Полная версия
Шизо и Зоо
Отец пенял непутевой супруге.
– Мне что, теперь из-за тебя нельзя после работы за рулём выпить пиво? В Швейцарии разрешено немного за ужином, но теперь я обязан следить за каждым глотком, чтобы не превысить норму? Это уже слишком! Я порядочный гражданин! Езжу медленно, аккуратно. Даже если немного выпью, меня полиция не проверяет, так как видят, что я не пьяница!
– Так и пей то, что дозволено! Я здесь при чём?
– Меня каждый раз трясёт от страха! Ты своими пьяными проделками посадила нам копов на хвост! Подвозишь непонятно кого, они на тебя ещё и кляузничают!
Он был прав, возмущался справедливо. Ведь за одно пиво в Швейцарии ничего не будет. Человек после работы может спокойно заехать в какой-либо паб и выпить одну, а то и две пинты. В этой стране люди живут в своё удовольствие. Но лишь в том случае, если полиция не взяла тебя на мушку, заподозрив в распитии спиртных напитков за рулём. Тут-то держись!
Получается, что мама портила собственному мужу жизнь.
Я всё время задавался вопросом: как можно было выбрать в жёны такую странную бабу? Неужели совсем нет классических критериев отбора, чтобы выбрать из тех, кто лучше? Но я решил, что папа думал просто членом, как говорила моя бабушка. Наверняка, она права, так как другого ответа я не находил.
«Здоровый слон» на приёме у больного врача
– Здравствуйте!
– Добрый день, месье Пьер-Алан. Привет, малыш!
– Я не малыш, – ответил я максимально твердо.
– Ты как отвечаешь доктору, Фредди? Поздоровайся, пожалуйста, как положено!
– Не берите в голову, всё в порядке, проходите, прошу, присаживайтесь. Вы описали в письме Вашу историю, она меня очень заинтересовала. Но Вы не против, если я поговорю с эээээ…
– Фредди.
– Ах да, Фредди, извините, наедине.
– Сыночек, ты не против, если я тебя оставлю с дядей?
– Нет, па, ступай. Там в кафе на выходе я видел свежие круассаны и кофе, всё, как ты любишь. Ступай, не переживай за меня.
– Фредди, только не бойся, расскажи врачу всё до мельчайших подробностей.
– Па, меня вообще ничего не беспокоит. Я уже свыкся с моим состоянием.
– Вот так всё ему и объясни. Как ты свыкался, и с чем тебе пришлось столкнуться.
– Ок.
В разговоре с врачом я подумал, что все психиатры тоже с отклонениями. Он разговаривал со мной в такой увертливой, игривой форме примерно так, как между собой флиртуют два педика из любимого маминого фильма.
Я искренне поведал ему всё, что со мной произошло. Что на самом деле я – африканское животное гигантских размеров, и меня, скорее всего, на небесах перепутали, подкинув в семью людей. Наверняка где-то на свете живёт его слониха-мама, вернее – моя, у которой родился слонёнок с разумом человека. Бедная моя мама! Мне самому от столь жутких разговоров становилось не по себе. Врач задавал множество глупых вопросов, не касающихся темы, но косвенно приближённых к диагнозу шизофреника. Как будто он заставлял меня им стать. Видимо, чтобы выяснить больше, чем ему было положено знать. Но нет же. Кроме того, что я слон, выяснить особо ничего не выходило.
В конце беседы, а прошло целых полчаса, последние его слова звучали примерно так:
– В моей практике часто встречаются люди, которые, не разбирая между приличным и недозволенным, выдуманным и реальным, нормальным и ужасным, руководясь лишь вожделением, наедине или в обществе, в свете или во тьме совершают то, что приносит им наибольшее удовольствие. Тебе нравится быть сильным и большим слоном? В этом дело?
– Да, доктор! Вы хотите сказать, что я безответственный и наивный искатель наслаждений?
– Именно так и есть. Ты наслаждаешься тем, что ты большой и сильный. Тебе неохота быть просто человеком, тем самым объясняется факт появления двойников. Хорошо, малыш. Поди-ка, позови своего папу, сам подожди в приёмной, пожалуйста. Там посредине коридора висит книжная полка для школьников. Почитай что-нибудь интересное.
– Ок, пока, доктор!
Мужчина поднял бровь, но ничего не ответил на столь наглое прощание.
Я увидел отца, сидящего в прихожей на чёрном стуле, нервно сжимающего потные ладони. Он выглядел таким несчастным и огорчённым, что в моём сердце вспыхнули новые чувства к этому человеку, вернее, к моему отцу – человеку.
Он вскочил со стула, как будто его шарахнуло током.
– Ну что там, сынок?
– Да всё в порядке. Он верит в то, что я слон. Идём отсюда, па?
– Что – всё? Доктор сказал – приём окончен?
– Да я пошутил. Он ожидает тебя в своей крысиной норе.
– Фредди! Я же просил не ругаться! – и он постучал в дверь кабинета: – Можно войти?
– Да, да, проходите.
– Ну, что с ним, доктор? Что?
– Не волнуйтесь Вы так, пожалуйста, будьте добры, присядьте. Скажу Вам с объективной точки зрения. Пока мальчик ещё мал, чтобы делать конкретные выводы, тем более – ставить диагнозы. В его возрасте, да, впрочем, у некоторых – в любом, фантазия не имеет границ. Это может быть связано с чем угодно. Поэтому определённой причины этакого помешательства Вам не скажет ни один специалист. Я считаю, что мальчик таким образом самовыражается. Кто-то хочет стать пожарным, пилотом или балериной, а Ваш просто слоном и прямо сейчас. Ему не нужно годами учиться быть им. Он выдумал, что он уже есть, вуаля! Это говорит о нетерпимости в характере. Его девиз: «Здесь и сейчас, или никогда». Ожидания приносят ему неудобства. Для чего ждать, если можно быть самым сильным и крутым сегодня, сию же минуту.
– Но слон – это не профессия!
– Со своим призванием он просто ещё до конца не определился. А вот с внешним и внутренним образом уже…
– Вы заметили, что он разговаривает, как взрослый человек? Для его возраста это больно странно.
– И грубит по-взрослому. Я заметил.
– Скажите, что нам делать, как это лечить?
– Пока я посоветую просто подождать и не принимать его бредни всерьёз. Примите всё как сказку, забавную историю. Не воспринимайте рассказы сына в штыки. Выслушайте его, спросите о чём-нибудь по теме. То есть, станьте ему другом. Может, он перестанет думать, что он единственный слон в облике человека на свете, и что родители ему верят, перевоплотится в Бетмена или ещё какого-нибудь замечательного героя. Обычно к шестнадцатилетию они меняются. В один прекрасный день всё это станет для Вас анекдотом.
– О боже! Я так и знал, что он просто фантазёр! – обрадовался Пьер-Алан. – Я так рад! Нужно непременно сообщить новость жене!
– Погодите, я не закончил. Не всё так просто.
– Что ещё? Вы меня пугаете, доктор!
– Единственная проблема заключается в том, что Ваш сын не предполагает, что он слон. Он в этом на сто процентов уверен. Это и есть тот самый знак, что без лечения и терапии уже не обойтись. В практике существует этакая мифическая болезнь, при которой больной превращается в зверя, также называется ликантропией, происходит от древнегреческого «волк» и – «человек». Больным клинической ликантропией кажется, что они превратились в волков, их поведение соответствует самоощущению и зачастую опасно для окружающих.
– Вы думаете, всё настолько серьёзно? Но ведь он не волк, он слон.
– Поэтому я надеюсь, что это простое надуманное раздвоение личности на человека и животное.
– Как мне ему помочь? Как лечить?
– Вы можете исцелять его самостоятельно, но скрытно.
– Это как?
– Допустим, сходите с ним в зоопарк, покатайтесь на слоне, пускай он дотронется до него, почувствует, что он вовсе не такой мягкий и пушистый, как ему виделось на экране телевизора. Что у них грубая кожа и волоски на коже, как тугая леска, на которую можно поймать карпа.
– Да, Вы правы, доктор, но в зоопарке он дуреет, сам не свой. Он хочет выпустить всех животных на волю, кричит. Мало того, что на людей, так ещё и на нас с матерью, обвиняя в том, что мы позволяем издеваться над слонами, не устраиваем митингов, проживаем без действия, сложа руки.
– Подойдите к вопросу с другой стороны. Что есть неизменная реальность – он человек, и этого не поменять, даже если он найдёт своих родителей, они его не признают. Скажите ему, что он послан на землю богом в облике примата, чтобы помогать животным выжить в коварных условиях человечества. Пускай, допустим, учится на врача или дрессировщика.
– Нет, последних он вообще убить готов. Говорит, что если бы решился вопрос о колонизации Марса, он отправил бы туда из тюрем всех пожизненно заключённых, включая педофилов, дрессировщиков и браконьеров.
– Я отметил, по рассуждениям он заметно отличается от своих сверстников. Для своих лет он довольно взрослый! Невероятное умение культивировать убеждённость в собственных силах. В нём удивительно сочетаются эксцентричность, аристократизм, тонкость, широта, энергия и авантюризм.
– Так и в школе учителя говорят – настоящий аристократ!
– У него есть друзья? Судя по его развитию, ему неинтересны ровесники.
– К сожалению, так и есть.
– В данном случае пускай изучает зоотомию.
– Простите – что?
– Анатомию своих родственников. Пусть помогает им, как может, улучшает их жизнь на земле. Коль ему дан такой дар, внушите ему, что его надлежит использовать. В таком случае он почувствует себя героем, и все будут счастливы. Но для начала попробуйте подвести его к слонам поближе и оставить одного. Само собой это небезопасно, не исключено, что он насмерть перепугается и вскоре скажет, что это вообще не его родные. Вмиг избавитесь от всех проблем.
– О! Доктор, Вы просто чудо! Вы дали мне надежду, вселили в меня жизнь и новые идеи! Я безмерно вам благодарен!
– Не за что! Надеюсь, всё утрясётся, и Вы в скором времени успокоитесь.
– Вы знаете, я смотрел фотографии тех самых его слонов, вернее, африканских, к которым, по его мнению, принадлежит мой сын. Они такие хорошенькие, ушастенькие! Я даже подумывал переквалифицироваться, как фотограф, с длинноногих моделей на животных. Ведь они такие забавные, не правда ли? И жена перестала бы меня ревновать. Хотя не факт, что она не будет ревновать меня к слонам.
Недоуменно подняв бровь, доктор выпучит свои бесцветные, как у песчаной змеи, глаза на неадекватного папу «слона», но решил промолчать: ведь его пациентами были дети, но этого мужчину, который дрожащей рукой дергал ручку двери от туалета, пытаясь, скорее всего, выйти через туалетную комнату в коридор, он мог бы с удовольствием порекомендовать его своему коллеге.
– Ну, спасибо Вам ещё раз, до свидания, доктор!
Все так же улыбаясь Пьер-Алан рывком открыл дверь и шагнул в туалет.
– Выход там! – указал доктор взмахом руки, абсолютно в противоположную сторону.
– Ой, да! Я знаю. Просто захотелось в туалет, разрешите?
– Да, пожалуйста. Не торопитесь.
Пьер-Алан закрыл за собой стерильную дверь, на которой было огромными буквами, как для идиотов, написано «WC для персонала». Постоял минуту около унитаза, улыбнулся ему такими же белыми, как сам унитаз, зубами, смыл для приличия и вышел из уборной.
– Вы уже всё, месье Пьер-Алан? – в голосе доктор прозвучала издевка. Пьер-Алан немного обиделся, так как не переносил сарказм и заносчивость.
– О, да! Спасибо, что дали воспользоваться Вашим, как говорится, приватным унитазом, у меня просто сегодня целый день понос. – с улыбкой протянул для прощания руку Пьер-Алан. Психиатр скривился и руки не подал.
– Хм, до свиданья месье. Извините, у меня руки в креме.
– Да ничего страшного.
Пьер-Алан схватил врача за руку, пожал ее, как родному, дёргая во все стороны, наслаждаясь ситуацией сполна.
* * *– Фредди, мальчик мой!
– Да, папа! Чего это ты такой довольный?
– Пойдём отсюда, мы больше никогда сюда не придём!
– Врач, наконец, доказал тебе, что я прав?
– Да, прости меня! Ты у меня настоящий слон!
– Вау! Спасибо, папа! Я так рад!
– Я также безмерно счастлив, что у меня самый огромный на свете сын, просто гигант!
– Мда, вот если бы ещё перевоплотиться обратно в него, скинуть страшную шкуру человека, тогда я бы всех за тебя затоптал!
– Ты мой защитник!
– Прыгай в машину, поехали!
По дороге домой я не верил своим ушам. Почему я раньше боялся ходить к врачу? Он же спас всего за один час разговора всю мою слоновью жизнь!
– Папа?
– Ау?
– Ты стоишь уже второй зелёный на светофоре. Сзади подъехала бабка в очках, моргает фарами, а теперь машет мне в боковое стекло жёлтыми пальцами.
– Да ну её, сынок! Пускай развлекается, что ей ещё на пенсии делать?
– Хулиганка эта бабка, она такими матами гнёт, судя по жестикуляции рук и движению губ.
– А ты не читай глупости!
– Ты знаешь, она похожа на оленя Куду.
В автомобиле раздался звонкий смех, схожий на «ржак» закадычных друзей. В этот день отношения отца и сына стали похожи на отношения двух равных собеседников.
Я отметил, что отец начал уважать меня, охотнее отвечать на заданные мной вопросы, реагировать на них без агрессии и раздражения.
– Фредди, скажи мне, ты хотел бы в жизни помогать животным?
– Конечно! Что за вопрос? А каким образом я могу это делать, пап?
– Допустим, сейчас ты можешь лишь изучать животный мир, читать книги на интересующие тебя темы.
– Нет, я хотел бы иметь дома слонов, или жить, как в Азии, с ними месте. Я видел по телевизору, что в азиатских странах слоны, как у нас свиньи, коровы и козы – домашние животные. Переедем туда?
– Да погоди ты. В данном случае это из области фантастики. Для начала необходимо увидеть их, познакомиться поближе, тогда решить. Оговорить это всё, естественно, с матерью.
– О нет! Прошу тебя, не говори маме! Она будет нас ругать.
– Она не монстр. Просто переживает, поэтому и ругается. Я обещаю, что мы, наконец, поговорим в спокойной обстановке. У меня есть план, как выйти из положения. Она обязана это одобрить. Ты согласен?
– Ну, валяй!
– Что за грубости?
– Так мне всегда говорит мама.
– Фу-у-ух! Сил на вас нет.
– Да не нервничай! Я больше не буду!
Прошли годы…
– Фредди, малыш мой. А как ты смотришь на то, чтобы съездить к моему другу в гости? У него в немецкой части Швейцарии есть зоопарк со слонами. Проведём там выходные, покормим животных. Может быть, даже сходим на представление или покатаемся на слонах?
– Нет, папа! Это не друзья, если они держат взаперти слонов! Я не поеду к этим варварам! Это совсем не так весело!
– Может быть, громилы нуждаются в твоей помощи, ты же их один понимаешь! Ждут тебя, а ты упираешься! Представь себе, что это твоя миссия на земле, так распорядилась судьба, чтобы ты был слоном в облике человека!
– Нет! Я не поеду папа, и не проси!
– Хорошо, как скажешь.
По приезду домой мы вошли, открыв дверь ключом, так как на звонок, который я нажал тысячу раз, никто не отреагировал. Мы сочли, что дома никого нет. Поднявшись на второй этаж, я обнаружил неподвижное тело матери. Она лежала на моей кровати, в руке её были какие-то таблетки. Рядом с ней стоял стакан с водой и красовалась в раскрытом виде моя книга с рассказами об основателях цирка современного типа, появившегося впервые в конце XVIII века во Франции, создателями которого явились два английских наездника – отец и сын Астлеи.
– Папа, иди скорей сюда, она наглоталась таблеток!
Он пулей взлетел по ступенькам.
– Нешка, Нешка, проснись! Любимая!
Он начал звонить в скорую, кричать «Спасите мою жену!» Я стоял в стороне и молился богу, чтобы она умерла. Я от всего сердца желал ей смерти.
Через пару дней отец привёз её из больницы домой. Худую такую, отощавшую. С такой семейкой, как у меня, неудивительно, что в свои годы я уже искусно варил равиоли и разогревал пиццу, хоть и порой обжигал руки.
– Сыночек!
Надвинулась с криками, как всегда, на меня груда костей, что звалась моей мамой. Я скривился.
– Ты не рад меня видеть?
– Лучше бы ты умерла! – выкрикнул я ей прямо в лицо, не моргнув и глазом.
– Что? Зачем ты так говоришь? Ссыкун малой!
– Я взрослый, мне сегодня исполняется четырнадцать! Забыла?
Она нервно глянула на телефон, который не признал её «фейс ID». После попытки суицида она была такой страшной, что телефон не узнавал. А на дисплей у неё не хватило мозгов посмотреть.
– Ой, прости. Какое сегодня число?
Я глянул на папочку. По его взгляду стало понятно, что в переживаниях за супругу он тоже забыл обо мне. Я повернулся к плите, взял в руки горячую кастрюльку с кипящими равиоли, вылил содержимое прямо им под ноги и выбежал прочь. Отец рванул за мной, мама – к холодильнику за бутылкой, якобы успокаивать нервы.
– Да что с тобой, чёрт возьми? Зачем ты так с ней?
Папа был взбешён.
– Я с ней? Это я виноват в том, что она забыла про мой день рождения? Наглоталась таблеток, бросила меня дома одного! Я все руки себе обжёг вашей плитой!
– Прости, прости меня! Я не хотел тебя обидеть! Это я виноват!
Он рухнул передо мной на колени. Ведь просить прощения перед любимой женщиной и своим ребенком никогда не являлось позором.
– Па! Да перестань ты! Ты теперь знаешь, какой сегодня день?
– Да, твой день рождения!
– Не только!
– Что ещё?
– Сегодня 22 сентября – Всемирный день защиты слонов!
– Да ты что! И как будем его справлять?
– Сегодня же пятница, правильно?
– Да.
– Выходит, у тебя завтра выходной?
– Выходит – так!
– Я согласен съездить к твоим друзьям в зоопарк, в немецкую часть страны.
– Но это минимум три часа езды, предупреждаю сразу! Чтобы без нытья по дороге!
– Ок, по пути я расскажу тебе свой план.
– Что ещё за план?
– Который у меня за эти дни созрел.
– Очень интересно! Я-то не против, но мама? Я не могу оставить её одну дома, тем более в таком состоянии.
– Да брось ты! Она уже всё равно пьяная.
– Как пьяная, мы же только из больницы вернулись!
– Мне жаль такое говорить, папа, но лучше бы тебе с ней развестись.
– В Швейцарии закон на стороне женщин, будет нелегко отсудить себе права на ребёнка. Да и вообще, я всё ещё люблю её.
– За что можно любить это чудовище?
– Неправда! Она истинная красавица, сынок! Закон любви – беспристрастен и безличен, но точен и безошибочен!
– Ну, у тебя и вкус, папа! Ходит только, попой водит, пердит громко и матом гнёт. Ну и жрёт ещё!
– Зачем ты так? Это некрасиво!
– Я её ненавижу с самого детства!
– Это жестоко, сыночек!
– Ваш человеческий мир – жестокое несправедливое место!
– Не ваш, а наш! Зачем ты позволяешь себе столько негативных размышлений?
– Учёные говорят, что в нашей голове рождается около шестидесяти тысяч мыслей в день! Могу парочку негативных выделить на мамашу!
– Так, разговоры в сторону, давай, собирай вещи в рюкзак, чтобы на пару дней хватило. Я тем временем побеседую с Нешей.
– Ок, поднимись за мной, как поедем, я буду у себя в комнате.
* * *– Аг, ты где?
– Я здесь!
– Ты что, уже успела выпить? Мы хотели пригласить тебя с нами в зоопарк.
– Да нахрен мне куда-то ехать, если я живу четырнадцать лет со слоном! У меня свой зоопарк дома.
– Перестань, у него день рождения, ты не должна так реагировать. Он не виноват, что у него бурная фантазия! Я уверен, это отголоски твоих бухаловок в период беременности!
– Я ещё виновата в том, что ты – француз, который не мог жить ни дня без вина, то и дело уговаривал на бокальчик, за компанию, якобы это даже полезно!
– Ты бокальчиками ведь пить не умеешь! Тебе после первого бокала подавай бутылку!
– Я тогда работала в баре, пить с мужиками – моя профессия!
– Хорошая профессия. У тебя карикатурное представление о работе! Долго на такую-то учиться, не подскажешь?
– Ты знал, откуда ты меня взял, сам виноват!
– Ты говорила, что спортсменка, любишь горы и природу!
– Кстати, многие алкаши – спортсмены!
– Я такого не замечал. Телевизор не смотрю! У меня и без того полно дел.
– Да, да, ты же у нас теперь фотограф обезьян! Нищий!
– Я не нищий. У меня есть дом, работа, еда на столе и прекрасный сын! Нищий я только в личной жизни. Но ты права, я сам виноват!
– Пошёл ты в жопу, придурок!
– Мы не в жопу, мы с сыном уезжаем на все выходные в немецкую часть страны, а именно – в зоопарк.
– Валите!
– Будь добра, не устраивай показных выступлений в виде суицида, пожалуйста, пока мы не вернёмся, ок?
– Ой, больно надо умирать, когда вас нет!
– А-ха-ха! Насмешила!
Он обнял жену.
– Нешка, поехали с нами, а? Посмотрим на реакцию сына на животных, покатаемся на слонах. Повидаем наших старых друзей.
– Твоих друзей, не моих! О, нет! Хватит с меня слонов! Спасибо! Поезжайте сами.
Мы быстро упаковали с собой в дорогу провиант. Мой любимый сыр «грюйер» с хлебом «косичка». Папа сказал, что хочет просто кусок морковного пирога и кофе, которые купит по дороге на заправке. Закрывая за собой дверь, он на мгновение задумался, задержав на минуту ключ в замочной скважине. Видимо, переживал, оставляя свою анорексичку в одиночестве. Я резко дёрнул его за локоть, заставляя выдернуть ключ из замочной скважины. Я понял, что он очень страдает, но не может поставить точки, закончить то, что должно было, по идее, давно прекратиться.
– Может, поедешь впереди?
– А можно?
– У тебя сегодня день рождения, значит, можно!
– Здорово, спасибо!
По дороге мы заехали на заправку, купили кофе, но пирога в продаже не было. Я увидел, как отец погрустнел.
– Пап, ты что, из-за пирога огорчился?
– Да нет, просто вспомнил, как моя бабушка, царство ей небесное, пекла для меня пироги. Какой запах стоял в доме, ты не представляешь! Моему деду было наплевать, что она весила под сто килограмм! Он был счастлив, гладил, обнимал её до самой смерти! Вот это любовь была, настоящая!
– Ты тоже так хочешь?
– Поехали, а?
– Не хочешь отвечать?
– У меня есть любовь – твоя мама. Всё!
– Папа, разведись с ней, прошу тебя!
– Я не могу. Ты ещё слишком маленький.
– Я огромный и умный. Мне она вообще в доме не нужна! Ведь это наш дом, правильно?
– Да, сыночек, это наш семейный дом, мамин тоже!
– Ты бесхарактерный! За что можно любить эту «Эльвиру»?
– Когда любишь, этому чувству нет бъяснения, лишь причины. Что ещё за Эльвира?
– Повелительница тьмы. Ты что, не знаешь?
– Почему именно она? Эльвира, вроде бы, брюнетка.
– Та – тьмы, а наша – дня. Ты видел, как она одним взглядом убила в нашем аквариуме всех рыб?
– Да при чём здесь она? Мы поменяли воду в аквариуме на выходных. Это плохо для рыб, так как она была со специфической концентрацией застойной, не свежей.
– Почему? Эта вода несёт угрозу и для здоровья человека?
– Да нет же! Просто рыбы особо реагируют, так как для поддержания биологического равновесия в аквариуме используются различные приспособления для проверки чистоты воды. Но мы не придали этому особого значения, налили просто из ведра.
– Отчего тогда вода была застойной?
– Так как на выходные люди разъезжаются на отдых. Маленькая проходимость.
– Я в это не верю. Это она убила рыб! Она их никогда не любила. Не говорила им, как мы – «доброе утро!»
– А-ха-ха! Ты ещё такой маленький у меня! Я очень тебя люблю.
Он обнял меня и потрепал по голове, разлохматив мне волосы.
Остальное время мы ехали, практически не обмолвившись ни словом. Я знал, как тяжело ему всё это переносить, бесславно угнетая ситуацию в своих мыслях. Наша семейная драма забрела настолько далеко в тупик, что выбраться из рутины проблем было не так уже легко, можно сказать – невозможно.
– Вот и приехали!
– Пап, я боюсь!
– Чего? Того, что ты приехал навестить своих родственников?
– Как ты думаешь, они признают меня в этом ужасном облике человека?
– Конечно, они же добрые и чувствуют своего на расстоянии. Мне кажется, они уже заподозрили что-то неладное и готовятся к твоему приезду!
– Перестань надо мной издаваться, я же серьёзно!
– Я, кстати, тоже.
Папуля подмигнул мне правым глазом, и мы переступили порог небольшого зоопарка. Отец непрерывно звонил хозяину чудесного местечка, ведь он был его бывшим одноклассником и близким другом детства, в те, как уже казалось, далёкие времена, когда его родители на один год переезжали из немецкой части во французскую по работе. Долгие годы они поддерживали связь, пронеся через это дружбу детства и целый кладезь добрых отношений. За свою жизнь я поменял своё мнение о людях, державших на привязи животных, вернее – не обо всех, а именно о друге отца, но всё же улыбаться такому человеку я вовсе не желал.
В зоопарке было мило. В этот раз я рассматривал всё. Я задумался о том, что моя настоящая семья жила явно в другое время. Это навевало на меня грусть. Интересно, в какое время они жили и сколько лет назад? Модернизация инфраструктуры почему-то не входила в мои фрагменты памяти. Одно было ясно – животные содержались в других условиях, более паскудных. Молниями вспыхивали отрывки страшных воспоминаний. Я видел узкие клетки, приносящие только страдания, рёв животных, избиваемых плётками и жгутами, всё это на протяжении многих лет не отпускало моё сознание. Я помню даже, как ломали мою волю, чтобы я подчинился. Меня пристегнули цепью за ногу на небольшом расстоянии от моей мамочки на долгие месяцы. Сколько именно прошло времени, пока я подчинился их желаниям, точно сказать не могу. Но это было самое тяжёлое время моей жизни. Я мог лишь передвигаться с цепью на ноге на такое расстояние, что почти доставал до матери, но не мог к ней прикоснуться. Каждый день я засыпал и думал, что завтра меня отпустят, надеялся на чудо. Но у людей своё чудо, им на наше наплевать.