О чем молчит ветер

Здоровье его тоже поправилось. Леша окреп, стал спортивным. С родителями он катался на лыжах и коньках. Летом играл в волейбол. В одиннадцать его отдали в бассейн. Мальчик научился плавать на Черном море, будучи дошкольником. Вода была его стихией.

Первое время мама водила сына в бассейн и очень за него переживала. Он нырнет, она вскочит, проверит, не захлебнулся ли. А после кидалась с полотенцем и банным халатом, чтобы согреть. Тренер наблюдал за ней пару месяцев, потом отвел в сторонку и объяснил, что она только мешает Леше. Он осторожничает при ней. И в глазах других ребят смешно выглядит, а ему нужно учиться дружбе со сверстниками.

Мама послушала его и стала ждать сына в фойе вместе с остальными родителями. Те, правда, водили малышню, и только она без пяти минут подростка (в те времена дети были самостоятельными). На следующий год Леша уже ходил в бассейн один. И у него появился друг Олежка, толстый мальчик, которого отдали на плаванье, чтобы он похудел. Тренера же Леша считал чуть ли не своим сенсеем. У того была семья, жена и две дочки. Одна – ровесница Раевского. Она стала его первой любовью. Но тайной. Он так и не научился нормально общаться со сверстниками. С мальчишками получалось худо-бедно, девочки же его пугали. Леша зажимался, прятал глаза, нес всякую чушь.

Увы, ему пришлось бросить плаванье в четырнадцать. Начались проблемы с дыханием. Врачи диагностировали астму. Предложили, как альтернативу, аквааэробику. Уж коль он так любит воду. Но мама решила, что все проблемы от хлорированной воды, и наложила вето на посещение бассейна. Зато она увозила сына на все лето на юг. Ради него она ушла с работы. А папа, наоборот, начал работать еще больше, чтобы обеспечить жену и сына всем необходимым.

…Леше очень повезло с родителями!

По окончании школы он поступил в машиностроительный. Мама хотела, чтоб в институт культуры. Туда, где училась сама. Но отец отговорил и ее, и сына. Времена не те, чтобы становиться поэтами, искусствоведами, библиотекарями. А юристов и экономистов, которых там тоже готовили, пруд пруди. Инженер-конструктор, вот это профессия! Даже если не получится устроиться на завод-гигант, то без работы все равно не останешься. Диплом престижного вуза и полученные за годы учебы навыки помогут. В крайнем случае можно на мебельное производство устроиться проектировщиком.

Учился Леша легко. Но без особого удовольствия. Если бы он знал, кем хочет стать, то пошел бы в другой вуз. Тот же «кулек». Он смог бы убедить отца. Но Алексей не нашел своего призвания. А коль так, надо получать хорошую профессию в престижном университете. Для души он рисовал и сочинял стихи. Но только для себя. Этим занятиям Леша жизнь посвящать не собирался.

Он окончил вуз с красным дипломом. Таких, как он, работодатели расхватывали тут же. Можно сказать, бились за них. Леша выбрал лучшее для себя место и начал работать в крупнейшем машиностроительном холдинге Москвы и области. Родители очень гордились сыном. Такого парня вырастили! Осталось его женить и можно спокойно умирать.

Мама очень хворала. Отец, хоть и был старше, чувствовал себя лучше и все равно стремительно сдавал. Но оба бодрились. Даже организовывали выезды в лес, как в былые времена, но на лыжах не катались, а топтались. Леша делал вид, что тоже устал, и предлагал просто погулять. В свой первый отпуск он повез родителей в Карловы Вары, вместо того чтобы отправиться с приятелями с работы в развеселую Коста-Браву или с единственным другом Олежкой в Паттайю. Мама с папой важнее. А им так хотелось именно в Чехию. А конкретно в Карловы Вары. Были там еще в семидесятых. Для них то был лучший город-курорт.

На следующий год они опять же вместе поехали в Европу, но теперь в Грецию. Отец мечтал побывать на острове Родос. Туда с Раевскими отправился и Олежка. Это не пенсионерский курорт, а вполне себе молодежный. В городе Родос есть и дискотеки, и бары, и стриптиз-клубы. Олежка оставался таким же толстым, как в детстве, но теперь его это не смущало или, как он сам говорил, «не парило». Обаяния Олежке было не занимать. Он очаровывал дам галантным обхождением, шутками, открытой улыбкой. А еще щедростью. Деньгами сорил направо и налево, поэтому зачастую нарывался на корыстных особ, среди которых попадались и профессионалки. На одной путане он чуть не женился. Но пронесло! Мадама, как выяснила, что Олежка сорит деньгами не потому, что очень богат, а просто крайне расточителен, передумала выходить за него.

С личной же жизнью Леши творилось неладное. Он научился ладить с людьми, с женщинами в том числе, но влюблялся по-прежнему платонически. Он встречался с несколькими барышнями, с одной чуть ли не год, но все они ему только нравились. С теми же, кто его действительно будоражил, Леша держался холодно и отстраненно.

Поэтому не дожили родители до его свадьбы. Сначала умерла мама от затяжной болезни. А папа ушел за ней. Как шептались пожилые соседки, зачах от тоски.

Леша остался один. Из родственников – никого. Если и имелись, то он с ними не знался. А Олежка находился в другой стране и не мог выехать из-за закрытия границ. Девушка же, с которой Леша на тот момент встречался, не была близкой, и он оставил ее. Или она его, потому, что не получала привычного внимания?

Уже не важно…

Он долго отходил от потери. Захандрил, стал хуже работать, особы противоположного пола перестали его волновать. Стихов Леша тоже больше не писал. Только рисовал, но картины его были мрачны. Через полгода он вступил в права наследства, и оказалось, что Раевским принадлежала не только квартира, но и дача. Находилась она в ста километрах от МКАД. Далековато, конечно, от Москвы, но они семьей и большие расстояния преодолевали, желая выбраться на природу. У отца была старая, но весьма надежная «Волга», и они на ней даже на юг ездили. Не говоря уже о городах Золотого кольца. Так почему же не наведывались на дачу? Леша посмотрел по карте и выяснил, что она находится в живописном месте. Рядом вполне развитый город. И сам кооператив престижный. Называется «Лира». Участки в нем давали деятелям искусства.

– Развалилась наверняка ваша дача, – предположил Олежек. Он все же смог вернуться с Бали, где застрял на лишние семь месяцев, но все равно не похудел, хоть, по его словам, недоедал и много серфил. – Если она вообще была.

– Судя по документам, да.

– Времянка, может? Или фургон железный, который поржавел?

– Съездишь со мной в эту «Лиру»?

– Не вопрос. Когда стартанем?

Они стартанули в субботу утром. У Леши был выходной, а Олежка не утруждал себя работой. Он сдал свою хату, улетев в Индонезию. А когда вернулся, поселился у друга. Временно, конечно. Ждал, когда договор аренды закончится. Он был заключен на год, но пролонгировался еще на столько же из-за невозможности хозяина вовремя вернуться. Оставалось еще пять месяцев, но Лешу, как и Олежку, это не парило. Они отлично уживались.

…До поселка добирались долго. Пробки, будь они неладны! Да еще Олежек то есть просил, то пить, то устроить «зеленую стоянку».

– Я уже жалею о том, что попросил тебя составить мне компанию, – проворчал Леша, когда другу вдруг вздумалось купить на трассе сушеной рыбы.

– Соскучился по нашим окушкам. На Бали креветки, кальмары, омары… Надоели!

– Ты же там вроде голодал.

– Ну! Это разве еда? Я бургеры люблю. Картошку фри. А морские гады эти… – Олежек передернулся. – Останови, будь котиком. Я куплю окуней и пива. Попирую, когда приедем на твою дачу.

– Если я исполню твою просьбу, обещай больше не называть меня котиком. И не требовать остановки.

– Клянусь.

Леша притормозил у первой палатки. Олежек купил и окуней, и леща, и зачем-то банку маринованных кабачков. Плюс три бутылки пива. В машину сел довольный. И оставшийся путь развлекал Лешу индонезийскими байками.

* * *

Он с удивлением смотрел на дом. Небольшой, но симпатичный. Правда, запущенный. Вокруг него росли плодовые деревья, в огороде одичали малина и облепиха, а ревень вымахал до размера тропического куста.

– Это не дача, а сказка, – цокнул языком Олежек. – Восемь соток земли. Дом с тремя комнатами, в который проведена вода. Сад, огород. Есть место, где можно баню поставить. И почему вы сюда не ездили?

– Понятия не имею, – ответил Леша. – Зачем летом ездить на неблагоустроенные турбазы и арендовать домики на выходные, если есть своя дача?

– Может, она твоим родителям тоже в наследство досталась? Причем недавно?

– Нет, они получили ее как работники «Союзмультфильма», я узнавал. Было это еще до моего рождения.

– Вишню и облепиху сами сажали. И домик перестроен. Значит, ездили когда-то.

– Но очень давно. Смотри, как все обветшало и заросло.

– И все же дачу можно продать выгодно. Я на соседские дома посмотрел, они по меньшей мере приличные. А есть и богатые! Через двор, ни дать ни взять, альпийское шале.

– Давай зайдем в наш дом.

– Только не через окно, – на одном из них стекло было забито фанеркой.

– Ты в него и не пролезешь. Собьем замок. – Ключа у наследника не было.

Леша достал из багажника монтировку и принялся курочить запор. Навесной замок, изготовленный еще в Советском Союзе, цепко держался. Когда Раевский отодрал петли от дерева, толкнул дверь ногой. Она со крипом открылась. Осторожно осмотревшись по сторонам и проверив прочность пола, Леша зашел в дом.

В нем было очень пыльно, пахло затхлостью. И все же Раевскому понравилось помещение. Уютное, мебель хоть и не новая, но симпатичная. И расставлена грамотно, по фэншуй (мама увлекалась им).

– Отмыть, проветрить, и будет чудо-место, как я и говорил, – подал голос Олежка. А затем подошел к ближайшему окну со стеклом и распахнул ставни.

Хотел как лучше, понятно, но вышло не очень: ему в лицо полетели труха, куски отставшей краски, дохлые мухи и все та же пыль. Олежек закашлялся. А Леша не сдержался, хмыкнул.

– Поржи мне еще! – прикрикнул на него друг.

– Воды, скорее всего, нет. – На всякий случай повернул кран, проверил, так ли. – Отключена, – констатировал Леша. – Как ты умываться будешь? Пивом?

– Твоей минералкой. – При Раевском была бутылка «Боржоми». – А потом сходим к соседям и попросим воды. Тут наверняка есть ведро или бидон. А в крайнем случае одолжим.

– Ты умывайся, а я схожу к соседям. – Леша протянул другу бутылку минералки.

В соседнем, богатом, доме никого не оказалось. Либо хозяева решили не открывать ворота, когда Леша в них постучал. И он пошел дальше, любуясь березками и цветущими в палисадниках яблонями. Поселок ему нравился: красивый, чистый, спокойный. Он бы в таком проводил выходные. «Странно, что этого не делали родители, – в очередной раз подумал Леша. – Но я буду. Хотел дачу продать, а теперь погожу…»

Раевский дошел до колоритного деревянного дома с башенкой. Калитка на заборе была открыта, и Леша прошел к двери. Постучал, про себя проговорив: «Кто-кто в теремочке живет?»

Открыли быстро. На пороге Леша увидел красивого мужчину в годах. Не старого, а, скорее, выдержанного, как хороший коньяк. Ему было за шестьдесят, на свои года он и выглядел, но был импозантен, ухожен, а его волосы были густыми и благородно серебрились.

– Здравствуйте, я Алексей Раевский, хозяин дома под номером…

– Раевский? – не дал ему закончить фразу импозантный господин. – Вы сын Софьи?

– Да.

– О, я хорошо ее знал. Милейшая женщина. Как она?

– Умерла полгода назад.

– Примите мои соболезнования. – Леша кивнул. А хозяин теремка протянул руку и представился: – Павел Печерский.

– Тот самый? – Он вспомнил старый фильм «Отличник». Где главную роль играл как раз Паша Печерский, парень пятнадцати лет.

– Режиссер, да, – склонил свою голову тот.

Леша не знал, что Печерский еще и снимать стал. Думал, продолжает актерствовать, но теперь играет в сериалах, которые он не смотрел. Включая нашумевшие зарубежные. Он даже фильмы трехчасовые не любил, поэтому «Властелина колец» досмотрел только до половины, а остальные части и не глянул.

– А с вашей матушкой мы познакомились, когда я снимал «Дурацкого короля».

– О, я его смотрел. Забавный фильм. – Хорошим его назвать язык не поворачивался. А смотрел его Леша лишь потому, что мультипликационного персонажа в «Дурацком короле» рисовала мама.

– Если бы на детские фильмы в те годы выделяли больше денег, был бы шедевральным.

– Это вряд ли, – сказал бы Леша, но не захотел обижать Печерского. Вместо этого попросил ведро воды.

Печерский кивнул и скрылся в доме. Алексея не пригласил, и он остался на крыльце. Через пару минут Павел вернулся. Но не с ведром, а с «баклажкой». Иначе говоря, пятилитровой пластиковой бутылкой с ручкой.

– Надеюсь, вам этого хватит, – сказал он. – Потому что это единственная емкость, которую я нашел. Но зато ее вы можете не возвращать.

– Спасибо огромное.

– Вам для питья она нужна?

– Для умывания.

– Тогда пойдет. Хотя в принципе ее и пить можно. Хорошая вода здесь. Но на роднике, что на спуске к реке, просто чудесная. Поедете в Москву, наберите.

– Непременно.

И, еще раз поблагодарив Печерского, Леша отправился восвояси.

Отошел от калитки метров на десять, когда увидел полицейскую «Газель». Она ехала ему навстречу. Пришлось сдвинуться в сторонку, чтобы машина проехала. Раевский тут же пошел дальше. Но обернулся, чтобы посмотреть, куда она направляется. Оказалось, к теремку.

Когда «Газель» затормозила, из салона выбрался двухметровый мужчина. Но, возможно, он был и выше.

– Такому бы не в ментовку, а в баскетбол, – пробормотал Алексей и пошел дальше.

Глава 3

Ольга Михеева страдала манией величия.

То был не медицинский диагноз. Она ни разу не обращалась к психиатру. А тот, что проверял ее в детстве, не нашел отклонений. Страдающей манией величия ее считали соседи, коллеги и приятели. Единственная подруга Виола их мнения не разделяла. Она думала, что Оля себя недооценивает.

Ей уже исполнилось тридцать, но ни мужа, ни детей. Ждет принца, говорили все. А могла бы двадцать раз замуж выйти, потому что красивая. Оле на самом деле повезло с внешностью: она уродилась статной, густоволосой, яркоглазой. В юности у нее не было прыщей, а фигура правильно формировалась. Михеева родилась сразу лебедем, а не гадким утенком, и оставалась им. Естественно, за ней бегали мальчики, парни, мужчины. С тремя у нее были отношения: с мальчиком, парнем и мужчиной. С одним на каждый период жизни. Первую любовь Оля испытала в третьем классе и пронесла ее через годы. Вторую – в институте. А третий раз полюбила в двадцать четыре. Два года Оля ждала, когда ее избранник разведется, но когда это чудо свершилось и они съехались, оказалось, что он, ее Леня, не тот, каким представлялся. Ленивый, капризный, крайне раздражительный неумеха. Он не мог не только вбить в стенку гвоздь, но и вызвать того, кто сделает это за деньги. Благодаря обеспеченным родителям и данному ими престижному образованию, мужчина жил не тужил. Ни к чему не стремился, но был весьма доволен своей жизнью. Леня и развелся не из-за Оли. Жена устала от инертности супруга, его истерик (а они устраивались всякий раз, как что-то требовалось сделать) и ушла. Не к кому-то – в никуда. Оле, естественно, представили это иначе. И месяца четыре она порхала, радуясь тому, что смогла отвоевать любимого у недостойной его бабы, грубой, алчной, высасывающей соки из интеллигентного мужа. Именно такой ее описывали…

И такой же, скорее всего, описывали потом Олю.

Она выдержала чуть больше года. Оказалась слабее бывшей соперницы. В двадцать пять осталась одна. Мама была в шоке. Она не понимала Олю. Столько ждать мужчину, потом переехать к нему и… Уйти? От непьющего, обеспеченного, крайне импозантного. Для нее последнее было не менее важно – родительница с огромным удовольствием показывала совместные фотографии Оли с Леней подружкам и соседям и гордилась тем, какого шикарного кавалера отхватила ее дочь. У других замухрышки, а ее будущий зять как будто сошел с обложки журнала.

Мама от такого ни за что не ушла бы. Она двадцать лет мучилась с мужем, отцом Оли, очень красивым, гулящим и пьющим. Прощала ему все, и кутежи, и измены, и растрату семейных накоплений. А когда отец умер, оплакивала его долгие годы. И плевать, что он скончался от сердечного приступа на любовнице, с которой отмечал 8 Марта.

Оля больше ни в кого не влюблялась. Хотя у нее были отношения, как в народе говорят, для здоровья. С молодым, веселым парнем. Красивым и бестолковым. Он женился, когда ей исполнилось двадцать девять. Расстались приятелями. По праздникам созванивались.

…Ольга встала с кровати и пошлепала в кухню. Ей нужен был кофе. Огромная кружка черного кофе с одним кубиком сахара. Иногда она добавляла в него еще дольку лимона. По выходным – двадцать граммов коньяка или бальзама. Оля почти не пила. Не потому, что следила за здоровьем или берегла свою красоту. Просто ей не нравился вкус вина или пива. О крепких напитках вообще речи нет! Но немного коньяка или ликера в кофе – это совсем другое дело. И пьется приятно, и расслабляет. А еще, как говорят, полезно.

У Оли была другая пагубная страсть. Она жить не могла без пончиков. Будь ее воля, ела бы только их. С сахарной пудрой, вареньем или сгущенкой. В детстве ей питаться только сдобой не позволяла мать, в студенчестве Оля ела что придется, а проживая с Леней, разнообразила свой рацион: ее избранник привык к супам, рыбке, салатикам, а запивать все предпочитал домашними компотами и морсами. Госпожа Михеева готовила все, что любил ее милый, и сама же это ела. А оставшись одна, налегла на пончики. Но оказалось, что они портят ее фигуру. Оля гордилась тем, что ее тело не меняется с возрастом, оставаясь стройным, но не худым. А оказалось, она либо недоедала, либо сбалансированно питалась. Пришлось себя ограничить. И теперь она позволяла себе пончиковые пиры раз в неделю. А следующий день делала разгрузочным.

Выпив кофе, Ольга села за компьютер, чтобы поработать. Да, сегодня суббота, и у нее официальный выходной, но имелась еще халтурка. Если можно было так назвать занятие, приносящее значительно больше денег, чем зарплата. Пять дней в неделю Оля трудилась в художественной редакции городской газеты. А в свободное время рисовала картинки в стиле японской анимации, аниме. Поскольку этот жанр стал очень популярен в последнее время, то от заказчиков не было отбоя. Оля хотела бросить работу в газете и посвятить себя анимашкам, но на дыбы встала мама. Человек советской закалки, уже пенсионерка, родительница считала, что каждый гражданин должен быть официально трудоустроен. Тем более незамужняя женщина, о которой некому позаботиться. Мультяшки – это несерьезно. Сейчас популярны, завтра нет. А байки про то, что газеты уже прошлый век, ей лучше не рассказывать. Глупости это все!

Надо сказать, что Оле повезло не только с внешностью. Она была невероятно умна, всесторонне развита и легко обучаема. В институте она умудрилась овладеть арабским и английским, просто общаясь с иностранными студентами. Прекрасно рисовать начала, взяв всего несколько уроков. Оля могла поменять в машине фару, свечи, «дворники». Ей показали, она научилась. Единственное, что ей не давалось, так это игра на музыкальных инструментах. Вроде и слух был, и в нотной грамоте она разбиралась, а не получалось нормально исполнить даже чижика-пыжика.

Отредактировав картинку и отправив ее заказчику, Оля привела себя в порядок, намереваясь выйти из дому. Спортом она не занималась, но гуляла с удовольствием. Могла и пять километров пройти, и семь. Правда, на работу на машине ездила. Но все из-за того, что с трудом просыпалась и на счету была каждая минута. Когда опаздываешь, прогулка – это мука, а не удовольствие.

Оля оделась, взяла с собой термос с чаем. Она планировала дойти до берега и посидеть на лавке, любуясь рекой. На обратном пути зайти в булочную и взять там пару пончиков. Кто-то сказал бы, какая скука. Молодая, красивая женщина проводит выходной как бабка. Но Оле нравился ее образ жизни. Конечно, она хотела бы еще раз полюбить, выйти замуж, завести детишек, но если не получалось, что делать? Убиваться или насиловать себя эмоционально, связывая судьбу абы с кем? Рожать для себя? Но опять же от кого? Хочется от любимого. И чтобы он был настоящим отцом детям, а не просто биологическим.

До реки Оля шла полчаса. Когда достигла любимой лавочки, та оказалась занятой. Она хотела выбрать другую, но тут сидящий на ней мужчина обернулся, и она застыла.

Леня!

Ее третья и на данный момент последняя любовь.

Он тоже ей удивился.

– Оля? – воскликнул Леонид, вскочив. – Глазам не верю. Что ты тут делаешь?

– Гуляю, – пожала плечами она. Ее бывший оставался все тем же импозантным мужчиной, холеным, хорошо одетым. Он поправился на десять кило, но это его не портило. Лене было уже за сорок, и жирок делал лицо глаже.

– Нет, я имею в виду, что ты делаешь тут, в Приреченске?

– Живу.

– Ты не осталась в Москве?

– Уехала домой сразу после нашего разрыва.

– После столицы в эту дыру? Чудачка.

Так считали многие, если не все. Оля училась в Москве, жила там по окончании института, сначала с подругой на съемной, потом с Леней, была неплохо трудоустроена и имела отличные перспективы, но ее потянуло домой. Думала, наскучит – вернусь. Но затянуло. Оле нравилась спокойная жизнь, работа без напрягов, секс без обязательств с молодым и глупеньким. Именно он познакомил ее с аниме. И когда она начала рисовать картинки и продавать их, то появились и деньги, которых до этого не хватало.

– А ты тут какими судьбами? – задала свой вопрос Оля.

– Приехал к отцу.

– Помирились?

– Начали спокойно общаться, уже прогресс.

С Леней Оля познакомилась по пути в Приреченск. Тогда у нее была убитая «семерка», и она сломалась на полдороге. Первым, кто остановился, чтобы помочь попавшей в беду даме, был Леонид. Он взял ее на буксир и довез до дома на своем «Вольво». Предлагать мужчине на дорогой машине деньги было глупо, и Оля пригласила его на плов. Его она научилась готовить все в той же общаге, где делила комнату с узбечкой. Леня явился и очень понравился маме (папа тогда лежал в больнице, отходя от очередного запоя). Через час она ушла, чтобы навестить мужа и дать молодым людям побыть наедине. Оказалось, новый Олин знакомый сын САМОГО Павла Печерского!

О, этот человек был очень знаменит. И не только в их краях. Когда-то, еще будучи юнцом, он снялся в нашумевшем фильме в главной роли, потом сыграл еще в двух ярких эпизодах других советских блокбастеров. Однако стал не актером, а режиссером. И начал снимать детские фильмы. Хитом стал только один, но лишь потому, что в девяностые было очень трудно раздобыть деньги на кинопроизводство. Богатые спонсоры вкладывали в боевики, а никак не в сказки или подростковые комедии. Пришлось уйти в рекламу. Но к ней душа Печерского не лежала. Благо он успел еще при СССР получить звание заслуженного деятеля искусств, к которому прилагались квартира и дача. В середине девяностых Павел, разменяв трешку в центре на две однокомнатные за пределами Садового кольца, одну сдал, вторую оставил сыну, а сам переехал в поселок «Лира» под Приреченском.

Женился он рано и, как в народе говорится, по залету. Супругу не любил, жили они плохо, и брак распался уже через три года. С сыном Павел виделся редко. От алиментов не уклонялся, подарки на праздники покупал, но близости между отцом и Леней не было. Если бы не бывшая супруга, Печерский-старший с младшим и не встречался бы. И не обеспечил бы Павел своего единственного наследника квартирой, машиной. Не оплатил бы ему свадьбу, а скорее, даже не явился бы на нее. Но мама Лени умудрялась манипулировать бывшим. Она не наглела. Однако не позволяла Павлу отстраняться от сына и лишать его материальных благ.

Она очень любила своего Ленчика. Поэтому, узнав о своей неизлечимой болезни, нашла сыну невесту, порядочную девушку из хорошей семьи. Взрослую, мудрую. Настояла на свадьбе, заставила Павла проспонсировать ее. А через восемь месяцев умерла, увы, не дождавшись внуков.

Потеряв мать, Леня попытался сблизиться с отцом. Но тот держал дистанцию. Даже если Леня приезжал к Павлу в гости, тот хоть и оставлял его на ночь, но не вел разговоров по душам, не интересовался делами. Довольствовался формальным ответом «Нормально» на вопрос «Как ты?».

Из Приреченска Оля и Леонид уехали вместе. А через две недели вернулись, чтобы забрать из сервиса ее «жигуль». Они еще не были парой тогда. Просто увлеченными друг другом людьми. Надо отдать должное Лене, он не скрывал свое семейное положение. А мог бы, потому что кольца не носил и супруга ему не названивала бесконечно. Но он сразу раскрыл карты. И Оля не могла себе позволить начать отношения с женатым… До поры!

Через три месяца после той встречи на шоссе она не выдержала и отдалась Леониду. И все закрутилось…

– Отлично выглядишь, – услышала Оля голос Лени и стряхнула с себя воспоминания.