдохла, мы прикроемся, а нет, тогда тобой. – Оскалилась она.

– Он может и неделю так лежать, – хмыкнул мастер, подавил рвотный позыв, и озадачился вопросом, а действительно ли сбрендила эта стерва?

– Ничего, я терпеливая. Я подожду. Ради Бореньки я готова на все. – сказала женщина, стягивая пояс со своего платья. – А ты давай поворачивайся, и руки за спину. Предупреждаю: рука не дрогнет.

Может рвануться, сбить эту полоумную с ног и забрать нож? Иван прислушался к себе. Ноги едва держали, норовя подкоситься каждый миг. Голова идет кругом. Сильно он приложился, и как только голова не разбилась вдрызг.

– Поворачивайся, сказала, – словно змея прошипела она. – Мне надоело ждать. Ей Богу доведешь, сейчас прирежу!

Горестно вздохнув, мастер, едва не рухнув, моля всех духов и богов о том, чтобы сейчас в его организме не появилась лишняя дырка, стал к ней спиной. Внутренний резерв словно заклинило, сил не было совсем. Оставалось лишь надеяться на чудо.

– Боренька, – защебетала она. – Вот так. Молодец. Что… Что ты… Боря это не я. Прости. Прости, я не хотела! – Срывалась она на панический крик. – Я просто хотела, чтобы ты не пил, и дружки эти твои… Боря… Боря, нет!

За спиной раздался душераздирающий женский визг, после хруста перешедший в глухое бульканье, а после грохот падающего тела.

Мастер, сглотнув набежавшую слюну, зажмурился и приготовился умирать.

Секунда. Три, пять, десять. Полминуты. Прошла минута, но ничего не происходило.

Стараясь не делать резких движений, очень медленно Иван повернулся, чем вызвал новый приступ головокружения и тошноты.

У его ног, заливая сырой пол лужей крови, лежало обезглавленное тело вдовы. Над ним на полусогнутых ногах, стоял Боренька, бессмысленно смотрящий красными от лопнувших сосудов глазами, мимо Ивана.

Блин, чудо, ведь можно было без жертв?

Иван даже пошатываться перестал. Замер, боясь дышать. Но стоять столбом тоже не выход. Он плавно двинул рукой.

Кадавр, как называли еще не закончивших трансформацию тварей, на это никак не отреагировал. Он все так же тупо пялился на стену позади мастера.

Вены на всем теле Бореньки вздулись, пошли узлами, капилляры полопались, местами кожа стала рваться под давлением разрастающихся мышц и костей. Он весь сочился сукровицей, а кое–где и кровью. Эдакий неподвижный, мясной манекен. Похожие, были на лекарских курсах Братства, для изучения анатомии людей.

Иван скосил глаза на все еще зажатый в руке обезглавленной вдовы заговоренный нож. Следовало решить, как его взять: медленно или быстро. Был огромный риск тоже лишиться своей головы.

Кадавр перестал сверлить взглядом неизвестную точку, опустился на четвереньки и вернулся на то место, где лежал до этого в позе эмбриона. Он снова свернулся калачиком.

Вот же скотина тупая. Баба тут ради него… а он? Вот спрашивается нафига, а? Хотя любовь, она же ведь только до гроба. После–то никто, ничего не обещал.

Сетуя про себя на превратности судьбы, Иван, пошатываясь медленно присел, забрал нож и решил тихо, без резких движений подойти к старушке, и осторожно выволочь ее наружу. И поскольку трупов прибавилось, то главным теперь было не вляпаться в энергетический след, который скорей всего сейчас уже занялся заполнением тела вдовы.

Многие мастера стали примером тому, что размыкать затянувшуюся связь, или по неосторожности попасть в поток чуждой энергии смертельно опасно. Отдачи еще не выдержал не один. И засиживаться также не следовало. Ибо кадавр скоро восхочет отобедать, дабы пополнить строительную базу для нового, измененного организма.

Мастер ругался, вспотел, его тошнило, но он все пытался активировать свои способности, что никак не хотели отзываться. Прокляв все на свете, в том числе головную боль, кадавра и его психованную женушку, едва не вывернувшись наизнанку, он все же пробился к иному взгляду.

Давно он так много и часто не матерился.

Иван находился на единственном пятачке свободном от сети раскинувшихся по всей бане энергетических корней. Старушка была еще жива, видимо просто в глубоком нокауте, но выйти из него, ей было не суждено.

Корни активно рыскали в поисках бессознательного тела, и если не предпринять срочных мер, то и ему самому конец. Хотя ему конец в любом случае. До выхода уже не дойти.

Как там это называли на колдовском курсе? Кажется, «разконтачивание». Только колдуны могли разорвать затянувшуюся связь. Заговоренный нож в наличии, а вот с колдовскими способностями и разрядником проблема. Иван в этой схеме должен был выступать проводником, через который энергия должна была уйти в разрядник. Но такового под рукой не было, и быть не могло. Без него мастера долбанет по полной.

Нервные селяне вот–вот сожгут их нафиг, вместе с баней. А может уже жгут. Кому нужен бешенный кадавр, а то и не один. Из знахарки вообще первосортный получится. За день выпотрошит весь поселок. Разрядника нет. Энергетические потоки чуждой энергии перекрыли путь и к выходу не пробраться.

Куда не кинь, хрен добросишь.

Вспотевший Иван мысленно попрощался со всеми, кого знал и любил. Превозмогая головокружение и жгучую боль в голове, осторожно перебрался через стол. Найдя еще пару крохотных пятен лишенных энергетических жгутов, прокрался к кадавру, а заодно и источнику все увеличивающейся сети.

Светящиеся корни крепко оплели изменяющееся тело. Снова забилось остановившееся сердце. Разжижилась свернувшаяся кровь и двинулась по венам. Укреплялся и изменялся скелет. Разрастались мышцы. Трансформация набирала полный ход. На глазах у Ивана земля порождала из старого, слабого тела новое, опасное и сильное существо. Происходило это слишком стремительно. Скоро для дальнейшей трансформации кадавру понадобится еда.

Корни сплетались все крепче, и плотней образуя энергетический кокон. Избытки энергии выплескивались, наружу образуя быстро расцветающие и рассеивающиеся сказочного вида, светящиеся цветы. Все быстрее пульсировал и ширился в солнечном сплетении кадавра генератор перерождения, средоточие изменяющей силы. Именно в него следовало вонзить нож.

В теории, которую Иван в свое время слушал лишь краем уха, это должно было вызвать сбой, дестабилизацию генератора, и локальный выброс мощного потока энергии, что разрушит всю сеть, нанесет ударом критический урон перерождаемому телу, и убьет того, кто прервал процесс. Ивану мог помочь специальный разрядник, но где его здесь возьмешь?

– Нет, ну блин горелый! Ну почему просто не сжигать тела? – вздохнул он, сжимая в дрожащей руке нож. – Хотя, я и сам бы такого не хотел. Ну что же…

Клинок вошел точно в энергетическую точку в солнечном сплетении.

Ивана оглушило, ослепило, раздавило, после взорвало, после собрало обратно и размазало на километры вокруг. И так повторялось до бесконечности, пока все вдруг разом не исчезло в черной пустоте.

14. За гранью.

В округлом каменном мешке, все пропахло гарью от вставленных в ржавые держатели коптящих факелов. Звонкий перестук капели, заглушило множество шагов и шорох серых балахонов. Несколько фигур столпились в центре комнаты, тихо переговаривались и посматривали на входящего последним кукловода.

– А нельзя было найти подвал почище? – послышалось из темноты капюшона наиболее крупной фигуры.

– Вечно тебе все не нравится, – произнес рядом стоящий, неотличимый от остальных, владелец серого балахона. – Бальный зал сегодня занят.

– Можно в корчме собраться, – послышалось от дальней стены. – Я такую корчму знаю. Там такие девчонки.

– Тихо! – недовольно прошипел кукловод. – ОН идет.

По крутым, каменным ступеням спускалась еще одна фигура в таком же, как и у всех одеянии. Все засуетились. Выстроились полукругом, преклонили колено и в почтении склонили головы. Последним, встав в центр комнаты, последовал примеру остальных и сам кукловод.

– Приветствую, дети мои! – властным голосом произнес вошедший магистр, остановившись на последней ступени. – Рад приветствовать новообращенных! – Не проронив ни слова, присутствующие поднялись с колена и приложили кулаки к левой груди. – Я не буду напоминать, что мы встали на опасный и тернистый путь. Много еще придется пролить крови, и измазаться в ней по локти. Но это дети мои, оправданные потери, и оправданные жертвы. От наших действий зависит наше, и всеобщее будущее. Мы должны. Обязаны не допустить иного развития истории. Это приведет к порабощению и концу нашего рода. Вы готовы проливать кровь невинных?

После вопроса магистра, кукловод обернулся, смотря на молчащие фигуры, сжимая в широком рукаве остро отточенный стилет.

– Да, отец, – хором ответили присутствующие.

– Вы готовы устранить неугодных? Будь то ваш брат, сестра, мать или отец? – спросил глава.

На сей раз ответ прозвучал менее стройным хором. Но убивать, кого–либо из колеблющихся кукловод посчитал лишним.

– Тогда дети мои, примите мое благословление на эту трудную борьбу. Наша операция вступает в новую фазу. Теперь, когда силы противника рассредоточены в нужных местах, подальше от зоны наших интересов, мы начнем более масштабную чистку. Мы единственная сила, что, не обозначая себя, должна сдержать натиск нависшей над всеми опасности. Мы и только мы, не предали свое дело. И только нам по силам удержать равновесие и порядок. Во имя развития и процветания наших потомков. Вы готовы сложить голову, ради этой священной цели? – воскликнул магистр, сжав крепкий кулак и воздев его над головой.

– Готовы! – прозвучал стройный ответ, и кулаки адептов вознеслись к сырому своду.

– Мы праведны в своей борьбе! Сами боги ведут нас за длань на эту войну! И только нам, будет дана победа! Отныне у вас больше нет лиц, – обведя всех крепкой рукой, сказал магистр. – Праведным воинам не нужна слава. Нам нужна только победа. Победа любой ценой! Примите же эти маски, и носите их во славу нашего дела. Никто не должен быть узнан во время свершений. А кто нарушит этот обет тому…

– Смерть!

Магистр сошел со ступени, отошел в сторону, и адепты двинулись к выходу. Каждый проходящий мимо него, получал из рук кукловода маску.

Ничего особенного эти маски собой не представляли, и являлись обычным овалом, с прорезями для глаз. Сделаны были из плотного материала, который покрыли крепкой скорлупой от яиц аспида. Все одинаковы, без особых различий.

Когда из виду исчез последний из адептов, кукловод приблизился к магистру.

– Все маски приведены в норму? – спросил он, протянув руку к скрытому тенью капюшона лицу кукловода.

– Да… – голос кукловода стал ломаться, изменился, и он ответил своим естественным, женским голосом. – Да отец. При не санкционированном снятии половина тела носителя превращается в кровавый фарш. Каждая маска отслеживается парой операторов, что сменяют друг друга.

– А это еще зачем? – не понял магистр.

– Я решила дополнительно нас обезопасить. Ведь обозначить себя можно не снимая маски. Ведьмы будут следить не только за перемещением, но и за тем, что и кому говорит адепт.

– Ты предусмотрительней, чем я думал. Я в тебе никогда не ошибался, – похвалил он ее. – Что там со списком?

– Из неугодных мастеров, остались только трое. Безродный, Сифон и Хмык. Сифон помешан только на своем деле, потому не вижу смысла в ликвидации. Ва… Безродный и Хмык слабосилки. Безродный сейчас находится в рыбачьем поселке близ столицы, замкнутый эпидемией. Местонахождение Хмыка в данный момент неизвестно. Мне кажется, Иван не опасен.

– По поводу Сифона согласен. Хмыка нам пока не достать. Но Безродный должен быть ликвидирован. Пусть и случайно, но он уже несколько раз вмешивался в наши интересы. К тому–же следует убрать его бойкого подмастерье. Шутка ли, этот сопляк в одиночку, с легкостью лишил нас трех неслабых агентов.

Женщина молча склонила голову. Она крепко задумалась. Магистр, понимая, в чем дело лишь улыбнулся и легонько приподнял ее голову за подбородок.

– Все никак не выбросишь его из головы? – с отцовской нежностью в голосе спросил он. – Не знаю, чем Иван так запал тебе в душу. Но ты должна. Понимаешь? Я тоже иду на жертвы. Я предал всех и мне не легче, чем тебе.

– Я не смогу, – тихо ответила она.

– Понимаю. Тебе тяжело это сделать. Но, по крайней мере, ты не обязана ликвидировать его собственноручно. Уверен, у тебя еще есть в запасе должники и отличные исполнители. Ты ведь осознаешь, что все висит на волоске?

– Да отец. Но как Иван может нам помешать?

– Девочка моя, подумай сама. Ты ведь хорошо знаешь этого мастера. Он соткан из противоречий. Он, не задумываясь, нарушает законы Братства, если считает, что они в том или ином случае противоречат его внутренним устоям. Мастера его недолюбливают и считают чудаком. Не единожды его обвиняли в сочувствии, а порой и содействии стихийным. И каждый раз ему удавалось избежать петли.

Безродный не станет смотреть на наше дело сквозь пальцы. Стоит Ивану поднять волну, и за ним пойдут многие. Для людей он герой «Зачистки», тот, кто шел на смерть ради их безопасности. Его будут слушать, и воспринимать всерьез. И потому Безродный и его щенок, должны исчезнуть.

Женщина по–прежнему молчала. Она отвела взгляд в сторону.

– Иван слишком своенравен, – настаивал магистр. – Пусть все его считают недалеким простаком, но ты знаешь, Иван ни за что не станет в наши ряды и не позволит помыкать собой. Нам нечем его прижать, заинтересовать, да и в отличие от его братьев, купить его не получится.

Мастер, которого не интересует слава, а деньги лишь время от времени полезный мусор. Белая ворона в стае жадных стервятников. Он достоин как минимум уважения. Но, в нашем случае, это его приговор. Мы должны разменять эту пешку как можно скорей.

– Я с ним покончу, – горестно вздохнула женщина. – С ними.

– Молодец девочка моя. Я в тебя верю. Сейчас наша миссия выше наших чувств, – он отечески погладил ее по голове. – Как обстоят дела с нашими временными союзниками?

– Леший из Заречья вышел победителем… конечно же не без нашей поддержки, из трех схваток, и теперь в его власти почти весь лес. Болотные жители нас по–прежнему отвергают. А вот Влад, кем бы он ни был, кажется, слишком заигрался. Его сила и влияние за последнее время сильно возросли. Число его зараженных марионеток перевалило все рассчитанные нормы. Они бесконтрольно шатаются по большой территории, сея хаос и разоряя поселки.

– Хаос и террор как раз то, для чего мы с ним связались. Без хаоса не будет порядка. Но ты права. Этот таинственный Влад, выходит из–под контроля. Пора от него избавляться.