Сверхъестественное. Сердце Дракона. Неблагое дело. Война сынов

– Ну, не знаю, – медленно проговорила она. – Мы слышали, как люди говорят об этом Сердце Дракона в Китайском, а не в Японском квартале. – Она усмехнулась. – Честно говоря, я даже не знаю, есть ли тут Японский квартал.

Мэри ткнула ее в бок.

– Перестань, ма, а что, если это действительно то, что нам нужно? – Она нервно потрогала браслет-амулет, с которым никогда не расставалась.

– Тихо, тихо, девочка. – Потерев бок, Диана подмигнула библиотекарше. – Дети, что с них возьмешь?

– Да уж, терпением они не отличаются, – согласилась та. – Но вообще-то, раз уж вы спросили, у нас в Сан-Франциско есть район, который мы называем Японским городком. Между прочим, там живут мои родители.

– А какие-нибудь книги про этого воина у вас есть? – спросила Диана. – Боюсь, дочь не успокоится, пока не найдет хоть что-нибудь.

– Одну я помню точно, правда, боюсь, вряд ли вы из нее что-нибудь почерпнете. Дело в том, что она на японском. Могу заказать, конечно, но, если вы не знаете языка… – Она не договорила и молча пожала плечами.

Джек сделал шаг вперед.

– Это не проблема, – бодро сказал он. – А ждать долго?

Библиотекарша снова пожала плечами.

– Обычно книги приносят примерно через час. Но мы скоро закрываемся, так что, боюсь, сегодня уже не успеть.

– А на утро заказать можно? – спросил Джек.

– Ну разумеется! – Библиотекарша явно заразилась его энтузиазмом. – Все, что мне нужно, это ваше имя.

– Джон Риэт. По буквам: Р – И – Э – Т.

– Отлично, мистер Риэт, я сейчас сделаю заказ, и утром книга будет ждать вас. Просто подойдете к этому столу и назовете свое имя.

– Вот и хорошо. – Он повернулся к Диане. – У меня есть приятель, он учится на восточном факультете в Беркли. Он кое-чем обязан моим родителям, так что, думаю, согласится помочь нам.

Покончив с этим, они направились в вестибюль и вышли на свежий воздух. Ярко светило солнце, на улице потеплело, дул приятный ветерок. Диане еще в прошлый приезд понравилось постоянство здешней погоды. Казалось, что в городе все время весна.

Мэри с любопытством посмотрела на Джека.

– Джон Риэт?

– Ну, Джон – это мое настоящее имя, но поскольку отца тоже зовут Джоном, меня все называют Джеком, – пояснил он. – Вроде как Джек Кеннеди. А «риэт» – это по-голландски «палка».

– Ясно, – кивнула Мэри. – Круто.

Диана вмешалась в разговор.

– Мэри, нам пора в гостиницу. Надо посмотреть, зарегистрировался ли Сэмюэль, – сказала она. – Джек, мы позвоним, как только станет ясно, что делать дальше.

– Хорошо, – кивнул он. – Хотя вообще-то я мог бы пойти с вами, пообедали бы вместе. Я знаю одно отличное местечко…

Мэри просияла, но Диана догадывалась, как отнесется к этой идее Сэмюэль. Не говоря уж о том, что он уверен, будто Джек спит и видит, как остаться с Мэри наедине, его неприязнь к другим охотникам была легендарной. Диана была уверена: он ни за что не согласится снова сесть за стол с молодым человеком, особенно вот так, сразу.

– Очень жаль, Джек, – искренне сказала она, – но лучше в другой раз. Мы позвоним, ладно?

– Ладно. – В голосе его было такое же разочарование, как и у Мэри во взгляде, и Диана, схватив дочь за руку, буквально потащила ее к автобусной остановке. Как она и сказала библиотекарше: дети, что с ними поделаешь!

* * *

Сэмюэль не возлагал больших надежд на поиски в Китайском квартале, если он отправится туда в образе агента ФБР. Европейская внешность работала против него. Может, лучше отправить туда Мэри? Пусть прикинется хиппи, которой взбрело в голову постичь загадки китайской культуры. А он будет ее прикрывать.

Вздремнув, он решил, что стоит наведаться на место первого преступления, туда, где Майкл Верландер, Музыкант, встретил свою смерть.

Он все еще не мог смириться с тем, что Диана убедила его принять Бартоу в команду. Сэмюэль готов был вытерпеть его присутствие и, верно, именно ему они обязаны этой работой, но Сэмюэлю очень не нравилось общество других охотников. Они всегда думают, что ты такой же, как они. А Сэмюэль думал, что все они ослы. И часто оказывался прав.

Спускаясь по Гуэрро, он увидел группу молодежи, выкрикивающую какие-то лозунги. Один парень стоял на ящике из-под молока и произносил речь. Другие держали плакаты с надписями вроде «МИР» и «ЗАНИМАЙТЕСЬ ЛЮБОВЬЮ, А НЕ ВОЙНОЙ!». Большинство было в вареных джинсах, один вид которых вызывал у Сэмюэля головную боль, и почти все, в том числе и девушки, явно нуждались в услугах парикмахера. Кое-кто был босиком, кое-кто – в растоптанных сандалиях.

Рядом с оратором сидел какой-то парень и перебирал струны гитары, но мелодия терялась в общем шуме.

С одной стороны, Сэмюэль мог понять тех, кто выступал против войны в Юго-Восточной Азии. Побывав и на Второй мировой, и в Корее, он хорошо понимал огромную разницу между этими войнами. Сражаться на первой было долгом, а вторая была просто предлогом, чтобы убивать, неизвестно ради чего. Вьетнам стал неким повторением Кореи. Но Сэмюэль был человеком здравомыслящим, и песня «Битлз» «Дайте миру шанс» ему не нравилась. Потому что, если послушать, получалось, что ты уже проиграл.

Но враг – это не Вьетконг, не Китай, Советы или Северная Корея. И, если уж на то пошло, даже не нацисты. Настоящий враг – тот, кого ты не видишь и не знаешь. Вот он гораздо хуже.

И единственный способ остановить настоящего врага – одолеть его. А единственная альтернатива – проиграть и умереть. Но Сэмюэль в ближайшее время умирать не собирался.

И тем не менее, рассуждал он, шагая по улице, нельзя же обвинять людей только за то, что они чувствуют то, что чувствуют. Ведь если не знать, что представляет собой мир на самом деле, вполне можно решить, что дать ему шанс – лучше, чем сгинуть в богом забытых джунглях.

Но подстричься им все же не помешало бы.

Поднявшись на третий этаж жилого дома, он увидел, что один конец ленты, которой огораживают место преступления, все еще прикреплен к двери, а другой болтается до самого пола, покачиваясь на еле ощутимом сквозняке. Коридор явно не подметали, а окна не мыли со времен Перл-Харбора, так что беспорядку, может, и не стоило удивляться.

Сэмюэль уже собирался постучать в дверь, обклеенную полосками бумаги с призывами к миру и картинками самого неожиданного содержания, когда перед ним возникла чья-то весьма недовольная физиономия. Над большим крючковатым носом едва угадывались крохотные глазки, под ним – тонкие губы, верхняя была украшена чем-то вроде пышных усов. Вот только усы были кирпичного цвета, а волосы, в том числе баки, катастрофически нуждавшиеся в подравнивании, – темно-каштанового. Контраст производил крайне комичное впечатление, а богатый опыт Сэмюэля в маскировке подсказывал, что «свои» тут только волосы на лице.

– Чего тебе, парень? – прорычал незнакомец.

Вспомнив кое-что из рассказа Бартоу, а также некоторые подробности биографии Верландера, Сэмюэль заговорил максимально суровым тоном.

– Фредерик Горжик?

– Кому это он понадобился?

Помахав фальшивым удостоверением, Сэмюэль так же строго продолжил:

– Специальный агент Джонс. – Он давно усвоил, что агенты ФБР никогда не называют себя агентами ФБР. Казалось бы, мелочь, но от нее зависит, поверят тебе или нет.

Горжик заморгал и несколько присмирел.

– Ясно.

– Если вы Фредерик Горжик, – продолжал Сэмюэль, – у меня к вам несколько вопросов, связанных со смертью Майкла Верландера.

– А если нет?

Сэмюэль слегка усмехнулся.

– В таком случае я арестую вас за незаконное вторжение в чужой дом.

Горжик издал нечто напоминающее шипение табака в разгорающейся трубке.

– Никуда я не вторгался, я и есть Фредди Горчик. – Сэмюэль отметил, что он произносит свое имя «Горчик», а не «Горжик».

– Прошу прощения, что не так назвал вас, мистер Горчик. – Сэмюэль кивнул в сторону двери. – Позволите войти?

– Да, конечно. – Горчик, загораживавший все это время вход в квартиру, сделал шаг в сторону, открыл дверь пошире и провел Сэмюэля в небольшую гостиную.

По левую сторону в стену были вделаны скобы, на которых держались деревянные полки. Большинство из них было забито книгами, одну занимал проигрыватель, а прямо под ним на полу стояли большие колонки.

Справа стоял диван, на стене висели замызганные афиши всяких концертов, фестивалей и выставок. Названия некоторых групп были Сэмюэлю знакомы – по просьбе дочери он дарил ей их записи на день рождения или на Рождество.

Пол был застелен дешевым выцветшим ковром в пятнах, но видно было, что его недавно чистили. На нем, прямо перед продавленным кожаным диваном, четко выделялся вырезанный прямоугольник. Сэмюэль вспомнил, что в деле Верландера упоминался сгоревший столик, зола от которого вместе с той частью ковра, где он стоял, были отправлены в лабораторию на анализ. Понятно теперь, откуда эта дыра…

Молча оглядев гостиную, Сэмюэль повернулся к Горчику.

– Хотелось бы услышать, что мистер Верландер делал в вашей квартире.

– В бардак ее превращал, вот что он делал! В августе я поехал на Восточное побережье, в Вудсток, на фестиваль, сечешь? – Не дождавшись ответа, он продолжал: – А когда приехал, выяснилось, что фестиваль-то в Нью-Йорке, во как. Ну, я и остался. Еще когда уезжал, попросил Музыканта, этого вашего «мистера Верландера», пожить здесь, пока меня не будет. А потом позвонил и сказал, мол, побудь еще, пока я пытаюсь зацепиться.

– Зацепиться?

– Ну, ангажемент получить. Музыку свою хоть раз со сцены поиграть.

– И что потом? – спросил Сэмюэль.

Горчик отчаянно замахал руками.

– Понимаешь, мужик, от него моя кошка сбежала! Все переломал к чертям, даже диск ЛП[17] поцарапал. В общем, разве что не спалил квартиру дотла. А потом еще и концы отдал, так что мне теперь даже иск предъявить некому.

– Весьма сожалею, мистер Горчик. – Сэмюэль постарался вложить в свои слова максимум сочувствия, которого, надо признать, он не испытывал. – Но мне нужны подробности. Вам известно, с кем он здесь встречался, пока вас не было?

– Да с любым, кто был готов достать травку, – выпалил Горчик и тут же добавил: – Но насчет этого, мужик, я ничего не знаю. Не моя тема.

Быстрого взгляда на кухоньку было достаточно, чтобы увидеть там кучу пустых пакетов из-под чипсов, и Сэмюэль внутренне улыбнулся.

– Я расследую убийство, сынок, а на то, что вы там с мистером Верландером покуривали, мне совершенно наплевать.

– Ну да, ну да… – Судя по тону, Горчик не очень-то ему поверил. Но тут же широко улыбнулся. – Знаешь, мужик, с кем тебе стоит поговорить? С миссис Холзор. Она тут рядом живет, в квартире 3С, она все замечает! Уезжая, я просил ее присматривать за Музыкантом, сечешь? Может, она что и видела. Не знаю, успела она пообщаться с лега… с полицией или нет.

Сэмюэль снова улыбнулся про себя, но решил сделать вид, что ничего не заметил. Он молча опустился на колени рядом с дырой в ковре, и заметил несколько желтых кристаллов.

Сера.

Не то чтобы у Сэмюэля возникли какие-то конкретные подозрения, но наличие серы подтверждало, что тут есть нечто такое, чем Кэмпбеллам надо заняться как можно скорее.

Дракон или не дракон, но без демона здесь явно не обошлось.

Он поднялся с колен и сделал шаг к двери.

– Большое спасибо, мистер Горчик, вы нам очень помогли.

– О чем речь, мужик! Надеюсь, вы поймаете этого типа. Музыкант, конечно, был редкое трепло, но такого даже он не заслуживал.

Выйдя в коридор и захлопнув за собой дверь, Сэмюэль постучал в квартиру 3С. В отличие от апартаментов Горчика на двери тут висела только медная табличка с номером.

Дверь открыла невысокая женщина с морщинистым лицом, в бигуди и выцветшем халате.

– Миссис Холзор?

– Вы из полиции, мистер? – проскрипела она.

– Нет, я федеральный агент. Специальный агент Джонс.

– Жаль. Я-то надеялась, что вы полицейский. А то никто ведь так и не появился. – Она затянулась сигаретой.

– Прошу прощения, мэм?

Выпустив дым прямо в лицо Сэмюэлю, она закашлялась, потом заговорила.

– Да ведь когда того человека убили, я просила молодых людей из полиции: поговорите со мной, я много чего знаю и про йиппи, и про чужих, и при китаёз, да про всех.

– Вы говорите про вашего соседа, мистера Верландера?

– Никакой он мне не сосед. Он присматривал за квартирой моего соседа. Один из этих йиппи, или как там их называют. Если бы муж был жив, обоих бы укокошил, это я вам точно говорю.

– Не сомневаюсь, миссис Холзор, – быстро сказал Сэмюэль. – Так что вы там говорили про чужих и… ах да, про китаёз?

– Ну, чужие, это те, которые ма-ру-хуану курят. Куришь ма-ру-хуану, вот и становишься чужим, а потом они всех хотят под себя подмять. Вот это я и пыталась втолковать полицейским, а они словно глухие. – Она сделала еще одну затяжку.

Кэмпбеллы давно усвоили, что чокнутые заслуживают особого внимания – среди этих отходов иногда попадаются чистые зерна. И Сэмюэль решил дать миссис Холзор возможность высказаться и про марихуану, и про заговор чужих, покушающихся на молодую поросль Америки. И лишь когда напор ее начал ослабевать, приступил к своим вопросам.

– Хорошо, а китаёзы-то тут при чем?

– Ну, это же так просто. Этот малый, ну, йиппи-то, поехал к своим дружкам-чужим и попросил меня пустить в дом своего приятеля. И еще купить этому парню, Альберту, чего-нибудь поесть.

Сэмюэль насторожился.

– Альберту?

– Ну да. Делать мне больше нечего, еще кормить этих психов-китаёз!

– Так вы его не накормили?

Снова клубы дыма прямо в лицо.

– Конечно, нет! Пусть этот Альберт сам себе еду покупает. Чертовы китаёзы, сколько их развелось! Помяните мое слово, скоро все мы тут станем косоглазыми, и чем это кончится, а? – Она сделала последнюю затяжку и бросила окурок на линолеум. – Если бы муж был жив, он бы взял ружье и всех их перестрелял, это я вам точно говорю.

Сэмюэль кивнул, старясь ничем не выдать охватившего его возбуждения.

– Что ж, миссис Холзор, спасибо, что уделили мне время. ФБР ценит ваше содействие, и будьте уверены, мы уделим вашим показаниям самое серьезное внимание, которого они, безусловно, заслуживают.

– Ну да, как же. Вы, мужчины, только болтать умеете, а делать ничего не делаете. В этом-то вся и проблема. Будь мой муж жив, он бы всадил вам пулю в лоб. Даже не сомневайтесь.

Сэмюэль повернулся спиной к миссис Холзор, которая продолжала бормотать что-то про чужих, йиппи и китаез, и про то, как ее муж обращался с винтовкой. Походка Сэмюэля сделалась решительной и энергичной. Теперь у него было имя.

Альберт.

Вряд ли, конечно, Музыкант просил чокнутую старуху, живущую в соседней квартире, накормить Альберта. А вот попросить впустить в дом Альберта Чао он вполне мог.

И теперь Сэмюэлю предстояло выяснить, кто такой этот Альберт Чао и что ему было нужно от Музыканта…

Глава 8

Дэвид Северн был бы совершенно счастлив, если бы не боль в лодыжке.

Но оно того стоило. Он долго старался отыскать безупречную подругу, и вот, кажется, нашел. Дебби – лучшая из его девушек, и после тяжелой рабочей недели в супермаркете, где он служил менеджером, Дэвид собирался устроить ей грандиозное свидание.

Первые три закончились полным провалом. В парке «Золотые ворота» она хлюпала носом, а площадь Джирарделли[18] ей не понравилась – мол, в покупках нет ничего романтического, она и без того с матерью находилась по магазинам. А затем последовал «Филмор»[19].

Вообще-то Дэвиду не нравились все эти оглушительные музыкальные шоу: кучка дикарей, вырядившись как клоуны, играют музыку, в которой нет и намека на мелодию, только уши закладывает. Дэвид предпочитал ритмичную музыку, хорошо одетых и знающих толк в своем деле музыкантов, вроде группы «Венчурз», Бадди Холли, упокой Господь его душу, и «Битлз», до того, как они увлеклись наркотиками.

Тем не менее ради Дебби он сделал вид, что поглощен музыкой, – в конце концов, это лучшая из его девушек, и такая милая вдобавок, – втайне надеясь, что больше она его сюда не позовет.

Ну а в тот вечер, выйдя из клуба, они пошли вниз по бульвару Гири, затем вверх по Стайнер-стрит, где Дэвид оставил машину. Прошли мимо «Винтерлэнда». Дэвид думал, что это просто каток, но Дебби заметила, что время от времени его арендует владелец «Филмора», – когда на концерт собирается столько народа, что места в клубе не хватает.

И добавила, что любит кататься на коньках.

Вот тут-то Дэвид и запланировал пятничное свидание.

Дебби явно осталась довольна. Оказалось, что она отлично катается – о себе Дэвид этого сказать не мог. Он несколько раз упал, в том числе и на спину, но Дебби только смеялась, помогала ему встать и объясняла, как надо падать правильно.

Это он в конце концов усвоил, но, боже мой, до чего же болели лодыжки.

В целом, однако, свидание прошло отлично. Дебби была в восторге, и они все болтали и болтали в раздевалке, пока не пришел служащий и не сказал, что пора уходить – каток закрывается.

На улице Дэвид обнял Дебби за талию.

– А ты здорово катаешься, куколка!

– Спасибо, – улыбнулась Дебби. Ей нравилось, когда он называл ее «куколкой». – В детстве я смотрела по телевизору, как катается Соня Хени. Это была моя героиня.

– Ух ты – выходит, это судьба, – глубокомысленно заметил Дэвид.

– Что это значит? – удивилась она.

– Ну, ты же знаешь, что мой герой – Бадди Холли. И оба наши кумира погибли в авиакатастрофе.

Он почувствовал, как Дебби напряглась.

– Соня умерла от лейкемии, – сурово сказала она. – И это просто совпадение, что она умерла в самолете, на пути в Осло.

Не найдя что ответить, Дэвид лишь печально вздохнул и уже раздумывал, как бы продолжить разговор, когда за спиной послышался чей-то голос:

– Это ты, Дэвид? Привет.

Круто обернувшись, он увидел молодого мужчину восточной наружности в зеленых брюках и во френче в стиле Джавахарлала Неру.

– Прошу прощения? Мы разве знакомы?

Дебби прижалась к нему, а Дэвид слегка выступил вперед, становясь между нею и незнакомцем.

– Кто это, Дэвид? – с беспокойством спросила она.

– Именно это я и собираюсь выяснить, куколка.

Мужчина покачал головой.

– Ты что, действительно ничего не помнишь?

– А что я, собственно, должен помнить? – возмутился Дэвид. – Кто вы такой?

– Ты настолько обнаглел, что задаешь такие вопросы? – с нарастающим гневом спросил мужчина. – Я – Альберт Чао! Тот самый, которого ты уволил за то, что я заговорил не с той девушкой.

– Это правда, Дэвид? – посмотрела на него Дебби.

Пытаясь вспомнить, что это за история, Дэвид откашлялся. Мистер Вильгельм, владелец супермаркета, требовал, чтобы на должность кладовщика нанимали только азиатов, а вот увольнять их предоставлял Дэвиду. Наверное, этого Чао тоже уволили.

– Послушай, приятель, – заговорил он тоном, приличествующим менеджеру, – если я действительно тебя уволил, то для этого должны были быть веские основания, не так ли? Так что, если не возражаешь, мы с девушкой пойдем своей дорогой, а ты возвращайся к себе в логово, или куда там еще, где курят травку.

Азиат широко улыбнулся:

– Сейчас порезвимся.

Что-то в этой улыбке Дэвиду очень не понравилось, и смотреть на нее ему совершенно не хотелось. Вспомнив школьные уроки бокса, он отодвинул Дебби в сторону, встал в стойку и ударил Чао в лицо.

Тот попытался уклониться, но оказался недостаточно проворен. Соприкосновение с носом противника отозвалось в руке Дэвида острой болью, и, услышав треск ломающейся кости, он шумно выдохнул. Дэвид и забыл, что тебе и самому больно, когда наносишь кому-то удар. Впрочем, тогда он был в перчатках…

Дебби, умница, бросилась к нему.

– Ты как?

– Да вроде нормально.

Азиат, однако же, сдаваться не собирался. Из носа у него текла кровь, но вид оставался боевым.

Дэвид глазам своим не поверил – это же был его коронный удар!

И тут этот тип начал что-то бормотать себе под нос. Дэвид не разбирал ни слова, но в само́м шепоте было что-то такое, от чего кровь стыла в жилах.

Дебби крепко прижалась к нему.

– Что это с ним, Дэвид?

– Я… Я не… – Он поперхнулся и вдруг понял, что не может дышать.

Черт, что происходит?

Чао замолчал, но внезапно наступившая тишина была еще более страшной. Дэвид ничего не слышал, даже уличного шума. Пятничный вечер в центре Сан-Франциско, тут всегда шумно, но Дэвид слышал только свое прерывистое дыхание да стук сердца в груди.

В лицо ему вдруг ударила волна горячего воздуха. Глаза сразу залило потом, но это не помешало увидеть, как на тротуаре Стайнер-стрит взметнулся огромный столб пламени.

В центре его стоял какой-то человек. Лица его Дэвид различить не мог, но каким-то образом угадал, что тот смотрит прямо на него.

Происходящее напоминало сюжет одной из тех странных психоделических песен, которые он только что слышал в Филморе. Этого просто не может быть. Да, но ведь он ощущал жар, собственными глазами видел языки пламени, вздымающиеся в ночном воздухе, и слышал сдавленный крик Дебби.

Человек, стоявший посреди огня, поднял огромный меч.

Последнее, что услышал Дэвид, был его собственный вопль.

Кэмпбеллы собрались в мотеле «Император Нортон».

К неудовольствию Сэмюэля, Мэри пригласила и Джека, рассказав ему про следы серы, обнаруженные на месте первого убийства. Он пообещал узнать, не замечено ли там в последнее время признаков деятельности демонических сил.

Диана сообщила, что удалось нащупать след, ведущий к Сердцу Дракона, но книга, которую они нашли, к сожалению, на японском языке. Сэмюэль пребывал в некоторой растерянности, ведь Чао – это китайское имя. Впрочем, больше станет известно, когда друг Бартоу переведет текст.

Затем они разошлись, каждый в поисках нитей, ведущих к персонажу, называющему себя Альбертом Чао, и к тому, что может связывать его с другими жертвами. Вечером они вернулись в мотель, Диана заказала ужин в номер, и Кэмпбеллы начали обмениваться информацией, которую удалось узнать за день.

Начал Сэмюэль.

– Я обнаружил след, но слишком поздно. Сначала я обошел бары в районе, где был убит Верландер, и в одном из них имя Чао слышали. Бармен сказал, что два месяца назад Альберта уволили из супермаркета, и он был из-за этого страшно зол. Я нашел супермаркет и выяснил, кто именно его уволил. Там мне сказали, что сегодня этот парень ведет свою девушку в «Винтерлэнд».

Мэри так и подскочила.

– Ой, а кто там выступает?

– Это каток, Мэри, – нахмурился Сэмюэль.

– Правда? А я думала – концертный зал. Там часто выступают «Мертвые» и Джимми Хендрикс.

Сэмюэль даже не стал притворяться, что эти имена хоть что-то ему говорят.

– Да? Ну ладно. В общем, когда я добрался до «Винтерлэнда», там уже было полно полиции и журналистов. Менеджер из супермаркета и его девушка сгорели дотла и были растерзаны в клочья.

– О господи! – Диана поморщилась, как от боли.

Мэри стиснула зубы.

– Па, мы должны остановить этого типа.

– Что ж, я готов выслушать любые предложения, – с горечью откликнулся Сэмюэль. Его злило, что он слишком поздно оказался на месте. – Что удалось накопать в Беркли?

Под видом старшеклассницы, выбирающей место будущей учебы, Мэри ездила в университет, чтобы поговорить с кем-нибудь из подруг Мэрибет Вензел. Якобы она из газет узнала об убийстве студентки.

– Мэрибет была круглой отличницей, и друзья отзываются о ней очень хорошо. Только вот, говорят, по части мужчин у нее были какие-то странные вкусы.

– В каком смысле странные? – нахмурился Сэмюэль.

На лице Мэри появилось выражение брезгливости.

– Девушки ничего определенного не сказали, но один парень заметил, что ее интересовали только «косоглазые». Наверное, он имел в виду азиатов.

Сэмюэль кивнул.

– Выходит, это работа кого-то из старых дружков Чао?

– Думаю, так и есть.

Настала очередь Дианы.

– Не удивлюсь, если это действительно старый дружок. Представившись одной из школьных учительниц Альберта, я поговорила с людьми из прачечной и ресторана, где работали погибшие жители Китайского квартала, и выяснилось, что он тоже работал и там, и там. В обоих случаях он был уволен, и уволили его как раз будущие жертвы.

– Особенно любопытно, что одной из причин увольнения из прачечной стало то, что при найме он обманул хозяина – написал в анкете, что он китаец, хотя на самом деле он наполовину китаец, наполовину японец.

Сэмюэль вздохнул.

– Значит, все из возможных обидчиков Чао, кого нам удалось разыскать, мертвы.

И если это действительно, так, то теперь они в тупике.

– А может, он уже сделал все, что хотел? – с надеждой спросила Мэри.

Диана покачала головой.

– Не забывай, Мэри, мы имеем дело с демоном. А это значит, что просто так все это кончиться не может. Чао может думать, что у него все под контролем, но это не так. И демон не перестанет убивать только потому, что Чао рассчитался со своими обидчиками.