Сказки Индийского океана

За Аджманом дорога вырвалась в блекло-желтую пустыню, и через несколько минут грузовичок резко затормозил и встал.

– Эй, не картошку везешь! – недовольно напомнили водителю.

Дорогу переходила небольшая группа диких верблюдов. Это была их земля, их территория, поэтому они двигались медленно, с накопленным веками генетическим достоинством, не обращая ни малейшего внимания на сгрудившиеся по обе стороны автомобили. Никто не сигналил.

Последний верблюд задержался на обочине, потом вернулся на бетонную полосу и уставился на грузовичок. Его отвисшая нижняя губа выражала крайнее пренебрежение, а в больших выпуклых глазах читалось знакомое: «Понаехали тут!».

– Шевели копытами, горбатый! – рявкнул Валера сержантским голосом и утер лоб рукавом промокшей рубашки.

Агент обернулся, постучал в заднее стекло кабины и укоризненно покачал головой.

Верблюд презрительно сплюнул на дорогу и удалился.

– Вот будем верблюдов возить, попадешься ты мне! Я тебя быстро выпрямлю! – крикнул вслед Валера, оставляя последний плевок за собой.

Агент снова покачал головой, уже не оборачиваясь.

– Боцман, вы в чужой стране, – заметил старпом. – Ведите себя прилично.

Валера посмотрел на него прозрачным взглядом и бесцеремонно озвучил вопрос, витавший в двадцати одной голове:

– А вы, господин старпом, раньше случайно не первым помощником24 бывали?

Старпом не ответил. Машина тронулась.

Вскоре на плоской равнине снова поднялись дома.

– Мужики, а куда нас везут-то?

– В гарем к местному князьку.

– А кондей у него в гареме есть? И водички бы холодненькой.

На этот раз въехали в обычный арабский городок с пыльными и безлюдными улицами, одноэтажными домами и торговыми галереями с выставленным наружу всевозможным товаром. Иногда в полутьме помещений проглядывались силуэты людей.

Грузовичок попетлял по улицам и выскочил на широкую набережную. Слева, за тридцатиметровой полосой песка раскинулся Персидский залив, ярко-зеленый, припорошенный туманной дымкой у горизонта. Немного посвежело.

– Вот и приехали!

И, действительно, приехали. Дорога уперлась в арочные ворота с надписью: «Port of Umm Al Quaywayn25». Ниже змеился орнамент арабских букв, который, вероятно, означал то же самое.

В воротах появился смуглый мужчина в хаки с непонятными знаками на погонах и с выражением лица таким же, как у пустынного верблюда. Фуражка с высоким околышем никак не компенсировала недостаток роста под ней. Агент вылез из кабины и поспешил к нему на полусогнутых. Охранник протянутые бумаги смотреть не стал, брезгливо отмахнулся и направился к стеклянной будке за воротами.

– O’key. Thank you, Officer, – сказал агент ему в спину и повернулся к морякам. – We will wait for the Captain26.

Общими усилиями перевели и дружно выбрались из кузова. Закурили, стали оглядываться по сторонам. За воротами по обе стороны дороги раскинулись три панельных здания: одно – жилое, одно – промышленное, еще одно – непонятное. Дальше, метрах в трехстах просматривался элеватор, из-за которого торчала белая корма большого судна.

Подъехало такси, из него вышли мастер и стармех. Мастер нахмурился и двинулся к агенту. Говорил напористо и зло, указывая то на грузовичок, то на солнце. Агент разводил руками, оправдывался. Из понятных слов оба употребляли лишь «мистер Хасан». Потом направились к будке.

– Кажется, мастер агента нагнул за то, что мы в кузове ехали, – предположил кто-то.

Вскоре оба вернулись. Агент поднял два пальца и указал на такси: мол, еще двое могут приобщиться к комфорту. Старпом шагнул было к светло-зеленой «Тойоте», но мастер, демонстративно пыхтя, полез в кузов грузовика, остальные последовали за ним. Преданное обструкции такси развернулось и уехало. Агент пожал плечами и забрался в кабину.

Машина миновала элеватор, свернула налево к причальной линии, и конечный пункт назначения открылся во всей своей красе.

Светлым пятном выделялась лишь корма – вероятно, ее не так давно красили прямо по ржавчине. А дальше, от середины надстройки и до бака – облупившийся, ржавый, покрытый пылью борт, у открытого лацпорта27 куча дохлых, активно разлагающихся баранов, от которых несло невыносимым смрадом. Из другого лацпорта валил дым, внутри мелькали вспышки электросварки и неясные черные фигурки.

Впечатлило. Тут бы даже бывалые завсегдатаи ремонтов в Вецмилгрависе28 пригорюнились. И кто-то громко озвучил витавшую во всех головах мысль:

– Не, мужики, это не пароход, а братская могила какая-то. Поехали назад.

Оглянулись, а агента с грузовичком уже и след простыл. Уставились на капитана: ты – командир, тебе решать.

– Да, я ведь еще не представился, – спохватился мастер. – Зовут меня Манохин Валерий Сергеевич, капитан дальнего плавания, двадцать пять лет в Балтийском морском пароходстве. Мы со старшим механиком вчера прилетели. С хозяином встречались. Он, правда, по-английски ни бум-бум, какой-то клерк переводил. Так вот, процедура здесь такая: наши паспорта агент повез в иммиграционную службу оформлять грин-карты. Готовы эти грин-карты будут только через неделю. Ну, не будем же мы неделю на причале торчать? Давайте пока вещи по каютам разнесем, а потом соберемся, обсудим.

Собрались минут через десять в капитанском салоне. В надстройке духота – мокрые все, пот ручьем. Дверь на палубу отворили, но тут же снова захлопнули.

Мастер продолжил вступительную речь:

– Есть предложение. Поставить несколько основных задач, решение которых позволит нам работать здесь дальше. Если хоть одна из этих задач окажется невыполнимой, будем требовать, чтобы нас отправили назад. В первую очередь, убрать трупы животных с грузовых палуб, запустить кондиционер и проверить пожарный насос. А дальше видно будет. Согласны?

Согласны, куда деваться? И с другой стороны, не революцию устраивать – деньги зарабатывать приехали. Восемьсот с полтиной долларов у матроса и три тысячи у мастера – где сейчас в Питере такую работу найдешь?

– Трупы пусть матросы убирают. А кондиционер – наш, – сказал стармех.

– Нет, – возразил мастер, – трупы уберут сирийцы. Все, что в бараннике – их забота. Надо найти их старшего – хозяин сказал, что он один по-английски говорит.

А старший тут же и сам нарисовался. Остановился на пороге: морда злая, бандитская, а глаза насторожено-любопытные. В кулаке мобильник зажат.

– Welcome to Omalqora. I’m Yahya, chief stockman29.

Мастер подошел, руку пожал, прихватил его за плечо и так это дружески из салона вывел. Вскоре вернулся один, тоже злой, но, кажется, довольный.

– Одна проблема решена. Завтра утром мусорная машина придет, заберет дохлых баранов. Робу хозяин тоже утром обещал прислать. Сначала отказывался, но я сказал, что прямо сейчас звоню Борису Соломоновичу, и экипаж уезжает. Подействовало.

– А куда это вы главного абрека уволокли, Валерий Сергеич? – спросил Валера.

– На серьезный разговор, – ответил мастер. – Чтоб его при всех не прессовать. Этот Яхья пароход у пакистанцев принимал, так себя теперь почти капитаном считает. Наши сирийцы здесь уже почти неделю живут.

И до того естественно у него это прозвучало: «наши сирийцы», что все сразу поняли: скорее всего, поставленные задачи будут выполнимы.

Ночь, конечно, была та еще! В каютах грязь, духота. Кто в Персидском заливе летом побывал, для того продолжать не надо. Один день – три года жизни, причем, пока кондиционер не заработает, этих трех лет и не жалко. Только часов в пять утра немного поостыла раскаленная за день железяка, бриз задул. Так все, не сговариваясь, на спардек, на прогулочную палубу выскочили освежаться. Нашли закуток, в который ароматы из баранника почти не долетали, пару скамеек передвинули, чаю замесили. Тут и светать стало. Посидели, огляделись вокруг. Справа солнце из пустыни встает, огромное, круглое, красное, минаретами утыканное. Слева – кусок залива, сине-темный, подернутый пенной глазурью, горы какие-то сквозь дымку пробиваются. Красота!

Компрессор для установки кондиционирования механики в рефрижераторном трюме нашли. Извлекали и волокли в машину всей командой, и к вечеру успешно запустили. Ночью отоспались в прохладе, так что наутро дружно решили, что, в общем-то, жить здесь можно. Через пару дней оценили разруху и наметили мероприятия по восстановлению инородного хозяйства.

Ну, а потом пошло-поехало в полном и привычном соответствии с русской поговоркой: «Глаза боятся, а руки делают».

Яхья появлялся то в машине, то на палубе, то снова убегал к своим. Он явно наблюдал, чем занимаются русские, чтобы потом доложить хозяину. Мотористы сразу прозвали его: «стукачок», а матросы более терпимо: «баба Яга». С остальными сирийцами сталкивались только во время обеденного перерыва, когда они, уставшие, чумазые, пропахшие потом и еще, черт знает чем, дружно маршировали от баранника к надстройке. Некоторые сдержанно здоровались, некоторые молча проходили мимо.

На грузовых палубах работали бригады сварщиков: то ли индусов, то ли цейлонцев – в общем, из тех, которые огрызки сгоревших электродов голыми пятками затаптывают. Они обещали Хасану закончить все работы за неделю, но растянули на месяц. Хасан приезжал по утрам, ругался на сварщиков, гонял сирийцев, хмуро и недоверчиво поглядывал в сторону русских, собравшихся на корме.

– Яхья, почему русские опять не работают?

– У них перекур, Хасан. Каждые два часа они приходят на корму курить на десять минут. Капитан сказал, обычай такой.

– Яхья, я стою на причале и смотрю на них уже целых двадцать минут! А они уже целых двадцать минут курят! А некоторые совсем не курят и целых двадцать минут смотрят на меня!

– У русских на перекур ходят все: кто курит, и кто не курит. Чтобы зависти и вражды не возникало. Это мне боцман объяснил. Еще он объяснил, что с перекура просто так уйти нельзя ни через десять минут, ни через тридцать. Надо, чтобы кто-нибудь сказал специальное слово. Очень трудное и длинное слово, но я его запомнил: «ну-чо-по-шли-му-жи-ки». Только после этого все идут работать. Обычай такой.

– Обычаи надо уважать, – вздохнул Хасан. – Но они курят уже целых двадцать пять минут! Яхья, а если ты скажешь специальное слово, они тебя послушают?

Глаза Яхьи восхищенно блеснули, он взлетел с причала вверх по трапу. Через минуту на корме раздался взрыв смеха, и в воду полетели окурки. Народ потянулся по рабочим местам.

Хасан удовлетворенно кивнул. Ай, какой мудрый человек – судовладелец мистер Хасан!

Тот месяц стоянки в Умм-Аль-Кувэйне очень пригодился. В машине сделали моточистку главного двигателя, перебрали дизель-генераторы. На грузовых палубах восстановили убитую систему вентиляции, облазили все танки, поменяли трубы, набрали опресненной воды. В том же рефтрюме боцман нашел десять банок не очень старого грунта. Матросы соорудили подвесные беседки30, и вскоре надстройка покрылась темно-коричневыми кляксами.

Хасан неделю отсутствовал, а когда вернулся, подхватил Яхью под руку и кинулся к капитану.

– Что они делают?! Что они делают, капитан?! – быстро переводил Яхья, еле поспевая за отчаянно жестикулирующим Хасаном. – Боцман говорит, что они красят, а на самом деле вот уже целую неделю они болтаются на веревках и мажут все грязными пятнами! Что это такое?

– Яхья, скажи мистеру Хасану, что так надо. Это технология.

Прозвучавшее слово «technology» подействовало. Слово непонятное, но не раз слышанное и уважаемое. Хасан замолчал и растерянно развел руками.

– Яхья, скажи мистеру Хасану, что надо еще краски. Коричневого грунта, серого грунта и белой, банок по двадцать, – дожимал мастер. – Я понимаю, что сейчас покупать краску для мистера Хасана, наверное, очень дорого…

В этой фразе контрольными словами были: «expensive for Mister Hassan31». Хасан выпятил вперед подбородок и расправил плечи.

– Сколько?

– По обычным ценам – около тысячи долларов.

Хасан презрительно махнул рукой, повернулся и вышел из капитанской каюты.

– Мистер Хасан согласен, – торопливо перевел Яхья и кинулся за ним.

Через три дня надстройка сияла чистой белизной и свежестью. Хасан не уехал перед обедом, как обычно. Он сидел в тени у элеватора прямо на бетоне, поджав под себя ноги, до тех пор, пока пробежавший вверх-вниз валик не закрыл белой краской последнее серое пятно.

По трапу на причал спустился боцман, за ним сбежал Яхья. Валера по-хозяйски оглядел переднюю переборку, провел ладонью по борту.

– Боцман, мистер Хасан зовет, – сказал Яхья.

Подошли к Хасану.

– Ну как, мистер Хасан? Зашибись? – по-русски спросил Валера.

– Зашибись! – так же по-русски ответил Хасан и довольно улыбнулся, – Зашибись, босьман Валера!

Он поднялся с бетона и заговорил с Яхьей.

– Мистер Хасан хочет, чтобы ты так покрасил весь пароход, боцман Валера, – перевел Яхья. – Напиши, что для этого нужно. Мистер Хасан все купит.

Яхья хитро прищурился, копируя мимику Хасана, и значительно добавил:

– Только надо все делать по технологии. Сначала коричневой краской, потом серой, а потом белой – вот как надо покрасить.

Валера посмотрел на Хасана прозрачным сержантским взглядом и процедил сквозь зубы:

– Спасибо, батюшка, надоумили.

Борт закончили за день до отхода. Обновили название на баке и корме. Буквы выписали не черной краской, как было, а зеленой. Хасан ходил по причалу, качал головой, любовался. Так и проходил до вечернего намаза. Раскинул подстилку на причале, помолился, после чего нехотя полез в машину. Но и уехал не сразу. Сделал круг почета от бака до кормы и обратно и только потом медленно, оглядываясь, направился в сторону ворот.

И вот отход. Как-то быстро, минут за десять отвязались от причала, маленький буксирчик, натужно пыхтя, развернул носом на фарватер, последний канат, сброшенный с буксира, толстой анакондой поплыл по воде, скользнул по бульбе32 и повис над клюзом.

– На баке чисто!

– На корме чисто!

Чисто – это не в том смысле, что аккуратно подмели. Чисто – значит, ничего больше с берегом не связывает, не цепляет. То есть, полный вперед, в море, в океан, в Австралию!

Порт назначения Фримантл – небольшой уютный городок в западной Австралии. За городом простирается широкая степная полоса, отделяющая побережье от Великой Австралийской пустыни. В этих степях пасутся несметные стада австралийских баранов.

Принадлежат местные бараны известной компании «Коллман и братья», на которую работают тысячи ковбоев и десятки агентств по продаже. Одно из таких агентств недавно открыл полноценный австралийский гражданин иракского происхождения мистер Базиль, он же – большой друг Хасана Базаах.

Звонит Базиль Хасану в Шаржу:

– Салам алейкум, Хасан! Твой капитан совсем глупый, да? Он прислал телекс, что будет во Фримантле через три недели. Надо мной смеются. Ведь всем известно, что «Омалькора» никогда не появлялась во Фримантле раньше, чем через два-три месяца после выхода из Залива.

– Ай, Базаах, у меня новый экипаж. Русские. Они и так уже ввели меня в великое заблуждение и растраты. Наверное, капитан еще не умеет считать. Когда он приплывет во Фримантл, то узнает, что эта дорога в три раза дольше.

– Ты нанял русских, Хасан? Ай, да спасет нас милость Аллаха!…

Звонит Базиль Хасану в Шаржу через три недели:

– Хасан, они пришли сегодня утром! И АМСА приняла судно с первого раза, Хасан! А через три дня уходят! Через три дня, и уже никто не смеется! Капитан говорит, что они плыли очень долго, потому что хотели обкатать двигатель и закончить ремонтные работы. А еще они требуют денег, Хасан! Я сказал, что денег нет, а капитан говорит, что они будут стоять во Фримантле не три дня, а до тех пор, пока не получат месячную зарплату.

– Ай-вай, какой корыстный человек! Ладно, Базаах, дай им денег, а я потом перешлю тебе в банк… Эй, Базаах, ты меня слышишь? Это я – Хасан говорю с тобой в трубку!

– Нет, Хасан, не слышу! Совсем не слышно стало ничего, Хасан! Так ты пришли мне деньги в банк, Хасан, чтобы я смог дать русским их зарплату…

Звонит Хасан Базилю во Фримантл через три дня.

– Салам алейкум, Базаах! Ты получил деньги?

– Алейкум ассалам, Хасан! Уже получил и отдал капитану. Капитан сказал, что они приплывут в Залив через две недели. Наверное, вид денег помутил ему разум… Что там за шум, Хасан?

– Это я так громко пляшу, уважаемый! Ай, Базаах, пусть капитан совсем лишится рассудка, но приплывет через две недели. Скажи русским, что их ждут дорогие подарки. Мистер Хасан купит им много краски и разных железных деталей…

В общем, пароход спасли. Даже видавший виды и умудренный опытом старший сюрвейер АМСА порта Фримантл мистер Луис Арболеда, прибывший на предпогрузочную инспекцию, не скрывал удивления, а позже, выписав разрешение на погрузку, разоткровенничался.

– Вы знаете, кэптин, мы ведь собирались отозвать лицензию «Омалькоры» на перевозку животных. Теперь этот вопрос улажен на ближайший год, как минимум. Конечно, конструкции корпуса находятся в неважном состоянии, но я вижу, что судно попало в хорошие руки и, наконец-то, эксплуатируется на профессиональном уровне. Сегодня же пошлю рапорт в Канберру. А через год пойдете на плановый ремонт, там уж нажмите на судовладельца, чтобы закрыл все основные замечания по корпусу. И наши претензии закроются соответственно. Добро пожаловать в Австралию, кэптин!

Гостеприимство за гостеприимство, и мастер предложил мистеру Арболеда выпить настоящей русской водки за перспективы долговременного и плодотворного сотрудничества. Чиф-сюрвейер не отказался, но остановился после первой и на прощание крепко пожал мастеру руку.

– Совершенно неофициально, кэптин. Как представитель АМСА я не должен этого говорить. Подскажите судовладельцу, пусть во время ремонта не поскупится и сменит судну имя. Слишком уж часто эта «Омалькора» здесь была на слуху. В негативном смысле. Пусть после дока судно получит новое имя и новую жизнь.

Вот такой дружеский совет дал русскому капитану растрогавшийся австралийский сюрвейер. Искренне и из самых лучших побуждений. Чтобы на тридцать пять тысяч в месяц больше баранов выезжало за границу, и чтобы русские работу не потеряли (вон у них что сейчас на родине творится!), и чтобы все крутилось и вертелось, как тому положено крутиться и вертеться. Но не учел одного умудренный опытом мистер Арболеда: менталитет конечного пункта назначения своего пожелания.

За последующий год сгонял пароход в Австралию и обратно десять рейсов. Дела у Хасана шли, как нельзя лучше. Его счет в банке перевалил за миллион. Он купил себе дом в окрестностях Дубая, сменил «Шевроле» на «Мерседес» и заважничал. Изредка появляясь на «Омалькоре», он небрежно, не глядя, совал руку капитану и старшему механику, остальных не замечал.

К доковому ремонту вернулся из отпуска капитан Манохин. Валерию Сергеевичу Хасан обрадовался. Он встретил капитана у трапа и сунул ему свою драгоценную правую руку. Тут же, словно из воздуха, образовался Яхья.

Хасан спросил:

– Капитан, а какая у тебя машина?

– Шевроле, – ответил мастер. – Четыре года назад в Канаде купил. В Монреале.

Хасан скривил губы, махнул рукой и отвернулся. Ненадолго, секунд на пять-десять – вполне достаточно, чтобы русский капитан понял, что уважаемые люди на «Шевроле» не ездят, а поняв, устыдился, а устыдившись, унизился. Потом снова повернулся и сплюнул с губы английское слово: «Вэлкам!»

В тот же день, безуспешно пытаясь обсудить предстоящие ремонтные мероприятия, мастер сообщил Хасану о предложении австралийского сюрвейера. Хасану идея понравилась, а позже он довел ее до совершенства. Действительно, зачем платить большие деньги за тонны металла и сварочные работы, если можно заплатить маленькие деньги за смену названия, чтобы судно снова стало, как новое. А потом заплатить совсем маленькие деньги местному сюрвейеру-индусу, чтобы тот написал бумагу, что все необходимые корпусные работы выполнены. И ведь ни русский капитан, ни тот же большой человек из страшной организации АМСА до такого хитрого решения никогда бы не додумались! Ай-вай, какой мудрый человек, какой изощренный умом судовладелец мистер Хасан!

И как ни уговаривал его Валерий Сергеевич не жадничать и вложить деньги в хороший ремонт, как ни предупреждал, что рано или поздно пароход начнет разваливаться, и все равно придется платить, но уже в пять, в десять раз больше – все бесполезно. «Ай, – думал Хасан, – какие глупые люди! И ведь все у них есть: калькуляторы, компьютеры, даже видеомагнитофоны есть, чтобы смотреть на голых женщин. А головы на плечах нет!».

– Капитан, зачем расстраиваешься? Помнишь, год назад ты так же расстраивался, все просил меня какой-то Джи-Пи-Эс купить? Сколько этот Джи-Пи-Эс стоит? Самый лучший!

– Не больше тысячи, – ответил мастер.

Хасан скривил губы, махнул рукой и вышел из каюты.

Утром привез он спутниковую установку и, действительно, хороший прибор купил: американский «Тримбл». Но капитана так и не утешил. Понимал Валерий Сергеевич, что без надлежащего ремонта долго пароход не протянет, как тут народ ни уродуйся. А работать на «Омалькоре» он намеревался долго. Минусов полно, конечно, но и плюсы солидные. Большой экипаж, большие переходы, большие стоянки. Зарплату выдают исправно, кормежка приличная – где еще в наше время такой пароход найдешь?

Повздыхал-повздыхал Валерий Сергеевич с месяц, а в конце ремонта отказался принимать под командование барановоз с новым именем «Аль-Нахла» и улетел в Питер, чем несказанно оскорбил судовладельца мистера Хасана.

4

Мастер очнулся за трое суток до Мальдив. Как-то чрезмерно на него подействовал вид садящегося на риф судна. И это вполне понятно. Что бы ни случилось: блэк-аут, отказ рулевой машины, или штурман проспит поворот, всегда говорят: пароход утопил капитан. Так что неделя запоя после подобных переживаний вполне извинительна.

Он появился утром на мостике, хмурый и помятый, что-то буркнул чифу и уставился в иллюминатор.

Легкий утренний бриз слегка поглаживал изумрудную поверхность океана, отчего она покрылась миллионами мелких шевелящихся чешуек, каждая из которых отражала солнце.

– Доброе утро, – ответил чиф, полагая, что правильно истолковал невнятное приветствие.

– Боря, какое, на хрен, доброе? – возмутился мастер. – Уже скоро полпути пройдем, а палуба не отбивается!

– Юрий Константинович, арабы верхние палубы домыли, там прохладно сейчас в тенечке, ветер обдувает. Вот и пусть боцман с матросами вентиляционные трубы ставят. А как за экватор перевалим, жара спадет, и займутся палубой. Чего им сейчас на тридцати градусах в комбинезонах вариться? Я так и планировал.

– Чиф, ты не планируй, а кончай демагогию разводить! Скажи боцману, пусть начинают на баке! Прямо с утра!

– Ладно, скажу, – процедил сквозь зубы чиф, демонстративно отвернулся и уставился в пустой экран радара.

Мастер вышел на крыло, подставил лицо солнцу, сладко потянулся. Недовольное выражение исчезло с его лица. Постояв минуты три, он вернулся на мостик.

– Нет, Боря, с газом надо завязывать! Навсегда! Попил немножко, так такие кошмары снились!… Слушай, а что там с Басаевым-то случилось?… Кончай ты дуться, чиф! Не тебе же на баке кувалдой махать. Давай-ка, вот, чайку попьем…

Серега проснулся с тягостным ощущением необходимости о чем-то вспомнить. Холодок, появившийся между лопатками, подсказывал, что воспоминания могут оказаться не очень приятными. Серега полежал минут пять, подумал, но никаких личных неприятностей в событиях прошедшего дня не обнаружил. Наоборот, вчера откачали Басаева, и он, Серега, каким-то образом оказался главным героем событий.

Холодок рассыпался по плечам мурашками и исчез. Серега вскочил, торопливо умылся, оделся и побежал вниз.

Часы в столовой показывали пол восьмого. Столы накрыты, от чайника шел пар, но в помещении – никого. Серега заглянул на камбуз – тоже ни души.

Воспользовавшись отсутствием повара (повар ходить через камбуз разрешал только боцману), Серега проскочил на корму. Народ собрался там. Стояли вокруг смущенного Басаева, хлопали по спине, расспрашивали. Басаев улыбался, из его глаз ушла вчерашняя непричастность к этому миру. Он показывал пальцем в небо и с благодарностью повторял:

– Аллах гуд! Аллах гуд!

Рядом стояли Юсеф Хаттаб с Абдуллой. Юсеф все вспомнил и, отчаянно жестикулируя, рассказывал, что произошло вчера в бараннике на нижней грузовой палубе. Абдулла старательно переводил. В общем-то, он переводил с арабского на арабский, но периодически вставлял: «кам даун»33, складывал руки на груди и закрывал глаза. Несмотря на то, что «кам даун» было более ли менее знакомым словосочетанием, Хаттаба прекрасно поняли и без Абдуллы.

Серегу поприветствовали, как обычно, но не более того.

– Салам, Сережя, – сказал Басаев и снова ткнул пальцем в небо: – Аллах гуд!

«Конечно, гуд – кто бы спорил? – с сердитой ревностью к Аллаху думал Серега. – Поддержал Басаева в трудную минуту. А мы с Колькой и с боцманом, вроде как, ни при чем. Провели решения руководства на местах. Только что же это ваше руководство раньше не позаботилось, до того, как вы с Юсефом в танк свалились?»