Врата Бога. Книга первая. Под сенью Ашшура

Таким же способом озеленили и двор храма, окружённый со всех сторон внушительной колоннадой.

Близ храмового колодца для церемониальных омовений ещё субареями был устроен бассейн. На его наружных стенках изображались боги, окружённые жрецами в необычных рыбьих масках, которые давным-давно никто не использовал. Тела этих жрецов также покрывались рыбьей чешуёй, и это являлось отголосками древнейших субарейских мифов о рыбьем происхождении бога воды Эа, который до прихода в Северную Месопотамию ассирийцев считался в этих краях Верховным богом.

От Эа эстафету принял ассирийский Верховный бог Ашшур, но постепенно он стал отвечать не за живительную влагу, а за войну. Такой уж воинственный характер оказался у ассирийцев.

* * *

Новогодний праздник царь Ассирии был обязан встречать в Ашшуре, в который он приезжал за несколько дней до торжественной церемонии. Я уже упоминал, что святилище этого бога стало тем ядром, из которого и выросла первая ассирийская столица на месте субарейского протогородка.

Отправной точкой этого процесса стал XXIV век до новой эры.

Ашшур располагался на скале, нависавшей над Тигром на западном его берегу. Широкая монументальная лестница с достаточно крутыми ступенями вела на вершину скалы, где разместились несколько дворцов, четыре храма и самая главная святыня Ассирии – храм Верховного бога войны, который изображался в виде бородатого мужа с крыльями за спиной и стрелявшего из лука. Впрочем, когда-то, ещё в V тысячелетии до новой эры, на его месте находилось скромное святилище богини Иштар, которую в те уже отдалённейшие времена называли на субарейско-шумерский лад Инанной.

Наиболее высоким сооружением в Ашшуре являлась башня-зиккурат, главная часть храма, посвящённого Верховному божеству. Поднималась эта башня на семьдесят пять локтей в высоту (почти на 50 метров). К ней примыкала обширная пристройка, протянувшаяся до самого Тигра. Здесь хранились двенадцать священных барок. На них в праздник Нового года переносили статуи ассирийских богов из различных храмов, и затем на украшенных цветами барках боги покидали город и отправлялись на север к Кальхе, Ниневии и к другим местам, где их восторженно встречали и подносили им щедрые дары.

И только к концу праздника эти статуи возвращались в свои святилища.

Двенадцать дней ассирийцы отмечали Новый год. И в эти дни никто из них не работал, а все подданные Великого царя только пировали, приносили жертвы богам, дарили друг другу подарки и ходили в гости.

Повсюду играла музыка, и ассирийцы от мала до велика пели и танцевали. А надо заметить, что они очень любили это делать, и талантливые певцы и музыканты имели у них почёт, ну а лучшие и вовсе сравнивались если не с богами, то с героями, и их чрезвычайно щедро вознаграждали и в буквальном смысле носили на руках.

* * *

Ашшурбанапал находился в городе второй день, когда у него в ашшурской резиденции появилась царица-мать. Она, не считая ступеней, взлетела на второй этаж, где находился Великий царь. Он в этот момент кормил с руки Лилит, свою любимицу, чёрную пантеру, выхоженную им ещё с трёхмесячного возраста, и тут перед ним предстала взволнованная Накия-старшая.

– Что-то случилось? – спросил её Великий царь и подал ремешок стоявшему рядом рабу, чтобы тот отвёл Лилит в другую комнату.

– Ашшур-шаррат плохо… – выпалила Накия-старшая.

Первая супруга Ашшурбанапала одновременно являлась дочерью сестры царицы-матери. Когда-то Синаххериб заполучил Накию-старшую и её младшую сестру в качестве дани в свой гарем, это случилось, когда он осаждал один из взбунтовавшихся в Сирии городов. Более бойкая Накия-старшая сумела из обычной наложницы возвыситься до царицы, а её сестра так и затерялась в толпе одалисок, услаждавших в минуты отдыха Синаххериба.

Сестра Накии-старшей рано ушла из жизни, и после этого её единственная дочь для царицы-матери стала самым родным человеком. Она её опекала и выдала тринадцатилетней девочкой за тогда ещё семнадцатилетнего Ашшурбанапала замуж. Сейчас Великий царь находился в Ашшуре без супруги, он оставил её в Ниневии, так как она была на девятом месяце беременности, и дорога ей была противопоказана, хотя от Ниневии до Ашшура всего-то день пути.

Ашшурбанапал не успел ещё отреагировать на слова царицы-матери, как тут же заявился ещё и главный евнух гарема. Он был тоже взволнован.

– Государь, – главный евнух был необьятен и походил на облако. Он даже был не с двойным, а с тройным подбородком и с по-женски писклявым голосом. Евнух раскраснелся от бега в неудобной длиннополой одежде и, держась за сердце, едва перевёл дух, – ца… ца-а-ари… о-о-о… о-о-ох… о-она…

– Ну, что?! Что она?!

– Она разрешилась… – вымучил из себя всего два слова евнух.

– Ду-урень, да не тяни же ты! – сорвалась на него царица-мать, потерявшая самообладание. Она стояла рядом и от волнения стала необычно бледной. – Что с Ашшур-шаррат, с моей племянницей? У неё всё благополучно?

– С ней всё хорошо, – главный евнух вытер платком, проступивший на лбу пот.

– Кто родился? – задал вопрос уже Ашшурбанапал.

– Сын!

– О-о, боги, о-о, Ашшур Величайший и Иштар, я благодарю вас! Благодарю и тебя Син! И тебя Нинурта! Благодарю всех богов! – воздел к небу руки радостный царь. – Вы милостивы ко мне!

– Поздравляю тебя, дорогой! – обратилась уже к Ашшурбанапалу царица-мать. – У тебя родился от Ашшур-шаррат ещё один сын! Это уже второй твой наследник…

* * *

Ну а теперь я раскрою ещё некоторые подробности об Ашшурбанапале. Ведь в моём повествовании он будет самой главной, и по сути ключевой фигурой.

Так вот, хотя он и жил давно, почти две тысячи семьсот лет назад, но между прочим о нём нам известно на удивление много.

Я сразу скажу, что для того времени он считался неординарной личностью, и по праву его причисляли к самым образованным правителям древности. Рядом с ним навряд-ли тогда кого-то можно было поставить. Но так получилось, разумеется, не само-собой.

Всё дело заключалось в его учителях.

А вернее, в одном из его учителей…

***

Для Ашшурбанапала старшим товарищем и непререкаемым авторитетом считался его главный наставник. Я бы даже это так сформулировал: если для нынешнего Великого царя Асархаддон являлся отцом физическим, то ассирийский учёный Набуахиариба стал отцом духовным.

Он очень многое дал своему самому любимому ученику. И следует помнить, что именно с посыла учителя началось восхождение на трон прежде зажатого и до нельзя застенчивого Ашшурбанапала, которого в детстве при дворе и в самой царской семье никто не воспринимал всеръёз.

Ну всем казалось, что Ашшурбанапал какой-то странный, не от мира сего. И только учитель Набуахиариба разглядел в юном Ашшурбанапале недюженные дарования.

Ещё с десяти лет этот юноша стал прилежно записывать многие изречения учёного. Его мудрые мысли. И не столько для потомков, сколько прежде всего для себя. И вот одно из них: «Если будешь топтаться на месте и ничего не захочешь предпринимать, то тогда обречёшь себя на неминуемую погибель».

И эти слова Ашшурбанапал помнил даже тогда, когда вышел из юношеской поры и уже одел на голову царскую тиару. И, разумеется, он сделал соответствующие выводы.

С первых же дней своего правления он задумал провести реформы, чтобы устранить накопившиеся недостатки и улучшить управление обширным государством, однако приступить к преобразованиям он сразу не смог.

И я чуть ниже обясню почему.

* * *

Было очевидно, что Ашшурбанапал эти реформы давно обдумывал, и разговоры с учителем только подкрепляли его решимость, однако первые несколько лет его правления были под завязку заполнены военными кампаниями.

Вначале пришлось подавлять восстание в Египте, вспыхнувшее ещё при отце Ашшурбанапала. Именно на пути в Египет, в Северной Сирии, оборвалась жизнь его отца от сердечного приступа, и он не успел вернуть эту страну в лоно империи. А восстали египтяне потому, что в долине Нила объявился кушит Тахарка, провозгласивший себя фараоном. Его эмиссары подговорили выступить против Ассирии подчинявшиеся ей финикийские и филистимские города, а также Иудею, Эдом, Моав и Амон, и спустя некоторое время к ним присоединились греки на Кипре.

Не успел Ашшурбанапал восстановить порядок на Западе, как запахло жареным на восточных рубежах, и вскоре в Южную Месопотамию вторглись эламиты, поддержанные арамейскими и халдейскими князьками, а ещё и кочевавшими поблизости арабами.

Затем, после умиротворения Юга и Востока, начались столкновения на Северной границе, где пришла в движение орда кочевников киммерийцев. Не успели войска империи их отогнать от ассирийской границы, как заполыхало вновь на Ниле. И опять там разожгли пламя кушиты. На этот раз возмутителем спокойствия оказался племянник Тахарки, утвердившийся в Напате.

Танутамон собрал серьёзные силы и вторгся из Нубии в Египет и, пройдя с боями до самой дельты и захватив Мемфис, он провозгласил себя очередным египетским фараоном. Его опять поддержали Тир, Арвад и некоторые другие финикийские и филистимские города, но иудеи не рискнули на этот раз взбунтоваться. И вновь пришлось замирять Запад и прогонять из Египта очередного дерзкого кушита.

Танутамон был разбит и бежал сломя голову за Нильские пороги.

Затем стала нарастать угроза со стороны Мидии и Манны. Они заключили между собой антиассирийский союз. Впрочем, что-либо серьёзного эта враждебная коалиция не успела совершить. Ашшурбанапал натравил на Мидию скифов, у которых в тот момент правил уже не старый одноглазый Ишпакай, а лояльный к ассирийцам его сын Партатуа, женатый на младшей сестре Ашшурбанапала.

Скифы нанесли мидийцам жестокое поражение при Кох и-Руде, ну а в Манне произошёл переворот, её законного царя Ахсери из династии Иранзидов свергли и убили, и власть в ней захватил узурпатор. Ашшурбанапал выиграл войну у Манны и навёл в ней порядок. А затем помог сыну Ахсери вернуть трон. Манна перестала поддерживать Мидию и превратилась в верную союзницу Ассирии.

Так все первые годы своего царствования Ашшурбанапал был вынужден беспрерывно воевать и подавлять восстания в своей обширной державе, и только к 658 году до новой эры, то есть на одиннадцатый год своего правления, он, наконец-то, приступил к давно задуманным реформам.

* * *

Следует полагать, что любые реформы- это дело хлопотное. Но особенно эти реформы хлопотные если они не хаотичные, как иногда бывает, а выверенные. И если загодя их тщательно продумали.

Прежде всего, по совету Набуахиарибы, Ашшурбанапал окончательно централизовал и усилил царскую власть. Он довёл её до абсолютной формы. Далее он сменил самых одиозных и нечистых на руку наместников, набравших слишком большую силу, и поставил вместо них таких же, как и великан Бел-Ибни, инородцев или незнатных по происхождению коренных ассирийцев, талантливых и всецело преданных ему, и которые уже проявили себя на государственной службе.

И ещё важно сказать, что отныне наместники находились на своих постах не больше двух-трёх лет, и потом их переводили в другую провинцию, а сами провинции, за редким исключением, Ашшурбанапал разукрупнил и вывел из их подчинения некоторые важнейшие приграничные крепости.

Подвергся значительной реформе и так называемый Тайный Царский совет, и все службы, подчинявшиеся напрямую ему. Эти структуры были значительно обновлены, и в них главными теперь являлись не люди Асархаддона, а наиболее преданные соратники нынешнего Великого царя. Ну и замечу, что многие из новых назначенцев являлись выходцами из низших слоёв общества и прежде не занимали каких-либо значимых должностей.

Среди этих выдвиженцев оказалось немало и тех, кто вместе с Ашшурбанапалом занимались у учителя и посещали его лекции или проходили обучение в университете Шадипадума. Все они были горячими сторонниками преобразований, а некоторые ещё и ненавидели зажравшуюся ассирийскую знать, и иной раз заявляли об этом открыто.

Ашшурбанапал во многом был согласен с мнением этих своих выдвиженцев, и тему с ними эту не раз обсуждал, но он отодвигал родовую знать от рычагов управления постепенно, и делал это крайне осторожно, так как следовало опасаться заговоров с её стороны.

Одновременно с этим реформировалась громоздкая налоговая система. Преобразованиям подверглись и разросшийся при первых Саргонидах двор, и управления на местах, начиная от отдельных городов и заканчивая провинциями. Стали назначаться чиновники с полномочиями контролёров, а также всемерно поощрялись торговля и ремесленное производство, для чего был впервые за несколько десятилетий значительно снижен для купцов и низших слоёв населения налоговый пресс.

* * *

Но особое значение Ашшурбанапал придавал реформе армии. А всё потому, что именно она являлась гарантом существования Ассирии. Без боеспособной армии империя не продержалась бы и дня. Армия была становым хребтом Ассирийской державы.

При Ашшурбанапале ассирийскую армию окончательно перевооружили, и все без исключения её воины получили наступательное оружие из железа, а бронзовыми остались лишь только защитные доспехи.

В колесничих отрядах преобладающими стали тяжёлые повозки. И усилилось значение конницы. Она теперь задействовалась не только для разведки и конвоирования пленных. Появились конные полки, и они иногда состояли полностью из наёмников (из скифов и киммерийцев, лучших наездников того времени).

Помимо этого, реорганизовали разведку и усилена была служба «Глаза и уши царя», которую по-прежнему возглавлял Главный глашатай, однако им уже стал новый человек, энергичный сподвижник Ашшурбанапала. Его звали Ишмидаганом, и он был родом хотя и из знатной семьи, но не из Ниневии, а из провинции.

Этот Ишмидаган быстро вошёл в курс дела и развил бурную деятельность. И уже вскоре ему удалось как паутиной накрыть своими людьми не только всю империю, но и сопредельные с ней земли.

А ещё Ишмидаган получил право посещать по необходимости Великого царя в любое время суток и сейчас, воспользовавшись этим правом, он заявился с очередным докладом.

***

– Я тебя слушаю, – кивнул головой Ашшурбанапал на приветствие Главного глашатая.

Ашшурбанапал сидел на троне, а у его ног примостилась его любимица. При виде Главного глашатая чёрная пантера приподняла морду.

Ишмидаган покосился на грозную хищницу, откашлялся и заговорил:

– Государь, спешу доложить… Важные новости! Они пришли с Юго-Востока, из Элама.

– И что там?

– Только сравнительно недавно на крайнем Востоке этого царства, благодаря разумным действиям матери нынешнего царя, были умиротворены персы… Они поднялись все разом. Ну то есть, их главное племя Пасаргадов, которое возглавляет некий Теисп, восстало, и его поддержали другие персидские племена. Они попытались ни много ни мало, а скинуть с себя тяготившую их власть эламитов и создать своё собственное независимое государство, и вот… Элам потрясла новая серьёзная смута. На этот раз в Эламе восстали уже горцы.

– Касситы?..

– Нет-нет. Эту смуту затеяли те горцы, которые обитают южнее… Её начали луллубеи…

– В этом восстании задействованы все луллубейские княжества?

– Практически все…

Ашшурбанапал немного задумался, и произнёс:

– Э-э-это хорошо… – Ашшурбанапал погладил по холке пантеру. Та от удовольствия зажмурилась и как обычная домашняя кошка замурлыкала. – Как ты думаешь, Ишмидаган, надолго-ли эта смута отвлечёт от наших границ Теумана? – уточнился Великий царь.

– Я так думаю, государь, если опять не вмешается Шильках, мать нынешнего эламского царя, то восстание разрастётся до нешуточных размеров и накрепко свяжет руки эламитам.

– Значит, надо помешать Шильках. Я жду от тебя предложений.

– Я уже продумал что нам сделать.

– Ну, и-и-и…И что?

– Следует заслать к луллубеям наших людей, и не лишним будет уже сейчас поставлять им оружие. А ещё не мешало бы намекнуть кое-кому, что Ассирия на их стороне и поддержит это возмущение…

– Всё верно, продолжай так же действовать! – согласился с предложениями Ишмидагана Ашшурбанапал.

Ещё кое-что обсудив Главный глашатай уже собрался покинуть покои Великого царя, как Ашшурбанапал его задержал.

– Э-э-э, постой-ка!

Ишмидаган развернулся.

– Я слушаю, государь! Что-то ещё? Мы по Эламу не договорили?

– Нет, это уже не касается Элама. Теперь я хочу поговорить о другом… Новый предполагаемый наместник Приморья прибыл в Ниневию?

– Князь Набуэль?

– О-о-он!

– Этот князь уже появился в столице. Но только вчера. И приехал он под самый вечер. Насколько мне известно, он уезжал в Приморье на пару месяцев, чтобы поддержать семью и возможно проститься с заболевшим отцом.

– Не знал, что у него отец плох… Мда-а-а…А что же с ним?

– По моим сведеньям, он мучился коликами в животе уже второй год и кажется недавно боги его всё-таки прибрали. И князю Набуэлю его пришлось хоронить.

– А ты сам-то виделся с князем после его возвращения?

Ишмидаган кивнул головой.

– И пообщался?

– Не пришлось, государь. Я видел его только на расстоянии. Но мне доложили, что, когда он был проездом в Вавилоне, его там очень тепло привечали.

– Мой брат привечал?

– Твой сводный брат, государь! В честь него он даже устроил у себя во дворце пир.

– Ну, на-а-адо же! – удивился Ашшурбанапал, и тут же он нахмурился. – Хм, а что-то крамольное на этой пирушке происходило?

– Ничего по этому поводу не скажу. Впро-о-очем… тосты поднимались за тебя, государь. Крамолы в их разговорах не установлено. Это я могу утверждать, потому что несколько моих людей там находились неотлучно…

– Что-то ещё ты хочешь сказать?

– Да!

– Говори.

– Слишком уж обхаживали этого князя твой сводный брат и его визирь, государь…И на мой взгляд это весьма подозрительно.

Ашшурбанапал кое-что вспомнил.

– Слу-у-ушай, Ишмидаган, а ведь ты его и до этого же назначения знал? Помню, об этом ты мне как-то проговорился…

Ишмидаган промолчал.

– И что? –продолжил свой допрос Ашшурбанапал. – Что молчишь? Отвечай!

– Да, я с этим князем прежде встречался… – Ишмидаган не стал вдаваться в подробности и рассказывать царю о том, что же его рассорило с Красавчиком. А повод был, и что ни на есть серьёзнейший. Да такой, что одно время Ишмидаган даже подумывал нанять наёмных убийц и расправиться с этим юным халдейским выскочкой, но его остановило то, что на тот момент Набуэль уже попал под покровительство Накии-старшей и стал её любимчиком. Ну а идти наперекор царице-матери было себе дороже.

Ашшурбанапал же был настойчив:

– Ну ла-а-адно, а как ты оцениваешь этого князя? – спросил прямо Главного глашатая Великий царь, и ещё пристальнее посмотрел на Ишмидагана, кажется что-то почувствовав.

Ишмидаган немного замялся, но, наконец-то, решился и выдавил из себя:

– Государь, а я могу дать тебе совет?

И после того, как Ашшурбанапал кивнул головой, Главный глашатай уже более уверенно продолжил:

– Я бы предложил тебе не торопиться с назначением этого князя наместником, тем более такой удалённой области, какой является Приморье.

– Ты так считаешь?

– Да, государь.

– Ну и объясни, почему? Хотя мне вот, кажется, он достоин должности, которой я намерен его наделить…Он, конечно же, молод. Даже слишком. Ему всего-то двадцать! И он прежде ничем не руководил. Однако не стану скрывать, а за него попросили.

Ишмидагану было известно, кто же старался продвигать Красавчика, однако он всё-таки пересилил свои опасения и осмелился возразить:

– Государь, князь этот, на мой взгляд… не будет надёжен.

– Ты в его преданности сомневаешься?..

– Сомневаюсь. И… потом…я считаю… я вот думаю, что он слишком уж… я прямо скажу: он скользкий.

Ишмидаган заколебался, продолжать ли ему в том же духе. Явно идти наперекор Накии он тоже не горел желанием, и потому на полуслове осёкся. Вообще, продолжать эту тему, как я уже отмечал, было опасно. Это было равносильно поссориться с царицей-матерью. То есть, это тоже самое, что насмелится и подёргать за усы льва… Нрав Накии-старшей был известен. Её при Ниневийском дворе все без исключения панически боялись.

– Ско-о-ользок, говоришь? Сам себе на уме и хи-и-итёр? – переспросил задумчиво и как-то неопределённо Ашшурбанапал.

Ишмидаган согласно поддакнул.

– Э-э, а ну-ка, ну-ка, поясни мне свои последние слова! – потребовал разъяснений неудовлетворённый ответом Ишмидагана Ашшурбанапал. – Что ты имел ввиду?

– Не спорю, – тщательно подбирая дальнейшие свои доводы, продолжил Главный над всеми шпионами, – он, конечно же, весельчак, его… при дворе любят… и, прежде всего, обожают женщины. Да, признаюсь, они поголовно сходят по нему с ума и, причём, не только за его привлекательный облик, но и за его нрав, однако он… Он, при этом, сам себе на уме, и на самом-то деле никто не знает до конца, чего от этого юнца можно ожидать. И потом… я больше чем уверен, что он не такой уж и покладистый, и сговорчивый, каким кажется…Я считаю, что с ним обязательно следует держать ухо востро… Ну то есть, быть с ним осторожным!

Ашшурбанапал хмыкнул, но не стал продолжать эту тему и отпустил Главного глашатая.

Впрочем, некоторый осадок после этого разговора у Ашшурбанапала всё-таки остался.

***

Лишь только удалился Главный глашатай, как появилась новая фаворитка Великого царя.

Ашшурбанапал тут же вызвал раба и тот увёл Лилит, которую лидийка откровенно побаивалась.

Царь в последнее время редко виделся с новой своей фавориткой и потому чувствовал некоторую вину перед ней. Ведь она могла подумать, что он к ней охладел.

Он искренне обрадовался, увидев её.

Ашшурбанапал встал с трона и сделал несколько шагов навстречу златокудрой лидийке. Она склонилась перед ним почтительно на одно колено. «Какая же она милая! – подумал про себя Ашшурбанапал. – И глаз от неё не оторвёшь!» Он тут же поднял её за плечи и, не удержавшись, поцеловал вначале в лоб, затем и в губы, ну а потом нежно провёл рукой по её подбородку и погладил по щеке.

– А я по тебе соскучился! Но что это у тебя такой усталый вид? И глаза покраснели? Плохо спалось? – спросил с неподдельным участием Ашшурбанапал.

– Ты угадал, государь, я мало спала, – подтвердила лидийка.

– А что так? Что-то тебя встревожило? – попытался заглянуть Аматтеи в её большие и необычно зеленоватого оттенка глаза Великий царь.

– Да нет, ничего. Я увлеклась чтением, государь, – ответила лидийка.

– Ты долго так читала? Что, почти до самого утра?

– Почти что, государь.

– И что же ты читала?

– Одну очень старую престарую книгу, которая имеется в библиотеке моего отчима. Эта книга про царство хеттов. Тебе, наверное, государь, известно про этот древний народ? И про созданное ими царство!

– Ну, на-адо же! А я и не знал, что тебя заинтересуют эти хетты? О них сейчас мало кто помнит. Хетов же уже давно нет. Но я, конечно, про них тоже достаточно много читал. Я знаю, что когда-то этот народ был могущественным.

– Согласна! Хетты давным-давно жили по соседству с нами, лидийцами, – стала пояснять Аматтея. – У них было обширное царство. Пожалуй, самое сильное когда-то! Я не раз посещала их заброшенные ныне города, в том числе и их столицу Хатуссу. А также посещала города Канес и Тиану, которые хоть и в упадке, но до сих пор существуют. Я даже несколько своих стихов посвятила этому уже исчезнувшему народу и их царству. Со временем любая слава превращается в ничто… В тлен!

– Я помню эти стихи. Ну и что ты про хеттов на этот раз вычитала?

– Про то, как один из хеттских царей, который жил более девяти веков назад и которого звали Мурсили, ну тот ещё, которого обуяла безмерная гордыня, захватил великий город Вавилон и не оставил от него камня на камне. И тем этот царь прославился. Но эта слава была для него плохой. И он был проклят. За то, что погубил самый прославленный город, который уже тогда называли столицей Мира. А потом я отложила книгу и надумала кое-что сама написать. Я дописывала одно своё неоконченное стихотворение. Но последние строчки его мне долго не удавались. Я никак не могла подобрать удачную рифму. И только к утру я это стихотворение сумела закончить.

– Покажешь его?

– Конечно! А-а! Да что я всё о своём? Мы с тобой не виделись неделю, государь, – Аматтея грустно улыбнулась, – ты был занят очень важными государственными делами, и я получается никак не могла с тобой повидаться и тебя поздравить… Вот и захотела это сделать. Может, я не вовремя? Если так, то ты только скажи…

– Нет-нет!

– Ну тогда я хочу тебя, мой господин, от всей души… поздравить…

– С чем?

– Ну как же?! – искренне удивилась златокудрая лидийка. – У тебя же родился ещё один сын! Поздравляю тебя с его рождением! У тебя теперь ещё один наследник!

– А-а-а… Ты про это? Спасибо.

Особой радости в голосе Аматтеи Ашшурбанапал не заметил и переспросил: