Сказки мёртвой деревни

Сергей Крючков

Сказки мёртвой деревни

Посвящается Крючкову Владимиру Исаковичу и Крючковой Ольге Александровне.

О великане, коне, медведе и человеке.

Давным-давно, когда не было ни воды, ни суши, ни голубого неба, ни ярких звёзд и солнце не согревало своим живительным светом, в те времена существовали лишь великан, конь и медведь. Они молча плыли в пространстве, не говоря ни слова, не обдумывая ни единой мысли. Великан сидел верхом на коне, который был ему под стать, и держал медведя за уши, не давая отстать косолапому. Был великан красив, длинные волосы его спадали, едва не касаясь ног. Конь, ярко-голубого окраса, с белыми пятнами на боках, с каждым шагом высекал искры из-под копыт. Медведь, лохматый и чёрный, следовал рядом. Так текла бесконечность, в безмолвии и безвременье.

Но однажды в кудрях великана появился человек. Он кричал, размахивал руками, но никто не видел и не слышал его. Тогда человек стал карабкаться по волосам и добрался до гигантской головы. Он залез в ухо и крикнул:

– Мне холодно!

И почувствовал великан, что и ему холодно и увидел он, что плывут они в леденящей тьме, лишь искры из-под копыт вспыхивают и тут же гаснут. И сказал тогда:

– Конь, выбей поток искр, чтобы они сплелись в огромный горящий шар. Пусть греет нас.

Послушал конь своего наездника, загрохотал копытами. Из искр родился огненный шар. Стало великану тепло и стало человеку тепло. Впервые остановились плывущие в безмолвии. Смотрели они на детище и назвали его Солнцем. Так появился огонь.

И снова кричит человек:

– Я голоден!

Понял великан, что хочет есть. Схватил он медведя за шею, задушил зверя, содрал с него шкуру и стал поглощать мясо. Падают куски плоти на волосы и среди них человек утоляет голод. Всё съел великан, только трепыхающееся сердце осталось не тронуто. Понял он, что умертвил своего вечного спутника. Заплакал. Слёзы капали на ладони, в которых лежало сердце. Они окутали его, ещё бьющееся, так появился океан.

Решил великан сохранить живую частичку медведя. Чтобы не сожгло её Солнце, обернул он сердце шкурой. Из той шкуры появились континенты, леса и горы, пустыни и степи. Срезал великан свои волосы и бросил на шкуру, из них получились реки. Содрал великан с конского бока кожу с белыми пятнами, накрыл останки сверху, так появилось голубое небо.

Великан и конь ушли. А на шкуру медведя, вместе с волосами, был заброшен человек. С тех самых пор он живёт на медвежьей плоти, среди слёз великана, хранимый конской кожей, согреваемый снопом искр. И будет так пока бьётся сердце медведя.

Сказка о потерянном покойнике.

Жил человек по имени Савва. Был он телом крепок, разумом светел. Не было у него ни отца, ни матери, ни брата, ни сестры. Как сосна в поле был он одинок на всём белом свете. А жил работой по дереву, искусным мастером слыл на всю округу.

 Повёз однажды Савва в соседнюю деревню итог своих трудов, чтобы отдать заказчику. Хозяин был доволен, дюже понравилась ему работа. Пригласил он мастера в дом, усадил за стол, угощал по-семейному. Подносила яства к столу хозяйская дочь – Марфа. И так она запала в душу Савве, что не мог от неё взгляда оторвать.

 Отобедав, получив новый заказ, Савва отправился домой. Всю дорогу думал о Марфе. Глаза её голубые, лицо с конопушками, улыбка яркая девичья, только это и видел он перед собой.

 Марфа же была посватана за соседского сына Макара, ждали только когда невесте шестнадцать исполнится. Отец Саввин взгляд то сразу ухватил, указывать на то не стал, но дочери после отъезда мастера, строго объяснил, чтобы дружбы с ним не водила и разговора не держала.

 В указанный срок вернулся Савва с выполненной работой. Хозяин снова пригласил его за стол. Сам понимал, что не просто так он на дочку заглядывается, но прогнать то не за что, да и краснодеревщик Савва знатный.

 Всю обедню косился с интересом мастер на девицу. Отец снова приметил, но промолчал, решил действовать иначе. Только скрылся Савва из виду, как пошёл отец Марфы к Макару. Так мол и так, объяснил он, надо бы проучить. Макар, недолго думая, созвал двоих дружков и стали они кумекать как быть. Порешили, стали ждать.

 Приехал Савва через восемь дней, привёз работу. Хозяин одобрил, пригласил к столу, опосля выдал новый заказ. Мастер, погрузившись на телегу отправился восвояси. Однако на сей раз поскакал за ним следом Макар с дружками. Подгадали, когда Савва окажется на самом глухом участке пути, догнали и стали бить его что силы было.

 Бьёт Макар ногами лежачего, а сам толкует, чтобы на Марфу и глядеть боялся, ни то головы не сносить, мол он жених её-Макар. Дюже сильно поколотили Савву, перестарались. Нашли мёртвым у телеги. Всей деревней оплакивали. Такого мастера потеряли.

 По старинному обычаю, на ночь с покойником, в доме должен был оставаться кто-нибудь и до рассвета запрещалось ему смыкать глаз. А так как родных у Саввы не было, решили соседи по очереди ходить, смотреть. И вот, под самое утро, настала пора молодого парнишки Якова. А он только-только спросонья. Зашёл в дом, сел на лавку и тут же уснул! Что с молодого взять! Пробудился Яков от того, что его в плечо мать ударила. Кричит женщина, поносит сына на чём свет стоит, а тот ошарашенно смотрит, ничего понять не может. Глядь, а в гробу не Савва, а Макар с синими пятнами на шее, словно удушили. Мать кричит Якову, чтобы крышкой накрывал гроб и заколачивал, дабы не увидели подмены.

 Так и схоронили в Саввиной могиле Макара. Народ поговаривает, что до сих пор на той дороге, где нашли мастера, появляется покойник, ищет своих обидчиков, да только имён их он не знает.

Жарок.

Жил в селе мужик и был у него в хозяйстве пёс – Жарок. Рыжий был тот пёс, словно огнём горел. Служил он хозяину верой и правдой много лет. Хозяин по грибы – Жарок за ним, охотиться пришла пора – пёс ни на шаг не отстаёт. Любил его хозяин. Но время что жернова – всё в прах обращает. Стар стал Жарок, ослеп почти, охромел. А по соседству жил купец – Парфён, всё выискивал себе выгоду вокруг. Заприметил он, что пёс доживает и говорит хозяину:

– Околеет скоро псина твоя, что делать с ней будешь?

– Схороню животинку, что ж с ней делать! – отвечает хозяин.

– Так и схоронишь? Шкура то – золото. Огнём горит! Раз зарыть такое добро собрался так отдай мне шкуру, как помрёт псина!

– Да что ты!? Он мне как друг. Разве с друзей снимают шкуру?

– Ну дело твоё. – фыркнул Парфён и ушёл в хату.

 Шли дни, таяли ночи. Умер Жарок. Хозяин взвалил тело на плечи, взял лопату и пошёл в лес. Идёт, а за спиной всё шаги, да шорохи мерещатся. Обернётся – нет никого. Отыскал он густую ель и принялся рыть под ней могилу. В два аршина глубина вышла – по самый подбородок. Сгрёб мужик пса, уложил на дно да принялся засыпать землёй. Кидает землю, слёзы наворачиваются. Вдруг кусты малинника зашуршали: "медведь"– решил мужик и замер. Стоит, не шелохнётся, ждёт. Никто не показался, принялся он дальше лопатой работать, так и закончил погребение. Постоял у бугорочка, да и отправился домой.

 Только скрылся он за деревьями, из кустов выпрыгнул Парфён и принялся разрывать могилу. Копает, озирается, торопится что с лопаты аж земля валится обратно. До самой ночи провозился купец. Вытащил он мёртвого пса и содрал с него шкуру. Радуется, кладом любуется, то и дело повторяет:

– Хороша добыча! Знатные унты выйдут!

 Закинул он обезображенного зверя в яму, присыпал слегка землёй, да так и оставил. "Чего зря спину гнуть?!" – решил про себя.

 Идёт Парфён по лесу, шкуру на себя накинул – тепло. И слышит вдруг вой позади. Подумал он, что волки рядом и побежал к дому. Пыхтит купец, спотыкается, а вой всё ближе. Добрался он до села, а на встречу молодые парни, да девицы: гуляют ночью. Обрадовался Парфён, что люди рядом, за шкуру потянет, а она не снимается – приросла словно. Смотрит он на молодых, а они палки и камни похватали и орут, что силы есть:

– Ой страх какой!

– Гони, бей чудовище лесное!

Отходили купца по голове палками, да камнями. Кое-как ноги унёс. Бежит по лесу, а впереди снова завыли. "Не люди, так волки меня погубят!" – подумал Парфён. И тут на него из темноты ободранный труп Жарка прыгнул и повалил. Вцепился пёс клыками в горло обидчику, а тот и крикнуть не может видя, как его живой кусок мяса рвёт. Так и помер на том же месте. Содрал Жарок с Парфёна свою шкуру и убежал обратно в могилу под густую ель.

 Через три дня нашли тело купца. Решили мужики, что чудовище его в лес уволокло и горло выдрало.

Свинья.

Давно это было! Ещё бабка моя не родилась, а мать её точно не знала, что в истории вымысел, а что правда. Однако вот что мне сказывали, тем и поделюсь. Жил тогда в деревне мужик Онуфрий и была у него женка-Ульяна, такой красоты неописуемой, что из соседних деревень ездили полюбоваться на неё. И любиться ей предлагали и подарки привозили, однако ж верна она была Онуфрию и честь свою и мужию блюла. Соседские бабы хвалили Ульяну за благочестие, а меж собою всё завидовали красоте её, да подаркам кои ей вручить пытаются. Говаривали: "Разок то можно и согрешить, коли сами напрашиваются! Да и в нищете жить не скучно ли?! "

 И впрямь жили Онуфрий и Ульяна небогато. Дом глинобитный, крыша из соломы, огород не шибко плодовитый, да коза худая. Онуфрий на подработки в город ездил с мужиками, да промышлял охотою. А покамест мужа не было, с хозяйством управлялась Ульяна, где воды наносит, а где с огородом мается.

 Жили они так, да всё меж собою не получалось им дитя народить, будто сглазил, кто. Сказывали, что за красоту Ульянину наказание ей-бесплодие. От того печаль воцарилась в доме и решила Ульяна сходить к бабкам-ведуньям, дабы дело исправить.

 А бабки те, жили версты за две в землянке. В село не пускали их, побаивались. Однако кормили исправно, чтобы беду какую не накликать, а то хлопот потом не оберёшься. Пошла Ульяна к ним, с собою молока взяла, да хлебу – без подарков то не можно.

 Подходит она к землянке, а из неё голос старушечий: "Поставь хлеб, где стоишь и ближе не подходи!" Страшно стало Ульяне, но собралась она с силою и только хотела сказать, как снова старушечий голос произнёс: "Знаю беду твою! Дитя тебе требуется. Есть дело верное, но согласишься ли?" Ульяна как услышала, что дитя народить можно, на всё согласилась и стала слушать: "Горе твоё поправимо. Приходят к тебе с подарками, да ты от ворот поворот даёшь. Как явится человек со свиньёй – прими подарок от него и будет тебе дитя. А не сделаешь, как я говорю – так и помрёт род твой! И мужу не говори, что приходила сюда, иначе погубишь себя!" Ульяна расплакалась, в горе прибывая, да и побежала домой.

 Прошло с той поры два лета. Уже и приезжать с подарками перестали, неприступна красавица. Решила Ульяна, что соврала бабка – напугать хотела, да и забылось всё, само собой.

 Ехал, как-то раз вдоль реки, человек на коне. А Ульяна там с вёдрами, воды набирает. И так ей тяжко стало и голову напекло, что в реку ту, да упади. Соскочил человек с коня, поспешил Ульяну из воды достать. Вытащил её на берег, а та мокрая вся, он возьми да накинь на неё плащ свой, чтобы прикрыть прилипшую к груди рубаху. И сказал: "Уж жить тебе надоело? На ногах не стоишь, чуть ни утопла! Пошла вон с глаз моих, не то высеку!" Да и поехал дальше. Ульяна со страху, вёдра оставив, домой и побежала в плащ закутанная. А пока бежала-обсохла.

 Плащ в сенях бросила, в дом вошла, а дома Онуфрий, уже из города вернулся, да гостинцев привёз. И рубаху новую женки справил и пряников добыл и ластится, как кот. Ульяна только мужа увидала, сразу и страх прошёл и нахлынули чувства опосля разлуки.

 Прошло время и поняла Ульяна, что дитя народится у них с Онуфрием. И радость ту она с мужем разделила. Онуфрий же решил, коли дитя народится, надобно и достатку прибавить. Собрался муж с оружием и ушёл в тайгу на охоту – ценного меху добыть. Мех, что золото.

 Шло время, в селе все прознали про радость Ульянину, да через день ходить стали, кто совет дать, кто помочь, а кто просто поглазеть – вдруг брешут. И радости в ту пору на всех хватало от чуда долгожданного. Онуфрий через пять месяцев вернувшись из тайги с добычей, дела свои поправил, шкур соболиных добрую кучу сработал. И стали они хозяйством обрастать – то кур купят, то свиней. Приторговывают яйцом с соседями. Всё так, как будто жизнь налаживается. И народился у них сынишка – здоровьем крепок. Смастерил муж колыбель, игрушек нарезных, да свистулек сварганил. Лежит дитя в колыбели да спит преспокойно.

 Вечером поздно, как-то вздумалось Ульяне рассказать мужу, про то что она к бабкам-ведуньям хаживала, как помощи просила, чтобы дитя народить. Онуфрий послушал жену, назвал глупой бабой, да спать лёг на печи. А женка подумала: "А может и впрямь глупая" и тоже с мужем спать улеглась.

 Утром же случилось следующее: проснулась Ульяна от того, что стол перевернул кто-то и шастает, а шаги словно копытом по полу стучат. Да и дверь открыта, а на дворе зима. Слезла с печи и видит, как свинья, что Онуфрий купил, из колыбели дитя вытащила и ест его. Закричала Ульяна, что сил было. Муж вскочил и со злобы великой бить стал свинью всем, что под руку подвернётся. Выбежала свинья во двор, а Онуфрий за ней – кричит, убить клянётся. Народ из домов повыскакивал, разузнать что случилось. Поймали рассвирепевшего мужика, а он им говорит, что свинья ребёнка погубила. Люди "добрые", люди наблюдательные тут же меж собою разговор учинили, что Ульянка к бабкам хаживала и тем беду накликала. Онуфрий, как услыхал сие, тут же решился жену погубить.

 А Ульяна, в горе великом пребывая, отперла сундук, да достала старый плащ, чтобы дитя своего в него завернуть. Тут глядь, а на плаще нитками чёрными свинья вышита, сразу и не заприметить. Совсем худо стало Ульяне. Поняла она, что сама своё счастье и погубила.  Выбежала она на улицу, в одной рубахе, а на неё муж уже бежит, а в руках топор. Побежала она к реке и мужу своему кричала: "Не дам я тебе греха на душу взять, любимый Онуфрий мой! Сама повинна в смерти дитаньки нашего, сама и расплачусь за горе сие!"

Ульяна бежала шипче мужа, не догнать ему было. Подбежав к берегу увидел Онуфрий, как женка его в прорубь кинулась и больше не видел её.

Ты же бабка съела!

Помер в деревне дед. Жена его – женщина бедная, срезала с трупа всё мясо, да так срезала, что одни кости остались. Только голову не тронула. Одела старуха останки мужнины в чистое бельё и кликнула соседей. Те же, видя какое горе случилось, пособили с гробом, могилку выкопали, обещали в остальном помочь.

 Остался покойник на ночь в доме, старуха за ним смотрит. Дедовское мясо сложила она в большой котёл и поставила на огонь вариться, как-никак поминки надо чем-то справить. Сидит бабка рядом с мертвецом, вода в котле кипит. И так её запах варёного мяса приманил, что решила она попробовать кусочек. Достала, отрезала и съела. Тут то сказалось, что цельный день во рту и крошки не было. Раз кусок съела, второй, третий, в итоге один бульон в котле и остался. Опьяневшая от насыщения старуха села на стул и тут же уснула.

 Открывает она глаза, смотрит на деда и говорит:

– Что же ты такой худой, муженёк?

 Тут дед встал из гроба, схватил жену за шею и заревел:

– Так ты же бабка съела!

 Наутро явились соседи, окромя деда ещё и бабку мёртвой нашли.

Натальина дорога.

Тяжела доля крестьянская. Рождается человек в поле, растёт в поле, взрослеет. Любит среди колышимых ветром колосьев, живёт и умирает. Уходит в землю, растворяется в ней, а позже и имя его пропадает в вечности. И поди узнай был он на свете этом или нет.

Но не всем уготована сия участь. Встречаются и такие люди, память о которых живёт десятками, сотнями лет. Часто забывают сами минувшие события, а имя помнят.

Никто не скажет, как давно жила в деревне девушка по имени Наталья. Никто не знает, как выглядела она, как одевалась, какого цвета были её волосы и глаза. Не найти и могилы. Холмика поросшего сорной травой и того нет. Но каждый знает историю этой крестьянки.

Не выделялась Наталья, среди своих одногодков, особым складом судьбы. Росла в девичестве до семнадцати лет, замуж её взял крестьянин Иван, не беднее и не богаче её. С мужем жили дружно, вместе работали, вместе коротали вечера. По праздникам ходили в гости.

Годы шли. Каждую осень, после сбора урожая, грузили Иван с Натальей телегу овощами и ехали в город по единственному пути, продавать нехитрый товар. Дорога та шла вдоль реки, многажды петляя вокруг холмов и непролазных лесов. С собой брали ружья, бывало отбивались от волков, отпугивали бродящих медведей. Отправившись рано утром, только к вечеру пребывали путники в город измотанные долгим путём. Ночевали под телегой. К полдню распродавали товар, закупали нужную снасть и отправлялись домой. Успевали вернуться до заката, почти пустую телегу лошадь тащила охотнее.

На седьмой год замужества, судьба дала супругам надежду на то, что род их не прервётся. Всю весну и лето проработала Наталья с мужем в поле, а осенью готовилась родить. Поехал, на сей раз, Иван в город один, жена осталась дома. Минул день, второй, третий, а Иван не возвращается. Спрашивала Наталья у мужиков, ехавших из города, не видели ли они мужа. Но все, как один, отвечали, что не видали ни в городе, ни в пути. Лишь через неделю выловили местные рыбаки из реки распухшее тело Ивана. Голова была разбита. Позже говаривали, что дескать видели в городе, на рынке Иванову лошадь, некто продавал её. Однако домыслами, да слухами мужа не вернуть. Похоронила Наталья Ивана и в следующий же день, от горя и переживаний разродилась. Появилась на свет девочка, Наталья назвала её Марфа. Но родилась Марфа слабенькой, болезной.

В одну из ночей разбудил Наталью детский плач. У девочки был жар. Обтёрла Наталья Марфу – не помогло. Побежала она к знахарке местной, та принялась окуривать ребёнка травами, омывать настоями, читать заклинания. Всё без толку. Кричит ребёнок, мучается. Только показалось за горизонтом солнце, отправили всадника с заводной лошадью в город, срочно везти врача. Прибыл доктор в деревню к вечеру, да уже поздно было.

Схоронили Марфу рядом с отцом. Только одна мысль пульсировала в голове Натальи: «Зачем жить то теперь?»

Пролежав дома несколько дней, решила Наталья забраться на гору рядом с деревней и броситься с неё. Вскарабкалась она на вершину, посмотрела на восходящее солнце, обернулась и увидела в нескольких верстах от себя город. Тот город, в который с Иваном по несколько часов ехали, город из которого врач не успел прибыть. «Близко совсем ведь! Всего-то надо гору эту убрать!» – подумала Наталья. Не стала она бросаться с горы, словно новый смысл ворвался в её жизнь.

Спустившись, она забежала в дом, схватила лопату, топор, сгребла съестного и побежала обратно. Оказавшись снова на вершине, она изо всех сил несколько раз ударила топором по рыхлому песчанику. Наколов мелких камешков и песчаной пыли, Наталья лопатой раскидала их по сторонам. Она продолжала колоть, рубить. Всё её существо сейчас боролось с ненавистной горой.

Прошло двадцать лет. Наталья умерла так и не победив гору. Местные отговаривали женщину, некоторые пытались помочь ей, но она неистово, в одиночестве боролась с исполином. Теперь гора до середины разделена на две вершины и если не знать легенды, то можно принять это явление за чудачества природы, но местные помнят и называют это творение Натальина дорога.

Искра.

Ранним, морозным утром в деревню вошёл человек. Тяжёлый тулуп и валенки, явно большие по размеру, стесняли движения. Вкупе с лохматой шапкой-треухом, незнакомец походил на косолапого медведя с трудом передвигавшего задние лапы. За плечами висел походный мешок, из руки в руку кочевал чемодан с неудобной ручкой. Идя по улице, незнакомец обращался к каждому встречному:

– Здравствуйте! Где изба старосты?

 Человек, отродясь невиданный в деревне, ввергал в замешательство. Всякий теряясь то ли поклониться, то ли снять шапку, растерянно говорил: "Туда!", указывая рукой направление.

 Добравшись до нужного дома, незнакомец постучал в окно, по ту сторону стекла показалось лицо с густой белой бородой. Немного погодя дверь в жилище отварилась, хрипящий тихий голос пригласил войти.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.