Кровь Альбарруды. Милитари детектив

Скорым шагом и почти не заблудившись, два тупика в мастерских и новая свалка не в счёт, я за полчаса пересёк Омаровый остров по диагонали и похвалил сам себя. Встречные с безразличием поднимали прищуренные глаза из-под соломенных шляп и шли дальше, погружённые в свои заботы. До мальчишки-бездельника здесь никому не было дела.

Через апельсиновую рощицу я выбрался к крохотной бухточке. На узком песчаном берегу, заполненном мелкими судёнышками и сохнущими на шестах сетями, трудились аборигены. Их было немного, но моя попытка отплыть от берега на чужой лодке, обошлась бы мне дорого. Выжидать, стоя истуканом, было бесполезно. Приняв независимый вид и насвистывая незатейливый мотивчик макарены, я не спеша пошёл вдоль пляжа, нацелившись на копошащегося в отдалении маленького рыбака.

Худой, но до невозможности жилистый молодой креол колдовал над древним мотором и не заметил моего появления. Я, присев рядом с его донкой, лениво спросил:

– А на других островах есть что посмотреть?

Рыбак изучающе взглянул на меня и, не отрываясь от работы, усмехнулся:

– Турист?

– Из Санта-Ви… Мы ж на каникулах, решили вот прокатиться вдоль побережья, здесь побывать, – Мальчик-мажор из меня был никудышный, но туземец повеселел, слушая мою незатейливую байку. – Вот и приехали на свою голову. Бензонасос полетел к чёрту.

– Может, помочь?

– Нет, сами справимся. Да и помощники уже нашлись… Устал я от кампании, сам понимаешь. Сбежал от своих, надоели. Всю ночь гудели, а одна приятельница ну просто не отходила от меня. Представляешь себе?

– Да, вид у тебя помятый, амиго.

– Само собой. Ещё долго тут загорать будем. Так как насчёт достопримечательностей?

– Глухо!

– Ни скал, ни вулканов, ни водопадов?

– Говорю же!

– Три доллара по курсу гринго. Плачу на месте, – Моя левая нога, под которой были спрятаны банкноты, несогласно дёрнулась, но я знал, что делаю.

– Вот сумасшедший!.. Я не знаю… Тракторная станция…

– Не-е, – рассмеялся я.

– Бои петушинные.

– Сейчас? Ты свистишь.

– Маяк есть на Хвосте.

– О! Действующий?

– Ну да.

– Покажешь?

– Если через две минуты не передумаешь… Я схожу за новым мотором.

– Жду.

Рыбак, сложив детали на дно лодки и прикрыв их промасленной тряпкой, быстро исчез. Я достал однодолларовые бумажки и, не торопясь, расправлял их, пока мой штурман, вернувшись и продолжая ухмыляться (вот ведь сумасшедший на отдыхе!), возился с подготовкой к короткому путешествию, крепя движок и устанавливая слабенький тент. Небольшой радиоприёмник дополнил незатейливый сервис зажигательными звуками латинос.

Ещё четверть часа, пока мы плыли до маяка, я выдавливал из себя анекдоты, поддерживая в своём умирающем от смеха гиде уверенность, что он везёт неунывающего весельчака, сыночка богатенького бакалейщика.

– А вот ещё… Один миллионщик увидел, как его жена целуется с садовником, и стал негодяя колотить, а тот кричит хозяйскому догу: «Убегай, Джек! Тебе пинками не отделаться».

– Ах-хах.

– Ух ты, красота какая! И маяк вижу! Слушай, я здесь останусь. У них тут должны быть свои лодки, верно?

– Конечно, амиго.

– Тогда ты за мной не возвращайся и нашим, если будут спрашивать, не говори, где я. Хорошо? Что там пестреет на косе? Зонтик? Вот рядом с ним высади меня и расстанемся приятелями.

– Как хочешь.

Дядя Пабло

Присев под вылинявший зонт на останки ветхой рыбачьей лодки, я в последний раз махнул креолу и облегчённо вздохнул – игру с пиратами я всё-таки выиграл.

Осторожный шорох заставил меня быстро обернуться. Но приметив того, кто первым встретился мне на острове, я рассмеялся. Это был Плимут, вонючий древний козёл пегой масти. Оторвав от веток длинную растрёпанную бороду, он уставился в мою сторону долгим меланхоличным взглядом. Загнутые книзу рога мелко подрагивали, выдавая почтенный возраст, позволявший животному бродить словно киплинговскому коту где и когда хочется.

– Привет, монстр. Тебя ещё не съели?

Плимут, почувствовав опасность, спрятал морду в кусты.

Пробираясь напрямую сквозь густые папоротники и отмахиваясь от насекомых, я скорее по наитию нашёл какое-то подобие тропы, прорубленной вдоль линии берега. Шёл, не питая иллюзий встретить на маяке кого-нибудь кроме смотрителя, его жены и, может быть, младшего сына. Но чем чёрт не шутит, вдруг и его средний сын Андреас (вот такой парень!), служащий мотористом на крохотном пограничном сторожевике, сейчас у отца?

С холма за последней бамбуковой рощей открылся маяк со всеми своими нехитрыми постройками. Справа по центру, сразу за загоном с телятами отставник развернул капитальную стройку – на серокирпичных стенах будущего дома трудились каменщики. Неужели Морской департамент нашёл деньги для маяка? И, видимо, деньги немалые. Но я никак не мог представить себе этот будущий дом – его грандиозность и несуразность ЗДЕСЬ удивляли. На миг я притормозил, но, поразмыслив, решил, что мы со строителями друг другу мешать не будем, и смело двинулся дальше. И опять остановился, теперь с удивлением, узнавая в плотной фигуре одного из рабочих самого капрала Ромиреса. Конечно, для меня он был просто дядей Пабло. Его покатые плечи я бы различил в любой толпе и увидел при любой погоде.

Мои губы помимо воли стали расплываться в улыбке.

– Не может быть, – шепнул я себе. – Этого просто не может быть, Дэн.

Стоявший рядом с ним полуголый парень в бумажной шляпе походил на Рауля, старшего сына капрала, но я боялся ошибиться. А он не ошибся, из-под руки всматриваясь вдаль, и, убедившись, что я не призрак, указал на меня отцу. Тот обернулся и сразу начал спускаться вниз, что-то крича невидимым мне людям. Из проёма показался тоненький силуэт девочки, держащей обеими руками метлу из пальмовых листьев. Это была Памела, единственная дочка дяди Пабло, несносная насмешница и злючка. Сбоку выскочили два до невозможности загорелых маленьких близнеца, сыновья Андреаса, и, звеня голосами, наперегонки припустили ко мне.

Неужели всё немалое семейство Ромиресов собралось на острове? О такой удаче я и не мечтал! Не в состоянии стереть с лица глупую улыбку, я смачно плюнул на всё, что осталось позади, и поспешил вперёд.

Первым до меня добежал Энрике и, повиснув на моей руке, воскликнул:

– Дэн, а мы тебя ждали!

– Как это? – удивился я, с трудом подбрасывая его вверх и приземляя – паренёк стал заметно весомее.

– А у Памелы каникулы, значит, и у тебя должны быть! Правильно?

– Логично, дружище.

– И меня, и меня подбрось, Дэн! – заорал подоспевший Эрнесто. Я подхватил и его:

– Привет, разбойник!

– Ты на катере? Как у папки, с пушкой?

– Да, братец, только он уже уплыл.

– Эх, не успели, – Эрнесто спрыгнул на траву, но тут же ухватив мою ладонь, потащил за собой. Энрике подталкивал сзади:

– Ничего, ещё прокатимся. Дэн, мы такой дом строим!

– Вижу. Шикарный будет дом. Золотую монету под фундамент положили?

– А как же! – воскликнул Энрике. – Целый доллар! А гидроцикл папка ещё не отремонтировал. Мухты нет.

– Не мухты, а муфты, – крикнул Эрнесто. Братья заспорили.

Я помнил разговоры о разбитом и выброшенном на остров аппарате и уверенно сказал, гася конфликт:

– Ничего, сделает. Папка у вас мастер.

Навстречу нам, уже преодолев половину пути и смешно хлопая себя по животу, вышагивал капрал. А возле маяка застыла его мать, донья Анна Ромирес с ручной кофемолкой и в окружении невесток.

Так я неожиданно для себя оказался дома.

Дядя Пабло – вот мой отец.

Если бы не этот человек, не представляю, как повернулась бы моя неприкаянная жизнь.

Голод – самая ужасная штука для малолетнего беспризорника. Нет ничего противнее тайком копаться в вонючих рыбных отходах, спиной ощущая приближение портовых охранников, или пытаться выудить что-нибудь съедобное в гнилой цитрусовой жиже на задворках захудалого деревенского базара, оспаривая первенство у кур и свиней. Нас было немало таких. Голод, выгнав нас из разрушенного Каррата, прижимал к побережью, стая помогала выжить, она же и калечила души. Мы порой не верили самим себе, а уж поверить взрослому? Да ни за что! Если тебе улыбнулись, накормили, согрели, будь уверен – кусок съеденной тобой лепёшки отработаешь десятикратно и будешь делать всё, что прикажут, а не будешь – заставят. Выбирай. И мы выбирали свободу, надеясь только на себя.

А есть хотелось. Всегда.

В тот день я отлёживался под одной из лодок возле причалов Сан-Диаса, маленького рыбацкого посёлка. Моя утренняя попытка стащить у местного торговца немного еды закончилась плачевно. Меня били трое, били с наслаждением на виду у всех, в кровь, для острастки на будущее. Наши пацаны благоразумно не вмешивались, предпочитая под шумок заниматься своим мелким промыслом. Только Лео-Кекс, мой приятель из приютских, издали швырял комьями сухой грязи в моих мучителей, пока его не отогнали палками. Размазав слёзы и сопли и чуть отдышавшись, я потащился к берегу, где и свалился в полнейшем бессилии. Правый глаз заплыл, лицо одеревенело, долго не получалось нормально вздохнуть. Приятели не искали меня, да я бы и не откликнулся. Полегчало ближе к вечеру.

И надо же было недалеко от моего лежбища остановиться лодке, хозяин которой вместо того, чтобы привязать её и уйти, решил устроить пикничок прямо у меня под носом, разложив на причале клетчатый платок внушительных размеров, а на нём вокруг бутылки с шипучей «кавой» ломтики острой колбасы, омлет и горку тушёных креветок. Рыбак ждал своего брата, чтобы вместе выгрузить из лодки небольшую холодильную камеру и попутно поздравить того с рождением сына. А пока он, отвернувшись, разговаривал обо всём этом по рации размером с добрый кирпич, я, глотая розовые слюни, шёл на чесночный запах. Рыбак заметил меня поздно, когда я, нахально откинув сетку, съел больше половины праздничной вкуснятины. Я и не собирался куда-то бежать с едой, это была бы бесполезная потеря и времени и в конечном счёте самих продуктов. Я просто смотрел на этого зажиточного рыбака и, не жуя, набивал желудок. А он сказал:

– Не ешь сразу всё, плохо станет.

– Пусть, – нагло ответил я, торопливо набивая рот колбасой.

– Что? Иммунитет на дизентерию? А страховой полис у тебя есть?

О таких вещах я не имел ни малейшего понятия и игнорировал вопрос, предпочитая шевелить челюстями.

– Бутылку оставь. Аугусто не поймёт. Хватит! – Рыбак присел и одним движением сгрёб остатки, закрывая их платком.

– Жлоб!

– Обжорка. – спокойно отозвался он и вдруг рассмеялся. – Вот и познакомились.

Я не напрашивался в бедные родственники. Семья Ромиресов была большой и без меня. Восемнадцать человек разного пола и возраста – маленькая армия во главе с доньей Анной. У каждого свой характер, каждый по-своему относился и ко мне. Пожилая донья приняла меня сразу и безоговорочно, Андреас и Рауль по очереди приглядывали за мной, взяв негласное шефство. Маленькая Памела ревновала к отцу, младший Фидель вообще не замечал. Брат капрала долго смотрел на меня как на лишнюю обузу, а его старший сын Басилио (скотина, каких поискать) напрямую издевался надо мной.

Я два раза надолго уходил от Ромиресов, но недалеко. Меня тянуло обратно каким-то магнитом. Я крутился возле дяди Пабло словно спутник вокруг планеты, не приближаясь и не исчезая из поля зрения. Окончательно расстаться с прошлым меня заставила сама донья, записав колючего беспризорника в сельскую школу и дав ему свою первую фамилию. Немаловажным обстоятельством для моего втискивания в семью Ромиресов стала внезапная женитьба несносного Басилио, перебравшегося в Санта-Ви поближе к несчастному тестю.

Всё, что было в моих детских силах, я без всякого сожаления и ненужных мыслей мог сделать для капрала Ромиреса. Нет, он не был эталоном совершенства в моих глазах. Он побаивался жены, умело и красиво обманывал в житейских мелочах и иногда любил приложиться к бутылочке самодельного медового «вердельо». Но если бы у меня был отец…

А когда со второй волной мобилизации на войну отправился дядя Пабло, я опять сбежал от Ромиресов.

Нечаянный интерес

Прежде чем оказаться под «домашним арестом» женской половины семейства, я вкратце рассказал капралу события последних часов и честно попросил содействия на будущее.

– Хм. Надо же, дружище! Ну и авантюрка!.. О том, что на яхту напали, и о том, что бандитов уничтожили, мы узнали сегодня из теленовостей, но там ни слова не было о вашей поездке и причастности Джамбы к нападению. Вот так дела! – удивился служака. – Я сейчас же свяжусь с гарнизоном и береговиками.

– Хорошо бы, – Я возрадовался, услышав о ликвидации пиратов и тут же нахмурился – судьба сеньоры больше всего волновала меня. Как бедная женщина перенесла штурм яхты? Ведь наверняка Гунивара не сдался и устроил предсмертное побоище.

– Боюсь, Дэн, что тебе просто не дадут у нас отдохнуть. Ты понадобишься там как непосредственный участник происходящего.

– Понимаю.

– Я обязательно поеду с тобой.

– Нет, дядя Пабло, это лишнее.

– Тогда Рауль съездит.

– Зачем? Тем более, у вас тут такая грандиозная стройка.

– Эт-то да, – Капрал почесал мочку уха, в принципе соглашаясь со мной. – Сами не ожидали, что выиграем подряд на это строительство.

– Вот-вот.

Его глаза засветились. А я, конечно, лукавил. Мне очень хотелось, чтобы он убедил себя поехать, но не стоило вешать на него свои заботы. Пора взрослеть. Я твёрдо добавил:

– И ещё. Я думаю, там всё уже закончилось, и больше мне ничто не может угрожать. Там Штольц, Родригес, наверняка кто-то из Каррата. В обиду не дадут. Да и некому давать. Расспросят, запишут, что скажу, и я стану вольной птицей. А послезавтра под Новый год мы с Тимми будем здесь.

– С Тимми? С этим хулиганом?

– Да. Неужели вы откажетесь от бесплатной рабочей силы?

– Кхе, ладно, – Капрал расправил жидкие усы. – Ступай к матери, мойся-брейся, потом поговорим. Эй, мелкота! Эрнесто! Энрике! Тащите его в дом. Да, ещё раз увижу, что катаетесь на Плимуте, высеку обоих, не пощажу.

Через мгновение он скрылся за служебными пристройками.

А спустя минуту я погрузился в мягкие обьятья доньи Анны, в детские запахи ананасов и жасмина. О, как я проклинал в этот миг Джамбу, лишившего меня заветного содержимого, оставшегося на дне моего рюкзака. А вдруг пираты не успели добраться до целебного напитка? Но ведь после пиратов там побывали ещё наши вояки? Я мог только теряться в грустных догадках.

Итак, без подарков, потный, голодный, я на несколько часов поступил в распоряжение матроны и её женского батальона. Распорядок дня был классическим. Ряд коротких наводящих вопросов, груда чистого белья, отмокание в глубокой ванне с заглядыванием двух ординарцев, народная медицина, простой сытный обед в окружении всего семейства с предварительной молитвой и упоминанием доброго дона Винченсе (старосты, помогшего с подрядом), подробнейший обзор Рио, последних мод (?), студенческой жизни и жизни вообще, отдых на пленэре, встречные рассказы и слухи, сетования на инфляцию и, наконец, относительное предоставление самому себе с настойчивыми попытками доньи Анны подкормить страдальца очередным деликатесом.

Мужская часть отправилась возводить стены. Мне было строго наказано сегодня не приближаться к бетономешалке, лопатам и прочим орудиям труда. Но я остался в строю, вместе с мальчишками понемногу подавал кирпичи, подносил вёдра, тянул шланг с водой, одним словом, был на подхвате. После трудовых побед все вместе ходили купаться и даже играли в футбол. Вот они, настоящие каникулы! А завтра будет ещё лучше! Я блаженствовал, я кайфовал. И для полного счастья сейчас мне не хватало только одного. Закадычного моего Тимми.

Ближе к вечеру близнецы заставили меня и Памелу собирать игрушечную железную дорогу гигантских размеров и пока мы мучались, состыковывая рельсы, девочка затеяла разговор обо всём и ни о чём, быстро перешедший на учёбу и как-то незаметно соскользнувший на вопросы о Тимми. Я постарался не заметить её скрытого интереса и отвечал просто:

– Знаешь, сестрёнка, у этого обормота вывих мозга на Дюма. Из-за французского он и тормознул в колледже, поверь. Ну что же с ним поделать? Он бредит больной идеей прочитать «Трёх мушкетёров» в подлиннике.

– Но это невозможно! И просто глупо!

– А ты ему сама скажи. Я скоро привезу его сюда и послушаю, что он тебе ответит.

Памела дунула на непослушный локон, потом грациозно завела его за ушко и недовольно фыркнула «Вот ещё!», озадачив меня. Эти девчонки – сплошное противоречие!

Она задумалась, спрятав взгляд и поправляя блестящий гребень в роскошных чёрных волосах. Я изредка бросал на неё короткие взгляды. Наверное, какому-то парню здорово повезёт с ней. Памела станет отличной женой, я не сомневался в этом.

– Дэн!

– Ну?

– Это правда, что он сидел в тюрьме?

– Какая чушь, сестрёнка! Кто тебе сказал?

– Я подслушала. Нечаянно. Значит, правда?

– Памела, его отпустили через день. Вообще, это было давно и он был прав.

– Расскажи мне, Дэн. Он подрался из-за сестры, ведь так?

– Он сам расскажет тебе. Когда-нибудь. Если будешь паинькой.

Памела не настаивала. Я всё-равно отмолчался бы – трепать языком, переворачивая на горячих углях чужое горе, я не собирался даже перед Памелой.

Она включила телевизор, словно давая понять, что разговор со мной ей неинтересен. Обиделась? Соединяя последние стыки железной дороги, я попытался сосредоточиться на развлекательной телевикторине. Не получилось – перед глазами уже возникли зал ожидания в аэропорту Рио и через силу бодрое лицо Тимми.

– Знаешь, корешок, – говорил он мне на прощание. – Бывает всякое. Пропустишь рейс, останешься без цента, загуляешь раньше времени. Не бойся, иди к нему.

– Да ну вас обоих! – открещивался я по привычке.

– Дурак ты. Он добрый старик и если что – обязательно поможет, – продолжал наставлять меня мой товарищ перед нашим расставанием.

Мы выбрались на балкон, опоясывавший всё здание вокзала, я пялился на взлётную бетонку и скучающе помалкивал. Первое утро после Рождества оказалось не таким праздничным, как хотелось бы.

Я ещё не был готов к тому, что Тимми лишь провожает меня и что я лечу один. Позади остались все мои старания уговорить его лететь вместе. Он был непробиваем и я, зная его характер, прекратил бесполезные попытки. Теперь говорил только Тимми:

– Главное, не обманывай его, слышишь? Лучше расскажи всё как есть. Он поймёт.

Я согласно кивал, в душе отмахиваясь от ненужных слов и прекрасно понимая, что никогда по своей воле не пойду к человеку, о котором говорил друг. Не потому, что он старик, и не потому, что он священник. Просто мы не нуждались в обоюдном общении и связывало нас лишь одно – Тимми.

Знакомство с преподобным Баалем, живущим в пригороде Санта-Ви, могло показаться удивительным лишь тем, кто не знал моего приятеля. Для меня же их отношения, поначалу даже вызывавшие что-то вроде ревности, давно стали обыденными. Святой отец, стараясь не терять связи с Тимми, посылал короткие письма, реже небольшие свёртки с разными мелочами, звал в отпуск.

– Я же оттуда, Дэн. Я там все углы знаю, – не раз повторял Тимми. – И отец мой очень уважал старого Бааля, хотя саму церковь отвергал принципиально. Я бы и не смотался из Санта-Ви, останься они с мамой живы. А так, сам понимаешь. Постоянно натыкаться на места, где было здорово и где никогда уже так не будет? Зачем?

Раньше он часто добавлял ещё одну фразу:

– Мне бы только сестру к себе перетянуть и всё будет ол'райт, – Тимми прищуривался, закидывая голову и глядя мимо меня, щёлкал языком.

И вот уже год, как на любой разговор, даже на упоминание о Дине было наложено негласное табу.

Навязчивая тема перевезти старшую сестру в Бисонию, поближе к нам не отпускала приятеля до прошлого лета. Он был уверен, что девушка без его присмотра пропадёт.

Дина работала швеёй и жила очень небогато. Неприятности с ней начались незаметно.

На Дину положил глаз сын хозяйки мастерской, а когда девушка отказала ему, он пустил слух, что та приторговывает телом в грузовых доках. Вообще, безмерное подонство некоторых двуногих впечатляет. Тимми, узнав об этом, был взбешён. Дина оказалась без работы и средств. Негодяй преследовал её, ломая все её старания как-то обустроиться. Прожив на скудных переводах брата, на помощи приходского священника полгода, она почему-то решилась стать той, за какую её уже начали принимать. Во всяком случае, попыталась, не имея к этому ремеслу ни желания, ни способностей.

И закончилось всё быстро. Словно подтверждая слова Тимми, история его несчастной семьи получила жестокое продолжение – Дину порезали возле какой-то забегаловки. От преподобного мы и узнали о случившемся с сестрой Тимми. И то, что происходило с моим другом потом, я видел сам.

Командиры разрешили Тимми побывать в Санта-Ви, но полиции тогда ничего не удалось выяснить, дело заглохло. Тимми разыскал сплетника-мажора и булыжником сделал из его лица простоквашу. Вызванный полицейский наряд задержал Тимми, но офицер, ведущий дело об убийстве и знавший причину избиения, вскоре отпустил его. После не ахти какого погребения Тимми вернулся ни с чем, унылый и опустошённый. Убитый горем брат казнил в первую очередь себя. За то, что не настоял на переезде сестры в Каррат, где нашлось бы место санитарки.

– Крови она боялась. Вот дурочка. Скажи, Дэн? Какие глупости.

Я соглашался. В конце концов, стала бы работать продавщицей или уборщицей. И жениха ей мы бы подобрали, благо выбор в бисонских гарнизонах был приличный.

Мне не суждено понять, каково это – потерять последнего близкого человека. Я был круглым сиротой, круглее не бывает, и, хотя таковым себя не считал, в этом отношении благодарил Господа. Чувство вины перед родной душой, которую любил и которую не воскресить, выгрызало Тимми изнутри. Вот тогда мы с ним действительно стали братьями. Так было легче. Гораздо легче. И никого не стоило посвящать в это. Зачем лишние позиции, верно?

Передали короткие новости. Но информация из бухты Фантазий была расплывчатой.

Через сослуживцев капрал выяснил достоверные детали. Уже в девять часов утра вход в бухту был блокирован катерами береговой охраны, усиленными взводом карабинеров, на скалы высадилось дежурное армейское подразделение. Полковник не пожалел сил, чтобы вытащить, наконец, из горла надоевшую всем кость. Подключился Департамент безопасности, Джамба теперь проходил по их ведомству. Капитан из Департамента возглавил общее руководство. Работали слаженно и чётко. Присланная с капитаном штурмовая группа, десантировавшись с вертолёта, за две минуты очистила яхту от людей Гунивары, перестреляв большинство из них. Трое бандитов были ранены, задержаны и отправлены в столицу. Заложники освобождены. Джамбы на корабле не оказалось. Сейчас там работает сводная комиссия.

Операция была закончена, но двух вещей я понять не мог. Куда делся Джамба и что с Анжелой?

Звонок майора Штольца оказался к месту. Голос резонировал двойным эхом, словно немец сидел в бочке:

– Дэн-эн, как ты там-ам оказался-ался?

Выслушав мой рассказ, он сообщил, что «Айсберг» определён в надёжное место, и бирлантинский мститель может забыть о нём, что сеньора Копполо и лейтенант с одним из оставшихся в живых солдат уже в Каррате, что я с задачей справился и за мной вскорости вышлют глиссер (о, как много чести!). Очень хотелось сказать майору какую-нибудь гадость, поблагодарить за незабываемый круиз, но я вовремя вспомнил, что и он и я как могли прикрывали беспомощного Антонио, и сказал:

– Я готов.

Положил трубку и добавил со вздохом:

– Не забудьте поперчить. Приятного аппетита.

Позже был ещё один звонок. Я вжался губами в трубку и, не перебивая, впитывал далёкий голос:

– Дэн, славный мой братик, я не могла не позвонить. Никто ведь тебе спасибо не скажет, кроме слабой измученной женщины. Ваш мужской мир груб – сделал доброе дело и шагай дальше. А мы с сыном благодарим тебя. Правда, Артуро? Ты знаешь, я не видела фон Штольца, но когда встречу, с ним будет то же самое, что я сделала с этим алкоголиком… Завтра я повезу малыша в Санта-Ви, Новый год встречу там. Дэн, хороший мой, запиши адрес. Вилла Росита, сеньора Мария Борхес. Это моя подруга. Вот её телефон… Утопил мобильник? Не беда, я куплю другой… Если будешь в Санта-Ви, не постесняйся, найди меня. Всё, не прощаюсь. Целую.

Вам не показалось, что за эту минуту я стал выше на голову и раздался в плечах?

Почему мне не тридцать лет. Я не тёрся б вокруг да около, а честно бы заявил о себе. Не спешите расставаться с детством – это не про нас. Смотреть смерти в лицо можно, а женщине, боготворимой тобой, нет? Ведь неправильно это! Пусть будет ответом смех. Пусть будут стиснутые до боли зубы. Пусть взрывается ревностью сердце. Пусть будет что-то. Пора вступать во взрослую жизнь.