Водоворот Мыслей

Здесь про меня совсем немного,

Да стоит ли все это трогать?

Земляника:

– А кто всю кашу заварил? (смотрит зло на Добчинского и Бобчинского)

Бобчинский и Добчинский вразбивку:

– Я-я- я ничего не говорил (отступая)

Все шумят и ругаются между собой. Гул пчелиного улья. Гул—ругань нарастает. Бобчинского и Добчинского покалачивают, кто-то вцепился им в волосы (Анна Андреевна). ВДРУГ РЕЗКИЙ ГРОМКИЙ ГОЛОС (раскатистый) ОПОВЕЩАЕТ.

ГОГОЛЬ:

– «Дамы и господа: пренеприятное известие, из Петербурга Ревизор, ну, так примите… с честью!»

В образе Ревизора Гоголь и последние слова за ним. Он появляется на возвышении сзади. Свет из-за спины, затем освещает его целиком, а середина сцены приглушается. Акцент на Гоголя. После слов Гоголя о приезде Ревизора все застывают, но с ответной реакцией на слова. (Смотреть на ссылки Н.В.Гоголя в «немой сцене». ) Паузу держать до конца речи Гоголя. Свет потихонечку приглушается с основной сцены на край авансцены или боковую лестницу, ведущую на сцену. В центре внимания Гоголь. Гоголь проходит и ставит на место табличку крупным планом «Музей восковых фигур».

ГОГОЛЬ:

– Я решил собрать все дурное, какое только я знал, и за одним разом над ним посмеяться. Если сила смеха так велика, что ее боятся, то ее не следует тратить по-пустому. Страшнее всего раскрывать познания над собственной душою. «Ревизор» «Ревизором», а применение к самому себе есть непременная вещь, которую должен сделать всяк зритель изо всего, даже и не «Ревизора», но которое приличней ему сделать по поводу «Ревизора».

(Разворачивает зеркало, средней величины, к залу, ставит его на стул. Зеркало сделано на обратной стороне таблички «Музей восковых фигур», из фольги)

Мальчик из зала:

– Николай Васильевич, что за спор был у вас с Белинским?

Гоголь чуть раздраженно:

– Уверяю, нигде не было у меня насмешки над тем, что составляет основание русского характера и его великие силы. (Протирает зеркало) Насмешка была только над мелочью, не свойственной его характеру, и еще: я не вижу спасения России в европейской цивилизации, кроме, как разрушения. У России свой путь, но это уже другая повесть, а затем разрешите откланяться.

(НИЗКИЙ ПОКЛОН)

Чтобы взбодрить обстановку: яркий свет, музыка и выход актеров, которых приглашает на сцену Гоголь. Зеркало так и остается в середине, развернутое к залу. Когда актеры выходят на поклон, встают по обе стороны зеркала, удаляющимся ракурсом. Зеркало долго остается на сцене.

Долгое путешествие Василисы в лесном царстве

Пища для ума, от yfnfkb.

Долгое путешествие Василисы в лесном царстве.

(Полностью русская сказка. Без версий.)

Глава 1: нулевой уровень

На каникулы Василису всегда привозили к бабушке. Она очень любила уютную бабушкину комнату со старой мебелью. Большое старинное кожаное кресло, резной столик, тяжелый комод, а на нем фарфоровые слоники и корзиночка с засушенными колосками пшеницы. На стене часы-ходики с охрипшей кукушкой. Каждая вещь хранила в себе тайну прожитой жизни. Василисе они казались живыми. У мамы с папой не было ни одной такой вещи, разве только старая фотография, где бабушка совсем молоденькая. Бабушка-подросток стояла на фоне памятника адмиралу Нельсону на Трафальгарской площади в Англии. Прадедушка Василисы часто жил в Англии подолгу. Бабуля частенько вспоминала Англию и о том, как скучала по России и дому. После воспоминаний она каждый раз заключала: ” Но долг и служба превыше всего!».

Внучка забралась в кресло, поджав под себя ноги, принялась грызть яблоко. Все бы хорошо, да без бабушки было очень скучно. Бабушка ушла в гости, оставив внучке вазу мытых яблок, гору пирожков и миллион наставлений: «Не кормить кота Барсика пирожками, не открывать окно, а то простудишься, не лазить в холодильник, и еще, и еще…» Если бы был у бабули компьютер, было бы чем заняться. На глаза попалась книга Л. Кэрролла «Приключения Алисы в стране чудес». Она заглянула в книжку, но английская литература не тронула ее сердце. Девочка стала наблюдать с большим интересом за огромной мухой. Муха подползла к картине Шишкина «Три медведя», неуклюже взгромоздилась на рамку. Василиса решительно надкусила яблоко и подошла разобраться с нахальной мухой.

Плохо прикрытое окно с шумом распахнулось. Летний ветер влетел в комнату. В комнате запахло цветами, лесом и лесными ирисками. Лес на картине преобразился, он не заканчивался рамкой, а уходил вглубь.

Перед глазами промелькнуло нечто стремительно-розовое, зависло и затрепыхало в воздухе. От неожиданности она подавилась яблоком и начала откашливаться. Над самым ее ухом пропищало:

– Ой, ой! Не дуйте так сильно, я могу простудиться.

Бантик не бантик, бабочка не бабочка – только что-то уж весьма непонятное, маленькое, розовое и живое.

– Ты кто? – cпросила она пришельца.

– Я тот самый, кого тебе не хватало, – послышалось над самой головой, – ты думала: “ Вот бы попасть в тот лес на картине. Только не одной, ведь одной так страшно, а с тем, кто без страха».

– Такой – малюсенький, и ничего не боишься? – удивилась Василиса.

Розовый покружился, покружился и сел ей на голову:

– Когда-то я прославился на голове девочки Алисы. Сидел до тех пор, пока она не подросла, и мне пришлось слететь с ее головы на твою голову. У фантазии нет границ и таможенного надзора.

– Вечно со мной что-то приключается. Хватит болтать. Как мне влезть в тот лес, я ведь уже такая большая. Туда с трудом поместится только одна голова, а быть колобком мне совсем не хочется.

– Придется тебе срочно стать маленькой.

Искушение было велико. Но как она сможет так просто, без ничего, уменьшиться? Бантик недовольно слетел с головы:

– Есть два средства: устрашающее и желающее.

Она перебила его:

– Если это игра, нужно нажать кнопки, а после двигать мышью.

Бантик скрестил в воздухе крохотные атласные ножки, возразив ей:

– Канцелярские кнопки тебе здесь не помогут. А трогать мышей – это уж совсем последнее дело для девочек.

– Так ты совсем не рубишь в «компе». Ты – просто отстойный ламер! – возмутилась девочка на современном языке подростков.

– Можно перевести все сказанное на русский язык. Конечно, я отстал от современной жизни, но мудрости мне не занимать. В компот я никого никогда не рубил, я – пацифист. Тебе никогда не попасть в тот лес и останешься навсегда, похожей на симпошного жмуря, который спит на солнцепеке.

Самолюбие было уязвлено, ей очень не хотелось походить на какого-то там жмуря. В комнату через раскрытое окно залетел воробей, за ним погнался кот Барсик, а воробей вприпрыжку припустил за пауком. Паук, быстро перебирая лапками, спешил за сонной мухой. Этакой вереницей все они гонялись друг за другом, пытаясь друг друга съесть. Вокруг события стали происходить столь быстро, что у девочки пошла голова кругом.

– Что-то мне не по себе. Ай, ай, где это я?

Она сидела верхом на бантике – такой стала махонькой. Что случилось дальше, не успела понять.

Ветер зашумел в ушах, послышался треск прорываемой бумаги, ей стало немного страшно, и от этого она уменьшилась еще на чуть-чуть.

От страха всегда так бывает, даже со взрослыми. Большие становятся – маленькими, маленькие – крошечными, а иногда и вовсе исчезают.

Такие бывают чудеса на свете, только б их не проглядеть!

Глава 2: первый уровень

Они летели над лесом. Сверху было видно, что на полянке творилось нечто невообразимое. Три жирные зеленые гусеницы везли на себе шляпку гриба. На грибе толпились всевозможные насекомые. Стоял такой гвалт, что ничего нельзя было разобрать.

Василиса испуганно спросила атласного друга:

– А куда же подевались три медведя с картины Шишкина?

Бантик, запыхавшись, ответил:

– Судя по всему, они уменьшились вместе с тобой или превратились в кого-нибудь более безобидного.– Ее друг еле шевелил ленточками.– Мы вынуждены совершить непредвиденную посадку. У меня иссякли ресурсы пассажирского лайнера, сейчас я даже не потяну как маленький планер. Зато как взлетели!

Девочка плюхнулась в самую кашу запутанного живого клубка. Чья-то волосатая мордочка ткнулась ей в шею и защекотала длинными усами:

– Вы мне отдавили все крылья, а моему другу обломали усы!

– Ох, извините, ради бога, – попросила прощения Василиса.

Мордочка занервничала и начала сильно вонять:

– С клопами, столь невежливо, так себя не ведут. Понаехали тут всякие. Дышать нечем стало. Простым «извините» вы от меня не отделаетесь, только кровавое возмездие успокоит мое сердце!

Клопу не дали договорить…

Бантик подбодрил Василису своими комментариями:

– Это домашний постельный клоп. Он должен сидеть дома в постели, а не лазить по лесу. Только лесные клопы могут летать. А этого приспособленца только ноги и кормят, крылья у него давно атрофировались. Лесные клопы не кровожадны, они питаются соком растений.

Гусеницы резко повернули, и все пассажиры попадали друг на друга. Кто-то ее успел любезно предупредить:

– Пардон, но я вас слегка припру, потому что не могу поступить по-другому.

«Главное всегда быть вежливой», – успокаивала себя девочка.

– Нет, нет. Располагайтесь, как вам будет удобно.

Лапка с мохнатыми пальчиками потянулась и схватила девочку за нос.

– Что вы делаете, мне же больно, я вам не ручка от чемодана!

– Послушайте, мне тоже надо за что-то держаться на такой сумасшедшей скорости и с такими поворотами. Какой русский не любит быстрой езды! – ответило непонятное прямокрылое насекомое и зачмокало губами.

«Прямо какое-то чмо», – пронеслось у нее в голове.

В ответ ее больно крутанули за нос.

– Извините, кру-у-той поворот.

Василиса поинтересовалась:

– А остановки у вас не объявляют?

Кто-то из пассажиров решил поддержать беседу:

– Вам уже пора? Как кому надоест, того и сбрасывают.

Только она хотела продолжить начатый разговор, как ее вместе с Бантиком подхватили и начали раскачивать. Под дружные «эх, раз, эх, два, эх три», они полетели кубарем в мягкий мох, где неподалеку валялась бутылка из-под пива с этикеткой “ Три медведя». «Чуть не убилась, – выругалась она, – не лес, а свалка».

– Какие все невоспитанные. На чем мы ехали и куда? – вскочив на ноги, побежала посмотреть, какой номер у автобуса. Ей ведь надо будет вернуться потом назад, домой, тем же маршрутом.

Помятый Бант отряхивался от грязи, он умел читать ее мысли:

– Выходы могут быть разные, но пока не повысишь свой уровень, пути назад не будет. Придется набираться ума-разума. А так бы шла себе и шла по протоптанной дорожке и никаких тебе приключений и неприятностей.

Сзади послышался топот и учащенное дыхание:

– Подождите, подождите. Я устала за вами гнаться, а вы не обращаете на меня никакого внимания. Не вынуждайте меня приковывать вас к себе стрелами любви! Не бойтесь, это совсем не больно. Я просто брызжу любовью. Мое любовное вещество, даже при случае, нельзя предъявить как вещественное доказательство.

Огромная круглая улитка еле отлепила свою единственную ногу от земли и медленно поползла на пень. Она сильно наследила позади себя блестящей слизью. Наконец, Улитка оказалась на покоренной высоте пенька. Наверное, для того чтобы ее быстрее заметили, она решила забраться повыше.

– Я хотела ответить на ваш вопрос. Вы ехали на шляпке гриба, а гриб ехал на трех гусеницах. Они везут этот круглый «стол» вместе с гостями к себе в гости, и я тоже тороплюсь туда. Если хотите, присаживайтесь, я вас подвезу. Дорогой поболтаем. Я ведь мигом: одна нога тут, другая – там.

«Все друг на друге ездят, и все болтливые, как в банке болтушка. На ней где сядешь, там и слезешь. Она круглая и гладкая, и еле ползет». – Подумала про себя Василиса, а вслух произнесла:

– Торопитесь, пожалуйста, без нас. Мы как-нибудь на своих двоих доберемся.

Бантик ей зааплодировал ленточками:

– Браво, мы переходим на новый уровень: первый с ниточкой. Ты настолько возросла, что я теперь могу отдохнуть на твоей голове. Имей в виду, что вести беседу с улитками бессмысленно, они все глухи на два уха. – Бантик укрепился на волосах у девочки, свешиваясь над ее ушами. – Ничего, что я прикололся к твоим волосам?

Солнце нестерпимо палило. Бант, расползшись по всей голове, разомлел до неприличности и говорил тихо сам с собой:

– Тише едешь – дальше будешь, и обратное: чем меньше несбывшихся идей, тем больше возможностей осуществить их потом.

Ноги путешественницы стали заплетаться от усталости. Она присела к дереву, в тень.

На дереве копошились различные гусеницы. Хруст и чавканье зеленоядных мешали девочке сосредоточиться, чтобы пораскинуть мозгами о происходящих с ней приключениях.

Они поедали зелень со стремительной скоростью, не штуками, а пачками листьев. Несколько других гусениц водили хоровод вокруг липы. Приглядевшись к их действиям, Василиса, наконец, поняла, что они делали. Гусеницы обмеривали липку, пытаясь обхватить ее ствол.

– И что вы нашли в этой липе? – спросила она их.

– Как что? – гусеницы рассердились не на шутку. – А листья на что? Чем шире ствол, тем больше зелени. А чем больше зелени, чем больше ствол.

Она так и не поняла:

– А листья вам зачем?

Гусеницы переглянулись, явно озадаченные такой недальновидностью гостьи:

– Для жизни, это и продрыге понятно. Будем сушить, солить, листать, шелестеть, к столу подавать, дурака валять, в общем – перелистывать. Присоединяйся, не заметишь, как куколкой станешь.

Девочка поблагодарила за предложение и деликатно отказала:

– Спасибо за заботу.

Зеленые гусеницы ели и ели листья, жирнея и увеличиваясь на глазах.

– Зачем же так разъедаться, вас же может разорвать на части? – недоумевали Бантик и его подруга. – А вдруг у вас что-нибудь отвалится? Наесться до отвала – это не есть хорошо, а плохо. Нужно есть в меру. Но прожорливые листьяеды не унимались:

– Ничего страшного. Появилось много хороших средств для похудения. Глисты разработали костюм. Надеваешь и худеешь на глазах. Улитки придумали диету под названием: «Летаргический сон без еды». Они, если долго не находят, чем поживиться, впадают в анабиозный сон. Трясогузки открыли тренажерный лужок “ Тряси огузками». Для жирных гусениц и на кого нападает жор. Сейчас многие работают над нашим процветанием. Расслабься, девочка.

Одна из гусениц попыталась укрепиться на листе, который она жадно поглощала, и, когда листа совсем не осталось, она шлепнулась вниз с высоты липового дерева и больше не шевелилась. Остальные зашумели на Василису:

– Ловить надо было, ловить лове-е… Беднее всех бед, когда зелени нет.

– Так ее звали – Лове, – грустно произнесла девочка.

Бантик слегка дернул ее за волосы:

– Что ж, она решила все свои проблемы разом. Удивительные превращения происходят с ними. Гусеницы становятся куколками, а из куколок вылупляются бабочки. Но самое непостижимое, что все это едино в трех лицах. Но, посмотри, – отвлек он внимание Василисы, – откуда это летит столько пуха? Необходимо быть в курсе всех событий, чтобы набраться жизненного опыта. Беги собирать багаж, Василиса!

– Я не успела с собой ничего прихватить.

Неподалеку от липы, высился тополь-великан. Скворцы выбивали тополиный пух с веток дерева. Пуху сыпало столько, что невозможно было ни летать по воздуху, ни находиться на земле.

– Здравствуйте, труженики. Вы пух на перину собираете? – поинтересовалась путешественница у Скворцов.

На что получила вразумительный ответ тружеников:

– Как к земле прибьет, так земля пухом станет. Если тебе эта затея не нравится, можешь уходить подальше, но прежде дай нам оброк! Везде, куда бы ни распространился пух – наша облагаемая территория.

Бантик захихикал, подпрыгивая от смеха на голове:

– Оболгались придумщики. Ни рогов, ни копыт, да и Земля – одна на всех. Вот перевернется, и делить нечего станет.

Но Скворцы не шутили. Дело принимало неприятный оборот.

– Ты с Бантиком пойдешь к нам оброком. Птенцов высиживать будешь, а то мы всегда при деле, нам не до них.

Розовый, в который раз, бросился на выручку подруге:

– Нетушки! Бантик – отдельно, девочка – отдельно. Она все яйца передавит. А после с птенцами ей и подавно не справиться. Я буду им хорошим учителем и отцом. Скворчата быстро перенимают опыт учителей.

Два жука- оратора приземлились на ветку тополя и начали верещать. Их грубо перебил Скворец-председатель и взял их оброком целиком двоих, только крылышки похрустывали.

Бантик не замедлил подхватить Василису за волосы в воздух, и они полетели подальше от этого тополиного царства.

Бантик летел и вспоминал, кого же в лесу принято считать мудрой птицей:

– Вспомнил, сова – мудрая! Мы совсем потерялись в этом лесу. Она нам поможет выпутаться из леса. Хватит блуждать вокруг да около.

Василиса заметила, пролетая, на сосне двух белок и прокричала им:

– Извините, вы не подскажите, где можно найти мудрую Сову?

Белки замахали радостно хвостами:

– Здесь она. На самой толстой ветке ведет дневной прием.

– Но, я боюсь, не усижу на ветке. Передайте, пожалуйста, Сове: пусть она спуститься вниз, если ее это не затруднит.

Белки поворчали-поворчали и, подхватив Сову под оба крыла, спустили на землю.

Птица была солидна: в очках, обвешена бузиничными бусами и различными амулетами. На шее красовался магнитный ошейник. Белки без промедления представили гостям великородную птицу:

– Потомственная ясновидица – Сованга! Видит все, даже чего не видит. А залечит так, что уже и лечить-то больше нечего.

Сованга сделала пару ритуальных взмахов крыльями (от комаров) и поправила очки. Первые ее слова были очень проницательны:

– Похоже, не мышь, да и не мелкая пташка. Кто же это? – в заключение спросила она двух беззубых Белок.

Девочка посочувствовала Белкам: «Все лечит, а зубы ассистентам-помощникам не вставила». Как выяснилось позднее, на девочек ее пронзительное видение не распространялось. Василиса так надеялась на помощь Совы:

– Эх, так вы – совсем слепая, – огорчилась девочка.

– Неправда, – возразила ясновидица. – Не всегда. Ночью мышей провижу, пичуг, змей и всякую мелочь. – Горделиво добавила. – Мои постоянные клиенты.

Василиса здорово разозлилась на мудрую птицу:

– Зачем тогда обманывать, что все знаете!

Сованга, не спеша, разложила перед собой предметы культа, продолжая говорить:

– Всем нужна вера, если ее теряют, то я даю возможность всем ее найти… Вот, может тебя это утешит: амулет целительной силы – «Лампа Чижа», вернее светящийся глаз от него. Иссохший помет самой целительницы Сованги. На клюв воды, клюв снадобья. Магнитный обруч из липкой сосновой смолы. Так приклеится – не оторвешь.

Сова призадумалась и вдруг вспомнила что-то:

– Светлое к светлому, темное к темному. Ищи светлую личность, он тебе как брат будет. Ищи, он поможет.

– А кто он? – полюбопытствовала Василиса.

Сованга уже сквозь дрему процедила:

– Сейчас снимем венец безбратия, тогда и найдешь своего незванного братца.

Белки сплели венок из лютиков, и надели девочке на голову. Бантик чуть было не отравился ядовитыми цветами, он начал протестовать, громко чихая:

– Апчхи! Снимайте быстрее венец!

Белки сорвали венок с головы девочки и кинули его в ручей.

– Беги за ним, он приплывет к другу! Там и поймешь, кто тебе будет как брат.

Василиса побежала вперед, стараясь не упускать из виду плывущий по ручью венок из цветов. Девочка выросла еще на несколько сантиметров. Но заметила это не сразу, а когда споткнулась о кочку и упала. Слава богу, венок течением прибило к берегу и он, на время, прекратил свою навигацию по ручейку.

Василиса попала в сеть паука рукой. Кочка, о которую она споткнулась, была вся оплетена паутиной. В нее был вбит кол. От кола вилась паутина к соседней березе. Кочку окружала болотная жижа. Этот «островок» находился на приколе у березы. В паутине сидели, замотанные в сеть, мухи. Посередине паутины, развалившись брюхом кверху, возлегала большущая паучиха. Каждая из мух, старалась хоть разок, но нажать на бородавки паучихи, расположенные у нее на брюхе. Еле живые мухи, не глядя на девочку, проинформировали вновь прибывших гостей:

– Здесь прикольно, в сети. Мы здесь с утра на приколе у паучихи торчим. Присоединяйся, дадим на Клаву подавить. Она смирная. У нее из бородавок сеть устанавливается для нас. Во, прикольно!

Таких «приколистов» на этой кочке было много. Паучиха здорово обработала всех своим ядовитым когтем, те уже слабо что соображали и ни на что не реагировали. Василиса начала было их тормошить, чтобы вывести из оцепенения, но они были сильно поражены паучихой Клавой. Чем больше они выдавливали паутины, тем все более запутывались в ней. Лишь одна из мух мудро попросила:

– Да забей ты, забей. Василиса не могла обидеть даже муху.

Поднялся теплый ветер, и тополиный пух понесло в сторону кочки. Пух лез в глаза и рот. Дышать стало трудно. Девочка начала задыхаться и кашлять. Обитатели кочки разом обратились к ней: «Забей ты, забей!»

Такого массового самоубийства она не могла перенести. Василиса схватила паутину руками, пытаясь ее порвать. Паутина затрещала, с трудом поддаваясь, и понеслась с ветром прочь. Мухи были вызволены из сети. Победительница радостно сообщила им об этом:

– Летите, летите, вы свободны!

Но мухи, как ни в чем не бывало, отвечали:

– Да забей ты, забей.

Бантик заторопил свою подругу, махнув на них ленточкой:

– Да бог с ними. Ты так легко, с таким порывом порвала сеть! Ради этих опустошенных внутри созданий… Свои мысли и желания не всунешь другим, они свободны в своем выборе, а выбор ты им попыталась подарить. Твоя совесть чиста. Надо торопиться, венок течением вынесло на середину ручья. Вперед за ним!

На кочке обитали далеко не светлые личности. После них у друзей осталось тягостное впечатление: «Все-то им в тягость, крылья есть, а к земле тянут».

Оглянувшись, девочка с Бантиком увидели, как разносятся по ветру на собственной паутине маленькие паучата.

Течение в ручейке заметно ускорило продвижение желтого венца. Устье ручейка сужалось, и поток воды стремительнее мчался вперед. Ноги девочки еле поспевали за желтым круглым объектом. Она взмолилась:

– Господи, да придумай же что-нибудь! Я выбилась из сил. Сейчас упаду, и мне крышка.

Атласный друг слетел с ее головы и, чуть летя впереди, замелькал у нее перед глазами:

– Зачем тревожить Всевышнего по пустякам, когда я есть у тебя. Ты стала такой большой, что едва промочишь ноги, если пойдешь вброд и вытащишь на время этот быстротечный венок. Он нас совсем загонял.

– Ты – просто ангел! Я же не сахарная, не растаю.

Ручей ей был по пояс. Чтобы не потерять мокрый венок, она машинально надела его на голову. Насквозь промокшая она вышла на лужайку. Жара не спадала. Василиса огляделась вокруг, где бы ей присесть обсохнуть. Отдых нашла под тенью ветвистого дуба. Розовый решил ее как-то поразвлечь. Он кувыркался в воздухе, выполняя различные пируэты, а затем перешел к торжественной части показательной программы: воздушные трюки высшего пилотажа. Он то, обмякнув, падал вниз, то развязывался в воздухе в прямую ленту, а затем стремительно делал петлю за петлей, затягивая на себе множество узлов. Отдышавшись, Бантик забубнил под нос песенку:

– Как хорошо в погожий день

Ушами дрему разгонять.

Лететь со свистом мне не лень,

Мне очень нравится порхать.

Не воробей я, не орел,

Хотя рожден я и орлом!

Скромняга я большой во всем,

А впрочем, это ни при чем.

Я ей во всем – “ солюшн»,

Как в интернете – уши.

Василиса погналась за розовым другом, подпрыгивая и приговаривая:

– Так ты просто притворялся отсталым от нашего времени. А сам уже и в интернете побывал!

Старый Дуб, недовольный нарушенным покоем, скрипел и старался подцепить шумных гостей самой длинной веткой. У него никак это не получалось, тогда он лениво зевнул, и девочку с шумом затянуло в дупло Исполина. Дуб, потряхивая ветвями, давился от смеха. Противная девчонка нестерпимо щекотала его изнутри.

– Кхе-кхе, прекратите меня, кхе-кхе… у меня слабое здоровье и тяжелый нрав. Уф, кажется, проскочила, – проскрипел старый ветвистый Дуб.

В дупле дерева было темно и сыро, откуда-то сверху все время поддувало. Она позвала атласного друга, но он остался там, наверху, где светило солнце. Ей никогда не было так одиноко и страшно. Внутренний мир Дуба походил на совершенно новое измерение с необычными ощущениями. Так она еще себя никогда не чувствовала. Даже не было видно вблизи ее рук.