Обратный отсчёт

– Напоминаю. – Профессор вновь достал часы, посмотрел на них и спрятал. – Двигаться со скоростью не более двух футов в секунду. Прошу прощения, шестидесяти сантиметров. Не снимать маски, не издавать звуков. В случае если начинаются возмущения, замереть и ждать, когда на радарах станет спокойно. Спускаемся до нижнего уровня, это южная стена, идём к северной по маркерам на полу, или по азимуту триста пятьдесят восемь. Доходим до северной стены, ждём лестницу и поднимаемся.

– Зануда ты, Дэн. – Магна пошла первой. – Вилли, ты замыкающий?

Травматург кивнул. Если уходить нужно всем, дверь должен закрыть тот, кто менял комбинации шлюза. Иначе произойдёт сброс, и хорошо, если с другого конца коридора окажется Помещение. Вполне можно оказаться закупоренным в коробе, и рассчитывать только на то, что хотя бы на одной из дверей есть ручка с внутренней стороны. Может и не оказаться.

Травматургу всегда было немного не по себе закрывать дверь в коридор изнутри. Пусть даже уже работают визоры, радары, вся прочая хитроумная техника, а всё равно не пропадает ощущение, что тьма ищет лазейки, чтобы просочиться внутрь, задавить все органы чувств и утопить человека в вязком безмолвии.

– Я на поверхности, – доложила Магна.

– Тишина в эфире, – тут же отозвался Профессор. – Подтвердите, приём.

Все отозвались почти мгновенно. «Тишина в эфире», – повторил про себя Травматург и продолжил движение, он как обычно пятился, так было быстрее всего. У коробов стандартное сечение, двадцать пять на тридцать шесть дюймов, и толщина стен не менее десяти футов во все стороны. И эту сталь возьмёт не каждое сверло. А самое интересное в этом материале – его умение залечивать дефекты. Проведёшь царапину (если найдёшь, чем), и она заплывёт не более чем за пять минут.

Можно и не говорить, что ни одному из лучших умов человечества не удалось ответить на главный вопрос, где на самом деле находятся коридоры, кто их сделал и для чего.

Казалось, он вечность ползёт по этому коридору. В инфракрасном восприятии особенно занятно смотрелись отпечатки ладоней, проходило тридцать секунд, и их словно смахивали невидимой тряпкой. Причины такого выравнивания температур также были неизвестны. А если замереть и не двигаться, то самое большее через пять минут поверхность под тобой начнёт охлаждаться, со скоростью три кельвина в минуту, вплоть до ста двадцати восьми кельвинов. На стажёров производит большое впечатление трюк, когда в коридоре оставляют бутыль с водой, прикрывают на минуту дверцу, а потом забирают бутыль со льдом. Коридор – не место для отдыха. Уснёшь там – и отдых станет вечным, и кому-то придётся забирать твои замёрзшие останки.

                                               * * *

Строго говоря, это не хранилище. Турбулентность в хранилище близка к нулевой, самое большее ветерок подует, даже если вести себя слишком громко, иначе экспонатам не поздоровится. А здешнее Помещение славится именно турбулентностью, спровоцировать её может громкий голос или яркий свет, быстрое передвижение тел крупнее десяти сантиметров в поперечнике. Если замереть, не сопротивляться, а лучше упасть на пол и не отсвечивать, можно обойтись лёгким испугом (если только не подхватит вихрем или не упадёт что-нибудь массивное). Стажёров учат и этому, правда, в другом Помещении, не таком фатальном. Конкретно по этому Помещению Травматургу и его коллегам приходилось проходить раз пятьдесят, и только два раза наступала турбулентность, по счастью слабая.

После десятого раза это становится лёгкой прогулкой. Конечно же, никто не расслабляется. У всех Помещений есть общая черта, субъективное время здесь замедляется, иногда очень сильно, но у всех по-разному. Пробыл пару минут, а показалось, что полчаса. Чтобы не погрузиться в себя и не уснуть (а это почти наверняка верная смерть), нужен раздражитель. Лучше всего здесь говорить друг с другом. Но вот конкретно в Помещениях с турбулентностью общаться и не следует, малейшее отвлечение внимания может стоить жизни.

Зато можно переместиться за тысячи километров всего за десяток-другой минут астрономического времени. И даже Шодан не в состоянии зафиксировать этого перемещения, после выхода из коридора человек вне восприятия её датчиков и вне доступности её эффекторов. Тоже загадка, на которую нет ответа. Ладно, сейчас главное думать, но не загружать мозг, не терять бдительности. И вот в такие минуты, друзья, нас всегда выручает поэзия…

«Вот дом, который построил Джек».

Травматург знал, что Лаки в такой момент напевает песенку. Чёрт, до чего достала именно эта песенка, когда приходилось подолгу затаиваться там, где их не слышали, окружающие начинали слышать её, пусть даже Лаки старалась не капать на мозги. Магна вращает в ладони пару стальных шариков, они обязательная часть её снаряжения. Других это действие успокаивает и умиротворяет, что тут противопоказано, а вот Магну, наоборот, бодрит.

Чем занимаются Док или Профессор было неизвестно. Они не очень-то распространяются о том, как борются со здешней сенсорной депривацией.

«А это пшеница, которая в тёмном чулане хранится, в доме, который построил Джек».

Этот незатейливый стишок Травматург успевал неторопливо повторить раз двадцать. Так кажется. В инфракрасном спектре все четверо видны перед ним, но уже на расстоянии десяти метров человек виден весьма примерно. Словно туман. Воздух абсолютно сух и прозрачен (воды в нём нет; та влага, которую они выдыхают, чем-то поглощается), а включишь фонарь, и видишь вокруг отчётливый туман. В каждом Помещении свои причуды.

«А это весёлая птица-синица, которая часто ворует пшеницу, которая в тёмном чулане хранится, в доме, который построил Джек».

Он успел повторить всё стихотворение двенадцать раз, и уже близка противоположная стена. Нужно подойти вплотную к ней и постоять секунд пять. Тогда «подадут лестницу». Всякий раз выглядит это жутковато, она выдвигается из кажущейся сплошной и гладкой стены. И всегда непереносимо холодна на ощупь, без перчаток никак.

– Мы не одни, – голос Лаки. Сквозь маски голос не пробивается, его доносит радио. – Третий ярус, азимут восемь-пять.

– У него металл, – тут же добавила Магна. – Внимание, «Солнце» на восемь-пять!

Травматург успел заметить белые огоньки, кто-то стрелял. Глазами их сверху не увидеть, да и радар не даст чёткой картинки, но в тепловизоре можно заметить остывающие тёплые пятна на полу.

Дальше всё произошло быстро. «Чернильницы» есть у всех, но сейчас только Лаки и Магна в точности знают, где противник, им и стрелять. Томительно долгое мгновение, и в пространстве между группой и противником возникло светящееся в тепловизоре облако. И сейчас группу не разглядеть ни в какой прицел, надо или стрелять наугад, или применять…

– У него граната! – голос Магны. – Граната на зюйд-ост!

В сиянии облака видно, что цель – стена была метрах в пяти. И так хочется пробежаться, это ведь быстро, но тогда от стены отделится вихрь, подхватит тебя и бросит через всю комнату. Нелегко подавлять очевидные рефлексы. Все уже поворачиваются лицом на норд-вест и приседают, поворачиваясь спиной к невидимой отсюда гранате.

Звук взрыва не слышен, но приходит ударная волна.

– Он лежит, – голос Лаки. – Внимание, пошли вихри!

Там, где произошёл взрыв, уже беснуются вихри, и самое большее через полминуты они опустятся до самого пола. Ещё восемь секунд…

Горит датчик записи, кто-то из группы передаёт на все записывающие устройства. Должно быть, Профессор докладывает о нападении на группу.

Вихрей не видно, но через долю секунды незримая рука начинает сверху вниз стирать медленно клубящееся облако чернильной завесы. Быстро движутся вихри, слишком быстро.

– Травматург, план «Б», – голос Профессора. – Ищем сквозной проход.

Лестница уже выдвинулась, но сейчас нужна не она, в трёх шагах от неё знакомая дверца в стене. Она всего одна, и открывает коридоры без видимой закономерности.

Открываем. Нет ручки на внутренней стороне – не та область. Закрываем, открываем сразу же. Другая область, но всё равно не та, нет ручки.

– Я их отвлеку, – голос Магны. – Ищи проход.

Неясно, как она собралась отвлекать вихри, а сияние от облака тускнеет стремительно. Не отвлекаться! Закрыли. Открыли. Дверца как будто в тонну весом, если начинаешь открывать её слишком быстро, то ведёт себя именно так. Ещё раз, потянули… есть ручка!

Позади грохот, а от облака почти ничего не осталось.

– Вперёд! – голос Профессора. – Магна, ты предпоследняя.

Она действительно сумела выиграть время, в коридор вползали секунд пятнадцать. А когда туда впрыгнул ногами вперёд сам Травматург, он успел увидеть, как вихрь (видимый из-за собранных им осколков и камней) несётся прямо на него. Тут главное – не упираться рукой.

Дверь захлопнулась. Держи он её за ручку, мог бы и кисть сломать. Успел отдёрнуть.

– Все целы? – голос Профессора.

Доложили, что все. Кто же это был? Помещениями пользуется не только Контора, но среди негласных правил есть и такое, что если в Помещении уже есть люди надо ждать, пока они уйдут. Следов не осталось, это понятно, если нападавший не унёс ноги, пока мог, его размазало по стенкам. В буквальном смысле слова. Никакая защита тут не спасает.

И ещё минимум полчаса в это Помещение не войти. А то и дольше. Искать путь придётся с другого конца.

– Выходим, – решил Профессор. – Лаки, доложи обстановку.

                                               * * *

Лаки замерла у приоткрытой двери. Темно с той стороны, и запах странный, затхлый. В Помещениях воздух лишён всякого запаха.

– Никого, – шепчет Лаки. – Не чувствую людей поблизости.

– Металлическая обшивка, – докладывает Магна. – Чувствую активную электронику. Есть камеры слежения. Возможно, есть пассивные датчики.

– Господа, если кому интересно, это Москва, – сообщает Профессор. – Географически.

Так. Все уже припомнили, сколько входов в Помещения известно в Москве. И сделали тот же вывод, что и Травматург, этот вход не совпадает ни с одним известным. И куда занесло на этот раз?

– Выходим, будем искать путь, – решает Профессор. – Иначе замёрзнем. Магна, убери камеры и прочее.

– Есть, – докладывает Магна. Выскальзывает наружу, как только она умудрилась проползти мимо Лаки? Ещё несколько секунд, и стенки коридора отзываются мелодичным звуком. Это Магна. Всегда так происходит.

– Камер нет, но могут быть датчики, – говорит Магна. – Это какой-то склад. Выходите.

– Маски не снимаем, – предупреждает Профессор. – Говорим только по радио. Травматург, нужен проход в любое Помещение с укрытием.

Из известных Травматургу таких Помещений всего одиннадцать из ста десяти известных. Так… и тут всего одна дверца! Рядом есть подобные, но они из другого материала, нет ручек, и на каждой пульт. Сейфы? Что-то ещё? Сейчас не до этого.

Закрыли… чёрт, какая скрипучая! И смазать нечем. Открыли. Не то. Когда дверь всего одна, вызвать устойчивую последовательность невозможно, коридоры будут открываться по неизвестной схеме. Закрыли, открыли. Пауза. Закрыли, открыли…

Лаки пошевелилась.

– Что такое? – Профессор.

– Не очень понимаю. Стены толстые, не могу сказать точно. Возможны гости.

– Встретим, – спокойно говорит Док. Не торопит Травматурга, не говорит лишнего. Впрочем, здесь все такие.

На шестнадцатой попытке дверца начинает весить тонну. Травматург отходит на пару шагов и показывает: «Спокойно». Его не торопят, нужен отдых, значит, нужен.

Ещё через минуту пробуем дальше.

– Что-то открылось у потолка, щели! – говорит Лаки. – Похоже, пустили газ!

Костюмы изолирующие, но что, если это не просто снотворное или яд?

– Есть! Совсем не то, что нужно, но спокойное, если можно так сказать, Помещение. – Отступаем!

Магна уходила предпоследней. Травматург уже поднимал ногу…

Яркий, непереносимо яркий свет позади. Магна что-то кричала, не то «отойди», не то «иди», было не понять. Если дверь останется открытой, им всем конец, непонятно, откуда пришёл такой вывод. Травматург с силой закрыл дверь и потянул ручку вниз, теперь ещё минут пять с этой стороны не открыть коридора. Успел снять рюкзак, и повернулся лицом к свету…

Так бывает, если шарик «чернильницы» прилетает в лицо, его обволакивает вязкая, тёплая тьма. Если не успеть прикрыть нос или рот, вполне можно задохнуться. «У них есть чернила», – успел подумать Травматург, прежде чем тьма обволокла его и утянула вниз, в пропасть, в бездну.

                                               * * *

Группа выбралась на верхний ярус, в этом Помещении не было ни хранилищ, ни других искусственных сооружений, кроме укрытия. Первым делом они зашли в укрытие. Там тоже был набор дверей-ячеек и запасы анестетика, не все же невосприимчивы к боли.

– Связь есть, – подтвердил Профессор, как только массивная дверь в укрытие затворилась, а Лаки подтвердила, что Помещение пусто, все мониторы зелёные, опасности нет. – Я отправил сообщение, ждём приказаний.

Ждать пришлось недолго.

– По оперативным данным, маяк Травматурга вышел на связь одиннадцать минут назад, – пояснил Профессор. – Ситуация в Помещениях нештатная, в семидесяти из них повышенный уровень турбулентности, я получил текущую сводку. Остальные группы отрезаны турбулентностью, нам приказано проникнуть в московское хранилище.

– Вилли жив, – заявила Магна то, о чём все подумали. – Это замечательно. Кто будет открывать проход?

– Я, – поднялся на ноги Док. – Вы уже видели мой анестетик в действии. А остальным отдохнуть и подкрепиться.

Всё верно, обычная процедура. Убежище внутри похоже на гостиницу. Восемнадцать комнат-номеров, столовая, склад снаряжения и всего прочего. Конференц-зал, он же шлюзовая, отсюда можно открыть коридор, даже если выйти в Помещение не получится.

Стук в дверь. Отчётливый, ясный. Все кроме Профессора вздрогнули. И не сразу дошло, что многослойная дверь в Помещение, которую не так давно закрыли, не пропускает вообще никаких звуков.

– Вспоминаем лекции, – скучным голосом произнёс Профессор, приглаживая бородку. – В укрытиях время от времени происходят подобные акустические феномены. Звук настоящий, но произошёл он внутри укрытия, точный источник неизвестен.

– Вот зануда, – вздохнула Магна. – Лаки? Что там?

Лаки первая подошла к одному из мониторов и проверила. Всё верно, на мониторе никого и ничего.

– Что-то нервы ни к чёрту, – поёжилась Магна. – Ты прав, надо малость отдохнуть. Главное, что Вилли жив, а так мы и сами справимся.

И пошла в тренажёрный зал. Лаки очаровательно улыбнулась двум мужчинам, и направилась следом.

– Последи пока за новостями, – попросил Док, добывая из своего ранца тюбик. – Я не Вилли, могу долго провозиться. Когда открою, у нас будет пять минут на сборы.

День 44. План «Б»

Из забытья Травматург всплывал постепенно. Так называемые управляемые сны, о которых мечтают и которые тщетно пытаются вызвать многие люди, для Травматурга самые обыденные. В них есть одна тонкость, ему нельзя смотреть в зеркало, пока он спит. Там такое можно увидеть… Вроде бы и взрослый человек, и всякого успел повидать, а посмотреть во сне в зеркало всё так же страшно, как и в детстве.

Голоса. Людей четверо, русский язык для них родной. По особенностям выговора Травматург определил, что они давно живут в Москве. По профессии, вероятно, охранники. А место, куда группа так удачно вломилась – помещение-сейф в доме какого-то местного богача. Как сейчас выражаются в России, олигарха.

Маяк дал знать о себе, значит, костюм с него не сняли. Руки в наручниках, ноги не скованны и не связаны, кляпа во рту нет. Значит, непосвящённые, иначе первым делом бы сняли костюм и поместили пленника в капсулу. В такую, в которых можно держать мимика. В карманах явно порылись, и это замечательно. Настолько замечательно, что может существенно упростить решение первой задачи, надо покинуть этот дом с его навязчивым гостеприимством и искать ближайший шлюз.

Пробуждение даже особо изображать не пришлось, всего пару раз убедительно простонать и невнятно что-то пробормотать. Для окружающих Травматург сейчас выглядит стариком. Это тоже на руку.

– Очухался, – кто-то приподнял его подбородок. Травматург приоткрыл глаза. – Чем это от него несёт?

Травматург постарался не улыбнуться. Сейчас его принимают не то чтобы за бездомного – бомжа, на здешнем языке, но за человека явно за чертой бедности. Костюм подчёркивал впечатление, от Травматурга сейчас не несёт совсем уж помойкой (тогда одежду содрали бы хотя бы из соображений брезгливости), но и розами не пахнет. Запах бедности, если можно так выразиться.

– Дед, похоже, дачник. – Другой голос. Травматург сумел открыть глаза и удержать их открытыми. Чудесно, они нашли внешний паспорт и кошелёк. И прочую мелочь – мусор, который вполне логично найти в карманах. Похоже, ранца со снаряжением они не нашли. Великолепно!

– И как дачник сумел пройти мимо охраны? – Третий голос. – Как пролез в хранилище? Брось ты его. Я уже вызвал кого надо, пусть забирают.

– Но ответить придётся. – Владелец второго голоса поднял паспорт Травматурга, прочитал. – «Чертанов Кондратий Степанович», сорок девятого года. Отвечай, дед, как попал в хранилище.

– Где я? – прохрипел Травматург. – Где моя тележка? Где рассада?

Сейчас главное – заставить их рассмеяться. По блеску глаз видно, что охранники попались в ловушку, состав, которым смазаны безделушки в карманах, уже действует. Тут даже Слова можно не применять, хватит и химического оружия.

Они переглянулись и заржали. Все четверо. Теперь Травматург видел всех четырёх. Для убедительности применим и Слово тоже, ещё по городу идти, безопасность не повредит. Не похоже, что в ближайшие сутки кто-нибудь займётся его, Травматурга, эвакуацией.

– Тележка! – один из охранников никак не мог успокоиться. – Дед, ты попал. Даже не врубаешься, насколько попал.

– Куртка, левый верхний карман. – Травматург просто сказал, и охранники умолкли и замерли. А ближайший к нему полез в указанное место, добыл там клочок бумаги, развернул и прочёл вслух:

– «Чукча в чуме чистит чуни. Чистота у чукчи в чуме». Чё?! – и вновь все четверо засмеялись истерично, взахлёб, не в состоянии успокоиться.

Неважно, что именно за текст. Важна ритмика и количество шипящих. Оптимально, если ещё и смешной для того, кто уже под «мессингом».

– Афоргомон, – произнёс Травматург одно из имён. Вопреки мнению обывателей, никакой подлинной силы имена Великих Древних уже не хранят, слишком часто ими пользовались посвящённые. Но действовать – действуют.

Охранники умолкли и встали по стойке смирно. Травматург молча протянул скованные руки ближайшему. Можно не гадать, сработало ли, такая гамма чувств была у него на лице. Удивление, страх, подобострастие.

– Владимир Иванович?! Простите, перепутали!

Добыл из кармана ключи от наручников. Торопливо, не попадая ключом в отверстия с первого раза, отомкнул.

– Вольно, – разрешил Травматург и поднялся, растирая руки. Успел оглядеться, отметил, что камеры в помещении есть, но лампочки не горят, Магна и эти тоже вырубила? Однако! – Когда приезжает хозяин?

– Завтра утром, Владимир Иванович. – И вот как их отличить? Толстомордые, перекачанные. Словно клоны. Даже голоса похожи. – Самолёт прибывает в одиннадцать пятнадцать.

– Отлично. Есть время разгрести этот бардак. – Интересно, за кого они меня принимают? Под влиянием «мессинга», которым предусмотрительно покрыто всё, что можно найти в карманах, человек многое домысливает сам. Главное, что для них я сейчас начальник. – Где ещё не работают камеры? – Вопрос на миллион долларов. Простите, рублей. На камерах ему лучше не появляться.

Третий охранник доложил. Теперь бы ещё план дома найти.

– За мной, в хранилище, – приказал Травматург.

– Там всё ещё газ, Владимир Иванович!

– Противогазы. Вы что, маленькие, всё подсказывать нужно?

…через пять минут они были на месте.

– Это и это, – указал Травматург наугад. – Вынести, не привлекая внимания. Вывезти за пределы города и подорвать. И чтобы никакой полиции.

– Полиция уже едет, – доложил тот, что снял с Травматурга наручники. – Будут минут через десять.

– Тогда действуйте. Хозяину только в сводку попасть не хватало!

Сейчас они сами придумывают, что такого опасного в тех ящиках, на которые указал Травматург. И замечательно. Через полчаса им всем нужно быть подальше отсюда, последует забытье и крепкий, освежающий сон. Который сотрёт тот участок памяти, где они беседовали с Травматургом. Они, конечно, будут помнить, что с кем-то говорили, но уже не вспомнят, с кем и о чём.

Травматург, уже отыскавший свой рюкзак (мимикрия действовала; охранники его не нашли), секунд пять постоял перед дверцей. То ли заклинило её, то ли что ещё, но дверь не открывалась. Робот-охранник, который ослепил и ударил током Травматурга, был отключен, возможно, это Магна успела его вырубить. Но он мог записать появление группы, а значит…

Ещё через минуту Травматург уже направлялся к запасному выходу. Похоже на бомбоубежище. Камеры здесь есть, и некоторые из них действуют. Но, по словам охранников, вышел из строя сервер, на который всё передаётся, он стоял в хранилище. Однако не будем полагаться на везение, если запись и ведётся, то там просто будет фигура в бесформенном балахоне.

Травматург протёр одолженные у охранников ключи и карточки доступа чистящей салфеткой и выбросил всё в мусорный бак. Он немедленно направился прочь, сейчас важно побыстрее добраться до Засолья, до тамошнего морга, там ближайшая шлюзовая. Собственно, в Засолье они и намеревались попасть.

Травматург заметил (костюм регистрировал всё вокруг), что парочка бездомных – бомжей, то есть – тут же бросилась к мусорному баку и добыла ключи. Вот и славно, ребята. «Мессинг» испаряется с поверхностей в течение часа. У вас будет время, чтобы придумать увлекательную историю, а потом, внезапно, всё забыть.

Где-то там, в бронированном хранилище позади, сейчас сработали небольшая электромагнитная мина, и термитная таблетка.

                                               * * *

Док возился почти четыре часа. Его не подкалывали, Травматург уникален, он нарасхват, Контора часто прибегает к его способностям, когда нужно быстро добраться до некоторых Помещений. А всем прочим может потребоваться уйма времени, чтобы открыть коридор в заранее заданное место. Открыть случайный коридор недолго, максимум десять попыток, но сейчас нужно вполне конкретное Помещение.

– Чисто, – доложил Док, не отводя от прохода взгляда. – Можно идти.

Магна и Лаки, основная ударная сила, шли – ползли – первыми.

– По всему верхнему ярусу горит свет, – сообщила Магна. – Солнечный режим, предельная яркость.

Если бы можно было переглянуться, все бы переглянулись.

– Мимики, – заключил Профессор. – Или теневики.

«Из этих двух лучше мимики, – подумал он. – Их как минимум невозможно незаметно пронести с собой, в складках одежды, в трещинах на подошве обуви. Мы-то не пронесём в любом случае, но мало ли».

– Не чувствую людей, – заключила Лаки. – Нет движущихся объектов.

– Нет электромагнитной активности, не считая освещения, – добавила Магна. – Генераторы работают штатно. Запускаю зонды.

Зонд похож на привычный всем квадрокоптер с ладонь величиной. Единственное необычное в нём это то, что в сложенном виде он не крупнее плитки шоколада, да и похож именно на такую плитку, ровный прямоугольный брусок. Уже через минуту четверо таких разведчиков облетели верхний ярус, снимая картинку в недоступных человеческому зрению диапазонах.

– Внизу на полу кто-то есть, – доложила Магна. – Вижу семь тел, на вид человеческие, тёплые, дыхание не регистрируется.

Всё-таки мимики. Может быть, что-то ещё, но вероятнее всего – мимики. Откуда? В Хранилищах их не держат. Мимик слишком беспокойный экспонат, он не обучен стоять не шевелясь и ничем не интересоваться.

– Выходим, выход на стопор, – распорядился Профессор. – Магна, расставь светильники. Действуем по инструкции одиннадцать-семь.

Иными словами надо продвигаться вниз ярус за ярусом и брать пробы возможной органики. Ультрафиолет губителен для тканей мимиков; если интенсивность излучения нарастает медленно (как на поверхности Земли, перед рассветом), мимик успеет покрыться защитной «скорлупой». В таком состоянии его относительно легко найти и очень просто уничтожить. Если мимик окаменел, стоя на грунте, то вначале стоит убедиться, не пустил ли он корни – не начал ли отступать вглубь, спасаясь от опасного излучения. Мимик трансформирует все белковые соединения в свои ткани, но, по счастью, это не очень быстрый процесс, а в процессе ассимиляции мимик не прибегает к мимикрии. Слизистую чёрную массу с характерным болотным запахом легко обнаружить, а фрагменты мимика массой менее двадцати грамм неспособны к ассимиляции.