Олег. Путь к себе

Мне было искренне жаль, что я теперь редко вижусь с Герасимом и Митрием. Из разговоров обсерваторских я знал, что у мальчика уже начались занятия в школе при монастыре, а Герасим, не покладая рук, следил за порядком в поселении. А поселение наше было не маленьким. Тут нашли кров и работу люди, по разным причинам оторванные от своих родных мест. И мотало их по свету, пока не прибило сюда, где они и пустили корни. Многие уже здесь создали семьи и родили детей, для которых это место стало родиной.

Рядом с обсерваторией жили и монахи, которые помогали содержать её в образцовом порядке. Отец Окимий был суровым настоятелем и человеком, который сам делал свою жизнь. Даже теперь, разменяв восьмой десяток, он нёс тяготы возраста и служения с достоинством, самостоятельно справляясь со всеми трудностями, и только в самые тяжёлые дни, когда болезнь приковывала его к постели, я видел, чтобы кто-то помогал лично ему.

***

Шли месяцы, и я полюбил этого старца-монаха, с его несокрушимой страстью к познанию истины. Такой приверженности науке, которая была у него, я до этого не встречал даже у молодых и энергичных учёных, увлечённых какой-то идеей.

Месяцы складывались в годы. Всё когда-то приходит к концу, подходила к концу и моя ссылка. Оглядываясь назад, я мысленно подводил итог нашим исследованиям. Разве мог я подумать, что здесь, в далёком монастыре, меня ждут удивительные открытия!

Три года упорной работы дали свои результаты. И главный наш с отцом Окимием успех в том, что нами была сформулирована М-теория. Да! Именно та М-теория – Теория всего, которой пытался дать определение ещё Эдвард Виттен в далёком двадцатом веке. Его выкладки не нашли должного подтверждения, и работы постепенно свернулись. И вот теперь, я с гордостью могу утверждать, что нам с отцом Окимием удалось сформулировать М-теорию – теорию, которая объединила фундаментальные взаимодействия во Вселенной. И основывалась она на поразительном открытии о том, что Вселенная не что иное, как глобальное информационное поле.

Именно информация – делает наш мир пятимерным.

Именно информация – то пятое измерение, которое теперь добавилось к первым четырем: ширине, позволившей из точки появиться линии; в высоте, родившей плоские фигуры; глубине, сделавшей мир объемным и времени, давшей местоположение каждому объекту во Вселенной.

Именно информация: фундаментальное отношение, проявляющееся колебаниями частиц, частотами, электронами, фотонами, резонансами, осцилляциями, мгновенными излучениями; выражающееся электромагнитными, гравитационными и торсионными полями, создающими взаимосвязи и взаимодействия между безмассовыми и массовыми виртуальными и гипотетическими частицами, которые определяются по информационному коду, обеспечивающему долговременную жизнь этих частиц или мгновенный распад – делает Вселенную изменяющейся.

К созданию глобального информационного поля Вселенной привёл Большой взрыв. Тогда Нечто – праоснова всего – распалось на мельчайшие частицы – информационы, как я их назвал. Информационов множество и они абсолютно идентичны друг другу, каждый несёт полную закодированную информацию о распавшемся Нечто. Информационные коды от информационов переданные её носителям – бозонам Хиггса[i], мириадами которых насыщено всё глобальное информационное поле Вселенной, активируют взаимодействия между элементарными частицами, в результате чего происходит притяжение или отталкивание между этими частицами, которые при этом получают свою массу.

В отличие от бозонов, существование которых краткосрочно и ограниченно заложенной в них информацией, информационы неуничтожимы и существуют столько, сколько существует Вселенная. Они – код к проявлению информации, заложенной в глобальном информационном поле. Сама же информация в глобальном поле структуирована через тёмную материю и тёмную энергию – непроявленные проекции всевозможных планов её проявления. Именно в них заложена полная информации о прошлом, настоящем и будущем Вселенной, и которая проявляется на физическом плане по средствам бозонов, несущих код к проявлению информации в локальных информационных полях, постоянная напряжённость которых поддерживается резонансно-сотовой, частотно-квантовой и волновой постоянной осцимиляцией мельчайших элементарных частиц, атомов, молекул. Причём, мы были уверены, что условия эти появляются не спонтанно, а заложены в череде событий программы глобального вселенского информационного поля.

Мы предполагаем, что импульс к раскодированию определённого фрагмента информации находится в энергетических вибрациях. Невыразимо высокие энерго-вибрации, таящиеся в глубинах чёрной материи и тёмной энергии, нами только угадываются, предполагаются. Низкие же, сверхтяжёлые мы свободно прослеживаем в космосе – вся проявленная Вселенная состоит из них. Это она огромными глыбами метеоритов проносится в глубинах его. Планеты, звезды, газы, пыль – всё это материальное проявление информации.

Не только информационы через бозоны влияют на элементарные частицы и их взаимодействие, как это было в начале образования Вселенной. Но уже образованные энергии своим взаимодействием друг на друга, приводят к взаимному изменению их вибрационных полей. И видоизменённая энергия уже сама начинает влиять на информационы, активируя те коды проявления информации в них заключённые, которые соответствуют уровню вибраций влияющих энергий. Расшифрованная кодировка информации, соответствующая конкретному вибрационному уровню, передаёт бозонам, а через них поступает информационно-полевым структурам тёмной энергии и материи. Из них то и происходит развёртывание-проявление информации. Именно постоянное развёртывание глобального информационного поля тёмной энергии и есть причина, по которой в расширяющейся Вселенной энергетическая плотность тёмной энергии остаётся неизменной.

Почти год ушёл у меня на исследование процесса развёртывания из глобального информационного поля Вселенной локального поля Земли: газ, пыль, твёрдая поверхность, камень, живая клетка, взаимодействие живых клеток, растение, животное и наконец человек и его разум, как наиболее чуткое к энерго-информационным взаимодействиям существо. Существо, которое энергией своего разума само начинает влиять на информационное поле среды своего обитания, создавая условия существования и воздействуя на информационы, активируя, ещё не проявленную информацию, своим воздействием.

Но самое поразительное для меня открытие в том, что информационы – не просто носители закодированной информации, самопроявляющейся под воздействием определённых энерго-вибраций. Нет! Они – часть глобальной программы, в которой определены сроки и условия её проявления. Более того, в них заложена не только способность к проявлению, но и способность уничтожать результаты «неудавшегося» проявления, которое не способно выполнить заложенную в ней программу, в определённые, заложенные программой, сроки. И не просто уничтожать, ведь информацион не может быть уничтожен в принципе, а самосохраняясь, перезапускать его программу с исходной нуль-точки.

Тёмная энергия – программная субстанция Вселенной, несущая в себе всю возможную вариативность трансформаций информационных полей, концентрируется вокруг информационов, которые задают ей последовательность проявления либо свёртывания этих проявлений-трансформаций в конкретном пространственном и временном интервале.

В М-теорию глобального информационного поля идеально вписывались мои исследования, начатые ещё до ссылки. Однако выводы были сделаны неверно. Не био-энергия живого существа коррелирует с тёмной энергией, а информационы при определённых вибрациях проявляющихся информационных полей посылают через бозоны коды-импульсы, которые проявляют из тёмной энергии энергетическо-вибрационное поле соответствующей информации, закладывая в нём как эволюционную составляющую проявления от клетки к человеку, так и параметры свёртывания неудачного проявления в нуль-точку.

Эти открытия полностью захватили меня, но пыл мой был остужен отцом Окимием, который смотрел на наше открытие с несколько иных позиций. Я думаю, что в этом проявлялась его мировоззрение и вера в Бога, о чём я не особенно задумывался, погружаясь только в научные исследования.

Отец Окимий «опускал» меня на землю, заставляя разбираться с чисто прикладными вопросами. Его больше интересовало, наше открытие как подтверждение Бога, он мечтал о создании науки о Божественном.

Впрочем, наши изыскания вполне укладывались в его цель, но он трактовал М-теорию по своему: что есть начало всего, как не "взрыв" Бога? Той божественной праосновы, которая преобразилась на божественную энергию (тёмную энергию и материю) и структурные элементы – мельчайшие искры Духа (информационы) и её носители (бозоны).

По мнению отца Окимия, преображение Бога – создание им из своей сущности Вселенной с мириадами бессмертных искр Духа, в каждой из которой заключена вся полнота его Сущности, каждая из которых стремится к проявлению и объединению друг с другом, к объединению на более высшем уровне. Бог «умер», чтобы вновь пройти путь проявления, раскрыть те стороны божественной сущности, которые заложены в нем, но ещё не проявлены. Вот цель Вселенной, как её понимал отец Окимий. Мне было странно, что в представлении отца Окимия Бога, как некой «персоны», вовсе и нет. А есть космические, или тут вернее будет назвать, божественные законы проявления энергии божественной праосновы, её трансформация в материальном мире. Такое понимание скорее подходит научному взгляду, а не взгляду монаха.

– Как наверху, так и внизу – давно известная мудрость, – любил повторять отец Окимий, убеждая меня, – ни есть ли смерть Иисуса Христа и его воскрешение искрами Веры в душах людей тем же подвигом, только на земном плане? Но я бы добавил, как в одном, так и в целом. Есть ли рай и ад для человека?

«Да!», – говорят древние.

«Нет!», – утверждают современники.

«И да, и нет», – отвечают мудрые.

"Нет рая и ада, куда бы после смерти попадали души людей. Но есть человек, в душе которого живёт частица Духа или как ты, Олег, по-дурацки её назвал информационом, – говорил отец Окимий, – человек, который своим чувствами, мыслями, действиями – энерго-вибрационным полем – проявляет из глобальной информации частицы Духа своего только ту его часть, которая созвучна его вибрациям. И то место, куда попадёт его душа – ставший персонифицированным информацион – после физического распада тела зависит от той вибрации, которая ей присуща. И продолжит он своё проявление именно в поле тех вибраций: либо низких тяжёлых вибрациях низшей материи, либо высших вибрациях высшей материи.

Для законов Вселенной нет понятий добра и зла, это человеческие понятия, но не понятия Вселенной. Только человек может оценить какое-то явление со своей точки зрения и сказать злом оно для него является или добром в конкретный момент времени, так как он лишён обладания всей информацией. И часто, когда человеку открывается больше информации, он понимает, что фактически вот это зло было для него добром и наоборот. Недаром же родилась мудрость: нет худа без добра.

Во Вселенной действуют объективные законы. Некоторые из них уже известны человеку. Так, закон притяжения, о том, что подобное притягивается подобным, объясняет, почему душа, после распада конечной материи – тела, попадает именно в то энерго-вибрационное поле, с которой она созвучна. Именно под воздействием этого поля будет происходить дальнейшая трансформация души (материальное проявление информации информациона), которая и определит место её будущего рождения.

Так, за исследованиями и спорами с отцом Окимией, за тоской по Фёке летели дни моей ссылки. Пока, наконец, и не наступил тот день и час.

***

Скоро полночь, а я не могу заснуть. Не могу отвести взгляда от экрана браслета, на котором время привычными с детства цифрами отсчитывает последние минуты моей устоявшейся здешней жизни. Тихо. Все спят. Только время буянит за окном разгулявшимся ветром, опоённым холодным дождём, который лил весь день и, не переставая, льёт и сейчас. И это середина лета. Моё третье лето в ссылке. Вернее это лето уже будет свободным. Да что там, будет! Ещё несколько минут и я – свободен! Наступающий день – 5 июля 2298 года – день, которого я ждал с таким нетерпением, порой запрещал ждать, погружался с головой в работу, чтобы забыть о своим зависимом положении. И вот скоро…

Пискнул сигнал сообщения. Я вздрогнул от неожиданности – давно уже мой браслет превратился в простые часы, давно уже я не слышал сигнала вызова. Открыл и прочёл: «Уважаемый Олег Иванов! Сообщаем Вам, что сегодня, 5 июля 2298 года, в соответствии с решением Общественного Суда Элизия от 5 июля 2295 года по делу № 8 – 3587/95 закончился срок ограничительного применения к Вам положений „Декларации о Сотрудничестве“. На основании полученной характеристики от Вашего работодателя – настоятеля Богоявленского уральского монастыря отца Окимия, Вы, начиная с 00:00 часов 05 июля 2298 полностью восстановлены в правах в соответствии с положениями „Декларации о Сотрудничестве“. Вам открыт полный доступ к операциям, проводимым и контролируемым ИИ, в том числе доступ к управлению вашим счётом. На ваш счёт мы перечисляем субсидию в размере двухмесячного оклада на последнем месте работы (до начала Вашей ссылки). В течение этого срока Вам необходимо определиться с местом дальнейшего пребывания и работы. В последующем Ваше обеспечение полностью ложиться на Вас. Ваш личный браслет переслан настоятелю монастыря, у которого вы можете его получить. С наилучшими пожеланиями, секретариат Общественного Суда Элизия».

Свобода! Я лихорадочно вздохнул. Свобода? Если честно, я никогда не был так свободен, как эти три года, проведённых в поселении. Моя работа – работа ссыльного Олега Иванова, оторванного от всего мира и изолированного стенами обсерватории Уральского монастыря, подходит к концу. Эта изоляция принесла мне космическую беспредельность, которая стала моей частью или я стал её частицей? Впрочем, это совершенно неважно. Важно, что моя свобода, моё сознание открыло для себя бесконечность. Это совсем иная свобода, нежели прежде, до ссылки, когда моя свобода была зажата свободой права выбора интернет-контактов, работой и семьёй.

Загоревшийся впервые за три года зелёный глаз индикатора интернет-связи, наверное, впервые за всё время, сколько я себя помнил, не манил мнимой свободой барахтанья в паутине. И только один контакт был по-настоящему дорог мне. Настолько дорог, насколько и отвергаем. Отец Окимий убедил меня в неправоте, но я не мог, никак не мог перешагнуть через себя, пусть даже это было эгоизмом. Я не мог простить, как не мог и забыть. Зелёный огонёк индикатора смотрел на меня зелёным взглядом Фёки. «Позвонить?» – мелькнула мысль. «Зачем?» – тут же оборвал я себя. «Не к чему». Да и ночь. Она спит, должно быть. Спит? Не может Фёка спать в такой момент. Мне вдруг так невыносимо захотелось услышать родной голос, что пальцы сами набрали номер, который я как ни старался, не мог забыть. Раздался сигнал вызова и сердце, казалось, перестало биться, ожидая ответа. Я не дышал. Указательный палец завис над клавишей отбоя. Ещё секунда и …

– Абонент недоступен, – откликнулся чужой женский голос.

Я остолбенел. «Как недоступен? Такого в принципе не может быть. Нельзя отключать браслеты, никогда! Фёка! А может она тоже, как я?!» – я похолодел.

– Можно узнать причину недоступности?

– Да. Абонент добровольно ограничил доступ контактов с собой.

Кровь бросилась мне в голову: «Как? Фёка меня заблокировала? Это такая её любовь»?

Пытаясь скрыть волнение, я спросил:

– Правильно ли я понял, что абонент отправил меня в чёрный список блокировки?

– Нет, не совсем так. Абонемент ограничил себя от всех внешних контактов, оставив только местные звонки в радиусе пяти километров.

– Могу ли я узнать, где находится абонент и есть ли с ним иные виды связи?

Интернет-помощник на некоторое время затих, но вскоре снова вышел на связь:

– К сожалению, нет. Разглашение местонахождения абонента им блокировано, других контактов нет. Иной информацией не располагаю. Доброй ночи.

Я ошеломлённо смотрел на погасший экран. «Как же так? – металось в голове. – А и к лучшему, и к лучшему», – стучало в висках. Огромная тяжесть навалилась на плечи, словно на меня навалили неподъёмный груз. Я никак не мог выпрямиться и вздохнуть полной грудью.

Всю ночь я прометался словно в бреду, и провалился в омут сна только под утро. Разбудил меня странный звук. Когда сон отпустил, я с удивлением обнаружил, что это вызов на моем браслете. Я уже и забыл, как он звучит. Самому мне запрещено звонить, если только воспользоваться кнопкой экстренной помощи, а тут звонить мог только отец Окимий, так ему и не зачем, я всегда рядом с ним в обсерватории.

Я высветил на экране время – 09:45.

«Проспал! Почему не сработала напоминалка? Через пятнадцать минут должен быть на рабочем месте. Но кто мог в такую рань? – и радостно встрепенулся, – Фека! Узнала, что я звонил! Может просто на ночь отключала входящие»?

– Да! Да! Алло!

– Привет, дорогой! Как поживаешь? – знакомый чуть картавый голос Георгия оборвал мою радость.

– Здравствуй, Георгий. Рад тебя слышать. Все хорошо у меня. Как сам? Как там Альбина? – чуть помедлив, сказал я.

На том конце тоже помолчали:

– Что-то не очень радостный голос, дорогой! Ты здоров?

– Здоров, конечно, здоров, – я пришёл в себя и улыбнулся. – Очень рад тебя слышать, – должно быть, Георгий почувствовал мою улыбку, голос его тоже повеселел:

– Вот это другое дело, дорогой! Рад, что здоров! Поздравляю тебя с окончанием ссылки. Я что звоню-то. Давно не виделись, очень мы с Альбинкой соскучились по тебе. Не хочешь приехать к нам?

– К вам? На работу?

– Можно и на работу, конечно, но сначала к нам домой. Мы с Альбиночкой брачный договор заключили.

– О! Поздравляю вас! Вот это перемены!

– Да разве это перемены? Ты ещё про перемены не знаешь!

– А что такое?

– У нас же двое пацанов растёт! Представляешь, Альбинка двойню родила!

– О! Ну вы даёте! Рад за вас. Как она сама?

– Хорошо сама. Тебе привет велела передать. Собирается через год к нам в лабораторию возвращаться, а пока с мальчишками возится. Я ей миллион раз говорил, пора их в детский комбинат отдавать, пусть привыкают к коллективу, ну или хоть няню давай возьмём. Не хочет! Упёрлась, и ни в какую. Пока, говорит, хотя бы три года не исполнится, никуда от себя не отпущу. Кто бы мог подумать, что из неё такая хорошая мать получится.

– Почему? Альбина – молодец.

– Молодец, молодец. Ну, а ты то, как сам-то, дорогой? В курсе, что тебя восстановили?

– Как? Я вообще думал, что мне теперь доступ в Наукоград закрыт.

– Да ты что, дорогой! Наше начальство хорошо помнит нашу с тобой работу. Я вон читаю решение об открытии нашей лаборатории.

– Серьёзно? Так может, её кто другой возглавит, может ты?

– Какой я? Ты что, дорогой! Хотя, не буду скрывать, с радостью поработал бы в этом направлении, да и Альбина ради того, чтобы продолжит работу вместе, готова вернуться. И не только я и Альбина. Лабораторию расширили и утвердили штат в пять человек! Представляешь, дорогой? И ещё с постановкой задачи на выход к помощнику ИИ. А это ещё не меньше, чем плюс двадцать человек! Я думаю, ты не откажешься вернуться и возглавить? Глеб просил передать, что они ждут твоего звонка.

Я молчал.

– Эй, Олег, ты тут?

– Тут. Надо всё обдумать, а уж потом принимать решение. Три года – немалый срок. Не будем торопиться. Если что, то ты вполне сможешь меня заменить.

– Нет, дорогой, ты же знаешь, что невозможно по этическим соображениям кому-то самостоятельно работать над чужой идеей. Ты ж, надеюсь, не собираешься помирать в ближайшее время!

Я рассмеялся:

– Ну, это совсем не входит в мои планы.

– Вот и хорошо. В любом случае, очень рад был тебя услышать. Мы с Альбиной ждём тебя в гости! Когда сможешь приехать?

– Пока не знаю, Георгий. Надо тут дела закончить. Да и понять, как жить дальше, на какую работу могу рассчитывать. Давай пока не будем торопиться. Пусть все окончательно определится. И тогда.

– Хорошо, дорогой. Давай. Как определишься, сразу звони. Всегда рад тебя слышать!

– Спасибо, Георгий. Хорошо, что ты позвонил. Спасибо. Привет Альбине. До встречи.

– Пока, пока, дорогой!

И Георгий отключился. А я принялся лихорадочно одеваться.

Глава 17. Тайная комната

Выскакивая из комнаты, я вдруг подумал: «А что я собственно бегу-то? Я теперь свободный человек и моя работа тут закончена. Потому и побудки не было. С сегодняшнего дня я кто? – я резко притормозил, – а, правда, кто я теперь? Я больше не числюсь в ссыльных, договор монастыря с Департаментом Юстиции недействителен по истечению срока действия, и я уже не работник обсерватории. А как же отец Окимий?».

Растерянный я быстро вошёл в вестибюль и направился к лифту.

– Ей! Линза! – окликнул меня дед Анисим. – Куда разогнался-то? Поди сюды.

Я притормозил и обернулся к нему:

– Извини, дед Анисим, я и так уже опоздал, отец Окимий этого не любит.

– Не любит, это да, но нет в лаборатории отца Окимия-то. Велено тебе, как придёшь идти к нему в кабинет. Там он тебя будет ждать.

– Правда? А он уже там?

– Там, там. Уж час как там.

– Спасибо, дед Анисим! – я бросился к лифту.

– Вот угорелый, – проворчал дед Анисим мне вслед.

***

Двери лифта открылись, и на меня налетела рыдающая Люсенька – секретарь отца Окимия. Так было странно видеть её премиленькое всегда улыбающееся личико утопающим в слезах, что я опешил. Она всплеснула руками, вцепилась в меня и потянула из лифта, что-то обрадовано жарко при этом говоря. Я ничего не мог понять, от переполняющих её эмоций половину слов она проглатывала:

– Ой, как хорошо, его нет нигде! Вы пришли! Скорее! Он меня срочно, а я только на минуточку, а он пропал! – она снова зарыдала, уткнувшись в платок, – Что же делать?!

– Успокойся, пожалуйста, я ничего не понимаю, что случилось, кто пропал?

– Да я же говорю! Отец Окимий! Надо срочно, вдруг ему плохо? Я когда прибежала, а его нет нигде.

– Я ничего не понимаю! – разозлился я. С отцом Окимией случилась какая-то беда. Нужно срочно что-то делать. Но что? Добиться внятного ответа от бестолковой девицы просто невозможно. Единственное, чего она добилась так это то, что её настроение передалось мне, и ещё не зная, какая беда стряслась, да и вообще стряслась ли, меня стала бить нервная дрожь. Я с чувством встряхнул Люсеньку за плечи и рявкнул:

– Молчать!

Видимо я изрядно встряхнул ей голову, она замолчала, прижав руки груди, и только удивлённо смотрела на меня.

– Отвечай только на вопросы! – приказал я. – Кто пропал?

– Отец Окимий.

– Как пропал? Когда? – теперь уже поразился я.

– Так я же и говорю! – завела было она опять.

– Ну!

– Сегодня утром пропал. Я отошла на несколько минут, прихожу, а у меня на столе срочный вызов горит. Я кинулась в кабинет, а его нет!

Я облегчённо вздохнул какая-то невменяемая девица! Мало ли куда он мог отойти! Не дождался её, и сам пошёл за чем-нибудь.

– Ну и что, что нет! Тебя не дождался, и сам пошёл. Может ему, куда нужно было. Велика важность, что в кабинете нет. Он обязан был тебя сидеть и дожидаться, если, как ты говоришь, вызов был срочный! Что за паника!

– Вы не понимаете! – она уткнулась мне в грудь и заплакала. – Это не обычный вызов, очень срочный, так он меня вызывает, когда ему плохо становится и срочно нужна медицинская помощь. Он всего два раза за все время так меня вызывал. Один, когда…

Но я не стал её слушать, оттолкнул и кинулся в кабинет. Дверь была открыта и я замер на пороге. Все как обычно на столе бумаги, компьютер. Было полное ощущение, что хозяин только вышел из кабинета.

– Ты связывалась с ним по браслету?

– Конечно, связывалась. Только браслет отключё-о-о-о-н, – в голос заголосила она.

– Срочно вызывай доктора! За мной не ходить! Поняла? – я обернулся к ней. Она закивала. – Сиди на своём месте и жди доктора!

Я вошёл в кабинет и захлопнул за собой дверь. В два прыжка оказался около чёрного гобелена, закрывавшего потайную комнату. Дёрнул ручку. Дверь поддалась. Узкая длинная извилистая лестница в полумраке вела куда-то вниз. Я стал быстро спускаться, держась за перила. По мере того, как я спускался, воздух наполнялся каким-то дрожанием, с каждым вздохом, дрожащий воздух наполнял меня, вибрацией отзываясь во всём теле. Голову наполнил звон. Лестница сделала два витка в глубину и, завернув за угол стены, упёрлась в дверь. Она была приоткрыта. Я толкнул её и шагнул внутрь. Словно удар оттолкнул меня, прижав к стене. Я задохнулся. Перед глазами поплыли золотые цветы. И все же я сумел разглядеть отца Окимия, который полулежал на стуле, глаза его были закрыты, лицо белое, а рядом на полу лежала небольшая чёрная квадратная коробочка. Превозмогая неимоверную слабость, которая навалилась на меня, я подошёл к нему. Он сидел перед небольшим экраном, по которому проплывали прозрачные вихри, закручиваясь друг с другом. Было такое впечатление, что отец Окимий, устав после трудного дня, заснул перед экраном телевидера, забыв его выключить, и что программы вдруг закончились, осталась только рябь видео помех. Вихри закрутились сильнее, и моё тело завибрировало в такт с ними, я опустился на пол, не в силах стоять. Мне казалось, что каждая клетка моего организма, каждый атом изменили свои границы и бешено крутятся вокруг друг друга. Я не мог отвести взгляд от экрана. Почти теряя сознание, я, собрав все силы закричал: – Н-Е-Е-Е-Т, но не услышал своего голоса. Мне показалось, что тени-вихри словно споткнулись о мой неслышимый вопль. Их танец замедлился, и среди всполохов я вдруг увидел улыбающееся лицо Фёки, словно сотканное из воздуха. «Умираю, – мелькнуло – прости Фёка. Я любил тебя». Где-то в глубине моего сознания эхом отозвалось: «Я любил тебя». А потом явственно зазвучала чья-то мысль. Именно мысль, я не мог понять мужчине или женщине она принадлежит. Не мог определить звук этого голоса. Это была моя мысль. Возникло чёткое убеждение, что надо отключить экран. Взять чёрную коробочку, которая лежала на полу рядом с отцом Окимием и нажать на кнопку. Если я хочу жить, то я должен отключить экран. Я смотрел на экран, где уже не было видно ни лица Фёки, ни бешеной пляски вихрей. Лишь изредка всполохи пробегали по нему, отзываясь ударом по всему позвоночнику. Сил не было, и я пополз. Вот уже рядом коробочка. Сознание меркло, я потянулся к ней и, падая вперёд, всем телом навалился на неё. Как невыносимо тяжело поддалась большая кнопка на пульте. Экран погас. Силы оставили меня и я упал ничком у ног отца Окимия, пытаясь прийти в себя и отдышаться. Медленно очень медленно целую вечность, восстанавливала свою вибрацию каждая клеточка моего тела к той естественной, данной ей при рождении.