Ноги из глины

На лице Шнобби снова отразилось смятение, так что Ваймс быстро добавил:

– О твоих предках.

– Только о старике Сконнере. Сэр… если вы так подводите к тому, чтобы спросить о тех мешках с овощами, что пропали из лавки на улице Паточной Шахты, знайте, что я не…

Ваймс неопределенно махнул рукой.

– Он тебе… ничего на память не оставил?

– Парочку шрамов, сэр. И этот злосчастный локоть, что ноет на погоду. Всегда вспоминаю старика, когда ветер дует со стороны Пупа.

– Ага, ладно…

– А, ну и это еще, конечно. – Шнобби сунул руку за проржавевший нагрудник. Вот тоже чудо из чудес. Даже доспехи сержанта Колона порой поблескивали, пусть и не сияли по-настоящему. Но любой металл, вступивший в контакт с кожей Шнобби, почти мгновенно покрывался ржавчиной. Капрал вытянул кожаный шнурок, который носил на шее, и Ваймс увидел золотое кольцо. Золото не ржавеет, но кольцо все же было покрыто патиной.

– Он мне его передал, когда лежал на смертном одре, – сказал Шнобби. – Ну то есть как передал…

– А он что-то сказал?

– Сказал, а как же: «А ну отдай, паршивец!» Он его носил на шнурке, сэр, прямо как я. Но от этого кольца мало проку. Я бы его кому-нибудь загнал, но это единственное, что у меня есть на память о старике, сэр. Ну, кроме ветра с Пупа.

Ваймс взял кольцо и потер пальцем. Это был перстень с печаткой, с выгравированным гербом. Годы, патина и постоянный контакт с телом капрала Шноббса сделали гравировку почти неразличимой.

– Да у тебя небось полно титулов, Шнобби.

Шнобби кивнул:

– Но у меня от них есть специальный шампунь, сэр.

Ваймс вздохнул. Он был честным человеком. Он всегда считал, что это один из главных его недостатков.

– Когда у тебя выдастся свободная минутка, загляни в Геральдическую палату на Моллимогской улице, ладно? Захвати с собой это кольцо и скажи, что это я тебя послал.

– Э-э-э…

– Тут нет никакого подвоха, Шнобби, – сказал Ваймс. – Не бойся, в переделку не попадешь. Ну, не на этот раз.

– Как скажете, сэр.

– И не обязательно называть меня «сэр», Шнобби.

– Есть, сэр.

Когда Шнобби ушел, Ваймс вытащил на свет потрепанную копию «Книги Пэров Твурпа», или, как он сам ее называл, справочника преступного мира. Обитателям трущоб не было места на этих страницах, зато здесь можно было найти их арендодателей. И, хотя проживание в трущобах считалось весомым аргументом в пользу преступных намерений, владение целым кварталом этих трущоб почему-то всего-навсего открывало двери на светские рауты.

В последнее время чуть ли не каждую неделю выходило обновленное издание. Дракон был прав по меньшей мере в одном. Анк-Морпорк грозил превратиться в форменный гербарий.

Он поискал в списке фамилий де Шноббсов.

Проклятье, даже у них был свой герб. С одной стороны его подпирал гиппопотам – предположительно один из королевских гиппопотамов, а значит, предок Родрика и Кита. С другой – кто-то вроде быка, подозрительно похожий на Шнобби. Он держал золотой крест, который наверняка где-то умыкнул – это все-таки был герб де Шноббсов. Герб был красно-зеленый, с белым шевроном, на котором красовались пять яблок. Их значение было для Ваймса неочевидным. Может, это был очередной потешный каламбур, от которого вся Геральдическая палата ухахатывалась и хлопала в ладоши. Хотя если Дракон, Король Гербов, слишком сильно хлопнет в ладоши, он рискует остаться без рук.

Вообразить Шнобби снобом-аристократом было легче легкого. Его ошибка состояла в том, что он недостаточно широко мыслил. Он залезал в чужие дома и прибирал к рукам всякую малозначительную ерунду. Если бы он залезал на чужие континенты и прибирал к рукам целые города, в процессе жестоко убивая их жителей, он мигом стал бы столпом общества.

Фамилия Ваймса в книге не упоминалась.

Я-Сама-Справедливость Ваймс не был столпом общества. Он собственными руками убил короля. Это нужно было сделать, но общество, что бы мы ни понимали под этим словом, не всегда в восторге от людей, которые делают или говорят то, что нужно. Он не только короля предал смерти, что верно, то верно, но город катился ко дну, постоянно вспыхивали какие-то идиотские войны, нас едва не подмяла под себя Клатчская империя. Приятный тип уж точно не исправил бы ситуацию. История нуждалась в хирургии. И временами единственный подходящий хирургический инструмент – топор. В топоре есть что-то веское и окончательное. Но стоит убить одного дрянного королишку – и тебя уже называют цареубийцей. Как будто ты постоянно этим промышляешь…

Ваймс когда-то нашел в библиотеке Незримого Университета дневник Камнелица. Старик отличался суровым нравом, тут не поспоришь. Но и времена были суровые. В дневнике он написал: «Пускай же из горнила битвы выйдут новые люди, коих не прельстит былая ложь». Но былая ложь в конце концов победила.

Он сказал людям: «Вы свободны». И они закричали: «Ура!», а потом он показал им цену свободы, и они назвали его тираном и предали, немного потыкались в разные стороны, как цыплята, которые впервые высыпали из родного курятника во двор, и вернулись в тепло, и закрыли за собой дверь…

– Дзынь-дзынь, дон-дон.

Ваймс вздохнул и достал органайзер.

– Да?

– Напоминание: встреча с сапожником, два часа дня, – сообщил бес.

– Сейчас еще не два, да и в любом случае, это было во вторник, – сказал Ваймс.

– Тогда я вычеркну это из списка дел, да?

Ваймс пихнул неорганизованный органайзер обратно в карман и снова выглянул в окно.

У кого был мотив отравить лорда Витинари?

Нет, это неверный подход. Наверное, если отправиться на окраины города и свести круг подозреваемых к старушкам, которые почти не выходят из дома (что немудрено, когда дверь заклеена обоями), удалось бы найти кого-то, у кого не было мотива. Но Витинари оставался в живых, потому что устраивал дела таким образом, что будущее без него представлялось более рискованной перспективой, чем будущее с ним.

Выходит, решиться на его убийство мог только безумец – а безумцев в Анк-Морпорке хватало, боги свидетели, – или кто-то, кто не сомневался: если город рухнет, он окажется на самом верху этой груды обломков.

Если Фред прав – а сержант обычно служил хорошим примером того, как мыслят простые горожане, поскольку и сам был простым горожанином, – таким человеком был капитан Моркоу. Но Моркоу был одним из немногих жителей города, кому, кажется, нравился Витинари.

Конечно, был еще один человек, который выиграл бы от убийства патриция.

«Вот черт, – подумал Ваймс. – Это же я».

В дверь снова постучали. Этот стук он не опознал.

Он осторожно приоткрыл дверь.

– Это я, сэр. Задранец.

– Ну заходи тогда. – Было приятно осознавать, что хоть у кого-то в мире больше проблем, чем у Ваймса. – Как там его светлость, в каком он состоянии?

– В стабильном, – ответил Задранец.

– Смерть – это тоже стабильное состояние.

– Я имею в виду, что он жив, сэр. Сидит и читает. Доктор Пончик смешал для него какую-то липкую гадость, которая отдает водорослями, а я добавил туда глубульской соли. Сэр, помните того старика из дома на мосту?

– Какого ста… ах да. Точно. – Казалось, что это было уже давным-давно. – А что такое?

– Ну… Вы меня попросили осмотреться, и я… сделал несколько картинок. Вот, например. – Он протянул Ваймсу черный прямоугольник – почти черный.

– Странно. Это что такое?

– Э… Вы слышали теорию про глаза мертвеца, сэр?

– В теории я не силен, я как-то больше по практике.

– Ну, в общем… говорят…

– Кто говорит?

– Все говорят, сэр.

– Те самые «все» из фразы «всем известно»? Те, из кого состоит «общество»?

– Да, сэр. Видимо, они.

Ваймс махнул рукой.

– А, эти. Ну, продолжай.

– Говорят, что в глазах у мертвеца отражается последнее, что он видел при жизни.

– Слышал, да. Но это все старые сказки.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Вскоре после этого он вусмерть напился, и его обманом завлекли на торговое судно, направляющееся в далекие дивные края, где он встретил множество юных девиц, не слишком обремененных одеждой. Позже он скончался, наступив тигру на хвост. Недаром говорят: делай добро и бросай его в воду!

2

То есть на такую, которая позволяет отрастить кому-нибудь три лишние ноги, а потом взорвать все это к чертям.

3

За городской ратушей.

4

Потому что в Анк-Морпорке нет городской ратуши.

5

Чан с дрожжами.

6

Командор Ваймс, с другой стороны, ратовал за то, чтобы преступников приговаривали к высшей мере наказания. То есть находили крышу повыше и привязывали их к громоотводу.

7

Констебль Посети происходил из Омнии. Жители этой страны издревле считали, что самый эффективный способ обращать народы в свою религию – подвергать неверных огню и мечу. Со временем Омния стала куда более цивилизованным государством, но омнийцы несли свет истины все так же рьяно и неутомимо – изменились только способы. Констебль Посети проводил свободное время в компании своего собрата по вере, Срази-Сомневающихся-Убедительными-Доводами: вместе они ходили от двери к двери и заставляли жителей прятаться за мебелью.

8

Особенно Детрит преуспел в допросах подозреваемых. У него в арсенале было три типа вопросов: прямой («Ты это сделал?»), настойчивый («Уверен, что не ты?») и с подвохом («Это ведь ты сделал, правда?»). Хотя это были не самые изощренные вопросы на свете, талант Детрита заключался в том, что он мог терпеливо задавать их часами, пока не получал нужный ответ, который обычно звучал примерно так: «Да! Да! Я это сделал! Я! А теперь объясни, пожалуйста, что именно я сделал!»

9

Широко распространенный и живучий миф гласит, что люди, изобретающие орудия убийства, в конце концов от них и погибают. На деле же подтверждений этому почти нет. Полковника Шрапнеля не разорвало на части, месье Гильотин умер с головой на плечах, полковника Гатлинга не застрелили из пулемета. Если бы сэра Вильяма Тупоконечника, изобретателя дубинки и кастета, не убили в темном переулке, этот слух вообще бы не родился.