О чем молчит ветер

– Еще не вечер.

– Я тебя умоляю, – фыркнул друг. – Пьяный часов не наблюдает.

Они вышли из машины и проследовали к магазину. Взяв тележку, пошли по рядам. Олежек с видом знатока выбирал продукты, и Леша ему не мешал. Он был в еде неприхотлив. Покупал ее, не глядя. Мог выбрать колбасу по упаковке. Привлекла взгляд – кинул в корзину. Состав никогда не читал. И удивлялся тем, кто делает это. Раевскому казалось, что вся колбаса на один вкус, если она не копеечная. Но и дешевую мог есть. Только без удовольствия.

– Винишка, может, возьмем? – предложил Олежка. – Красненького. Под мясо – самое то.

– Бери, если хочешь. Я пить не буду.

– Почему? Мы же остаемся.

– Я еще не решил.

– Лех, ну давай? В машине поспишь, она у тебя большая. Или к Аленушке напросимся. Выделит тебе комнатку.

– А ты будешь делить комнатку с ней, так?

– Нет, я не такой. В день знакомства сплю только с профессионалками. А за барышнями ухаживать нужно. Лягу, где придется.

– Ладно, уговорил. Давай возьмем вина.

Олежка радостно понесся в отдел с алкоголем. И тут Леша последовал за ним, потому что, если Кравченко дать волю, он наберет дрянного пойла и много. А нужно хорошего и всего две бутылки. Три максимум.

У прилавка с испанскими винами Леша столкнулся с красивой девушкой. Она шла от стеллажа с бальзамами и настойками, неся в руках маленький «Егермейстер».

– Богдан? – воскликнула она удивленно.

– Вы ко мне обращаетесь? – решил уточнить Раевский.

– Да, да, конечно! – Девушка всплеснула руками. – Надо же, не думала, что увижу тебя еще… Как ты?

– Нормально. Но я не Богдан.

– Нет?

– Меня зовут Алексеем.

– Точно?

– Сто процентов. Могу права показать.

– С ума сойти, как похож… Глаза, нос, уши… И шрам на брови. – Девушка смутилась и поспешила извиниться. После чего добавила: – С Богданом мы в раннем детстве были очень дружны, но я его не видела сто лет, вот и перепутала… Еще раз простите. Всего вам доброго.

– Девушка, постойте. Как вас зовут?

Но она уже убежала, а Леша не стал догонять. И все потому, что незнакомка невероятно ему понравилась.

– Что за красотуля? – спросил Олежек, подойдя к тележке с двумя коробками бурды, выдаваемой за шардоне.

– Перепутала меня с каким-то Богданом.

– Я бы притворился им на твоем месте. Девочка – огонь.

– Да, симпатичная.

– Догони и позови к нам на пикник.

– Не…

– Ой, ну тебя. Я сам! – и затрусил по аллейному залу супермаркета в сторону касс. А Леша выложил из тележки коробки с пойлом и загрузил в нее три бутылки «Карранс». В Испании, где он все же побывал, это вино стоило два с половиной евро, в России дороже, но всего втрое. Молодое, с простым букетом, но оно явно лучше, чем коробочное псевдошардоне.

– Не догнал, – выпалил Олежка, вернувшись к тележке и кинув в нее большую пачку чипсов. – Думал, на кассе перехвачу, но она своего «Егеря» оставила и улизнула.

– И ладно. Пойдем за мангалом и пластиковой посудой. Еще я бы прикупил пару полотенец, швабру и чистящие средства.

– Решил устроить уборку?

– Навести небольшой марафет дому, пока ты жаришь шашлык и овощи. А воду наберем на роднике. Я вспомнил, что у меня в багажнике есть две пустые канистры.

На том и порешили. И отправились в отдел, где продавалось все для марафета дома.

Глава 6

В квартиру Эскиных удалось попасть, не ломая двери. У соседей оказался запасной ключ. Его вынесла мама водителя труповозки Димона, которой он, по всей видимости, позвонил. Женщина поджидала Пыжова у подъезда. А вместе с ней еще три пенсионерки, одной из которых было на вид лет сто. Все имели что сказать оперу, в том числе она.

– Ты в соседнем доме живешь, Пална, – отодвинула бабулю другая, побойчее, с волосами цвета сельди под шубой: корни белые, концы красные, а между ними желтая морковь. – Ступай к себе, не мешай следствию.

– Зато я тут старожил, – проскрипела в ответ Пална. – А ты понаехала. И уже после того, как мать и сын Эскины померли.

– А я с Кирой позавчера разговаривала, – вклинилась третья. – Считай, была последней, кто с ней общался.

– Да тебе лишь бы с кем поболтать. К любому прохожему цепляешься…

Тетеньки заспорили. Константин подхватил под руку маму Димона и увел в подъезд, решив, что если понадобится еще понятой, то привлечет кого-нибудь из трех склочных пенсионерок.

Об этом он рассказал начальнику, когда тот прибыл на место.

– Судя по тому, что в квартире ты один, делаю вывод: ничего заслуживающего внимания не обнаружено?

– Точно. А мама Димона пошла к себе за бутербродами. Решила меня, бедолагу, накормить.

Грачев осмотрелся. Обычная советская двушка: на стенах выцветшие бумажные обои, там же ковры, репродукции. Югославская мебель. Люстры из стекла и «самоварного» золота. Коля въехал в такую же квартиру, когда женился. Но сделал ремонт, и сейчас там было приятно находиться. У Эскиных же было неуютно. Квартира угловая, мрачная. В ней холодно и… тоскливо?

– Ты передернулся, – заметил Костя. – Почему?

– Не по себе мне тут.

– Мне тоже. Какая-то аура нехорошая у этой квартиры.

– Ты веришь в такие глупости?

– Глупости или нет, а все жильцы, которым хата сдавалась, съезжали через год максимум. А тут все исправно: отопление, канализация. Последние почти на халяву жили. Только коммуналку платили и пару тысяч сверху. Так сказать, за износ. И все равно отказались от квартиры. Пустовала полгода. Кира на продажу ее выставила. Но не нашлось желающих ее приобрести.

– Она же в Приреченске давно не появлялась, – не мог не вспомнить слова Димона Грачев. – Как тогда дела вела?

– Через доверенное лицо, – ответили ему. Это в квартиру вернулась Димкина мама с тарелкой, на которой лежали бутерброды с колбасой и сыром. – Их с Родей общий друг детства, Ромка, риелтор. Он и сдавал, и продавал.

– Ромка? – переспросил Лев. – Это не Попов ли?

– Да, он.

– Я через него хату свою менял после развода. Толковый чувак.

– Он тоже ходил в театральную студию вместе с Родей? – предположил Грачев.

– Вроде бы. Мальчики, вы ешьте. – Женщина поставила тарелку на стол. – Я за компотом сбегаю.

– Да вы не беспокойтесь о нас, Серафима Петровна.

– Мне не в тягость.

И она снова удалилась. Мужчины взяли по бутерброду. Но Коля не был голоден, поэтому, надкусив, отложил. А Костик свой умял за секунды и принялся за второй.

– Паспорт гражданки Эскиной тут, в квартире, – жуя, сообщил он. – Кое-какие личные вещи, сложенные в рюкзак. А телефона нет.

– Сейчас никто без него из дома не выходит, значит, украли или выронила. Скорее, второе.

– Почему?

– Если б грабили, взяли бы в первую очередь серьги. Они золотые. Сбыть легко, не то что телефон. Они сейчас все от отпечатков работают или фейс-айди.

– Надо номер узнать.

– Запросим.

– Или спросим. – И зашагал в прихожую. – Серафима Петровна, у вас есть номер Киры? – Соседка, как оказалось, вернулась с компотом. Коля не слышал, как она вошла.

– Нет.

– А Ромы?

– Его есть. Это ж он у меня запасные ключи оставил. Чтоб я потенциальным покупателям квартиру показывала, если он не может. Тортик принес. Но обещал отблагодарить денежкой после сделки. Да только никто не захотел покупать эту квартиру почему-то. Хоть и не дорого просили. Но я тебе, Левушка, уже говорила об этом.

– Телефон при вас?

– Да. Всегда. – Она сунула руку в карман кардигана и достала из него кнопочный аппарат «Нокиа 6300». У Коли был такой в университете. Предел мечтаний всей молодежи того времени. – Набрать Рому?

– Сделайте милость.

Женщина принялась жать на клавиши, отведя телефон от лица – вблизи плохо видела. Наконец ткнула в зеленую трубку. Когда услышала «Алло», протянула сотовый Льву, но его перехватил Николай.

– Господин Попов, здравствуйте, моя фамилия Грачев, я начальник уголовного розыска города Приреченска.

– Добрый день. Хотя вряд ли он такой, да? Раз вы звоните с телефона Серафимы Петровны? Что с ней?

– С ней все в порядке. Погибла Кира Эскина.

– Как это? Мы вчера утром виделись…

– Скиньте ее телефон, пожалуйста.

– Да-да, конечно. А что произошло?

– А об этом хотелось бы с вами поговорить при личной встрече. Вы один из немногих друзей детства, с кем она общалась все эти годы.

– У нас были сугубо деловые отношения. Не без приятельского доверия, конечно.

– Сегодня вы сможете подъехать в отделение?

– Да, но не лучше ли мне сейчас подскочить в квартиру Киры? Вы ведь там? – Коля дакнул. – Я в пяти минутах от вас. Ждите. Телефон сейчас скину.

Номер пришел через несколько секунд. Грачев набрал его. Абонент, как и ожидалось, был вне зоны действия сети. Но телефон можно начать пробивать уже сегодня. Да, суббота, и получится не так оперативно, как в будний день, но с технической службой можно договориться, а сотового оператора подключить уже утром понедельника.

Полицейские отпустили маму Димона. Уже вдвоем прошлись по квартире. Спала Кира на диване даже без белья. Почти не ела, но много пила жидкости: в ведре пустые бутылки из-под воды, сока, лимонада. Смотрела телевизор. Читала детективы – на журнальном столике лежали книги, написанные Агатой Кристи, Рексом Стаутом, Александрой Марининой. А еще старый фотоальбом. Грачев открыл его, стал листать. На снимках уже более или менее взрослые дети. Школьники. Девочка и мальчик. Она хорошенькая, щекастая. Он тоже очень симпатичный, но худенький, почти прозрачный. На некоторых брат с сестрой были запечатлены с мамой, улыбчивой, но при этом грустной женщиной. Было видно, что она старается казаться счастливой, но делает это из последних сил. Одной растить двоих детей непросто, тем более когда у тебя проблемы с сердцем.

…Роман приехал, как и обещал, через пять минут. Он оказался высоким симпатичным пухляшом с обширной лысиной, которая его ничуть не портила. А еще он был невероятно элегантно одет. Фисташковая рубашка с золотыми запонками, светло-коричневый костюм и бордовые ботинки. Как ни странно, все цвета между собой сочетались. И «голда» не выглядела вульгарно.

– Вы такой пижон, господин Попов, – не смог смолчать Коля. И его коллега закивал. Рот его был занят бутербродом, поэтому Константин помалкивал. – Отлично выглядите.

– Спасибо. У меня на одежде пунктик.

– Непросто, наверное, подбирать под нестандартную фигуру?

– Еще как. Но это даже хорошо, иначе я бы тратил все свои гонорары на барахло.

Они уселись на диван. Лева наконец доел последний бутерброд, запил его компотом и, стряхнув с губ крошки, присоединился к начальнику и свидетелю. Но угнездился на стуле, оседлав его, как коня.

– Рассказывайте, – скомандовал он.

– О чем? – решил уточнить Попов.

– О состоянии Киры.

– Финансовом?

– Если в курсе, то да. Но меня эмоциональное интересовало. Она была не в себе, так?

– Нет, – с заминкой ответил Роман. – Может, чуть более нервная, чем когда-то… Но Москва меняет людей. Кира пахала без выходных, чтобы купить себе жилье, смогла приобрести квартиру только на далекой окраине. До работы два часа в одну сторону. Подъем в пять тридцать утра. Возвращение в девять. Измоталась. Исхудала. И когда ее не повысили, как обещали, психанула, уволилась. После чего приехала сюда.

– Вы говорите, вчера виделись?

– Да, я был тут. Мы подписали договор.

– Какой?

– Я решил сам выкупить у нее квартиру. Цена-то бросовая. Думаю, сделаю ремонт, переселю маму. До сих пор делю кров с нею. А мне уже тридцать пять. Жениться пора.

– Есть на ком? – полюбопытствовал Лев.

– Трудно найти невесту, если живешь с мамой.

– Ее вообще трудно найти. Я пять лет в разводе. Живу один. И никого…

Грачев взял альбом и подтолкнул его к Попову.

– Вы тут есть? – спросил он, ткнув пальцем в общую фотографию, на ней импозантный мужчина с сединой, Печерский, и несколько ребятишек, им от одиннадцати до пятнадцати.

– Да, вот я, – Попов указал на очаровательного долговязого мальчика с копной темно-каштановых кудрей. – Меня не узнать, правда? Такие волосы! А какой я стройный. Только щечки налитые. Полнеть начал в период полового созревания.

– А тут вам сколько?

– Тринадцать. Но я был сущим ребенком. Владик… Вот этот рыженький пацан в очках, он младше меня на год, уже к девочкам приставал. Да по-взрослому. Павлу пришлось его за это исключить из студии.

– Вы называли его по имени?

– Да. Он на этом настаивал. Даже и не знаю отчества, если честно.

– Что были за отношения в коллективе?

– Тесные, дружеские.

– Ой ли?

– Нет, серьезно. Тогда, когда это фото делалось, мы были командой. Потом что-то изменилось. Я думаю, из-за того, что мы стали взрослеть и наши характеры испортились. Тот же Владик, он был чудесным мальчишкой, озорным, веселым, играл двоечников и обаятельных хулиганов. Но как гормоны в голову ударили, превратился в озабоченного идиота.

– На фото всего три девочки, – отметил Николай. – Он ко всем приставал?

– Да. Но тут их две вообще-то. Маргарита и Ларочка. А пухлогубая блондинка – это Димка, ныне известный как Демо, он популярный диджей и борец за права геев.

– Кто бы сомневался, – пробормотал Лев. Затем задал свой вопрос: – А которая из двоих девочек Маргарита?

– Та, что пострашнее.

– Да они обе не особо.

– Ушастая.

– И это роковуха, в которую вы все были влюблены?

– Да. И вы правы, она была такой. Магнетически притягательной девушкой. Талантливая, обаятельная, чудная… и чудная. Таким, как она, не обязательно быть красивыми. Как Жозефине, Лиле Брик, Фриде Кало, Вуппи Голдберг. Маэстро не уставал повторять это. Он превозносил Марго, и мы смотрели на нее его глазами. Поэтому влюблялись.

– А сам он?.. Не питал к ней каких-то особенных чувств?

– Он любил ее, но как свое творение, не более. То есть никакой грязи.

– А с Родей у Марго было что-то?

– Что-то да. Но они не объявляли себя парой. Поэтому я и Марк надеялись на ее расположение. Я в глубине души. А он заявлял на нее права. Вот он, кстати, – и указал на высоченного парня, тот был длиннее Попова, в косухе и с дерзкой челкой. – Марк хотел заполучить не только Маргариту, но и роль мореплавателя в нашей самой успешной постановке. Он был фактурный, умел петь, в отличие от Роди. Когда Марк выходил вместо него на сцену (мы ездили со спектаклем по соседним поселкам и городкам), то его принимали даже лучше, чем Эскина.

Грачев тем временем перелистнул альбом. Его заинтересовало еще одно фото Маэстро со своими подопечными, но их было уже меньше, а в возрасте они прибавили. Николай узнал Марго, Родю, Марка и Романа. Та самая могучая кучка?

– Этот снимок был сделан незадолго до смерти Роди, – сказал Попов.

– Да, я вижу дату в правом левом углу. Через неделю мальчика не стало.

– Как думаете, Роман, он сам сбросился с башни? – обратился к риелтору Костя Пыжов.

– Не кончал Эскин с собой.

– Нет?

– Погиб в результате несчастного случая. Он плохо видел в темноте. Куриная слепота, так это называется? Полез на башню в нестабильном эмоциональном состоянии, чтобы доказать себе, что он непревзойденный актер и единственный, кто достоин главной роли. Думаю, он отыгрывал ее, как на Дне города. Но так увлекся, что не заметил, как дошел до края галереи.

– Тогда были целы ее перила. Нужно постараться, чтобы перевалиться через них.

– Наверное, встал на один из поручней, чтобы посмотреть вдаль. Мы с Кирой много раз обсуждали произошедшее. И пришли к единому мнению. Но по официальной версии Родя покончил с собой. А его мама все искала убийцу…

– Как вы провели вчерашний вечер? – довольно грубо прервал его Грачев.

– Был в гостях.

– У кого? Имя, фамилия. До скольки пробыли?

– Что за вопросы?

– Ответьте.

– Не буду. Это не ваше дело, где я был!

– Киру убили. А вы тот, кто видел ее последним. Так с кем вы провели вечер?

– Вы что же, меня подозреваете? – Его пухлые щеки заалели. – Но зачем мне ее убивать? Она мне ничего плохого не сделала! Более того, мне она нужна живой, ведь я хочу эту квартиру купить, а теперь неизвестно, кто ее унаследует.

– Имя, фамилия… – Николай поднялся во весь свой огромный рост и навис над Поповым. – До скольки пробыли в гостях?

– Человек не свободен, я не могу назвать его вам. Но я до утра оставался у него. И это не в Приреченске, а в Москве. Я оттуда только еду…

– Уж не к диджею Демо ли гоняли? – выпалил Лева, едва сдерживая смех. Его позабавил испуг риелтора. Как и начальник в роли плохого копа.

– Я не гей. У меня женщина есть. Но она замужем. А если не верите, что меня не было в Приреченске, проверьте камеры на шоссе.

– Сделаем это обязательно.

Роман вскочил и отбежал от Грачева. Утерев пот со лба, спросил, обратившись к Пыжову:

– Я могу быть свободным?

– Можете. Но к следователю все же придется явиться.

– Когда?

– С вами свяжутся.

Попов кивнул и поспешно покинул квартиру, а Пыжов с укором посмотрел на начальника:

– Зачем вы так на него наехали? Я думал, он сейчас штанишки обмочит.

– Не мужик, а трепетная лань. И чего он так разнервничался?

– Вы себя со стороны не видели. Я бы тоже струхнул, нависни надо мной великан с грозно сдвинутыми бровями. Ладно, я вас знаю. И меня картина позабавила. Но бедненький Роман…

– Врет ведь он!

– Скорее, чего-то недоговаривает. – Костик допил компот и похлопал себя по надувшемуся пузу. – Камеры на трассе будем проверять?

– Отправим запрос.

– Пухляш на убийцу не тянет. Он запыхался бы, пока поднимался на башню. А Киру еще и волокли, а это сколько усилий.

– Не аргумент.

– Согласен. На адреналине можно и не такое проделать. Я как-то на остановку автобусную запрыгнул, когда увидел бегущего на меня кабана. Ночью шел из «Лиры» в Приреченск. От девушки. По молодости дело было. И тут он! Огромный, клыки, как сабли. Я буквально взлетел на два с лишним метра. А слезть не мог – высоко. Ждал первого автобуса. Водитель вышел, помог.

– Так это ты человек-паук? – хохотнул Николай. – На тебе ж еще красная водолазка была, да? Я слышал эту историю.

– Да уж, грандиозное событие для наших краев. – Костя взял тарелку и графин. – Поехали?

– Ага. Мне телефон московского опера дали. Проверим связи Эскиной. Может, там накосячила? Поэтому уволилась и сбежала?

Пыжов кивнул, и полицейские покинули квартиру подозреваемой, так и не найдя зацепок. Они не знали, что могли бы получить ответы на многие вопросы, обнаружив дневник Родиона Эскина…

Но им уже завладел кто-то другой!

Глава 7

Козленок вернулся. В отличие от кота.

Стрекоза и птица тоже отсутствовали. Но Олежек прикормил какого-то пса. Плешивого, хромающего, но умеющего улыбаться. Лехе он тоже понравился. Однако гладить его он не стал. Вдруг лишайный? А Олежка трепал того за загривок и называл Трампом. По его мнению, пес был похож на бывшего президента Америки. Любил он ассоциировать животных с известными личностями, особенно политиками.

Шашлыки поспели. Мясной, грибной и овощной. Пока друг готовил, Леша прибирался в доме. Что смог, отмыл. Проветрил помещение. Влюбился в дом и место, где он располагался, еще больше. Его не отпускала мысль о том, что он уже бывал в нем. «Лира» казалась знакомой. Как и Приреченск. И если городок не оставил приятного впечатления (впрочем, как и негативного), то поселок очень даже.

Уютный, милый… Родной?

На ужин явилась Аленушка. С Иванушкой, что естественно. Когда зажаренные продукты перекочевали с шампуров в тарелки, сели за стол, который вынесли из кухни. Вино разлили. Олежка начал травить байки. Раевский цапнул кусок свинины, запил красным вином и вышел за ворота. Зачем? Сам не знал. Просто захотелось посмотреть, как живет поселок. Оказалось, спокойно. На улице никого. Во дворах тишина. Леша собрался вернуться, как увидел девушку. Ту самую красавицу из супермаркета.

Раевский помахал ей. Девушка ответила.

– Вы не подумайте, я вас не преследую, – сказала она.

– Знаю. Красавицы обычно меня обходят стороной.

– Я Оля.

– Алексей. Но я вроде уже представлялся.

– У вас тут дача?

– Да. Вот она, – и указал на дом за забором. – У вас тоже? – Она мотнула головой. – Мы жарим шашлыки, пьем вино. Не хотите присоединиться?

– Нет, спасибо.

– Вы трезвенница и вегетарианка? Тогда могу предложить чай и овощи. Есть еще шампиньоны.

– Жареное мясо я люблю. Но как-то неудобно…

– Бросьте! Мой друг Олежка хотел пригласить вас на пикник еще днем, когда мы встретились в магазине. Но не догнал вас.

– Я убежала, – хохотнула она. – Засмущалась ужасно. Перепутала вас с другим человеком…

– Не пора ли вам перейти на «ты»? – раздалось из-за забора. А через несколько секунд показалась физиономия Олежки. За щекой его был кусок мяса, но он не мешал ему разговаривать. – Девушка, красавица, присоединяйся к нам. Вкусную еду и хорошую компанию гарантируем.

– В компании есть даже козел, – проанонсировал Леша, решив, что это остроумно. – Его зовут Иванушкой.

– А еще прекрасная девушка Аленушка.

– И пес Трамп.

– Вылитый Дональд.

– Как я могу отказаться? – расплылась в улыбке Оля.

Олежек тут же распахнул перед ней калитку. Она зашла на участок. Леша отметил, что у девушки красивая фигура. В супермаркете он отметил лишь ее лицо. А оказалось, что она еще и гармонично сложена. Тело в форме песочных часов идеально для женщины, не так ли? По мнению Леши, определенно. Хотя ему нравились и «груши», и «яблоки». Была одна зазноба с фигурой мальчика-подростка. Она работала моделью. И когда эта девушка Раевскому нравилась, он немного этого стыдился. Ему казалось, тяга к ней была противоестественной, потому что, если бы не отсутствие кадыка и щетины на лице, обычный паренек (она стриглась коротко). То ли дело сочные женщины, такие, как Моника Беллуччи…

Или его новая знакомая Оля.

Та тем временем дошла до накрытого стола, познакомилась с Аленой, погладила Иванушку и села на табурет.

Ей предложили вина. Ольга кивнула, но позволила налить ей всего чуточку. И в чашку добавила воды. По мнению Леши, это было издевательством над напитком. Он знал, что в той же Франции разбавляют вино. А в Польше, куда он летал по работе, пиво мешают со спрайтом. Лучше бы совсем не пили, думал он, чем портить уже готовый продукт. Ладно, крепким был бы. Виски, водка. Но одиннадцать и пять градусов разводить до шести и двух – это какое-то извращение…

Олежек в свойственной ему манере начал травить байки. Девушки заливались смехом, Леша подхихикивал. Некоторые истории он слышал раз по пять, но главное – подача. Друг в каждую байку добавлял что-то новое – и эмоции, и детали. Леша не исключал того, что со временем появятся факты, и лет через тридцать все будут слушать рассказ не о том, как Олежка удрал от акулы, а как победил ее ударом кулака в нос, успев до этого вырвать из клыков плавучего хищника пару ребятишек.

– Можно вопрос? – обратилась к Леше Оля, когда Олежек сделал паузу.

– Конечно.

– Дача… чья?

– Моя.

– Но кому она принадлежала ранее?

– Родителям. Они умерли в конце прошлого года. – Она кивнула, но задумчиво. – Работали в «Союзмультфильме». Получили дачу как деятели искусства.

– А ты слышал, что когда-то давно, еще до революции, тут деревенька была?

– Нет. Я вообще знать не знал об этих местах.

– Соловьи называлась. В березняке много певчих птичек водилось. Сгорела она в 1935 году.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.