Полная версия
Хроники Кадуола: Станция Араминта
«Мои мысли трудно назвать сложившимся мнением, это скорее предположения».
«В данных обстоятельствах это вполне уместно. Изложи свои предположения».
«Прежде всего, Замиан явно осмелел – как если бы узнал и может предложить на продажу нечто определенное и новое. По всей вероятности, „некий свидетель“ тоже работал на кухне или в кладовке рядом с разгрузочной площадкой – источник информации, так сказать. По какой-то причине Замиан и „некий свидетель“ действовали порознь или почти независимо друг от друга, и „свидетель“ обнаружил или запомнил нечто, чего Замиан не заметил или не мог заметить».
«Вполне логично. Замиан теперь выступает в роли посредника и предлагает товар „свидетеля“ нам, в то время как „свидетель“ пытается шантажировать кого-то на другом конце. Надо полагать, они договорились поделить прибыль. Керди, а ты что думаешь?»
«Прошу прощения! Я не слишком много думал об этом деле. Точнее, у меня не оставалось на это времени в связи порученными мне обязанностями – достаточно нелепыми, должен заметить».
Бодвин Вук ответил на это замечание ласковой улыбкой: «Ты намекаешь на постылое патрулирование табора? Кто знает, однако? Может быть, ты избавил нас от унизительных последствий свирепого мятежа йипов или от чего-нибудь похуже – хотя что может быть хуже? Йипы страшнее стаи бешеных собак, когда забывают о послушании и вежливости. Хотя нет, о вежливости они вряд ли забудут: „Будьте так добры, господин, не дергайтесь и не кричите, вы мешаете мне отрезать вам уши!“ Не унывай, Керди! Твое галантное самопожертвование всем нам позволило сохранить уверенность в завтрашнем дне. Труды твои тяжкие не пропали втуне».
«Несомненно, я спал спокойнее, зная, что Керди и Арлес начеку», – вставил Глоуэн.
«Благородные защитники мира и спокойствия! – отозвался Бодвин Вук. – Вернемся, однако, к Замиану и его интригам. Шард, у вас есть какие-нибудь идеи?»
«Полезно было бы развить теорию Глоуэна. Имеются Замиан и „некий свидетель“, работавший на кухне или в кладовке. Что пропустил Замиан? Что мог увидеть „свидетель“? Может быть, он видел убийцу, подстерегавшего Сесили. Или, может быть, Замиан известил „свидетеля“ о том, что происходило в кузове грузовика. Они заметили, что грузовик уехал, и договорились проследить за его возвращением. Замиан отвлекся, будучи занят другими делами, а „свидетель“ продолжал наблюдение и видел, кто вышел из кабины, когда грузовик вернулся».
«Именно так! – заявил Бодвин Вук. – Я тоже допускаю такую последовательность событий. На сегодняшний день Замиан оказался в неудобном положении осведомителя и потерял доверие партнера. Или партнер решил действовать в одиночку, в обход Замиана. Посылая мне письмо, Замиан стремится не упустить свою долю прибыли, откуда бы она не поступила – от нас или от шантажируемого преступника. Но он не учитывает одну деталь: мы тоже можем действовать в одиночку и никому ничего не платить». Бодвин Вук открыл ящик стола и достал папку: «Вот показания кухонного персонала. Подсобную работу выполняли четыре йипа, Замиан и трое других. Двое непрерывно занимались уборкой посуды со столов в парке, их можно исключить. Замиану и Ксаланаву поручили более разнообразные обязанности, в том числе переноску продуктов из кладовой. Следовательно, я объявляю Ксаланава „неким свидетелем“ и предлагаю выжать из него все, что можно, и как можно быстрее – скажем, завтра утром. Керди, вы с Глоуэном найдете его и приведете сюда».
«Когда именно?»
«Через пару часов после рассвета».
«Как быть с Замианом?»
«Его мы задержим отдельно. Если нам повезет, у Ксаланава окажется ключ к этой мрачной тайне».
Некоторое время все четверо сидели молча – каждый думал о своем. Наконец, Шард произнес: «Возможно, вы проявляете излишний оптимизм. Вернувшись, преступник запарковал грузовик у другого конца площадки. Ксаланав мог ничего толком не разглядеть из кладовки».
«В таком случае он мог выйти и подобраться поближе, держась в тени, чтобы рассмотреть водителя получше. На его месте я так и сделал бы».
«Кроме того, не забывайте, что водитель почти наверняка был в карнавальном костюме».
«Тоже верно, и об этом костюме мы кое-что знаем. Вторая стрела в нашем колчане, так сказать. В любом случае, завтра мы выудим из Ксаланава все, что ему известно. Как насчет ворса, найденного в кузове – или что это такое?»
«Бурые ворсистые нити – бахрома от ковра или искусственный мех».
Бодвин Вук задумчиво смотрел в потолок: «Насколько я помню, чем-то таким были покрыты козлиные ноги Латуюна. Кроме того, в костюмах из искусственного меха красовались шесть „бесстрашных львов“, сорвиголовы станции Араминта, рыскавшие и прыскавшие, рычавшие и рыгавшие, щеголи-оборванцы и пьянчуги, каких мало!»
Керди немедленно выступил в свою защиту: «Прошу меня исключить! Я выпил совсем немного».
Бодвин Вук не обратил внимания: «Еще я видел костюм казахского разбойника в меховых шароварах, покрытого шерстью манга и тантического великана с волосатой грудью».
«Костюм великана держался на раме, установленной на плечах Дальреми Диффина, – заметил Шард. – В таком облачении невозможно поместиться в кабине грузовика».
Бодвин Вук проигнорировал и это возражение: «Несомненно, были и другие, но нет необходимости ими заниматься, пока мы не допросим Ксаланава. Младший сержант Керди и кадет Глоуэн! Вам приказано явиться завтра утром в табор, должным образом, с соблюдением всех правил задержать Ксаланава и препроводить его сюда – не позднее, скажем, двух часов до полудня. Так будет удобнее для всех». Директор отдела B поднялся на ноги: «Уже темнеет, я устал. Утро вечера мудренее».
8
Глоуэн еще не кончил завтракать, когда к нему явился Керди. «Не ожидал, что ты встанешь так рано, – признался Глоуэн. – Уже иду. Хочешь чаю?»
«Нет, спасибо», – сказал Керди и прибавил скучающим неодобрительным тоном: «Я так и знал, что ты не будешь готов, поэтому и пришел на десять минут раньше».
Глоуэн удивленно приподнял брови: «Но я буду готов меньше, чем через десять минут. По сути дела, я уже готов, осталось только набросить куртку».
Керди смерил его взглядом с головы до ног: «Ты собираешься идти в таком виде? Где твоя униформа?»
«Мы же направляемся в табор! К чему там униформы?»
«Нам дали официальное поручение. Мы представляем отдел расследований», – Керди не преминул надеть безукоризненно выглаженную униформу сержанта отдела B. Глоуэн покосился на Шарда – тот смотрел в окно.
«Ладно, ладно, – проворчал Глоуэн. – Возможно, ты прав. Одну минуту, мы выйдем вовремя».
Одетые как полагается, молодые люди быстрым шагом направились в табор. Керди навел справки в приемной, и консьерж позвонил в квартиру Ксаланава.
Ему никто не ответил. Дальнейшие поиски показали, что Ксаланав отсутствовал не только в квартире, но и во всем таборе.
«Может быть, он с утра в гостинице, – предположил консьерж. – Он там подрабатывает пару раз в неделю».
Позвонив в кухню гостиницы «Араминта», молодые люди узнали, что Ксаланава там не было и не должно было быть. «Он работал вчера в вечернюю смену, до полуночи, – сообщил шеф-повар. – Не ожидаю, что он явится раньше двух часов пополудни».
«Благодарю вас, – ответствовал Керди. – Вы предоставили очень полезные сведения».
«Подожди! – вмешался Глоуэн. – Спроси его, приходил ли кто-нибудь к этому Ксаланаву вчера вечером? Случилось ли что-нибудь необычное?»
Керди нахмурился, но повторил вопросы в трубку. Послышался неуверенный, но отрицательный ответ. Керди позвонил Бодвину Вуку и объяснил, как обстояли дела.
«Найдите Намура, – приказал Бодвин. – Все ему расскажите и попросите найти Ксаланава. Если у него будут какие-нибудь вопросы, он может обращаться ко мне».
Намур навел справки, но не сумел добыть никакой существенной информации. Ксаланав вышел из кухни гостиницы «Араминта» в полночь, и с тех пор его никто не видел – по крайней мере, никто в этом не признавался.
Когда Керди и Глоуэн, следуя указаниям Бодвина Вука, отправились на поиски Замиана, их снова постигла неудача. Замиана, так же, как и Ксаланава, не было на территории станции Араминта, но по другой причине. Рано утром Замиан взошел на борт парома, отправлявшегося в Йиптон. Проверка перечня пассажиров показала, что Ксаланав не воспользовался тем же паромом – по мнению большинства служащих отдела расследований, Ксаланав, по-видимому, подвергся нападению на темных задворках гостиницы, после чего убийца перетащил его тело к причалу гостиницы и сбросил в море.
9
День прошел, за ним прошла и ночь. Рано утром, еще перед тем, как рассвело, Шард выскользнул из пансиона Клаттоков и отправился по Приречной дороге к берегу океана.
Было прохладно, но безветренно. Не раздавалось ни звука, кроме мягкого скрипящего шороха шагов Шарда, ступавшего по гравийной дорожке. В небе висело нечто вроде морозной дымки – Лорка и Синг, уже склонявшиеся к западному горизонту, плавали в лиловато-розовом ореоле свечения; Шард, проходивший мимо вереницы тополей, высаженных вдоль берега реки, пересекал чередующиеся кляксы бледно-розовых лучей и черных теней.
Повернув налево по прибрежной дороге, через несколько минут Шард оказался на взлетном поле аэродрома. В управлении его ждал боровшийся со сном Чилке.
«С утра я не в своей тарелке, – признался Чилке. – Холодная роса и щебет птиц меня только раздражают. Только горячий завтрак позволяет мне смириться с необходимостью вставать ни свет ни заря».
«По меньшей мере, ты здоров и бодр».
«Неужели? Наверное, так кажется потому, что скоро это наваждение кончится. Я уткнусь носом в подушку, как только твой автолет поднимется в воздух».
Они вышли и приблизились к приготовленному автолету, стоявшему перед ангаром. Чилке стоял и наблюдал, пока Шард занимался обязательной предполетной проверкой.
«Все в порядке, – сказал Шард. – Даже пистолет заряжен».
Чилке уныло усмехнулся: «Топливный элемент может барахлить, шасси может треснуть, кристаллы радио могут сплавиться – но пистолет будет заряжен! Гарантирую. Могу ли я поинтересоваться, как того требуют правила, куда ты направляешься? И почему тайком? Хотя последний вопрос правилами не предусмотрен».
«Поинтересоваться ты, конечно, можешь. Я даже отвечу. Собираюсь провести денек в Йиптоне, позабавиться. Но если спросит кто-нибудь другой – я в патруле».
«Почему бы кто-нибудь еще стал меня спрашивать?»
«Если бы я знал, мне, наверное, не пришлось бы сегодня лететь. Я отправляюсь на острова и вернусь до наступления вечера, если все кончится хорошо – хотя в Йиптоне, само собой, ничто никогда не кончается хорошо».
«Счастливого пути, и передай горячий привет его величеству Умфо!»
Шард поднял машину в воздух и полетел над океаном на северо-восток, где уже начинал расцветать рассвет. Лорка и Синг, оставшиеся за спиной, отбрасывали на волны розовую дорожку, постепенно становившуюся неразличимой в отблесках зари.
Появилась Сирена – голубовато-белая искра на горизонте, потом сверкающий осколок, потом слепящий сегмент; на западе Лорка и Синг скрылись в голубизне, побежденные утренним светом.
Впереди, похожий на гигантские пятна плавучих серовато-бурых водорослей, посреди океана раскинулся атолл Лютвен – полукольцо узких островов, окружавших мелкую лагуну, теперь полностью заросшую сооружениями Йиптона. В морской дымке начинали проявляться детали: похожие на ветвящиеся вены иссиня-черные прожилки каналов, внезапно вспыхивавшие серебром, когда солнечный свет отражался от них под каким-то особым углом.
Внизу на поверхности океана появились рыбацкие лодки – хрупкие посудины из перевязанных пучков бамбука, движимые парусами из волокнистого войлока.
Как в бинокле, наведенном на резкость, стали различимы подробности Йиптона. Шаткие двух-, трех- и четырехэтажные строения поддерживали почти сплошной покров обширных крыш, каждая из тысяч сегментов, каждый сегмент и скос своего особого оттенка бледно-коричневого цвета – пепельно-коричневого, желтовато-бурого, посеревшего красновато-коричневого, грязно-бурого. В проемах, расщелинах и уголках росли плотные рощицы и пучки бамбука. На старательно собранных и ухоженных маленьких клочках земли вдоль периметра островов клонились к морю кокосовые пальмы.
Каналы опутывали Йиптон подобно неразборчивой паутине – то поблескивая под открытым небом, то прячась в туннелях под сооружениями. По каналам лениво двигались лодки, как частицы, несомые жидкостью по сосудам. Другие, жилые лодки стояли на вечном причале по берегам каналов; из их микроскопических жаровен поднимались струйки дыма, кудрявившиеся, расплывавшиеся зигзагами и в конечном счете растворявшиеся в почти неподвижном утреннем воздухе.
На южной окраине Йиптона высился гротескный, безалаберный, но неизменно привлекающий внимание силуэт знаменитого отеля «Аркадия» – сооружение из пяти ярусов, с сотнями качающихся балконов и висячим садом на крыше, где туристы обедали в лучах цветных фонарей, пока юноши и девушки из племени йипов исполняли акробатические развлекательные номера, иногда примитивные, но всегда не поддающиеся пониманию, под жидковатый аккомпанемент флейт и тихих колокольчиков, мягкий и достаточно приятный, несмотря на то, что туристы не могли оценить тонкости туземной музыки.
Рядом с отелем в океан выдавался мол, к которому причаливал паром, совершавший рейсы до станции Араминта. Поодаль устроили минимальных размеров посадочную площадку с покрытием из мергеля – дробленых раковин и свежих кораллов, сцементированных твердеющим на воздухе клейким соком двустворчатых моллюсков, напоминающих мидии. Шард приближался к этой площадке со стороны моря, стараясь не лететь над Йиптоном как таковым, чтобы по возможности избежать испарений притаившегося поблизости от «Кошачьего дворца» Смрадища – пользовавшейся самой дурной славой достопримечательности Йиптона, знаменитого многими другими странными и достойными удивления аспектами существования. По всей Ойкумене, когда в компании знающих людей речь заходила о неприятных запахах и невыносимой вони, кто-нибудь начинал настаивать на том, что одно из первых мест в этой категории занимало йиптонское Смрадище.
Некий ученый муж, резидент Бродячего дворца, опубликовал – по-видимому, в шутку – статью, посвященную Смрадищу, в которой был приведен следующий рецепт смеси, имитирующей знаменитый йиптонский обонятельный шок.
Смрадище: экспериментальная рецептура
Ингредиенты (%)
Человеческие выделения 25%Дым и жженые кости 8%Рыба (свежая) 1%Рыба (гнилая) 8%Гниющие кораллы (отвратительно пахнут) 20%Болотная вонь из каналов 15%Сухие пальмовые ветви, циновки, бамбук 8%Сложные соединения какодила 13%Неизвестные (но исключительно вонючие)ингредиенты 2%Туристов никогда не предупреждали заранее о существовании Смрадища, ибо их непритворные оторопь и замешательство служили неиссякающим источником удовольствия для посвященных. Так или иначе, носы скоро привыкали к местной атмосфере, и Смрадище переставало привлекать внимание.
Шард приземлился и вышел на площадку из мергеля. Лишь немного поморщившись, когда ветерок дунул со стороны Смрадища, он закрыл на замок и опломбировал автолет – несмотря на то, что благодаря указам Титуса Помпо число мелких краж в Йиптоне значительно сократилось.
Шард взошел по широким ступеням на веранду отеля. Пара швейцаров, в коротких белых фартуках спереди и сзади, с разрезами по бокам, расшитых узорами жилетах, белых перчатках и небольших белых тюбетейках, вышли, чтобы взять его багаж. Обнаружив, что он явился с пустыми руками, они остановились в изумлении, но тут же отвесили приветственные поклоны и отступили, вполголоса перекидываясь шуточками по поводу смехотворного чужестранца без багажа и их собственной ошибки.
Шард пересек террасу и вошел в просторное, обширное фойе. отремонтированное и отделанное заново с тех пор, как он здесь был десять лет тому назад. Бамбуковые стены побелили, на полу постелили ковры с зелеными и синими орнаментами; плетеная мебель из мягких белых прутьев была обита тканью бледно-аквамаринового оттенка. Шард был приятно удивлен – он ожидал увидеть темный лакированный бамбук и спартанскую обстановку, не слишком чистую и не слишком удобную.
В этот ранний час лишь несколько постояльцев уже спустились в фойе из своих номеров. Человек десять завтракали на террасе; еще одна группа обсуждала посреди фойе свои планы на предстоящий день, в том числе маршрут экскурсии на гондолах по каналам.
Шард подошел к стойке регистратуры. За ней сидели четверо служащих в отутюженных белых униформах. С левого уха каждого свисала черная жемчужина на серебряной цепочке, означавшая, что они относились к числу личного персонала Умфо. Этих представителей йиптонской элиты называли «умпами». Один из них встал, чтобы обслужить Шарда – человек моложе средних лет, красивый, но очень серьезный. Он спросил: «Уважаемый господин, на какой срок вы желаете почтить нас своим присутствием?»
«Я пробуду здесь недолго. Меня зовут Шард Клатток, я – капитан отдела расследований станции Араминта. Будьте добры, известите Титуса Помпо о том, что я хотел бы кратко обсудить с ним дело официального характера, и как можно скорее. Безотлагательно».
Служащий покосился на троих коллег – те, поднявшие было головы, чтобы убедиться в серьезности намерений новоприбывшего (а возможно и в том, что они не имеют дело с сумасшедшим), вернулись к своей работе, решительно отстранившись от столь из ряда вон выходящей проблемы. Служащий, встретивший Шарда, произнес, осторожно подбирая слова: «Уважаемый господин, я прослежу за тем, чтобы ваше сообщение, адресованное Умфо, было немедленно отправлено».
Шард уловил любопытный нюанс в построении фразы: «Что это значит?»
Улыбнувшись, умп пояснил: «Сообщение будет передано в управление Умфо. Надлежащий персонал доставит вам – скорее всего, уже сегодня – бланк ходатайства, в котором вы сможете беспрепятственно изложить сущность своих потребностей».
«Вы меня не поняли, – сказал Шард. – Я не нуждаюсь в бланках и ходатайствах. Мне нужно поговорить с Титусом Помпо сегодня же. Желательно сию минуту».
Улыбка служащего стала несколько напряженной: «Уважаемый господин, позвольте мне прибегнуть к более откровенным выражениям. Вы не производите впечатление непрактичного мечтателя, поглощенного созерцанием призрака славы, реющего в недостижимой горней выси. И тем не менее вы, по всей видимости, ожидаете, что я ворвусь в спальню Умфо, разбужу его, тряся за плечи, и скажу: „Вставайте, государь, и скорее надевайте штаны! С вами желает поговорить один приезжий господин“. Могу заверить вас в том, что вероятность такого развития событий равна нулю».
Шард кивнул: «Вы хорошо умеете излагать свою точку зрения. Могу ли я воспользоваться фирменным бланком вашего отеля?»
«Разумеется. Пожалуйста, вот он».
«Как вас зовут?»
Чувствуя подвох, умп опасливо приподнял брови: «Меня зовут Эвфорбиус Лелианто Джантифер».
Некоторое время Шард строчил на листе бумаги, после чего сказал: «Пожалуйста, проставьте дату и подпись на этом документе, и попросите ваших коллег подписать его в качестве свидетелей и соучастников».
Умп, теперь уже явно озабоченный, прочел составленный Шардом документ, бормоча себе под нос: «Я, Эвфорбиус Лелианто Джантифер, подтверждаю, что утром в день, соответствующий указанной дате, я отказался известить Титуса Помпо о том, что капитан Шард Клатток, представляющий отдел B станции Араминта, прибыл, чтобы обсудить с ним срочное официальное дело. Кроме того, я подтверждаю, что капитан Клатток уведомил меня о невозможности соблюдения формальностей в связи с неотложностью дела и необходимостью его немедленного возвращения на станцию Араминта, а также о том, что к числу ответных дисциплинарных мер, которые будут приняты руководством станции Араминта в связи с моим поступком, будет относиться, в частности, прекращение доставки туристов паромом в Йиптон на неопределенный срок или до тех пор, пока не будет выплачен штраф в размере тысячи сольдо». Умп поднял голову; его нижняя челюсть слегка отвисла.
«Именно так, – кивнул Шард. – Подпишите бумагу, и я пойду. Последний паром прибудет, чтобы забрать приезжих, остановившихся в отеле, после чего сообщение прекратится. Рекомендую вам подписаться, чтобы не отягощать свою вину – хотя это, конечно, не обязательно, так как имеется достаточное количество свидетелей вашего поступка».
Служащий положил документ на стойку, отодвинул его и сумел выдавить ироническую улыбку: «Ну что вы, сударь! Вы же прекрасно понимаете смехотворность такого требования».
«Я позавтракаю на террасе, – ответил Шард. – Закончив, я сразу вернусь на станцию Араминта, если к тому времени не получу от вас недвусмысленный ответ Титуса Помпо».
Порядком удрученный, Эвфорбиус пожал плечами: «Сударь, вы невероятно докучливы. Но я посмотрю, что для вас можно будет сделать».
«Благодарю вас». Шард вышел на террасу, выбрал плетеный столик под бледно-зеленым зонтом и заказал ассорти из пикантных закусок Йиптона. Когда он заканчивал их дегустацию, на террасе появились три офицера-умпа из элитной гвардии Титуса Помпо. Они приблизились к столику Шарда, и старший по рангу сухо, по-военному, поклонился: «Сударь, Умфо желает предоставить вам аудиенцию – сию минуту».
Шард поднялся на ноги: «Проведите меня».
Умпы промаршировали по террасе; Шард следовал в нескольких шагах за ними. Они пересекли фойе отеля и углубились в лабиринт коридоров, поворачивающих под случайными углами переходов и скрипучих бамбуковых лестниц, проходя мимо верениц закрытых дверей и зияющих входов в темные пространства, вверх по шатким бамбуковым ступеням и вниз, поднимаясь под самую крышу, где сквозь щели в пальмовых листьях проглядывали яркие лучи солнца, спускаясь так низко, что слышно было, как плещутся волны лагуны, тихонько ударяясь о бамбуковые опоры. Наконец, открыв бамбуковую дверь, они зашли в помещение, устланное розовым ковром с темно-красными и синими узорами. На ковре стояла мягкая софа, обитая темной лиловато-розовой материей, с парой небольших столиков по бокам, на каждом из которых довольно тускло горела лампа с абажуром.
Шард заходил в комнату осторожно, поглядывая направо и налево – ему не нравилось все, что он видел. С подозрением рассмотрев софу, он повернулся к противоположной стене, сооруженной из тонких бамбуковых стволов, переплетенных наподобие решетки с промежутками шириной сантиметров пять, за которыми скрывалась непроглядная темнота.
Капитан-умп указал на софу: «Садитесь. Не шумите и ничего не трогайте».
Умпы удалились, оставив Шарда в одиночестве. Он продолжал стоять, прислушиваясь. В полной тишине не было ни звука, кроме далекого, едва уловимого городского шума.
Шард снова изучил софу и стену за софой. Отвернувшись, он перешел к боковой стене. За ним явно наблюдали – скорее всего, из-за решетки. Для этого не было никакой разумной причины – обман ради обмана, застарелая привычка любой авторитарной власти подсматривать и подслушивать.
Шард прислонился к стене и приготовился к тому, что его заставят ждать: само собой, пренебрежение местными обычаями не могло остаться без последствий, а любые признаки нетерпения с его стороны только подстегнули бы стремление Умфо ответить унижением на унижение. Шард закрыл глаза и притворился, что дремлет.
Тянулось время – десять минут, пятнадцать; понятная медлительность, в сложившихся обстоятельствах ничего другого ожидать не приходилось.
Через полчаса Шард зевнул, потянулся и начал перебирать в уме имеющиеся перспективы. В данный момент, однако, они ограничивались терпеливым ожиданием с сохранением всего возможного достоинства.
По прошествии примерно сорока минут, когда «рассеянное безразличие с оттенком презрения» стало граничить с «целенаправленным оскорблением»,18 в пространстве за решеткой послышался шорох какого-то движения.
Прозвучал голос: «Шард Клатток, какое у вас дело к Титусу Помпо?»
У Шарда почему-то перехватило дыхание – он ощутил внезапную нервную дрожь, хотя голос был незнаком. «Кто со мной говорит?» – спросил он.
«Можете считать, что с вами говорит Титус Помпо. Почему вы не сядете на диван? Вам удобнее стоять?»
«Спасибо за внимание, но мне не нравится его расцветка».
«Неужели? Что ж, на вкус и цвет товарищей нет».
«Кроме того, возникает впечатление, что софа может неожиданно опрокинуться в любой момент. Предпочитаю не служить мишенью для глупых шуток».
«У вас трудный характер!»
«Тем не менее, вы меня видите, а я вас – нет… Надо полагать, существуют веские причины, по которым вы боитесь показать лицо».
На несколько секунд за решеткой наступило раздраженное молчание, после чего голос произнес: «Вы потребовали аудиенции, вам ее предоставили. Не тратьте время на обсуждение пустяков». Голос пустоватого тембра звучал размеренно и гулко, начальные фонемы слегка резали слух – говорящий пользовался частотным преобразователем, но держал микрофон слишком близко, перегружая фильтры.
