– Чиф, у нас всё готово, ты в этом сам можешь убедиться. – Лицо его смотрелось настолько же правдивым, как и фата невесты, закрывающая невзрачное лицо оной.

– Хорошо, – махнул я ему рукой, – пошли посмотрим, что вы там намыли, – и, взяв один из заряженных фонарей, вышел из ЦПУ.

Четвёртый механик и мойщик последовали за мной.

На вахте находился уже Хасан, стоявший у одной из открытых плит, ведущих в деку.

«Значит, уже первый час, – отметил я для себя, спускаясь вниз. – Обед я пропустил».

Спустившись в деку, я принялся за осмотр. Вроде бы всё в норме, все видимые места замыты химией и, даже проведя по поверхности деки рукой, я её не испачкал. Но, подойдя к носовой переборке, увидел, что под топливными насосами на трубопроводах не смытое топливо, у льяльного сепаратора застряла грязь в сплетении трубопроводов, ну и ещё несколько мест, которые требовалось перемыть. Это всё я показывал главному мойщику, неотступно следующему за мной, а поднявшись из деки, приказал четвёртому:

– Всё, что я показал ему, – я указал на мойщика, – замыть. Решетки на льяльных колодцах поставить на место. После того как всё будет готово, проверь лично и приходи с ним ко мне в каюту. Я подпишу бумаги. Понятно? – для уверенности спросил я четвёртого.

– Есть, чиф! – с готовностью кивнул Дональд.

Конечно, состояние его я понимал. Человек без сна уже больше суток, постоянно носится с работягами и всё время что-то делает. Я видел, что он очень устал. С таким объемом работ – я это знал по себе – просто так не посидишь, не побездельничаешь. Всё время приходится находиться в движении. Ну а куда деваться? Работу надо выполнить. Поэтому отдохнуть он сможет только тогда, когда всё сделает. Хорошо, что четвёртый это сам понимал, поэтому и старался изо всех сил. Ведь чем больше сейчас сделают работяги, тем меньше потом ему самому придётся заниматься этим и тогда уже он сможет и отоспаться, и отдохнуть.

– Я надеюсь на тебя, Дональд, – похлопал я его по плечу. – Надо здесь всё заканчивать, – указал я на деку. – У нас ещё там есть работа, – махнул я рукой в сторону бака.

На мои слова четвёртый только невесело улыбнулся и вернулся к работягам, а я пошёл в помещение аварийного пожарного насоса.

Дверь в помещение оказалась открытой, а когда я засунул туда голову, то вдохнул резкий запах моющей жидкости. В помещении было настолько влажно, что даже на переборках сконцентрировалась влага.

Я хлопнул себя по лбу: «Вот балбес! Ведь я забыл включить вдувной и вытяжной вентиляторы в помещении. А парни там работают и ещё неизвестно чем они там надышались».

Я тут же включил вентиляторы и, подождав минут пять, пока запах химии уменьшится, спустился к парням. Но они были так заняты работой, что, наверное, не ощущали этого едкого запаха химикатов. Они были одеты в желтые прорезиненные комбинезоны и на лицах у них были герметичные очки и респираторы.

Один их них шлангом от моющей машинки высокого давления сдувал мощной струей грязь с переборок, другой собирал её, а третий сидел в льялах, весь перемазанный в мазуте и направлял патрубок переносного насоса для откачки грязи и моющей жидкости.

Из-за шума они не сразу заметили моё появление, но когда старший увидел меня, то выключил струю воды и только махнул рукой:

– Привет, чиф! Ты только вниз пока не ходи, а то весь будешь как Эрих. – Он показал мне на своего перемазанного друга.

– Не забудьте хорошо промыть деку, – громко прокричал я и не стал больше спускаться, так как старший вновь включил струю и продолжил замывку.

Наверное, из-за шума струи они не заметили, что я включил вентиляторы, но пар от брызг в помещении уменьшился и мне самому дышать стало намного легче.

Убедившись, что работа и здесь продвигается, я вернулся в каюту.

Когда шёл по палубе, то мне невольно подумалось: «Да, чтобы идти работать на бак, надо всё брать с собой, а то, не дай бог, забудешь что-нибудь, так потом станешь чемпионом мира по бегу. Или лучше велик иметь. Смотри, какая палуба широкая – настоящий велодром». Но это уже шутил, пытаясь себя подбодрить.

Зайдя в буфет кают-компании, в холодильнике я нашёл колбасу, сыр и, намазав себе бутерброд, налил горячего чая из поттера.

На судне стояла относительная тишина, в которой едва прослушивался размеренный гул работающего генератора и шипение теплого воздуха через жалюзи воздуховодов.

Вернувшись в каюту, я сел за стол в надежде хоть немного передохнуть, а благими намерениями выстлана дорога… мы все знаем куда, но затрезвонивший телефон потребовал идти по совсем другой дороге – в машину.

В машине всё оставалось, как всегда. Яркие флуоресцентные лампы освещали механизмы. Из-за открытых с палубы дверей в машине температура значительно понизилась несмотря на то, что главный двигатель находился на обогреве.

В самом низу машинного отделения почти не слышался звук работающего дизель-генератора и при разговоре не приходилось напрягать голос. Я только спросил четвёртого, ожидающего меня внизу:

– Ну как? Устранили замечания?

– Да, чиф, только сейчас закончили, – устало кивнул он головой. Прежней бравады в его голосе уже не слышалось.

– Хорошо, – согласился я с ним. – А как дела со sludge-танком? – вновь поинтересовался я, подходя к открытым плитам над горловиной танка.

На дне танка поблескивала черным цветом застывшая масса топлива.

– Осталось только сорок сантиметров, чиф, но они этот остаток не могут откатать. Он застыл, – разочарованно развел руками четвертый.

– А чего так? – удивился я.

– Паровой обогрев в танке заглушен.

Я с непониманием посмотрел на него.

– Когда он был заглушен – я не знаю, – извинялся четвёртый, как будто это он сделал и не доложил мне.

– Запиши себе, – указал я ему. – Мы внесем это в ремонтную ведомость, – и спросил: – А какая высота танка?

– Два двадцать, – тут же ответил четвертый и добавил: – А осталось только сорок сантиметров.

– Нормально, – успокоил я его, – порт-контролю этого будет достаточно. Считай, ещё одно замечание устранили. – Это я добавил уже веселее, отчего Дональд только вымученно улыбнулся.

Услышав, что качество работ меня удовлетворило, старший из мойщиков тут же заторопился:

– Пойдём, чиф, подпишешь все бумаги, да мы поедем, – а потом уже пошутил: – А то мы тут у вас останемся жить и ты возьмешь нас в море.

– Нет, в море я вас не возьму, а вот бумаги с удовольствием подпишу. – И принял у него тоненькую папку.

Ну а тут, как и на всех наших заводах, в бумагах красовалась одна туфта. Площадь машины завышена процентов на десять, и танк, в котором застыло топливо, обозначен, как зачищенный якобы вручную.

– А это что? – я ткнул пальцем в приписки и иронично поглядел на старшего.

– Ну… чиф… – Он в беспомощности развел руками. – Но мы же и ночью работали…

– А вот ваш овертайм, – показал я на один из листков. Хотя он и был написан по-голландски, но в цифрах же я пока ещё разбирался.

– Ну, чиф… – старший уже жалобно смотрел на меня. – Новый год же приближается…

Желания спорить с ним у меня полностью отсутствовало и я, махнув рукой, направился к лифту.

– Пошли, – позвал я за собой старшего, – в каюте подпишу тебе бумаги. Печать у меня там, – пояснил я ему, увидев его удивленный взгляд.

Но тут меня остановил Дональд:

– Чиф, а что дальше делать?

Он смотрел на меня широко открытыми глазами. Чувствовалось, что в них надо вставлять спички, а то они сейчас сами собой закроются.

– Во-первых, выпей кофе и иди наблюдай, как там парни на баке работают. По вахте скажешь, чтобы в машине закрыли горловины в танке и крепили снятые плиты как минимум на три шурупа. Понял?

– Есть, чиф, пить кофе и передать твоё приказание по вахте, – уже более оживленно ответил Дональд.

Со старшим мы поднялись в каюту, я расписался и поставил печать в бумаги, а потом достал из холодильника связку пива из четырех банок и вручил ему:

– Ну а это, – я указал на пиво, – мои поздравления с Новым годом.

Лицо старшего при виде подарка засветилось счастьем, что так завершилась его работа на этом судне, а я его вернул на землю, спросив:

– Когда вы уберёте шланги? А то в надстройке прохладно. Надо двери закрыть.

– Сейчас и уберём, мои парни уже этим занимаются.

– Отлично! – и тут же позвонил на трап: – Говорит старший механик, – представился я вахтенному матросу. – Как только уберут шланги, сразу закрой дверь в надстройку и держи её постоянно закрытой. Понятно?

– Есть, чиф! – получив четкий ответ, я повесил трубку.

Ну, теперь можно вновь заняться документацией.

С разбором бумаг, инструкций и чертежей время летело незаметно. Меня оторвал от занятий телефонный звонок. Это звонил Руперт и приглашал на ужин.

– Чиф, – как всегда вежливо, говорил он в трубку, – а ваш обед разогревать или вы будете кушать только ужин?

Его предложение меня удивило. Обычно, кто не успел – тот опоздал. Обед или оставался на тарелке, и ты его должен сам разогревать, или приходилось идти на камбуз, чтобы его самому положить в тарелку. А тут такая забота…

Вернувшись в каюту после ужина, я вновь уселся за документацию, но телефонный звонок опять оторвал меня от дел.

– Чиф, это Дональд, – звонил четвёртый, – эти парни на баке закончили работу и хотят, чтобы ты посмотрел.

Взглянув на часы, я, к своему удивлению, обнаружил, что уже шёл одиннадцатый час.

– Ладно. – Я оторвался от бумаг, переоделся и пошёл на бак.

«Сам хотел поработать да покомандовать – вот иди и командуй», – ехидно пробила мозг залётная мысль.

Огни прожекторов с надстройки хорошо освещали широкую палубу, а подсветка под комингсами трюмов давала достаточно освещения, чтобы куда-нибудь не завалиться или не споткнуться. Хотя чего тут спотыкаться? Дорога до бака только одна, и на ней отсутствовали какие-либо препятствия, о которые можно зацепиться ногами, вот только интуитивно приходилось пригибать голову, когда я проходил под направляющими полозьями трюмных крышек. Хотя зацепить их головой я не мог. Высоту они имели более двух метров, а для безопасности я надел каску.

Несмотря на ночь, палуба хорошо освещалась, но я подсвечивал себе путь фонариком, который недавно приобрёл в Гонконге. Его луч бил метров на пятьдесят вперед и я шёл, подсвечивая себе то справа, то слева.

На палубе чувствовалась ночная свежесть. Приличный ветерок, временами вырывающийся из-за комингсов трюмов, даже заставлял кутаться в «аляску», поэтому, дойдя до бака, я даже продрог.

У входа в шахту пожарного насоса меня ждали парни-мойщики и четвёртый механик. Они уже не смеялись и не балагурили, а молча сидели, одетые в перемазанные мазутой ярко-желтые водонепроницаемые куртки и штаны и курили.

При виде меня старший поднялся и устало спросил:

– Проверять работу будешь, чиф?

– Да, – к общему сожалению парней, решил я. – Посмотрю, что вы там намыли, – и, преступив высокий комингс двери в помещение, начал спускаться вниз.

Конечно, и шахта, и само помещение после мойки преобразились. Везде всё чуть ли не блистало чистотой. Льяла высушены и дека отмыта до блеска. На ней даже стали видны следы старой шаровой краски, которой когда-то её покрасили. Даже не верилось, что такое загаженное помещение приведено в порядок. Да ещё с таким качеством.

Правда, со всех щелей капала вода и переборки оставались влажными, но это ничего, потому что если включить грелки и оставить работающими вентиляторы, то суток через двое здесь станет сухо.

– Всё нормально, парни, – осмотрев помещение, сообщил я старшему и добавил: – Не забудьте забрать мусор и пустые канистры.

– Всё будет сделано, чиф, – с облегчением проговорил старший, – ты не волнуйся. Наведём мы здесь порядок.

– Когда закончите, то скажите об этом Дональду, – указал я на четвёртого механика, – он закроет помещение на ключ и заходи ко мне, я рассчитаюсь с тобой. – Я хлопнул старшего по плечу и улыбнулся.

– Всё понял, – уже бодрее ответил тот и что-то прокричал своим друзьям.

Через пару минут парни спустились вниз и принялись вытаскивать шланги, насосы, мусор и всё остальное, что создавало в помещении беспорядок.

Четвёртому я только сказал:

– Плиты и решетки в льялах закрепишь после Нового года, но, чтобы они к третьему числу стояли на местах. Сюда придёт порт-контроль с проверкой.

– Всё ясно, чиф. – Четвёртый довольно расплылся в улыбке от того, что я дал ему время отдохнуть и не требовал немедленного исполнения приказаний.

Поднявшись на палубу вместе с четвёртым, мы нашли на распределительных щитках пакетники грелок и включили их.

– Проверь, все ли грелки в работе, – приказал я четвёртому, после включения пакетников. – Если какая-нибудь из них не греет, то завтра скажи об этом электромеханику. Сегодня ничего уже делать не надо.

– Есть, чиф! – бодро подтвердил четвёртый и пошёл проверять грелки, а я вернулся в надстройку.

Спать хотелось страшно, ноги еле-еле передвигались. Переодеться в чистое сил уже не оставалось, их хватило только лишь на то, чтобы отмыть руки и ополоснуть лицо.

Едва я закончил со своим туалетом, как раздался громкий голос старшего из мойщиков:

– Чиф, можно войти?

– Заходи, заходи, – разрешил я ему, выходя из спальни. – Как самочувствие после работы? – поинтересовался я у парня.

Несмотря на усталость, тот пошутил:

– Нормально, но на блондинку в красном шарфе сил уже не хватит.

Мы рассмеялись этой шутке и я, дружески хлопнув его по плечу, согласился с ним:

– Да, сил потратили вы много, но и работу выполнили отлично, – и, достав все деньги, что у меня оставались от сдачи металлолома, передал их ему, добавив: – Жизнь большая, найдёшь ты ещё свою блондинку.

– Не волнуйся за меня, чиф! – рассмеялся на эти слова парень. – Есть у меня такая блондинка на примете, вот сегодня вечером я и расслаблюсь с ней, – и принялся пересчитывать деньги, а потом в недоумении поднял на меня глаза: – А чего столько?

– Бонус вам на Новый год за отличную работу, – разъяснил я ему и, пожав на прощанье руку этому неунывающему высокому статному блондину, проводил его из каюты, а сам попытался заснуть тут же на диванчике, накрывшись «аляской».

Но этого не произошло! Куда делся тот сон, который только что валил меня с ног? Спать вроде бы и хотелось, и время уже далеко за полночь, и глаза закрыты, но сон пропал. В мозгу всё крутились события сегодняшнего дня, тело было напряжено, и я никак не мог расслабиться. Только перед самым звонком вахтенного моториста, который поднимал меня по утрам, я вроде бы задремал.

Глава восьмая

День восьмой. 31 декабря

Утро. Звонок вахтенного заставил меня чуть ли не подпрыгнуть на диване. Вокруг темно, только ночник из спальни едва освещает каюту. Это я специально оставил его включенным там по многолетней привычке подскакивать ночью по любому звонку. Ведь в темноте, со сна, подскочив на кровати, можно и ноги переломать, а тут – всегда свет, который помогает сориентироваться, и ты уже знаешь, куда бежать и что делать.

Видно, перед самым рассветом я все-таки провалился в глубокий сон, потому что спать хотелось по-страшному. Но, преодолев страстное желание послать всё к черту, я поднял трубку:

– Алё… – едва выдавил я из себя хриплым голосом, таким, будто я миль сто прополз по пустыне Сахара.

– Доброе утро, чиф, – послышался бодрый голос вахтенного моториста, – семь часов.

– Спасибо, Марк, – уже отчетливее ответив, я повесил трубку.

Вставать не хотелось. Я так пригрелся на этом мягком диванчике, продавленном телами не одного десятка стармехов, что вылезать из него не имел никакого желания. Но, преодолев минутную слабость, заставил себя скинуть теплую куртку, в которую обернулся во сне, как в кокон, и сел.

С трудом приоткрыв глаза и протерев их кулаками, усилием воли заставил себя встать и пойти в спальню, где снял уже порядком провонявший пòтом комбинезон и прошёл в ванную комнату.

Пароход был огромный, поэтому конструкторы не поскупились на удобства для стармеха. В ванной комнате находились и туалет, и умывальник, и что самое удивительное – в ней располагалась двухметровая ванна, которая имела три крана, один из которых – с забортной водой. То есть какой-то проектировщик побеспокоился даже о том, чтобы «замученный» работой стармех, устав от трудов праведных в тропиках, мог лежать и расслабляться в этой красоте, а не переться чёрт знает куда, в какой-то там бассейн, который, кстати, находился на этой же самой палубе, метрах в двадцати пяти от каюты.

Ну, ванну мне принимать сегодня не надо, а вот в душе я ополоснулся с удовольствием. Побрился и, растеревшись докрасна свежим белоснежным полотенцем, вернулся в спальню.

Одежду я развесил на вешалках в шкафу, как только заселился в каюту, поэтому, выбрав серые брюки с рубашкой, оделся, посмотрел на себя в зеркало и спустился в кают-компанию. Сегодня, в преддверии Нового года, надо выглядеть прилично.

В кают-компании уже завтракали штурманá, сидевшие за своим, штỳрманским столом, второй и третий механики с электромехаником, «механическим» столом, а для капитана, меня и старпома сбоку, у широкого окна, располагался отдельный стол.

Пожелав всем доброго утра и приятного аппетита, я устроился на своём месте рядом со старпомом.

Подбежавший Руперт поставил на стол небольшой чайник с кипятком, тарелочку с только что обжаренными тостами и поинтересовался:

– Чиф, вы будете пить чай или кофе?

– Чай, – соблаговолил ответить стармех, которого потревожили следующим ненавязчивым вопросом:

– Чиф, а что бы Вы предпочли? Яичницу или омлет с беконом?

– Омлет, – удовлетворил любопытство мессбоя стармех и принялся намазывать на горячий тост жидкий сыр.

Не успел он завершить этот процесс, как перед ним уже стояла тарелка со шкворчащей яичницей и обжаренным беконом.

Налив себе кипятку и размешав в нём пакетик чёрного чая с кардамоном, стармех отодвинулся от стола, осмотрел присутствующих и, приподняв белую фарфоровую чашку, пожелал всем:

– С наступающим Новым годом, господа!

– Тебя так же, дед, – опустил меня с небес Олег. – Как вчера закончилась работа? Я что-то не дождался её окончания и вырубился.

– А что было ждать? Ложился бы и спал. Печать у меня есть, так тебе и беспокоиться не надо, лишнего я не подпишу. Свою задачу я знаю. И все мы знаем, что третьего придёт вся эта блóтня и начнёт нам пудрить мо́зги. А пока есть время, надо всё сделать в лучшем виде, – и, чтобы развеять сомнения Олега, добавил: – После нуля закончили работу.

– Вахтенный мне об этом доложил, – отреагировал на эту информацию Олег и, посмотрев в мою сторону, усмехнулся: – А может, ты, дед, зря так стараешься?

– Почему это зря? – не понял я старпома. Мне даже стало как-то обидно за такое отношение к моей работе и приложенным мной стараниям.

– А потому и зря, – ещё шире улыбнулся Олег. – Конец света в полночь наступит. – И он весело осмотрел присутствующих.

– По какому это такому времени он наступит? – шутливо переспросил его Евгенич.

– Я думаю, что по Гринвичу, – так же шутливо продолжил старпом.

– А вот и нет, – перебил его я и уверенно закончил: – Он должен наступить в полночь по мексиканскому времени. Но не наступит.

– Почему это не наступит? – так же делано удивился старпом. – Во всем мире наступит, а у нас не наступит. Ты что, телевизор не смотришь или газет не читаешь? – Олег иронично смотрел на меня.

– Вот-вот, – подняв указательный палец, посмотрел я в сторону старпома, – об этом как раз меня и спрашивал мой внук, когда я уезжал из Владика.

– И что же ты ему ответил? – Это уже заинтересовался Евгенич.

– А то и ответил, – уже по-английски продолжил я, чтобы всем стало понятно моё объяснение, – что рассказал ему правду.

– Какая же это может быть ещё правда, которую мы не знаем? – всё не унимался Евгенич.

– А вы что, не знаете? – я с хитрецой осмотрел окружающих меня механиков и штурманов, и даже Руперта, выглянувшего из буфетной при моих словах, и загадочно продолжил: – В Мексике две тысячи лет назад жил очень способный каменотес. Всё бы у него было хорошо, но он очень любил выпить. Жрецы же, хоть и знали об этой его страсти, провели с ним воспитательную беседу, а когда он понял всю важность момента, то поручили ему вытесать из камня вечный календарь. – Я оглядел заинтересовавшихся слушателей и продолжил: – Каменотес принялся за работу и начал делать этот календарь. Но работа была такой тяжелой, что однажды он не выдержал трудностей и напился их местной водки, чтобы расслабиться, а на следующий день не вышел на работу, потому что у него сильно болела голова. Жрецы из-за этого на него разозлились, поняв, что никакие меры общественного воздействия на этого каменотеса не подействовали, и отрубили ему голову за нарушение трудовой дисциплины. Так что календарь было доделывать некому. И поэтому записи на этом календаре прекратились на дате 31 декабря 1999 года. – Я иронично осмотрел внимательно слушающих меня окружающих.

Не ожидавшие такого окончания рассказа, все дружно расхохотались.

Дождавшись, когда смех прекратится, я объяснил:

– Не верите? – я осмотрел улыбающихся штурманов и механиков. – Вот и внук мне тоже не поверил и только сказал, что дедушка всегда шутит, поэтому ему верить не стóит.

– Да, Михалыч, – вытирая слезы и всё ещё смеясь, выдавил из себя старпом, – а я уже повелся на твою байку. Ну, думаю, вот как дед знает историю.

Ну а я тем временем покончил с омлетом и посмотрел на Евгенича:

– Евгенич, что-то я сегодня никакой после этой ночки, – скорчив жалостную гримасу на лице, посмотрел я на второго механика. – Пойду-ка посплю часиков до двух. А ты меня подними и мы домой тогда позвоним. Там как раз наши начнут встречать Новый год. Настроишь нам телефон, Олег? – это я уже обращался к старпому.

– Конечно, Михалыч, – все ещё смеясь, ответил он на мою просьбу. – Конца света же не будет, поэтому и телефон работать будет.

– Подниму, Михалыч, – понял моё состояние второй механик, – иди спи. Я тебе позвоню, – пообещал он, а я, с трудом поднявшись со стула, побрёл в каюту.

После завтрака, сытно поев и расслабившись в тепле кают-компании, я почувствовал такую усталость, что, едва раздевшись и прикоснувшись к подушке, моментально провалился в глубокий сон.

Ровно в четырнадцать мне позвонил Евгенич.

– Михалыч, вставай, Новый год приближается, – как всегда неторопливо, пробубнил он в трубку.

– Спасибо, Евгенич, – бодро отреагировал я на его звонок. – Сейчас ополоснусь, и пойдем к чифу.

– А он уже ждёт нас на мостике, – успокоил меня Евгенич, – так что особенно не торопись.

– Добро, – согласился я с ним и прошёл в ванную комнату умыться.

Быстро сполоснув лицо и почистив зубы, оделся и вышел из каюты.

Увидев, что дверь в каюте второго механика открыта, я громко крикнул:

– Евгенич! Пошли!

Из каюты тут же вышел второй и мы вместе с ним поднялись на мостик.

Это сейчас, на современных судах, все компьютеры и прочие передающие устройства размещены в небольшой нише на ходовом мостике, только отгороженной от него плотной шторкой. А «Фредерике» был не такой. Всё оборудование размещалось в радиорубке, расположенной перед входом на мостик.

Дверь в радиорубку оказалась открытой и я увидел старпома, который в ожидании нас сидел и курил.

Войдя в радиорубку, я огляделся.

Да… Как всё здесь выглядело знакомым. В рубке даже остались старые передатчики, которые я встречал ещё тогда, когда начинал работать на флоте, но тут стояли и мониторы новых компьютеров и станция «Инмарсат», через которую нам сейчас предстояло звонить домой. Конечно, это дорого – звонить через «Инмарсат». Минута разговора иной раз доходила до восьми долларов. Но когда очень хочется услышать голоса родных и близких, когда хочется узнать о том, что происходит с ними и передать пару слов о себе, то деньги тут уже роли не играют.

Увидев нас, старпом затушил сигарету и поторопил:

– Ну и где вы там шляетесь? У вас во Владике сейчас Новый год наступит, а вы не торопитесь.

– Ещё есть время, – успокоил я его, поглядывая на часы. – А вот то, что они проводили старый год, – так это точно.

– Хорошо, – согласился Олег. – Я тут написал, в каком порядке вводить цифры и номера телефонов, так что разберётесь. – И засобирался выходить.

<1...4 5 6 7 >

На страницу:

Перейти

6 из 7