Сверхъестественное. Сердце Дракона. Неблагое дело. Война сынов

Белая Борода не отрывал глаз от четырех карт, которые открыл Дин: двойка червей, тройка треф, четверка червей и шестерка пик. Сам он открыл три туза и четверку бубен. Дин поддерживал ставки соперника, не повышая. Фишек у него было полно, а Белая Борода находился при последнем издыхании, так что он мог позволить себе быть великодушным.

«Надо бы узнать, как его зовут, – подумал Дин. – А впрочем, – возразил он сам себе, – не стоит. К чему мне это?»

Белая Борода все пытался понять, зачем Дин продолжает поддерживать ставку: только ради удовольствия продолжать игру или еще зачем-то. В конце концов, он может делать это, даже имея на руках самые дрянные карты. А уже открытые карты указывали на то, что у него может быть стрит, или две пары, или даже тройка.

А у Белой Бороды, кстати, вполне может оказаться фулл-хаус, или даже четыре туза. Впрочем, судя по выражению его лица, вряд ли это так.

Белую Бороду нервировало, что кучка фишек перед Дином неуклонно росла. И волновался он не зря. Ведь остальные пятеро игроков из игры вышли, оставив все свои деньги в виде фишек перед Дином либо в центре стола.

Странное, более чем странное чувство испытываешь, играя в покер и зная при этом, что вот-вот наступит конец света, но им до зарезу нужны были деньги. Не менее странное чувство охватывало Дина, когда он замечал, что думает о надвигающемся Апокалипсисе, как о чем-то обыденном.

Но все было именно так, и никуда от этого не денешься. Демоница Руби вселилась в Сэма и заставила выпустить Люцифера из заточения. Ангелы и демоны готовятся к войне, а люди станут в ней разменной монетой.

Ангелы требовали, чтобы архангел Михаил вселился в тело Дина, а демоны выбрали Сэма вместилищем Люцифера. Братьям было сказано, что это неизбежно, что им следует просто примириться с судьбой. Винчестеры категорически отвергли это заманчивое предложение. Как победить в этой битве, они понятия не имели, но были уверены, что найдут какой-нибудь выход. Или же падут в сражении.

Но все по порядку.

– Ну что, полковник Сандерс, – сказал Дин, нарушив тишину и заставив всех в зале вздрогнуть от неожиданности, – поднимай или уже хватит?

Белая Борода тяжело вздохнул.

– Похоже, выбора у меня нет. – Он сдвинул на середину стола оставшиеся у него фишки. – Сотня.

Дин добавил две по пятьдесят.

– Вскрываемся.

Довольно усмехаясь, Борода положил рядом с тремя тузами закрытую карту и перевернул ее – это оказался туз червей.

– Каре.

Сделав долгий выдох, Дин сначала перевернул шестерку червей. За ней четверку той же масти.

Решив, что у Дина всего две пары – шестерки и четверки, Белая Борода потянулся за фишками.

И тут Дин перевернул третью карту: пятерку червей.

Двойка, тройка, четверка, пятерка и шестерка червей – у него был флэш, единственная комбинация, бьющая четверку тузов.

Дин жмурился, как кот, только что сожравший канарейку.

– О черт, только не это! – простонал Белая Борода.

Трое мужчин, сидевших за спиной Дина, засмеялись – бармен, он же крупье, и еще двое игроков, проигравших все, что у них было, но оставшихся посмотреть, как идут дела у других.

Бармен мог позволить себе смеяться – сотня с каждого взноса шла ему в карман в качестве платы за аренду зала.

После того как Дин вернет долг Бобби, у него останется три тысячи долларов. Кстати, может, Бобби даже откажется брать у него обратно те шестьсот баксов. Или не откажется. В последнее время он не проявляет особой склонности к благотворительности. Это можно понять, учитывая, что передвигаться ему приходится в инвалидной коляске.

– Приятно было пообщаться с вами, господа, – сказал Дин, отодвигая стул. Он перегнулся через стол, чтобы забрать выигрыш и свой мобильный телефон.

Белая Борода насупился и тяжело откинулся на спинку стула.

– Тебе-то, конечно, приятно, малыш, – пробурчал он.

Бармен, посмеиваясь, отсчитывал деньги.

– Не обращай внимания на Хэла, сынок, – сказал он. – Просто он не привык проигрывать.

– Ничего удивительного, – ответил Дин так, чтобы все слышали. – Он хорош. – И снова расплылся в улыбке. – Но я лучше.

Два других игрока закатили глаза.

– Заходи, когда в следующий раз будешь в городе, – сказал один из них. – Полагаю, что выражу общее мнение, сказав: мы хотели бы отыграться.

– Понятное дело, – весело отозвался Дин и зашагал к выходу, не обращая внимания на сердитые взгляды, которые бросал на него Хэл сквозь клубы сигарного дыма.

Открыв дверь, Дин поморщился – луч поднимающегося над горизонтом солнца ударил ему в глаза. Ему-то казалось, что до рассвета еще как минимум час.

Дойдя до стоянки, он сунул руку в карман кожаной куртки и вытащил мобильник. Его ожидали два голосовых сообщения, и он поднес телефон к уху.

Одно («Привет, как делишки?») от Эллен Харвелл, донимавшей Винчестеров звонками с тех самых пор, как случилась та заварушка на Ривер-Пасс.

Другое от Сэма – о том, что тип, с которым они столкнулись в Ист-Брэди, в Пенсильвании, и сочли эту встречу дурным предзнаменованием, оказался просто полоумным стариком, помешанным на поджогах.

Дин дослушал сообщения, уже оказавшись рядом с «Импалой», стоявшей между «Субару» и пикапом. Отключив мобильник, он сел за руль, вставил ключ в замок зажигания, посмотрел в зеркало заднего вида…

…и чуть на месте не подпрыгнул, увидев на пассажирском месте заросшее щетиной лицо Кастиила и его пустые глаза.

– Привет, Дин.

– Какого дьявола, Кас?!

– Сэм и Бобби сказали, что ты здесь. Бобби не хочет, чтобы я оставался у него дома.

Выезжая со стоянки, Дин обернулся через плечо.

– Кас, сколько раз можно напоминать, что у каждого из нас есть личное пространство, а?

Но, несмотря на мгновенно охватившее его чувство паники, Дин сразу понял, что просто не способен злиться на Кастиила – ангела, решившего, что его собратья не должным образом исполняют желания Бога, и восставшего против них.

Ангелам это не понравилось, и они убили его, но затем по каким-то неясным причинам он воскрес. Кас считал, что этого пожелал Бог; ангелы, напротив, решили, что это дело рук Люцифера, пытающегося сеять семена раздора в рядах небесного воинства.

Дину на все это было решительно плевать – ему просто хотелось, чтобы и ангелы, и демоны оставили его в покое.

Кас стал другом и союзником Винчестеров, и хотя некоторые свои способности он утратил (например, способность исцелять), ангельской силы у него осталось вполне достаточно, чтобы помогать Сэму и Дину.

– Нужно, чтобы вы с Сэмом съездили в Сан-Франциско, – сказал Кастиил, так и не ответив на вопрос Дина, сворачивавшего в переулок, где находился бар. – Сердце Дракона снова поднял голову.

– Ладно. – Дин выехал на пустую дорогу. – А что это, собственно, значит? В Сан-Франциско что, завелся какой-то дракон?

– Нет. Но туда возвращается дух, который демоны могут использовать в войне с ангелами. Кое-кто уже умер.

– Ясно. – Не много же удалось узнать.

– Понимаю, путь неблизкий. Но это важно.

– Сначала мне надо поговорить с Бобби и Сэмом.

– Сэм уже знает, он всю ночь занимался этим делом.

– Смотри-ка, ты даешь нам возможность выбора. Здорово! – огрызнулся Дин и, вцепившись в руль, еще раз шумно выдохнул. – Ладно, ладно, вот только заправлю «Импалу», и выезжаем…

– Я могу просто перенести вас туда, – предложил Кастиил.

– Нет! – решительно возразил Дин.

– Отсюда до Сан-Франциско полторы тысячи миль. Туда не меньше суток ехать…

– Я же говорил тебе, Кас, когда ты проделываешь такие штучки, меня просто наизнанку выворачивает. – При одной только мысли об этом Дина затошнило. – Нет, я пас.

Кастиил покачал головой.

– Ну, как скажешь. Сэм сейчас изучает два предыдущих появления Сердца Дракона.

Дин свернул направо. Впереди показалась автомобильная свалка Бобби Сингера. «Бобби не обрадуется, увидев Каса», – мрачно подумал он. И, словно прочитав его мысли, Кастиил слегка поежился.

– Что-то не так, Кас?

– Бобби не любит, когда я захожу к нему. Он все еще… сердится, что я не смог его вылечить. По-моему, ему неприятно меня видеть.

– Кас, я уверен, что он привыкнет…

– Ну, оставайся с этой уверенностью и дальше, – перебил его Кастиил и испарился.

Дин внезапно почувствовал, что ему хочется выпить. Он покачал головой и сосредоточился на дороге. Только что Кастиил был здесь, и вот его уже нет. Сколько раз Дин это видел, и все никак не мог привыкнуть. Нет уж, сам он такие фокусы не одобрял. Разве что в случае крайней необходимости. Например, когда нужно было спасать его от Захарии.

Но сейчас не тот случай.

Он въехал на подъездную дорожку и остановился рядом с «Юнкером», с которым Бобби возился до того, как недавно попал в аварию. С тех пор он к нему не прикасался. Неизвестно, сможет ли Бобби вообще передвигаться без посторонней помощи. И хотя складом можно управлять и сидя в инвалидной коляске, Дин знал, что Бобби такая перспектива не устраивает.

Трудно его за это осуждать.

Разумеется, если им не удастся спасти мир от гибели, все это не будет иметь никакого значения.

В доме, за кухонным столом, сидел Сэм. Перед ним дымилась чашка кофе. На стойке Дин увидел тарелку только что испеченных булочек и почти полный кофейник.

– Привет, – бросил Сэм, не отрываясь от стопки бумаг, только что выползших из принтера. – Ну, как дела?

– На бензин, еду и крышу над головой на первое время хватит, – ответил Дин, шагнув к стойке. – Кас просветил меня насчет дела во Фриско.

Сэм кивнул и наконец поднял голову.

– Меня тоже. Судя по тому, что я нарыл, дух появлялся в декабре 1969 года, а потом в декабре 1989-го.

– Получается, раз в двадцать лет? Тогда понятно, почему он возвращается именно сейчас. – Дин взял кружку и налил себе кофе. – Кас сказал, что вообще-то это не дракон.

– Трудно сказать. – Сэм передал ему несколько листов бумаги. – Пока у нас тут несколько расчлененных и сожженных тел.

– Да, но почему обязательно драконы? – спросил Дин, перебирая бумаги. – То есть, я хочу сказать, все это очень похоже на сказку.

– Дин, ты побывал в Аду, я положил начало Апокалипсису, и считается, что в нас вселились архангел и демон. И теперь ты еще чему-то не веришь?

– Да ладно, ладно… – Дин вгляделся в верхний лист и чуть не подпрыгнул.

– Вот сукин сын!..

Сэм нахмурился.

– В чем дело?

Дин помахал распечаткой перед носом брата. Это была копия статьи в одном из номеров «Сан-Франциско кроникл» от декабря 1969 года, с фотографиями. Он ткнул пальцем в какого-то мужчину, запечатленного на одном из коллективных снимков.

– Посмотри-ка на этого малого.

Сэм прищурился.

– Я не… – Он поднес фотографию поближе к глазам. – Извини, но я не узнаю его.

– Ах, ну да, действительно… – Дин снова взял распечатку и принялся читать. В статье говорилось о гибели молодой пары неподалеку от концертного зала «Винтерлэнд», где в 1960–70-е годы состоялось несколько знаменитых концертов. А внимание его привлек лысый насупившийся мужчина.

Дин уже видел это лицо. Во-первых, когда он был еще совсем ребенком и фотографии этого человека висели у них дома в Лоренсе, в штате Канзас. Эти фотографии погибли, когда в 1983 году дом сгорел при нападении на город демона Азазеля. Тогда же погибла Мэри – мать Дина и Сэма, которому было тогда всего шесть месяцев и, естественно, никаких фотографий он запомнить не мог.

А еще раз Дин увидел его в прошлом году, когда Кастиил закинул его в 1973 год, и там он познакомился с Сэмюэлем и Дианой Кэмпбелл и их дочерью Мэри – то есть со своими дедом, бабкой и матерью – оказавшимися, к его невыразимому ужасу, охотниками. Старших Кэмпбеллов убил в 1973 году Азазель.

Лысый на фотографии и был Сэмюэлем Кэмпбеллом, его дедом. Судя по всему, во время одной из семейных охот они преследовали Сердце Дракона…

Глава 3

1969 год

Все это было совершенно не круто.

Начало было обычным: Музыканту понадобились деньги на травку. Ничего особенного в этом не было, у Музыканта то и дело возникали проблемы с работой, а у торговцев наркотой – с тем, чтобы поставлять ему травку, за которую он не мог заплатить.

Не то чтобы он не хотел работать. Просто Майкл Джеймс Верландер, называвший себя Музыкантом и шесть лет назад перебравшийся в Сан-Франциско, не всегда мог удержаться на работе, где нужно «следовать указаниям». Это и погубило его карьеру настройщика, хотя обслуживал он и «Мертвецов», и «Десять лет спустя», и другие группы по высшему классу, тут уж не поспоришь.

Но в последнее время его нанимали все реже и реже.

Но у Музыканта был еще один талант. Он мог достать все что угодно.

Так что, когда однажды вечером к нему в баре подошел Альберт Чао и сказал, что ему нужна какая-то бумажка, на которой написана часть какого-то заклинания, Музыкант сразу согласился, тем более что Альберт был завсегдатаем в баре, где бывшая Музыканта работала официанткой.

Музыкант знал парней, которые знали других парней, которые занимались подобной жутью. Альберт обещал ему серьезные бабки, а это означало, что Музыкант сможет купить себе травки.

Начал он с похода в магазин на Хейт Эшберри, где Зигги продавал комиксы. Зигги всю жизнь посвятил поискам разных редкостей, пока не потерял обе ноги. Теперь он передвигался на костылях и сочинял комиксы про парня, который охотился на монстров.

Музыкант купил у него один комикс, и взамен Зигги назвал ему имя парня из Тендерлойна, района, который пользовался в городе самой дурной славой. Тот парень в обмен на комикс назвал Музыканту другое имя, что того вполне устроило, потому что комиксы Зигги он терпеть не мог и все равно собирался выбросить.

Парень из Тендерлойна отправил Музыканта назад в Хейт, к красотке по прозвищу Подсолнушек, которой был нужен по-настоящему классный ЛСД. Ее поставщика взяли легавые, а другие толкачи ничего подходящего достать не могли.

Но проблемы начались еще не здесь. Тут все было просто. Музыкант никогда не баловался психоделикой – эта штука расширяет горизонты, а он свои обычно стремился сузить. Но где достать лучший в районе Залива ЛСД, он знал. Сведя Подсолнушка с королем кислоты, Музыканту удалось наконец раздобыть то, что нужно было Альберту Чао.

Однако для этого ему пришлось отправиться в Долорес-парк, и вот тут-то затык и произошел.

Потирая руки на холодном ноябрьском ветру, Музыкант шел вниз по 25-й улице. Впереди показалось занимающее половину квартала внушительное здание в викторианском стиле. На Музыканте были брюки клеш, туфли на тонкой подошве и рубашка с галстуком, который бывшая подарила ему на день рождения незадолго до развода. Раньше он носил джинсовую куртку, но она куда-то делась. Может, обменял ее на травку. Теперь разве вспомнишь?

Жилище, за которым он присматривал в отсутствие хозяев, находилось на Гуэрро, рядом с Двадцать второй – всего в десяти минутах ходьбы от Долорес-парка, но все равно что на другой планете. На улицах почти никого не видно, а те, кого он успел заметить, стремительно направлялись прямо от своих модных спортивных машин к входным дверям особняков. Другие разглядывали его из-за кружевных занавесок.

Никому из них не было холодно. Плохая погода – это для бедных.

В любой момент – он просто знал это – кто-нибудь непременно вызовет легавых.

Вихляясь из стороны в сторону, он поднялся по ступенькам к викторианской двери, выкрашенной в яркий зеленый цвет.

Постучавшись, он вдруг ощутил пронизывающий холод, явно не от ветра, дующего с залива. Раздался глухой звук, как будто он постучал в крышку гроба.

Несколько секунд никто не отвечал. Музыканту все это начало надоедать. Он уже собирался уйти, вернуться к себе в берлогу, а там уж придумать, что сказать Альберту, но дверь вдруг со скрипом приоткрылась. Скрип был такой пронзительный, что Музыкант даже поморщился.

– Здорово, приятель, – запинаясь, сказал он. – Я от Подсолнушка.

– Так это ты – Музыкант? – раздался голос, похожий на звук мнущейся бумаги.

– Он самый. Мне нужна часть заклинания.

– Понимаешь ли ты, что то, что я тебе дам, это лишь фрагмент целого?

– Слушай, чувак, университетов я не кончал, но что такое фрагмент, я знаю, сечешь? Я за ним и пришел, ясно?

Наступило короткое молчание.

– Ладно, жди здесь. – Снова как будто зашелестела бумага, и дверь со стуком захлопнулась так, что у Музыканта даже волосы на бороде зашевелились.

– Мог бы и в дом пригласить, – проворчал Музыкант, снова потирая руки. – Надо было с Альберта аванс стрясти.

Сколько времени прошло, он сказать бы не смог – Музыкант часов не носил, и это была еще одна причина, по которой его карьера настройщика не задалась, – но в конце концов зеленая дверь снова отворилась все с тем же отвратительным скрипом.

На сей раз она открылась шире, и Музыкант увидел чувака. Кожа у него была морщинистой, как у старого слона, а на почти лысой голове лишь кое-где виднелись островки тонких белых волос. Просвечивавшая сквозь них кожа вся была в темно-коричневых пятнах.

На стене висели концертные афиши, и Музыканта это удивило. Он бы никогда не подумал, что такому чуваку может нравиться хорошая музыка, но факт налицо – вот она, афиша «Мертвецов», выступавших в Филморе то ли в феврале, то ли в марте.

Вот только в каком году – в нынешнем или в прошлом? С датами у него всегда было неважно.

Шишковатая рука протянула ему клочок бумаги, такой же мятый, как и голос старика.

– Будь с этим поосторожнее, – прошелестел он. – Эта штука может вызвать духов из самых глубин ада.

– Ну да, ну да, – Музыкант взял клочок бумаги и осмотрел его. То, что на нем было написано, показалось ему полной бессмыслицей. Языков он, кроме английского и испанского, не знал, а это, вроде, ни тот, ни другой. Пожав плечами, он сунул бумажку в задний карман штанов.

– Спасибо, дружище. Слушай, ты что, был на том концерте «Мертвецов» в Филморе?.. Потому что, видишь ли…

Дверь захлопнулась.

– Похоже, не был. – Он повернулся и пошел вниз по лестнице, чувствуя, как с каждым шагом растет желание побыстрее свалить от этого мрачного особняка.

Музыкант старался идти так быстро, как только могли двигаться ноги, которые несли его назад, в Гуэрро. Там Музыкант чувствовал себя как дома. Там люди были как люди, и никто к нему не приглядывался. А главное, там не было противных стариканов с жуткими голосами и обрывками заклинаний.

Наконец он вернулся домой.

Разумеется, у самого Музыканта никакого дома не было. А эта берлога принадлежала его приятелю Фредди, который в августе уехал на восток, в Вудсток, а потом решил остаться в Нью-Йорке и стать знаменитым исполнителем народной музыки. Последнее, что Музыкант слышал о Фредди, – тот вроде бы получил ангажемент на известной площадке в Гринвич-виллидж. Там много кто дебютировал – Боб Дилан, Арло Гатри, Джуди Коллинз, Док Уортсон, вот Фредди и решил: раз у них получилось, то почему бы и ему не попробовать.

Конечно, Фредди даже настроить гитару толком не умел, и особых надежд Музыкант на него не возлагал. Но покуда Фредди гоняется за своей мечтой, Музыканту есть где преклонить голову, и только это имеет значение.

Еще он надеялся, что Фредди все равно, что стало с этой его чудесной кружкой. Он говорил, что сокращает потребление кофеина, так что, скорее всего, просто ничего не заметит.

Музыкант поднялся на три пролета скрипучей лестницы, нашарил в кармане брюк ключи от квартиры. Договор аренды был очень выгодный – деньги за жилье Фредди с него не брал, только просил кормить Виолу Ли, его кошку, а этого вот уже несколько недель можно было не делать.

Музыкант потянулся к ручке двери. И тут дверь отворилась сама.

– Ни хрена себе! – выругался Музыкант. По спине у него пробежал холодок, но он тут же взял себя в руки. – Наверное, забыл запереть.

И не в первый раз, это уж точно. Это, кстати, и было одной из причин, почему ему не приходилось больше беспокоиться о Виоле Ли.

Войдя внутрь, он услышал доносящиеся из его – ладно, не его, а Фредди – проигрывателя звуки одной из песен «Лед Зеппелин». Тут-то Музыкант понял, что что-то не так. Во-первых, он ненавидел «Лед Зеппелин». Во-вторых, его не было дома уже два часа. И если бы он оставил проигрыватель включенным, игла давно бы соскочила с пластинки.

Осторожно пройдя коротким коридором в крохотную гостиную, Музыкант увидел, что на диване кто-то сидит.

– Альберт? – в голосе Музыканта явственно слышалось облегчение. – Что-то ты рано, дружище. Нет, не подумай, я ничего не имею против. – Ему смутно помнилось, что он просил соседку впустить Альберта, если тот придет раньше. Пунктуальность тоже не относилась к числу достоинств Музыканта.

Альберт молча улыбнулся. Это был молодой азиат, наполовину китаец, наполовину японец, если только Музыкант ничего не путал. У него были темные, подстриженные «под горшок» волосы, что делало его похожим на азиатского Пола Маккартни (до того, как тот отпустил бороду), и плоское лицо. Кончик носа немного вздернут, что придавало лицу капризное выражение. На Альберте был шервани со стоячим воротником, какие носил Джавахарлал Неру, и черные брюки, и выглядел он для такой дыры, как эта, слишком элегантно.

Альберт поднялся с дивана.

– Я слежу за календарем, Малыш. Понимаешь, эта штуковина лучше всего действует в ночь новолуния. – Судя по выражению его лица, он полагал, что выразился достаточно ясно.

– Окей, дружище, – кивнул Музыкант. На лунные циклы он никогда особого внимания не обращал и потому понятия не имел, что такое новолуние. Сунув руку в задний карман, он достал клочок бумаги, который вручил ему старик. – Держи, дружище. А что насчет оплаты?

Выхватив у него бумажку, Альберт так и впился в нее глазами.

– Всему свое время, Малыш. Я еще должен убедиться, что товар не поддельный.

– Понятно, – кивнул Музыкант. Он и сам, случалось, покупал травку без предварительной проверки, о чем потом нередко приходилось жалеть. Товар всегда надо проверять.

Альберт достал другой клочок бумаги, гораздо более аккуратный, расправил его, приложил к тому, что получил от Музыканта, и усмехнулся.

Что-то в его усмешке было странное…

– Отлично.

– Ну так что, теперь я могу наконец получить свое? – Музыканту не терпелось покончить с этим делом.

Но Альберт, кажется, вообще перестал его замечать. Он что-то напевал себе под нос, и хоть слов Музыкант разобрать не мог, у него возникло противное ощущение, будто эти звуки такие же непонятные, как знаки, которые он видел на том клочке бумаги.

Обычно Музыкант гордился своей выдержкой, но на этот раз он начал выходить из себя. Он не любил, когда на него не обращают внимания, к тому же у него было полно дел.

– Послушай, дружище, занимайся своей ерундой, только мое время не трать! Мне надо купить травки, а потом у меня свидание с моей старушкой, и…

В этот момент кофейный столик вспыхнул.

– Черт! – Музыкант отскочил в сторону. Пропажу кружки Фредди, может, и не заметит, да и кошкам случается убегать из дома, тут можно особо не волноваться, но уж кофейный-то столик!.. Его Фредди наверняка заметит! Музыкант схватил одеяло, кинулся сбивать пламя и застыл на месте.

Кофейный столик уже превратился в груду пепла, но посреди огня возвышалась какая-то фигура. Мечущиеся языки пламени отбрасывали вокруг нее причудливые тени.

Альберт широко улыбался.

– О, да! Получилось! Наконец-то! Даже лучше, чем я думал. – Он с сожалением перевел взгляд на Музыканта. – Должен извиниться перед тобой, Малыш. Видишь ли, я обманул тебя, когда сказал, что смогу прилично заплатить, если ты достанешь то, что мне нужно.

Музыкант не мог оторвать взгляда от фигуры, охваченной огнем. От нее исходили волны зла, в руках она что-то держала, но что именно, не было видно. Языки пламени вздымались все выше к потолку.

Не сразу, но слова Альберта все-таки дошли до Музыканта, и он повернулся к гостю.

– Ты это о чем, дружище? – жалобно спросил он. – Ты ведь не собираешься кинуть меня?

– Я о том, – медленно проговорил Альберт, – что, если бы у меня были деньги чтобы тебе заплатить, мне бы не понадобилось заклинание, чтобы подчинить Сердце Дракона.

– Что? Сердце кого? – Музыкант все еще не мог оторваться от огня, которой не гас, но и не распространялся дальше. И от человека в огне он тоже не мог отвести глаз. Ничего подобного он еще никогда не видел.

В этот момент человек поднял руки, и Музыкант увидел кривой меч. Человек несколько раз взмахнул им – меч угрожающе засвистел в воздухе, языки пламени плясали, искры сыпались вокруг.

– И боюсь, – вновь заговорил Альберт, – свидетелей того, что я сделал, я тоже оставить не могу.

Глава 4

Сэмюэль Кэмпбелл ненавидел Рождество.

Против самого праздника он ничего не имел, или, вернее, не осмеливался ничего говорить, потому что всякий раз, как только он что-то об этом говорил, Диана бросала на него один из этих своих взглядов, а затем принималась читать лекцию о зимнем солнцестоянии. Во многих культурах существует традиция отмечать гибель и возрождение солнца, ибо солнце дарует жизнь, и так далее, и тому подобное.