Полихромы. Серебряная Тьма

Все заржали. Яся ткнула Карину локтем в бок и прошипела:

– Ау, просыпайся. Или ты это прикол такой? Там же булыжник.

– Разве что с алмазным напылением… – пробормотала Карина.

– Очень хорошо, – пробубнил Жаров все с той же невразумительной интонацией. – Как раз то, что я имел в виду под возможностью разного восприятия цветовых волн, обусловленных особенностями каждого конкретного человека. Кто-нибудь еще видит сияние алмаза?

Никто не отреагировал. Жаров мечтательно улыбнулся, глядя куда-то за Карину.

– Двое. Очень хорошо.

Карина с замиранием сердца повернулась. Тимохин сидел развалясь на стуле. Его правая рука была небрежно поднята.

Глава 3. Школа как средоточие зла

Как избежать неприятного разговора об оценках с родителями? Переставить мамин будильник, чтобы с утра проспали все. В суматохе сборов на работу и в школу уже не до выяснения философских вопросов вроде «почему у Карины по физике твердая два, а по истории даже двойка с трудом натягивается».

Первым уроком была физкультура. Карина влетела в раздевалку, когда весь класс уже заходил в спортзал. Быстро стянула джинсы, влезла в спортивный костюм, сунула ноги в кроссовки (чей гениальный ум придумал силиконовые шнурки?) и практически успела к перекличке. Физрук Олег Дмитриевич, невысокий и тощий, исподлобья посмотрел на нее, но ничего не сказал. Перекличку проводил Егор, практикант из института физкультуры. Ему было и делать замечание. Но Егор (а точнее Егор Александрович) был няшкой и прелестью (если, конечно, можно так назвать парня под два метра ростом, больше похожего на викинга, чем на няшку и прелесть) и ни к кому не придирался. Подумаешь, опоздала на пару минут.

– Шелестова!

– Есть!

Егор прошел мимо, на Карину повеяло легким ароматом туалетной воды. Светловолосый, голубоглазый, накачанный – практикант стоил того, чтобы в него влюбиться. Почему бы Даридзе не переключиться на него и не оставить Матвея в покое?

Карина замечталась и не услышала свисток. Кто-то больно ткнул ее локтем в бок (спасибо, лучшая подруга, кто еще способен так ласково напомнить, что пора бежать), и Карина сорвалась с места, привычно считая вдохи-выдохи, чтобы не сбить дыхание.

Пять кругов бега, потом упражнения, потом нормативы на время и наконец баскетбол. Карина играть в баскетбол не умела и не любила, а Яся была против участия в любой организованной деятельности по принципиальным соображениям, поэтому во время игры они всегда тусовались на скамейке запасных. Их никогда не вызывали – желающих поиграть хватало и без них, а они могли свободно поболтать целых пятнадцать минут урока.

– Я не знаю, реально, Карин, я этого не писала. Честно.

Второе странное сообщение от Яси пришло сегодня утром, когда Карина бежала в школу.

У тьмы есть цвет. Этот цвет – серебро. Всмотрись в нее, прежде чем она поглотит тебя, и если ты сумеешь увидеть ее глаза, то сумеешь подчинить ее своей воле.

У тьмы серебряные глаза.

Посмотри в них. Только в этом спасение.

Стань сильнее, чем страх.

Чем-чем, а литературным талантом Яся никогда не страдала. Поэтому Карина не сомневалась, что подруга раскопала этот бред где-нибудь в сети, а теперь троллит ее. Но как было не поверить, когда Яся так яростно все отрицала?

– Какой-то гад взломал наш чат. Вычислю его, руки оторву.

– А разве так можно?

– Не знаю. Надо гуглить.

– Может, пока новый чатик создадим? Чтобы в этом не палиться–

Бум. Тяжелый баскетбольный мяч врезался в стену в паре сантиметров от головы Карины.

– Любимов, козел, гляди, куда кидаешь! – завопила Яся и со всей силы пнула мяч обратно в гущу мальчишек.

– Это не Матвей, – прошептала Карина, чувствуя, что лицо заливает краска – как всегда, когда она произносила его имя. – Это… новенький.

– Какая разница. Все они козлы.

А вот тут Карина никак не могла согласиться с Яськой. Она следила за Матвеем, который ловким ударом отправил мяч в корзину противника. Страшно было признаваться в этом даже самой себе, но она была бы рада, если бы он намеренно кинул в нее мячом. И даже попал. Так он хотя бы показал, что знает о ее существовании.

– Новенький этот еще на нашу голову, – продолжала Яся недовольно. – Как будто у нас своих идиотов мало. Перевелся бы в «Б», к нам то зачем?

– А вдруг он не идиот… – тихо сказала Карина.

Она до сих пор не решила, рассказывать Яське про Тимохина или нет. Дружба требовала ничего не скрывать. Но семейная тайна, да еще такая… наверняка она больше, чем требования дружбы?

– Ты в него часом не влюбилась?

– Яська!

– Да ладно, шучу. Расслабься. Но по этому Тимохину сразу видно – гаденыш. Взгляд такой… ехидный. Как будто мы все тут дно.

Слова «он мой брат» застыли на языке. Явно не лучший момент, чтобы пускаться в откровения. Тем более, что Яська права как всегда. Новоявленный брат даже в баскетбол играл с таким видом, как будто все вокруг были ему должны. Самое мерзкое было то, что играл он и правда классно. Егор уже два раза крикнул «молодец, Илья!». Даже Матвей (признавать это было больно) смотрелся не так уж круто на фоне Тимохина.

Зато Матвей выше, подумала Карина мстительно и отвернулась. Чтобы не думали, что она на кого-то там пялится.

Но можно было не беспокоиться. На следующих уроках на Тимохина пялился весь класс. На алгебре он единственный вызвался к доске решать логарифм, насчет которого математичка особо предупредила – высший пилотаж. Тимохин решил его так быстро, как будто перед ним был примерчик из первого класса.

– Мы эти прошли в конце девятого, – сказал он в ответ на восторги математички.

«Выеживается», пришло сообщение в чат от Теневого Монстра.

Идеальная пара для Даридзе, снова подумала Карина.

Но Нинка, к сожалению, была единственной, кто не смотрел в сторону Тимохина. Она что-то шептала на ухо Матвею и выглядела довольной как кошка после паштета.

Потом была литература. Ирина Анатольевна, громадная как баскетболистка, бухнула томик Пушкина на свой стол.

– Ну что, орлы и орлицы, прочитали? Кто готов высказаться?

Карина опустила глаза в парту, отчаянно надеясь, что кто-нибудь вызовется. Но на уроках литературы добровольцев обычно не находилось.

– Шелестова!

Карина подпрыгнула. Голос Ирины мог бы оторвать от компьютера фаната, режущегося в доту вторые сутки.

– Ммм… «Медный всадник» был написан Пушкиным…

– Великолепно, Шелестова. Зрелое замечание. О чем конкретно это произведение, есть идеи?

– О медном всаднике?

Медного всадника Карина, конечно, знала. Памятник в Питере, куда они всей семьей ездили прошлым летом. А до поэмы руки так и не дошли – помешали переживания из-за невыученной физики.

– Тонкое наблюдение. Еще?

Карина напрягла память. Кому там был памятник?

– О Петре Первом…

– Что еще?

Карина вздохнула. Никакого «еще» не было.

– Что ж, Шелестова… Да, Илья?

Это снова был он, Тимохин, чудо-мальчик с папиными ореховыми глазами.

– Я считаю, что «Медный всадник» – это, в первую очередь, история о взаимоотношениях маленького человека и большой власти…

Ирина была в восторге. Карина, злая из-за того, что ее спас именно он, потеряла нить дискуссии на второй минуте. Яся уткнулась лбом в парту минутой позднее. Жаль, сегодня в школе не было Жарова. С его любовью к рассуждениям и неспособностью заткнуться даже по требованию учителя они проболтали бы всю литературу. А так у Ирины осталось время, чтобы спросить Яську и влепить ей трояк.

На большой перемене Яся дежурила в столовой (точнее, присутствовала, пока другие накрывали на стол). Карина никогда не ела в школе и, устроившись на подоконнике напротив столовой, размышляла, как бы устроить так, чтобы их с Ясей отправляли дежурить вместе. Даже в этом была вселенская несправедливость. В любом другом классе Филиппова (Яся) и Шелестова (Карина) обязательно дежурили бы вместе. Но только в их 10 «А» учились еще Хом, Цветкова, Щукин и Юрковская, и Дина, назначавшая дежурных по алфавиту, благополучно разделила Карину и Ясю. При этом сказала, что им полезно будет побыть отдельно, так что просто поменяться с кем-то за ее спиной не получилось бы.

Карина вяло листала ленту. Иногда всплывали сообщения от Яси.

Панова сожрала три бутера. Как в нее влезает.

Они пытаются заставить меня резать хлеб. Ха.

Капли дождя, постоянные капли дождя.

Капли как драгоценные камни, сыплются сквозь пальцы.

Рубиновые капли.

Не напиться этой водой, не умыться.

Все время дождь, но воды нет. Ни капли.

Карина скатилась с подоконника. Они так и не завели новый чат, а зря. Этот гад или гадина (тут почему-то сразу вспомнились черные глаза Нинки) продолжает над ними издеваться. Если, конечно (предательская мыслишка вновь кольнула) это все-таки не Яся веселится…

– Прямо перед вами школьная лестница, которая связывает все этажи здания. По лестнице необходимо подниматься и спускаться осторожно, держась одной рукой за перила. Ступени высокие и нередко бывают влажными после уборки.

Громкий монотонный голос с неестественно четкими паузами через равные промежутки смял мысли Карины в клубок. Жаров? Что он здесь делает?

Карина пошла на голос. На площадке перед лестницей действительно стоял Леша Жаров. Вокруг него, соблюдая, впрочем, почтительное расстояние, толпились малыши из начальной школы. Не совсем первоклашки, постарше. Карина увидела белые кудряшки Ульяны Самойловой, лучшей Машкиной подруги, а за ней и саму Машку, в белой водолазке и синей юбке, с толстой косой, из которой по бокам уже вылезли волосы. Вечно у нее так. Третьеклашек был целый класс, не меньше. Что здесь происходит?

Карина подошла ближе, хотя можно было не напрягаться: голос Жарова разносился по всему коридору.

– В тысяча девятьсот девяносто пятом году ученица шестого класса Юля Попова сломала ногу, упав с этой лестницы. Бывший директор школы Семен Васильевич Пригожин повредил бедро при аналогичных обстоятельствах. По некоторым данным именно это падение спровоцировало болезнь, которая в итоге и стала причиной его увольнения.

В толпе кто-то всхлипнул. Маленькая худенькая девочка (на голову ниже Машки) попятилась прочь от лестницы.

– Если вы посмотрите направо, вы увидите вход в школьную столовую. Здесь, как в любом другом заведении общественного питания велик риск отравиться некачественной пищей. Только в этом году трое моих одноклассников были госпитализированы с острым отравлением после посещения–

– Жаров!

Свирепея, Карина протолкалась сквозь малышей.

– Ты чего несешь?

– Я провожу экскурсию по школе для учеников третьего «А». У меня договоренность с их учительницей, Магомедовой Зульфией Рифатовной–

– Я не об этом! Зачем ты рассказываешь весь этот бред? Какая отрава в столовке? Нормальная там еда. Зачем ты их пугаешь?

Вопрос Жарову как будто выбил пробку из бочки. Машкины одноклассники обступили Карину и принялись жаловаться.

– Он еще про окна говорил, что из них можно выпасть!

– А из рам торчат ржавые гвозди, и можно получить этот…столбяк!

– В раздевалке вещи крадут!

– А в спортзале козел падает!

– А на партах ядовитая краска!

– В библиотеке из шкафов стекла выпадают! И прямо на башку! Вот так!

– А в туалете бактерии!

– Да не бактерии, а басилы.

– Бациллы, дурак!

Карина различила в хоре недовольных выкриков Машкин голосок. Нет, Жаров точно рехнулся. После такой экскурсии дети спать не будут от страха.

– У тебя совсем мозгов нет. – Карина подступила вплотную к Жарову. – Они же в школу будут бояться заходить! Ребята…

Она повернулась к третьеклашкам.

– Не слушайте этого мальчика. Он плохо спал сегодня ночью. И вообще больной на всю голову. У нас классная школа. Никакие стекла из шкафов не падают, ржавые гвозди давно выдернули. Парты самые лучшие, краска нормальная. Кто позволит красить школьные парты ядовитой краской, вы сами подумайте!

– Если хочешь знать–

Карина погрозила Жарову кулаком.

– В столовке вкусная хорошая еда! А наши коз… ну ребята, которые отравились, так они просто энергетиков перепили, вот им и стало плохо.

– А окна?

– А басилы?

– Бациллы!

На Карину накатило отчаяние. Если она сейчас ничего не исправит, Машка и все остальные будут уверены, что школа – самое опасное место в мире. Средоточие зла.

Она повернулась к Жарову.

– Немедленно говори им, что все наврал.

– Я не врал. – Жаров как обычно смотрел не в глаза, а куда-то в плечо Карины. Коротышка, что с него возьмешь. – Я рассказывал о теоретических опасностях, которые могут возникнуть в любой момент. Предупрежден – значит вооружен. Praemonitus, praemunitus.

– Жаров, я тебе сейчас просто дам по роже. За все твои праэмонитус. Все, свободен. Дальше экскурсию поведу я.

Она повернулась к детям.

– Меня зовут Карина, и я расскажу вам–

– Так нельзя. – Жаров выступил вперед. Карина уперлась взглядом в его оттопыренные уши. – Зульфия Рифатовна поручила мне провести экскурсию в рамках–

– Пошел отсюда, Жаров.

Карина отпихнула его в сторону.

– Зульфия Рифатовна сказала–

– Если бы Зульфия знала, что ты будешь пугать их столбняком, она никогда не отправила бы их с тобой!

– Я никого не пугаю. Я излагаю научно доказанные факты.

В этом был весь Жаров. Вобьет себе в голову что-нибудь, и хоть тресни.

– Плевать им на твои факты, – прошипела Карина. – Исчезни, Жаров.

– Я должен провести экскурсию.

Он говорил так, будто Карина не понимала элементарных вещей. Но Карина понимала: он не остановится. Он так и будет рассказывать детям про опасные лестницы, окна, гвозди, яды, пока все в ужасе не разбегутся. Он заткнется, только если Зульфия прикажет, но пока Карина будет за ней бегать, он успеет наговорить массу гадостей. Карина заметила слезы в Машкины глазах и дрожащую губу. Это все решило. Она никому не позволит обижать Машку.

– Знаешь что, Жаров? Или ты немедленно отсюда валишь, или я тебя сейчас придушу.

Карина толкнула его в плечо. Это было ошибкой. На Жарова можно было кричать, можно было говорить ему гадости, обзывать, но дотрагиваться до него было нельзя.

Развернувшись он с размаху ударил Карину. Дети завизжали. Злость вспыхнула как пожар в сухом лесу. Карина сжала кулаки и кинулась на Жарова. Удар, еще удар, ногой, в бок.

Он ответил, непременно ответил, иначе с чего бы губу вдруг пронзила боль, а по подбородку потекло что-то горячее. Краем уха Карина слышала крики – наверняка верещали малыши, но остановиться никак не могла. Этот придурок… да как он мог вообще… она ему покажет…

А потом все внезапно кончилось. Кто-то, непонятно кто, схватил ее за плечи и оттащил в сторону.

Жарова тоже кто-то держал – Зульфия Рифатовна, Машкина учительница. Она выглядела совершенно перепуганной, и Карина как-то сразу пришла в себя. Что на нее нашло то…

– Ко мне в кабинет. Немедленно. Все. – отчеканил кто-то у Карины над ухом.

Она повернула голову. Бледное злое лицо, короткие светлые волосы… Сердце Карины ухнуло в пятки. Эльвира Михайловна. Директор.

Через пять минут их с Жаровым посадили на диванчик в приемной директора и сказали не двигаться с места. За закрытой дверью в директорском кабинете происходило страшное. Эльвира орала не своим голосом, Машкина учительница бормотала невнятные оправдания.

– Хороший человек попал из-за тебя, – пробормотала Карина с досадой.

На стене напротив висело зеркало. Карина приподнялась, посмотрела на себя и тут же плюхнулась обратно. Губа рассечена, весь подбородок в крови. У Жарова была порвана рубашка – то ли Карина постаралась, то ли Зульфия, когда растаскивала их.

– Вообще-то из-за тебя, а не из-за меня, – монотонно возразил Жаров. – Если бы ты не полезла драться–

– Я должна была позволить тебе нести всякий бред?

– Эта был не бред, а элементарные предупреждения.

– Тебе опять врезать?

– Не надо, – быстро ответил Жаров, и впервые в его голосе прозвучало что-то человеческое. – За драку в приемной директора тебя точно исключат.

– … как вы могли… доверить школьников ученику… – сквозь стену доносился гневный голос Эльвиры.

– Ну и что, – буркнула Карина. – Пусть исключают.

– Это будет очень неудобно.

– Кому?

– В первую очередь, мне.

Это было так странно, что Карина даже злиться перестала.

– Тебе будет неудобно, если меня исключат? Почему? Совесть замучает?

– Почему меня должна замучить совесть? – В карих глазах Жарова не было ни тени сомнения. – Я не сделал ничего плохого.

Карина вздохнула.

– Проехали. Так почему тебе будет неудобно?

– Послезавтра в три часа приходи в актовый зал. Расскажу.

– Чего???

Будь на месте Жарова любой другой парень, Карина знала бы, что это означает. Свидание (пусть и в таком странном месте). Признание (пусть еще не в любви, но что-то около того).

Но Жаров и свидание? Три раза «ха».

– Что ты собираешься делать в актовом зале в субботу? Тебя и в школу никто не пустит.

Карина осеклась. Жарова, наверное, как раз пустят. Его мама работала в школе завхозом, и ему было доступно больше, чем обычному ученику.

– Приходи и увидишь.

– Ты можешь сейчас нормально объяснить?

– Нет.

– Если ты ничего не скажешь, я не приду!

– Если не придешь, ничего не узнаешь.

Карина вскочила. Краем глаза уловила в зеркале свою разодранную физиономию, разозлилась еще сильнее.

– Ты меня достал, Жаров! Ты мне весь день испоганил! Никуда я с тобой не пойду! В актовый зал тем более, понял? И не надейся!

Пнув дверь, Карина выбежала из приемной. Она не будет тут сидеть, ждать, а потом бормотать, как ей стыдно, и извиняться. Ей ни капли не стыдно. Даже жаль, что их так быстро растащили. Жаров давно заслуживает, чтобы его кто-нибудь отлупил. И она рада, очень рада, что это наконец случилось!

Глава 4. Спаситель в спортивной куртке

Опасность подстерегает здесь на каждом шагу.

Но страшнее всего те, кто выныривают из мрака.

Они не из нашего мира, но готовы рвать наш мир на части.

Их черные зубы вонзаются в плоть.

Их мощные лапы берут любые препятствия.

Держись подальше от мест, где они обитают.

Какой бы ужас ни встретился тебе на пути, помни: он ничто по сравнении с ними.

Это разбудило Карину в четыре часа утра. Больше не было никаких сомнений насчет Яськи. Яська ни в жизни не стала бы ничего писать в такую рань. Ей приходилось вставать в шесть, чтобы успеть в школу из своей Малаховки, поэтому она дорожила каждой секундой сна.

Карина перечитала сообщение. Злость медленно растекалась по телу. Как этот придурок (или дура, услужливо подсказала справедливость) мог взломать их чат? Почему он (или она) пишет только от имени Яси? Почему Яська до сих пор не решила эту проблему? И почему она, Карина, все еще таращится в телефон, вместо того, чтобы спать… спать…

Когда Карина утром зашла на кухню, то сразу поняла по лицу мамы, что на этот раз неприятного разговора не избежать. Мама выглядела, что называется, профессионально: была особенно милой и приветливой, как и полагалось психологу. И почему клиенты не разбегались от одного этого тона? Или это только Карина знала, что за милой улыбкой непременно следуют неприятности?

– Садись завтракать, дорогая. Я приготовила вафли.

Вафли тоже были нехорошим признаком. Обычно у мамы не было времени готовить настоящий завтрак. Они заваривали мюсли или с вечера готовили в мультиварке овсянку. Вафли были роскошью, доступной только в праздники, а также в дни, когда родители хотели сообщить что-то, что Карине явно не понравится. Как в тот раз, когда у них угнали машину и пришлось отменить отпуск на море, потому что все свободные деньги пошли на покупку новой.

Счастливица Машка ничего не подозревала. Она уплетала одну хрустящую вафлю за другой, отхлебывала какао из своей красной кружки, болтала ногой и косичками и пачкала пальцы в абрикосовом варенье.

– Садись завтракать, – сказала мама. – Я сварила кофе.

Настроение испортилось окончательно. Кофе считалось вредным, и Карине не разрешалось. Однако в определенных случаях…

– Я добавила много молока, – быстро добавила мама, пододвигая к Карине кружку, такую же, как у Машки, только желтую. – Так что можно.

– И что у нас случилось, мам?

Мама, к счастью, никогда не увиливала от прямого вопроса.

– Мне написала Дина Александровна. Насчет вчерашнего.

– Оперативненько.

– Ты ешь. А то в школу опоздаешь.

– Так меня не исключили? Вот блин. А я надеялась, со школой покончено.

Брови мамы чуть сдвинулись, что четко говорило: сержусь.

– Несмешно, Карина. Я была бы рада, если бы ты поделилась, что происходит. Сначала ты устраиваешь позорную драку с одноклассником. Потом сбегаешь из приемной директора. Почему? Ты испугалась, что придется отвечать за свой поступок? Или я чего-то не знаю? И что означает выражение твоего лица? Я что-то неправильно понимаю?

– Ты все неправильно понимаешь. – Карина принялась загибать пальцы. – А. Драка была не позорная, а справедливая. Бэ. Ничего я не испугалась. Меня Жаров выбесил, и я ушла. Мам, он меня на свидание пригласил, представляешь?

– Ух ты! – Машка вытаращила глаза, не замечая, что варенье капает на пол. – Он симпатичный.

– Симпатичный? Этот ушастый придурок?

– Карина!

– Молчу, мам, но если б ты слышала, что он говорил малышам–

– Мы не малыши!

– В смысле Машкиным одноклассникам. Ты бы сама его отлупила.

– Это вряд ли.

Мама пока еще не улыбалась, но по ее тону Карина безошибочно поняла, что на сегодня буря отменяется. По крайней мере, сдержанный профессиональный тон пропал.

– Хотя я понимаю твое негодование–

– Я все маме рассказала, – пробормотала Машка с набитым ртом. – А он тебе как хрясь, а ты ему прямо в нос – бум.

– Мария! Вафли остывают.

Маша впилась зубами в следующую вафлю.

– Я поговорила с Диной Александровной, обьяснила ей ситуацию. Она обещала уладить все с директором.

– О чем ты с ней поговорила? Какую ситуацию, мам?

– Маша, иди одевайся.

Мама дождалась, пока Маша выйдет из комнаты, и только тогда повернулась к Карине.

– Я все рассказала Дине Александровне про Илью. Она согласилась со мной, что для тебя сейчас не самое легкое время. И что тебе нужна помощь.

Вафли сразу потеряли вкус. Карина медленно жевала – а куда деваться, не выплевывать же на тарелку – но с тем же успехом она могла бы жевать траву или тряпку.

– Дина Александровна пообещала поговорить с Эльвирой Михайловной. Это действительно стресс – обнаружить, что твой сводный брат…

– Не сводный, – пробормотала Карина.

– Прости?

– Сводный, если бы ты второй раз вышла замуж. А у твоего мужа был бы сын. А этот единокровный. Но не единоутробный, как мы с Машкой. Понимаешь?

Мама крошила вафлю на мелкие кусочки.

– Я не думала об этом…

– Я в Википедии посмотрела, – быстро добавила Карина.

– Да, ты права. Это логично. В любом случае тебе тяжело–

– Мне НЕ тяжело!

– Испытывать негативные чувства вполне нормально–

– Я в курсе! – рявкнула Карина, выскакивая из-за стола. – Нет у меня никаких негативных чувств! Мне плевать на Тимохина! А Жарову давно пора наподдавать, он сам нарывается!

– Ты же знаешь, мы с папой примем любое твое решение. Тебе совсем необязательно дружить с Ильей, если не хочешь.

Иногда до мамы было невозможно достучаться. Она видела проблему там, где ее ровным счетом не было. Никакой.

– Я опаздываю, – пробормотала Карина.

Машка очень кстати закричала из коридора:

– Ты идешь? Давай быстрее, Егор Александрович обещал устроить интересную игру.

– Какой еще Егор Александрович? – закричала Карина в ответ. – По физре что ли?

– Ага.

– Ты его знаешь? – спросила мама.

– Ну да. Это наш практикант. Только я не знала, что он у малышей тоже ведет.

– Мы не малыши! – послышалось гневное из коридора.

– Была б ты не малышом, мне не пришлось бы отводить тебя в школу! – вырвалось у Карины.

А вот этого говорить не следовало.

В прошлом году Машка объявила, что будет ходить в школу сама. Всего-то пройти через плошадку, обогнуть дом, перейти через дорогу (маленькую), и вот он, школьный двор за черным железным забором. Справится даже дошкольник. Мама любила поощрять Машкины инициативы, но папа все равно волновался и втайне попросил Карину всегда провожать Машку в школу. Сестра – это же не родители. Сестра сама в школу идет, а не ведет малявку.

О договоренности Маша не догадывалась и не отказывалась ходить с Кариной.