Планета на распутье. Фантастические рассказы

Атака на дверь прекратилась, и Остапу даже шум с дороги показался слабым, чуть заметным. Он стал собираться на работу. Уже во время завтрака Остап попытался что-нибудь прояснить по поводу раннего происшествия, но хозяйка наотрез отказалась от комментариев:

– Это наши деревенские дела, тебе до них никакого дела нет! И вообще, предупреждаю тебя: старайся поменьше вникать в нашу чертовщину, здоровее будешь!

С этим Остап и двинулся поближе к рабочему месту. Надо отметить, что ничего сверхъестественного у дома он не заметил, даже следов на двери не осталось! Собаки не было и снаружи, только два петуха клевали напротив угла дома какие-то красные сгустки, да сразу за Остапом из дверного проёма показался проспавшийся дед Иван. Он как-то странно посмотрел на уходящего жильца и неожиданно встал на руки, качнулся туда-сюда и вернулся в первоначальную позу. Непохоже было, что накануне он был пьян от зари до зари, Остап заинтересованно наблюдал, притормозив у калитки. Дед моложавой походкой подошёл к нему и спросил:

– Не ожидал?

– Не ожидал… – подтвердил Остап. – И часто ты, дедуль, так делаешь? Это что? Гимнастика такая? После глубокой попойки…

– Да, что-то в этом роде. Несколько дней оттягивался на самогоне, теперь пришёл в норму. Мы с тобой ещё в нарды сыграем вечерком. Ты же в нарды здорово научился играть под Москвой, я знаю.

– Откуда? Я же никому не рассказывал…

– Нам, Бендер, рассказывать не надо. Мы и так всё знаем. – Дед Иван потянулся, разминая плечи и продолжил: – Колян починил твою технику, всю ночь мучался – детали выправлял. Скоро попробуешь смыться отсюда, но у Пелагеи такой номер не пройдёт! Ещё никому не удавалось её провести.

Остап больше не стал слушать деда и направился к мэрии. Через пять минут он уже получал задание от Ольги Петровны. На сей раз она поручила ему навестить некую Феодору Трофимовну Лошакову, которая когда-то обратилась с жалобой на перебои с электричеством в то время, когда она занимается самогоноварением. Не споря, Остап направился по указанному адресу. Это было совсем недалеко – дом Лошаковой находился наверху у самого проспекта и отличался от остальных домов довольно запущенным состоянием: чувствовалось, что здесь жила очень пожилая дама, которая уже не в состоянии была поддерживать элементарный порядок. Остапа предупредили, что Феодора довольно своеобразна и может отколоть какой-нибудь фортель, поэтому удивляться не советовали, а тем более возмущаться.

«А я уже, кажется, разучился это делать – удивляться!» – подумал на ходу Остап, приближаясь к указанному дому.

Он прошел по дорожке и вежливо постучал в деревянную дверь.

– Входи, косарик! – раздался глуховатый голос из-за двери, и Остап вошёл. Было довольно темно в горячем паровом тумане, будто здесь располагалась парная. Но на самом деле здесь располагался какой-то иноземный перегонный аппарат, весь на электронике и тихо мурлыкающий знакомую мелодию из кинофильма «Мимино». Видимо, так был запрограммирован. Тускло перемаргивались светодиодные лампочки. Всё располагалось на столе, причём с одной стороны под медным краником находилась почти полная кастрюля с пахучей жидкостью. Из краника продолжала литься светлая струйка.

– Прольётся! – не удержался Остап.

– Чего в чужом доме орёшь? – неожиданно гаркнула Феодора, внезапно появляясь среди винных паров. Она мельком взглянула на аппарат, и струйка сразу исчезла.

Гость не выдержал и полностью раскрыл для проветривания дверь:

– Вы здесь с ума можете сойти, разве так можно себя изнурять? – Остап говорил вразумляющим тоном, чтобы не вызвать следующее недовольство старухи. Пахучие пары ринулись на улицу, освобождая помещение. Огоньки светодиодов померкли.

Феодора оказалась невысокого роста, в джинсовой рубахе и красных шортах. Почему-то этот наряд ей здорово подходил и даже молодил лет на двадцать. Она стояла у прекратившего работу перегонного аппарата и удивлённо взирала на пришельца. Такое было впечатление, что у Феодоры слов не осталось для приличных оскорблений, а непривычные вылетели из головы.

– Что-то не так? – догадался уточнить Остап. – Что вы молчите?

– Конечно, не так! – очнулась хозяйка от ступора. – Не видишь, что ли: вновь свет вырубился! Так мне эту закваску до утра гнать придётся…

То, что она перестала гневаться на Остапа, его сильно ободрило и со словами: «Погодите, погодите! Попробуем наладить!» – он занялся делом. Как всегда, поначалу он вывернул пробки и, с помощью найденного ранее в коптёрке небольшого тестера, обнаружил повреждение в путанице проводов на выходе из счётчика. А дальше всё было просто, и когда пробки очутились на месте, послышалась песня на грузинском языке и опять замигали светодиодки. Всё это время Феодора, присевшая на низенькую табуреточку, следила за гостем, время от времени бросая нетерпеливые взгляды на иностранное чудо, оставшееся без электроэнергии. С первыми аккордами мелодии и словами Вахтанга Кикабидзе струйка чистейшего напитка брызнула в вновь подставленную пустую кастрюльку. По Феодоре было видно, что жизнь начала налаживаться. В глазах у неё появился блеск, и она с благодарностью стала уставлять гостевой столик угощениями для Остапа.

– Никогда не думала, что моя проблема там! – кивнула она на счётчик. – Я, старая дура, считала, что виноват мой Вуду – фирма такая, – она показала на заработавший аппарат.

– А что вы теперь делаете? – спросил Остап.

– Как что? – удивилась Феодора. – Покормлю тебя сейчас. Что же ты, к Пелагеи обедать побежишь?

Сначала Остап хотел отказаться, но потом передумал. Перед началось трапезы хозяйка заставила его глотнуть нового зелья, которое она при нем зачерпнула из предыдущей кастрюли.

– Все болячки проходят сразу! – повторила она слова деда Ивана.

Он глотнул, потом ещё раз глотнул, раскушал и затем уже не уступал хозяйке. Они пили, ели и распевали песни советских композиторов. Песен Нюши, Лепса, «Виагры» и даже Киркорова Феодора не знала, и они обошли их в этот обед. Однако, Остап обещал при случае познакомить Феодору с мелодиями названных авторов. За что она позволила подремать ему на кушеточке непосредственно рядом с перегонным аппаратом.

– Ты, косарик, поспи! Устал поди от моей сыроежки, с ней ещё работать и работать, чтобы в товар превратилась! Поспи, поспи, я Оксанку предупрежу…

С тем Остап и уснул, вдыхая уже знакомые пары и видя самые разнообразные цветные сны на новом месте.

* * * * *

Следующим утром в мэрии, как всегда, было тихо. Похоже, что мэрию народ не жаловал. Вот где те 3500 человек, что населяют город? Почему никто из них, как в порядочном городе, не приходит жаловаться по пустякам, например, по поводу затянувшегося строительства очистных сооружений и устройства персональных санузлов в каждом отдельно стоящем доме, по поводу исчезнувшего пруда, по поводу засилия колдунов и экстрасенсов, по поводу обнаглевшей проститутки Варвары, не подпускающей к трассе других кандидаток на древнюю профессии. Ну, хотя бы один горожанин в коридоре примелькался…

Остап открыл свою коптёрку, включил свет для более детального изучения её содержимого – узенькое оконце было похоже на бойницу в старинных замках и света пропускало мало. Осмотр оказался быстрым, ничего значительного здесь не наблюдалось и, в итоге, не нашлось, а незначительного по углам, по полкам и на столе было много, так и просилось в металлолом.

Остап вздохнул и пошёл искать Оксану Петровну. Та сидела у себя и печатала на клавиатуре, изредка порхая взглядом на экран компьютера. Она оторвалась от своего занятия и сурово посмотрела на Остапа, затем её взгляд немного смягчился:

– Остап Иванович! – промурлыкала она. – Объявляю вам устную благодарность за удачную работу! Даже этот старый Евсеич, сорок лет протиравший яйца на месте электрика, так быстро ничего не делал. Если вы будете и дальше так стараться, то Пелагея отпустит вас значительно раньше обусловленного срока. Кстати, вы знаете, что велосипед починили?

– Догадываюсь, – осторожно сказал Остап, – специалисту там особо делать нечего!

Оксана Петровна проверила, достаточно ли листов в принтере, и, приготовившись продолжать свою писанину, попросила:

– Не сочтите за труд добраться до сестер Какашкиных, живущих по ту сторону проспекта, дом сорок второй. Они меня донимают уже третью неделю из-за света в прихожей и на столбе перед домом.

Поскольку на этом её речь была прервана пощёлкиванием клавиш, Остап понял, что аудиенция закончена и задание получено. Он повернулся и пошёл к выходу. Вдогонку помощница мэра крикнула:

– С сегодняшнего дня переходим на другой уровень общения: можете звать меня просто Оксаной!

«Вот и награда добавилась к похвале!» – подумал Остап, плотно прикрывая дверь.

Он набрал полную сумку всяческих инструментов и материалов, взял её за лямку на плечо и, не оглядываясь, побрёл искать сорок второй дом. Но самое главное здесь, как Остап представлял, это перескочить проспект. Когда он на велосипеде добирался до столь отдалённых краёв от столицы, на трассе М-5 было обычное оживление, как будто люди собрались на свои дачные участки поотдыхать, винца попить, рыбку половить, грибов поискать – день-то был субботний! Но добравшись до Егорьевска, Остап обнаружил, что в этом месте движение мало того, что резко ускорилось, здесь количество транспорта ни с того, ни с сего увеличилось в трое, в четверо раз. Он потому и соскочил срочно в панике с трассы и с Пелагеей в итоге познакомился, будь она неладна! Так и сейчас, поднявшись к жужжащей дороге, пересекающей городишко, Остап тоскливо поглядел, как учили ещё в школе, сначала налево, потом направо. Но эта живая стена из автомашин определённо могла ненароком покалечить. Он остановился в нерешительности, дожидаясь идущую с другого конца города тощую старушенцию с палочкой, похожей на клюку из детской сказки.

– Ты чего ждёшь-то, молодой человек? – приблизившись, звонко и разборчиво произнесла старушка. – Через проспект хочешь?

– Хочу! – сознался Остап. – Только не знаю, как бы это сделать безопасно…

Старушенция внимательно вгляделась в него:

– Так ты не местный! – заключила она. – Придётся, Бендер, помочь тебе, раз так, – она показала клюкой в небо, на солнце, – смотри туда!

Остап посмотрел, но пришлось, конечно, прищурить глаза, зажмуриться, солнце было яркое и жаркое. Когда он глаза открыл, то обнаружил, что все машины оказались у него за спиной.

– Опаньки! – пробормотал он, ещё раз огляделся и пошёл к ближайшему дому. На его стене, прямо по белой известке, сияли угольно-чёрные цифры: 42.

«Не удивляться!» – подумал Остап в очередной раз и подошёл к крашенному штакетнику. Дверца была распахнута и тихо шевелилась на петлях, хотя ветра как будто бы не ощущалось. Остап прошёл к крыльцу и заметил на двери чёрную кнопку, под которой была приклеена медная табличка с вытравленной надписью: «Звонить три раза». Ровно посередине двери был вставлен крупный глазок, обычно применяемый в городских квартирах. Остап покосился на шикарную клумбу под окном, на которой цвели какие-то необыкновенные для этих мест цветы, и нажал на кнопку три раза. Звонка он не услышал, поэтому нажал на кнопку снова. И тоже три раза. После четвёртой попытки Остап догадался, что Какашкины открывать не собираются: либо у них всё уже в порядке, либо они в это время спят, либо где-нибудь шляются. Он сошёл с крыльца и обошёл вокруг столба у забора. Наверху был прикреплён открытый светильник без лампочки.

«Какой же свет может быть без лампочки? – подумал Остап, посмотрел на дом и увидел на ближайшем подоконнике незамеченную ранее лампочку. – Не может быть! Я же только что там стоял перед дверью и в окно заглядывал, не было там ничего!»

Достав когти для столба, Остап вкрутил лампочку и с надеждой, что она всё-таки не загорится, попробовал находящийся внизу выключатель, – лампочка загорелась! Тогда уже уверенно он вернулся к дому и посильнее толкнул входную дверь. Разумеется, дверь сразу раскрылась. При открытой двери и при свете широких окон в прихожей Остап изучил электропроводку и, выкрутив, как всегда вначале, пробки, устранил обнаруженное при осмотре повреждение. Опробование показало, что работа в этом доме была завершена: прихожая прекрасно осветилась. Так как дверь внутри прихожей оказалась точно заперта, то Остап и её попробовал дёрнул посильнее, ему хотелось доложить хозяйкам, что всё в порядке. Однако из дома громким, хорошо поставленным женским голосом сказали:

– Совсем не обязательно взламывать дверь! Спасибо за работу, Оксане уже сообщили!

Остап подумал, что есть же такие противные люди: им помогаешь, а они, не взирая на свою вонючую фамилию, ещё и за грабителя тебя принимают. Он вышел на улицу, собрал свою сумку и пошёл по этой стороне городка.

Солнце показывало полдень, но есть ему совсем не хотелось. Последние дни настроение было какое-то странное, как будто он ожидал от судьбы изменений в лучшую для себя сторону. С одной стороны, работа доставляла ему определённое удовлетворение, он постепенно начал забывать все предыдущие неприятности своей жизни, с другой стороны, он понимал, что с законом шутки плохи, и найти его в Егорьевске, либо в другом городе не составит труда хорошим ищейкам. Надежда оставалась только на то, что его прегрешения не тянули на крупную статью Уголовного кодекса и его могли попросту включить в число пропавших без вести и искать в обычном для таких случаев порядке, а это бы значило, что шансы изменить свою жизнь, перевернуть её в лучшую сторону повысились бы.

Правда, сейчас вновь остро встал вопрос о пересечении проклятого проспекта дедушки Калинина. Остап прошёлся вдоль него; прохожих, как всегда, почему-то не было. Тогда он подошёл к трассе поближе и, пожелав пробраться через слой машин на ту сторону, посмотрел на ослепительный диск солнца, сильно зажмурив глаза, как это было при встрече с клюкастой старухой. Шум сразу изменился! Открыв глаза, Остап понял, что колдовство вновь сработало, теперь уже без постороннего вмешательства: он находился рядом с мэрией.

Зайдя в распахнутый кабинет Оксаны Петровны, Остап никого в нём не обнаружил и прошёл по коридору дальше. У Понюшкина было заперто, но догадываясь о взаимоотношениях мэра со своей помощницей, он сильно постучал, понимая, какое неудовольствие им этим доставляет. В кабинете что-то грохнуло, но даже по прошествии трёх минут он не открылся. Входная дверь слегка стукнула, и Остап увидел новое лицо во всей этой истории: в коридоре появился невзрачный паренёк в длинной – почти до пят – синей майке и в сандалиях.

– Тебе, пацан, что нужно? – на правах старшего спросил Остап.

– Ты, видать, новый электрик? – беспардонно уточнил вновь прибывший посетитель мэрии. – А эти вновь закрылись? – Он неопределенно кивнул на раскрытый кабинет и на дверь, против которой стоял Остап.

– А тебе какое дело, мальчик? – удивился такому свободному поведению Остап.

– Я не мальчик! – отрезал паренёк. – Я сын мэра и приглядываю за его поведением.

Отодвинув в сторону Остапа, он вежливо постучал в дверь и спросил:

– Надеюсь, пап, я вовремя?

Голос мера из-за двери ясно произнес:

– Пятьсот рублей! Передай привет маме!

– Замётано! – серьёзно ответил парень и, поглядев на нового электрика, добавил лично для него: – Неплохая зарплата за пять минут, правда?

Когда за ним закрылась дверь, Остап тоже вежливо постучался и спросил:

– А мне новое задание будет, Оксана Петровна?

– Нет! – ответил мэр.

«Понятно!» – подумал Остап. Странные порядки в странном городе…

Здесь дверь скрипнула, распахнулась и вышедшая помощница, поправляя прическу, произнесла в пространство:

– Обычные порядки, ничего особенного… Кстати, можете сходить за своим велосипедом.

Велосипед ждал Остапа во дворе весёлого Кольки, но дом был закрыт. К седлу была приклеена промасленная бумажка с надписью: «Сделал бесплатно! Никогда не беру денег. К тому же у тебя, Бендер, их нет!» Взгромоздясь на починенный двухколёсный шедевр отечественной техники, Остап, медленно поехал в сторону дома Пелагеи, задумавшись о том, что в самый раз надо было бы отсюда очень быстро слинять, пока цел. Однако угрозы сбитой им женщины запали в душу, и он не решился удрать без спросу. К тому же Остап надеялся, что Пелагея действительно своими способностями может повлиять на его дальнейшую судьбу.

Когда он подъехал, Пелагея стояла у калитки и мило улыбалась:

– Правильное решение принял, Бендер, очень даже разумное решение. Кто же тебе теперь кроме меня поможет? Заходи и отдыхай…

Остап прислонил велосипед к ограде, сел на крылечко и задумался. Пелагея полюбовалась им какое-то время и зашла внутрь дома. А из дома вышла неразлучная парочка: дед Иван и Жучка. Иван сразу спросил:

– Нормально велик ездит?

– Нормально, – односложно ответил Остап, продолжая размышлять о своей сложной неудавшейся жизни.

– Да нормальная у тебя жизнь, не горюй! – сказал дед Иван, присаживаясь рядом и раскуривая толстую самокрутку. От повеявшего на него запаха Остапу захотелось закусить. Жучка примостилась рядом, дед начал философствовать:

– У других жизнь намного хуже бывает. Я в свой век таких людей повидал, что тебе позавидовать можно…

– Послушай, дедуль! – перебил Ивана Остап. – Вот скажи мне, ради бога, почему мне в вашем городе ни одна кошка не встретилась? Да и собак, кроме Жучки на вашем дворе, я больше нигде не видел.

– Какие здесь кошки и собаки? – удивился вопросу дед Иван. – Вокруг сплошное колдовство, шагу ступить негде! Животные этого страсть как не любят, особенно – кошки. О Жучке разговор особый, даже затевать его не стану – со страху помереть можно! Так, прижилась вот, время много прошло. Ты не смотри, что она на вид шустрая, я бы в её годы еле хвост волочил…

Остап уже всякого здесь навидался и наслушался, поэтому особенно и не удивился. Ну, колдовство и колдовство! Дворняжка – долгожитель? Ерунда! Через трассу, вон, одним желанием перемахиваем, что же тут удивляться? Он обратил внимание, что Жучка пристально уставилась на деда, как будто хотела предупредить, чтобы не болтал лишнего.

– Что ты, дедуль, такое куришь? – перевёл он разговор на другую тему. – Дым какой-то голубой и запах приятный появился. А самогон сегодня не в ходу? Болячки излечил и за махру взялся?

– Да нет, – аппетитно затягиваясь, проворчал дед, – до самогона ещё доберёмся, без него мне невозможно, помру сразу. А в самокрутке – травка специальная. Мне один таджик привозит. Едет мимо по трассе и к дому пакет бросает, всегда в одно время. У меня ещё есть, будешь?

Остап отказался и, видя, как закатываются глаза у хозяина, встал и пошёл в огород. Странно, но гигантский арбуз исчез, как будто его и не было. А ведь тянул он на первый взгляд килограммов на триста.

– Продали, не ищи! – раздался голос Пелагеи сзади. – Поспел ведь, пока в соку – выкатили его на дорожку у дома, какой-то грузин и позарился. Наварит, гляди, раза в три где-нибудь у себя в Тифлисе! Еле поместился в прицеп…

Как никогда за столом оказались все четверо: Остап, хозяин с хозяйкой и хозяйская псина, застрявшая ниже стола на лавке по причине хорошего воспитания. Дед Иван опять был, как стеклышко, глаза – ясные, даже спиртным от него, как ни странно, не разило. Он к вечеру побрился и выглядел ошеломляюще молодым мужиком, причём второе поедал, используя в правой руке нож, а в левой – вилку. Остап даже загляделся на такое чудо, но Пелагея строго высказала:

– Бендер, ты что на деда уставился? Думаешь, что в небольшом городе манеры светские не знают? Налегай на еду, отстаёшь!

– А куда мне спешить? – удивился Остап. – До конца установленного тобой месяца, бабуль, ещё далеко…

Пелагея в это время добралась до чая с вишнёвым вареньем. Она пила его из восточной красивой чашки и изучающе смотрела на постояльца.

– В городе решили, что с тебя воспитательных мер достаточно. Отпустить тебя предлагают. Естественно, на тех же условиях, что я и обещала: ты становишься другим человеком, никаких за тобой хвостов…

– Видал, Бендер! – обрадовался Иван. – Жизнь продолжается! Надеюсь, что ты рад?

Жучка пару раз с возмущением гавкнула и спрыгнула с лавки: то ли ей не понравилось, что её не покормили вместе со всеми, то ли ситуация с Остапом не устроила. Подняв хвост, она устремилась на улицу в открытую дверь.

– Это означает, что я свободен? – не торопясь радоваться, спросил Остап.

– Об этом я тебе и толкую! – Пелагея стала собирать со стола. – Сейчас приедет Васька Ивашкин, он поможет тебе выбраться из Егорьевска.

– Какой Васька? Я и сам знаю дорогу из вашего города.

– Не скажи, – остановилась рядом Пелагея, – это тебе кажется, что ты знаешь. Чужак, попавший к нам, обычно остаётся навеки, ты будешь одним из исключений.

В прихожей послышались чьи-то шаги и в комнату вошёл полицейский, которого Остап встретил как-то в мэрии.

– Ну как? – широко улыбаясь, спросил он. – Визит в дружественную страну закончен?

– Да закончен, закончен! – недовольно проворчала Пелагея. – Прощай, Бендер!

– А я совсем не Бендер! – парировал Остап.

– Хорошо, Остап ты! Проваливай по – хорошему! – сверкнула глазами Пелагея, и Остап стал быстро собираться. «Как бы не передумала!» – мелькнуло в мозгу. Он сунул в рюкзачок своё барахло и с Василием и дедом Иваном вышел на крыльцо. Вдали на небе появились мрачные чёрные тучи, ветер нёс их на город.

Василий помог погрузить велосипед в кузов грузовой «Газели», и они отъехали от дома, помахав собравшимся на крыльце Пелагее и Ивану. Жучка временно увязалась за машиной, но скоро прекратила преследование и вернулась домой. По неровной просёлочной дороге «Газель» добралась до трассы, втиснулась в плотный поток машин и весело помчалась дальше. Почти сразу начался сильный ливень. Остапу стало грустно.

– Ты чего? Не дошло что ли? – участливо спросил водитель. – Всё пройдёт, и дождь тоже! Здесь такое случается, правда, не часто.

Остап посмотрел на него недоуменно и обнаружил, что это был совсем не мент Ивашкин из Егорьевска, а какой-то другой человек в рабочей спецовке.

– Меня Дмитрием Петровичем звать, можешь просто Петровичем! Полицейский попросил тебя за зону дождя вывезти, а там как сам захочешь…

Остап поднял рюкзак на колени и стал проверять его содержимое. В боковом кармашке он нашёл паспорт на своё имя со штампом выписки из Егорьевска, а также новую трудовую книжку, где указывалось, что последний год Остап Говоров отработал электромонтёром и даже заработал благодарность. По всему выходило, что Остап действительно стал человеком!

«Газель» мчалась мимо полей и берёзовых посадок, впереди на горизонте было всего пара машин. Дождь лил всё также. Остап оглянулся: сзади тоже маячила всего две машины, а города он почему-то не разглядел.

– Послушай, друг! – спросил он. – А город уже далеко остался?

– Какой город? – удивился Дмитрий. – Километров семьдесят никаких городов не встретил. Да откуда здесь? Смотри карту… – он сунул под нос Остапу старенькую карту автодорог Московской области. – Я-то удивился, когда меня этот мент тормознул. Чистое поле и – мент на дороге! Говорит: я тебе пассажира посажу, подбросишь его, куда скажет. А вообще-то, я тебе так скажу: здешние места не совсем чистые. Как здесь еду, так душу щемит, будто нечистая сила рядышком бродит.

«Конечно! – подумал Остап. – Заколдованный город и рождён нечистой силой. Слава богу, что всё позади!» Он устроился на сидении поудобнее и потихоньку задремал, его ждала новая жизнь, в которой хотелось бы остаться человеком…

Кто они?

Тихо в лесу ранним утром. Птицы лишь по верху деревьев порхают и бормочут что-то по-своему. А между деревьями туман поднимается над проплешиной Гиблого озера. Да и не озеро это вовсе, название одно. Болото самое настоящее, топь тысячелетняя, лужа вонючая. Сколько людей здесь погибло – не сосчитать! Охотники из всех деревушек, расположенных ближе трехсот километров, знают эту лужу и тщательно обходят её, не приближаясь на половину дневного перехода.

Старики рассказывают, что не только утонуть можно в Гиблом озере. И чудеса рассказывают. Будто живет в нём урод какой-то, никто его в натуре не видел, но пустили слух, что с тремя глазами он и перепонки у него на верхних лапах болтаются. А кричит он негромко, даже птицы не пугаются. Да только зверьё к болоту почти не подходит, похоже, что боится.

Вот и сейчас. Подошёл лось к самой воде, понюхал воздух, наклонился, вздрогнул вдруг, отпрыгнул в сторону, покосился на болото, потом успокоился ненадолго, сломил губами веточку, пожевал и ушёл, встревоженный.

Захлюпало невдалеке, будто шёл кто по болоту, ноги из жижи с трудом вытягивал. Забулькала, зашипела лужа в полусотне метров от суши, образовалась в воде воронка, выглянула из неё серо-зелёная голова ненормальных размеров, сверкнула глазами и скрылась. Но ненадолго. Снова расступилось Гиблое озеро и очень осторожно, плавно явили себя свету две странные фигуры, выгнулись колесом и заиграли на воде.