Третий бастион

Арсений побежал вниз, а я вдруг сообразил, что надо выведать, где больница, куда отвезли Лену. Я нашёл Кеннеди. Уже без тоги, в одних трусах, он сидел на кухне и разговаривал с бутылкой вина. Я с трудом разузнал у него, где больница.

Проходя по коридору, я увидел, как Дима, согнувшись над ванной, лил себе на голову воду из крана и сморкался. Вода розовела от крови.

Биатлонист проснулся от шума. Теперь он шатался по квартире. Увидев Диму, он понял, что того обидели, и принялся меня ловить, натыкаясь на стены, опрокидывая стулья и наводя ещё больший разгром. Я, впрочем, без труда от него скрылся, потому что жил тут давно и хорошо знал комнаты. Запутав биатлониста в этом дворце мрачных удовольствий, я убежал.

***

Когда мы приехали к больнице, я не пошёл с Арсением в палату. В той аварии Лене сломало ногу, и я не хотел видеть её больной, да и Сене надо было поговорить с ней наедине.

Я прогуливался по парку рядом с больницей, этим холодным и жестоким приютом перед полётом в небытие, и читал на дверях названия отделений, и названия эти звучали, как приглашения пройти испытания на торжественном и грозном языке.

Я думал о том, как легко расшибить вдребезги любого. И внезапно остро почувствовал собственную хрупкость, словно человек – это стеклянный, заполненный животворной жидкостью, искусно созданный тончайший сосуд. «Как всё тонко и на грани работает во мне, – думал я, – и в любом другом». Мои мысли словно понесло прочь штормовым ветром. Я подумал, что сейчас этот шторм принесёт мне новое открытие, новое постижение, но вместо этого я словно оглох: я слышал сам себя сквозь тяжёлый занавес. И тут я понял, что все мои мысли – это просто плохие актёры. Они вечно повторяют свои роли, все они смешны и все как один притворяются.

Я прилёг на скамейку в тени деревьев и вскоре задремал от жары. Мне приснились тошнотворные эксперименты над голыми людьми, живущими в клетках для крыс.

Мой сон оборвал доктор в белом халате. Я проснулся оттого, что он сильно похлопал меня по плечу. Он спросил, прикуривая сигарету:

– Вы больной?

Я сел на скамейке, потянулся и нараспев произнёс:

– Доктор, «мы все тяжело больны»!

Врач нахмурился – зажигалка на миг остановилась у сигареты, – развернулся и ушёл.

«Как знать, – подумал я, глядя ему вслед, на эту согнутую спину в белом халате, – может быть, это новый Сомерсет Моэм или даже, чёрт побери, новый Булгаков. Какие усталые, глубокие и светлые у него глаза».

Через час или даже больше Сеня вышел из больницы пустой и блёклый. Тогда он мне ничего не сказал, но после, спустя полгода, мой друг как будто невзначай проговорится: в тот день Лена сказала ему, что осенью она уезжает учиться в Европу на несколько лет.

***

Тем же вечером мы вернулись к Диме, чтоб собрать вещи. На полу в прихожей валялись осколки зеркала. В квартире никого не было: наверняка все умчались куда-то праздновать, гулять и отмечать собственное спасение.

Сеня собирался вяло, присаживался на кровать и потерянным и жалким взглядом смотрел кругом. Я ушёл в зал. У проигрывателя валялись пластинки. Я нашёл среди них Колтрейна и завёл проигрыватель. Уселся в кресло и стал жевать виноград, оставшийся на столе.

Я душевно устал, и музыка была как нельзя кстати. В голове у меня тихо билось новое письмо моему далёкому другу. Я вслушивался в это тихое биение, но пока ничего не мог разобрать.

Когда Сеня затопал в прихожей, я выключил проигрыватель, сунул в рюкзак пару груш со стола, ещё раз посмотрел на город с высоты и вышел из квартиры.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.