Полная версия
Игра с мечтой
Лариса Суворова
Игра с мечтой
Пролог
Лана. Морж
Я высунула голову в форточку причудливого окна и посмотрела направо. Эта сторона отеля выходила в узкий пассаж, который был самым коротким путём, чтобы пройти от железнодорожной станции через центральную улицу Гран Рю прямо к Леману.
Для всех европейцев Женевское озеро известно только под этим названием. Потом и я привыкла и стала называть его так. Но для человека, который изучал географию зарубежных стран в советской школе, то есть во времена существования Советского Союза, Леман поначалу звучит довольно дико. Впрочем, в данный момент меня больше интересовала совсем не география.
Итак, вид слева не впечатлял: там взгляд упирался в стену с единственным окном. Прямо над пассажем находилась прачечная отеля. Она располагалась в нестандартном месте – стыковка между старинными особняками над узким проулком, пассажем де ля Куронн. Однако расположение прачечной имело плюс: оттуда из единственного огромного окна в форме арки открывался потрясающий вид.
Именно этот вид открывался и из моей форточки, стоило лишь повернуть голову вправо: там были горы.
Горы! Эти величественные горы, которые притягивают в Швейцарию столько людей. Вид этих гор рекламируется по всему миру. Сюда приезжают зимой покататься, круглогодично на них просто полюбоваться, побродить и подышать воздухом все ещё действительно свежим. В общем, получить заряд одновременно спокойствия и энергии от их первозданной красоты. Заряд, который потом служит энергетической подпиткой на какое-то, сугубо индивидуально, время.
Отель, из форточки которого я сейчас утоляла свою жажду прекрасного, был небольшой, уютный и весь какой-то разномастный и разноуровневый. Его фасад, с характерными для всех старинных особняков центральной Европы ставнями и горшками ярких цветов, смотрел на центральную улицу Гран Рю, где по средам и субботам всегда располагалась уличная шумная рыночная торговля. В обычные дни здесь тоже было активно для такого небольшого городка, так как поток туристов не прекращался, а местные жители в любую свободную минутку любили пройтись по этой улице и выпить чашку чая или кофе и переброситься парой фраз со знакомыми.
Из фасадных окон вид был, как на открытках – могучие Французские Альпы и блеск зеркальной поверхности озера. Тот вид, которым из форточки любовалась я, был привычным для жителей противоположного берега Лемана, то есть для французов. Про этот вид вряд ли можно было бы употребить любимое всеми французами слово «манифик» (дивный), но и он был неплох: верхушки гор покрыты снегом, четко различимая вдали колоннада пирамидальных тополей, крыши невысоких домов и даже замок на пригорке. Но если бы не замок, то этот вид был бы подобен картинке нашего Северного Кавказа, в то время как вид противоположной стороны никогда Вы не спутаете ни с одним другим видом на свете.
Вынырнув из форточки обратно в комнату, я оставила окно открытым, как полагалось по инструкции горничной отеля. Вооружившись губкой и аэрозолем для уборки, я проследовала в ванную. Комната была уже убрана от пыли, вещи постояльцев аккуратно развешены на спинке стула. Та же инструкция запрещала лезть в шкаф. Вся ночная одежда сложена и размещена в изголовье кровати, у подушек. Красотища! Люблю наводить порядок! Поэтому, хотя работа была монотонной – переходить из комнаты в комнату и проделывать раз за разом одни и те же действия, – но отторжения не вызывала. Я убрала ванную, огляделась в номере и заключительно проверила результат.
Вполне удовлетворенная увиденным я закрыла форточку и стала расправлять шторы. По улице шел Поль. Его темно-красные спортивные брюки всегда сразу привлекали внимание. Сейчас он смотрел вверх, на сводчатое окно прачечной. Обычно, если я была там, то гладила стоя у окна, и мы обменивались приветствием. Кивком головы или взмахом руки. Но сейчас меня там не было, и он, не глядя больше по сторонам, шагнул в боковой вход отеля.
Лана. Год назад
Странно было, конечно, для всех без исключения студентов именно из нашего числа, так называемых PGD[2], заплатив немалые деньги, равные по сумме небольшой новой иномарке, чтобы перевоплотиться в блистательного и успешного специалиста отельного бизнеса, работать, пусть даже временно, на стажировке, в качестве официанта, бармена, повара или горничной. Из разных стран – России, Польши, Аргентины, Бразилии, Японии, Китая, Прибалтийских республик – в возрасте около тридцати, уже имеющие высшее образование, занимающие часто хорошие позиции в фирмах и на предприятиях, да и в обществе тоже, после первого удивления, мы поняли все уловки швейцарской системы. Отельные школы обеспечивают свою державу дешевой, одновременно квалифицированной рабочей силой. Мы приняли, в основном, ситуацию легко, как игру. Особенно русские студенты, которые к этому времени успели пожить и в СССР, и при перестройке с ускорением, и подняться финансово в постперестроечный период, миновав пару кризисов. Но это относилось к тем, кто был в возрасте около тридцати, плюс-минус пару лет. Тем же, кто был моложе и, пусть даже собственным трудом, но пришел к жизни-«малине», эта новая роль в форме официанта или горничной давалась очень нелегко. Не уверена, что меня одобрит ныне ставшая подругой Таня, если узнает, что я иногда делюсь воспоминанием о её первом дне работы-практики в ресторане школы, но уж очень показателен был пример, какую ломку проходят люди, которые не могут оставить социальные предрассудки и принять жизненную ситуацию, как игру или роль.
А ведь начиналось все просто сказочно. Красивые презентации школы, проводимые топ-руководителями в лучших отелях Москвы, выступления этих руководителей о заманчивых перспективных зарплатах высшего менеджмента в отельном бизнесе, (а именно на подготовке таких позиций специализировалась школа), и возможностях жить и работать в других странах, то есть мир посмотреть и себя показать.
В тридцать лет многие все еще продолжают поиск себя. Поэтому те, кто впечатлился такими перспективами, пройдя экзамен на знание английского, отдали документы на получение заветной визы, не забыв предварительно, естественно, оплатить обучение и проживание на территории школы. И вот оно – счастье! Виза получена! Чемодан упакован. Семейные дела улажены. Швейцария ждет!
И она, действительно, как ждала, так и ждет будущих специалистов, которые постоянно её выручают на низких позициях работников многочисленных отелей, пока не овладеют в достаточной мере локальным языком и опытом, чтобы перейти на следующую, более высокую ступень в этом востребованном бизнесе.
Такая вот предыстория того, что сейчас я, поставив на положенное место тележку горничной отеля, пошла навстречу Полю.
Знакомство
Три девочки росли без веры в Бога –Так Партия велела им тогда.И всё же шли они своей дорогойУверенно, куда Мечта вела.И получила первая Свободу,Семью вторая, третья – Денег власть.Ну, а потом познали и без Бога:Была б Любовь, а с нею – не пропасть.
Лана (рассказ Лики)
Мы познакомились, когда нам было уже (или всего?) по двадцать три года.
Сентябрьское ясное утро. Я отвела сына в детский сад, потом пошла в магазин за продуктами и возвращалась домой. Почти при входе в подъезд меня кто-то окликнул:
«Здравствуйте!»
Я оглянулась и поняла, что приветствие исходит из настежь распахнутого окна первого этажа. Там стояла невысокая стройная девушка и красила раму. Что сразу притягивало взгляд, так это её улыбка – нет, не губы и не зубы, хотя верхний ряд зубов выглядел безукоризненно ровно. Глаза! Их взгляд в этот момент был таким мягким и светлым, что ты чувствовал всю искреннюю приветливость этого обращения и ощущал свою особенность. Много раз потом эта улыбка была предметом высказываний с моей стороны: «Улыбайся больше! Ты выглядишь тогда не замкнутой букой, а вполне доступной для дальнейшего общения!», – говорила я. И не только я, но и другие, позднее ставшие общими, знакомые, да и её собственная мама.
Надо сказать, что встреча точно не была первой. В этом огромном доме в новом микрорайоне столицы правительство Москвы в соответствии с тогдашним законом предоставило квартиры не только обычным очередникам на расселение или увеличение жилплощади, но и многодетным матерям, и семьям с близнецами. Да, был и такой закон в советское время. И, в первую очередь, в Москве все законы старались соблюдать. Вот
оно – преимущество проживания в столице. Так вот, в результате, дома в этом районе строили огромные, все многоподъездные и не ниже семнадцати этажей. Я как-то занялась подсчетом и выяснила, что только в нашем доме проживает около двух тысяч человек –стандартная российская деревня. Мамаш с детьми была, действительно, масса. И столько близнецов сразу вы бы не увидели больше нигде. Кстати, у моей подруги тоже были близняшки. Но семья Ланы, так представилась мне моя новая знакомая, проживала на первом этаже. Как следствие, в лифте с другими жильцами все они не сталкивались, гуляли на детской площадке не очень часто и много знакомств не обрели.
Итак, мы виделись изредка. При всей моей общительности желания заговорить первой особо не возникало, так как вид девушки к знакомству не располагал. Изменения в этой семье на протяжении двух предшествующих лет были заметны, думаю, не только мне. Поначалу, как многие здесь, стандартно обычно одетые, Лана, муж и дети стали появляться в вещах все более модных и дорогих. Потом возникла российская миниатюрная недорогая, но новая машина. У детей были яркие, явно не советские велосипеды. Даже кот, гордо восседавший на подоконнике, был из какого-то другого, недоступного простым смертным мира и носил с достоинством имя Морис.
Позже, уже после нашего знакомства, этот процесс не остановился. Машина поменялась на последнюю модель ВАЗа. Потом появились решетки на окнах первого этажа. Кот, кстати, оказался самым обычным, купленным на Птичьем рынке. Просто уход, питание и удачное сочетание генов каких-то беспородных родителей сделали своё дело. Он стал огромным пушистым черным красавцем с зеленющими глазами. Был редкостно умен и подвижен, несмотря на кастрацию. Прожил целых девятнадцать лет. Но это я бегу вперёд. Это будет потом.
А сейчас я стояла, удивлённая внезапным приветствием. «У Вас такие красивые ноги, что я просто не могу Вам об этом не сказать», – сказала девушка. Эта черта оказалась следующей за улыбкой её особенностью: вступать в общение с абсолютно незнакомыми людьми, если хотелось сказать что-то приятное или узнать что-то нужное. Ей никогда не составляло труда подойти на улице или в метро к незнакомке, чтобы спросить, предварительно отвесив комплимент, где она стриглась, как называется краска для волос, которой она пользуется, или где купила такую замечательную сумку (сумки и часы стали с ростом благосостояния её слабостью).
«А как Вас зовут?» – последовал дальше вопрос из окна. «Лика», – ответила я. Мы рассмеялись. «Не самые стандартные имена на свете», – сказала Лана, – «впрочем, моё имя Светлана, просто лет в 11 посмотрела какой-то прибалтийский фильм, и там услышала имя Лана. С тех пор всем так стала представляться. Семья, конечно, не сразу перестроилась и даже слегка расстроилась, ведь по их задумке в будущем я должна была звучать очень торжественно: Светлана Леонидовна! А ты, правда, Лика?»
Да, это соответствовало реальности, в чём я тут же призналась. Мою маму тянуло на всякую экзотику, типа носить крупные клипсы, а не «совковые» серьги с рубинами, чалму, вместо шляпки или косынки, как было принято в годы ее молодости, да и потом, курить сигареты, красить волосы в жгучий брюнет и ещё куча проявлений, включая выбранное для меня имя Лика.
Итак, знакомство состоялось.
Всё, что будет рассказано дальше, я, естественно, не всегда видела своими глазами. Но с Ланой мы подружились, и то, что я не видела лично, я слышала из первоисточника, то есть от неё самой.
Тут же будет история Тани – Ланиной подруги, знакомой мне только по рассказам Ланы. Читатель! Прошу прощения за этот каламбур, но Танина жизнь здесь описана для того, чтобы лишний раз убедиться в том, в чём убедиться никогда не бывает лишним разом. Мы все в состоянии проделать тот путь, что когда-то совершил великий Ломоносов. Я не имею в виду прийти из Сибири в Москву, хотя уже этот факт доказывает, что парень не останавливался ни перед какими преградами. Но, если вы уверены, что можете больше, чем просто сидеть на диване, немедленно с него вставайте и делайте следующий шаг!
Сейчас, когда я пишу о Лане, я знакома с ней больше двадцати пяти лет. Странно, но уже лет десять она считает меня своей лучшей подругой. И это соответствует тому, как она себя со мной ведет. Да, она доверяет мне, как себе. Я знаю, что я – тот единственный человек, которому она может рассказать абсолютно все. Есть несколько друзей, с которыми она почти также близка, но, по её собственному признанию, часть информации от них скрыта. От кого-то одно, от кого-то другое. Мне сложно сказать, почему именно я стала таким доверенным лицом. А может, и не сложно. Сами увидите, когда будете читать, какой путь был пройден к этому доверию. Со своей стороны, имея ещё пару подобных по степени доверия знакомых, могу сказать точно, что более интересного, пытливого и деятельного человека, я пока не встретила. Именно по этой причине, перед вами её история, а не кого-то другого.
Это будут отрывки из разных периодов жизни. По возможности хронология будет соблюдаться. Поскольку это были истории, рассказанные не за один день, то фразы «Об этом как-нибудь в следующий раз» или «Как-нибудь потом расскажу», в действительности звучали.
Итак, перед вами необычная история жизни. Почему необычная? Хотя бы в сравнении с моей. О себе я тоже расскажу – именно для того, чтобы убедительней показать нестандартность жизни моей подруги. А потом, когда взрослая, казалось, полностью сформировавшаяся личность кардинально меняется у вас на глазах – разве это обычно?
И все же само начало всего повествования получилось не с начала воспоминаний. Начало связанно именно с тем, что и кто изменило Ланину жизнь полностью, развернуло на сто восемьдесят градусов. Швейцария и Поль.
Таня (рассказ Ланы)
Первое общение с Таней запечатлелось для меня сценой, которой лучше бы не было вообще и хочешь забыть, (ведь теперь она моя замечательная подруга), но не можешь! Лично меня в семье родители воспитывали так, что ни в одной работе нет ничего плохого, раз эта работа востребована. И вот, на первом же занятии по сервису в ресторане нашей швейцарской школы всей группе студентов доходчиво объяснили, что и поварами, и посудомойщиками, и официантами здесь будем мы сами. Дальше преподаватель стал объяснять весь процесс обслуживания гостей в ресторане, начиная от приветствия и принятия заказа до зачистки стола. Преподаватель был мастером своего дела, объяснял не только доходчиво, но и с юмором, и интересно. В общем, во время перемены мы все вышли на воздух в отличном настроении, шутя, что «содрогнется» страна, когда к весеннему сезону школа выплеснет наш поток студентов в услужение требовательным гражданам Швейцарии и приезжим туристам. Мы хохотали, когда я обернулась и увидела сидящую неподалеку от нас, тут же на улице, среди деревьев, девушку. Она не то, что плакала, она рыдала. Это не было театрально. Когда устраивают такие сцены нарочно, то плачут красиво, размеренно, думая об эффекте. Тут всё было противоположно. Эта была одна из самых некрасивых виденных мной сцен плача.
Мы ещё не были все очень хорошо знакомы между собой на тот момент. Все-таки шла только первая неделя обучения, а народу в школе много. Но я точно знала, что она русская из моей группы, и зовут её Таня. Очень крупная, ростом под сто восемьдесят сантиметров, явно с лишним весом, она в данный момент рыдала и не пыталась это скрыть. Нервное и очень детское вытирание глаз, с тушью на ресницах и накрашенными стрелками, тыльной стороной ладони довершали картину.
Я прислушалась, чтобы понять, с какими аргументами надо подойти утешить, но когда я услышала, что она говорит сквозь все эти потоки слёз, я зажглась гневом праведным. А звучало вот что: «Я в Москве по шикарным ресторанам ходила, меня все обслуживали, я чаевые оставляла. Я королевой себя чувствовала, а здесь я прислуживать должна! Не хочу, не буду!» Без преувеличения. Именно так! Я подошла к ней уже не с гневом, а с холодной яростью и спросила: « А ты подумай! Может, тебе следует именно сейчас собрать свои вещи и уехать домой, а? Королева! Не позорь русских! И с чего ты взяла, что ты такая тут в единственном роде?! Мы тут все, знаешь ли, не от сохи! Перестань реветь! Ты же приехала учиться! Да, и никто тебя не заставляет потом всю жизнь официантом работать!» В общем, сцена была отвратительная. Таня, думалось мне, теперь на дух не будет меня переносить. Но так ведь, нет. Судьба-шутница! Всё обернулось иначе. И поэтому я знаю её историю, начиная с детства.
Детство
Лика
Я родилась, росла и училась, да и живу по сей день в Москве. Районы, где я жила в детстве и куда потом перемещалась силою обстоятельств, не то, что элитными, но даже просто приличными никак не назовёшь. И все же я помню, что первый двор, где жила моя семья, был не из серии каменных джунглей.
Далёкий по тем временам от центра, но всё же рядом с метро, с низкими панельными хрущевками район оказался потом, в сравнении с другими, очень уютным, даже несмотря на проживающий в нем контингент. Летом – зелёный, осенью – с ковром шуршащих листьев, зимой – снежный, а весной – ароматный от цветения черемухи.
Наша семья была среднестатистической для этого района. Мама, её звали Инна, – портниха в ателье, что оказало влияние на мой выбор профессии после окончания школы. Папа Слава родился в Одессе, где мама с ним на отдыхе и познакомилась, женился и переехал в Москву, работал на заводе по переработке нефти недалеко от микрорайона, в котором мы проживали. Близость работы к дому для мамы и папы были определяющим фактором. Как я поняла позже, это говорило, в своём роде, о природной лени. На жизнь хватало и ладно! Жизнь не шикарную, но в рамках социализма вполне сопоставимую с жизнью таких же трудяг.
У меня был брат. Старший брат. Сын мамы от предыдущего замужества. Красавец и умница. Я – среднего роста, русоволосая и голубоглазая, как тысячи других девчонок, а
он – кареглазый и очень рослый брюнет. Высокий рост сам по себе уже выделяет из толпы. К тому же Серёжа был очень добрым. Всё вместе взятое, внешние данные вкупе с хорошим характером, повлияло сильно на то, что других мальчиков я просто не замечала. Они все не шли ни в какое сравнение с ним. Серёжа помогал мне делать уроки, разогревал еду (он был старше на восемь лет), на велосипеде катал, от обидчиков защищал, в кино водил! Что ещё нужно девочке? Итог: мальчики меня как класс не интересовали. И только когда брат внезапно и рано женился, я поняла, что ведь вокруг существуют другие ребята. И они мне вдруг сделались нужными.
До этого момента я дружила с девочками, и эта дружба была моей опорой в повседневной жизни. Дело в том, что моя мама становилась алкоголичкой. Как и когда этот процесс начинался, не помню. Сначала я этого и не понимала совсем. А когда осознала, то факт уже был налицо, и его пришлось принять.
Мама не была буйной, и с отцом они не ругались. Однако постепенно я заметила, что хожу не такая хрустяще-накрахмаленная, как другие девочки в школе. Мне стирали брат и отец, пока я не подросла и не занялась стиркой сама. Еда была не такая разнообразная, как та, что я видела, приходя в гости к подругам. Понятие о чистоте квартиры тоже впоследствии долго не формировалось, для меня было достаточно, что пол и плита в кухне чистые. А тем временем из квартиры потихоньку пропадали красивые вазы, хрусталь и посуда, золото. Маме требовалось все больше денег, чтобы держать себя в приятном подпитии. И со своей тягой к шику, она не хотела пить водку. Элегантная женщина её возраста должна пить не иначе, как коньяк! Хотя и это прошло, когда продавать стало нечего.
Отец держался долго. Наверное, потому что не мог поверить, что так теперь будет всегда, и его любимая Инна не станет прежней пусть не красавицей, но хотя бы энергичной, жизнелюбивой женщиной, которую он встретил и полюбил. И все-таки спустя пару лет, он устал и работать, и полностью вести домашнее хозяйство. Мало-помалу они отдалялись друг от друга, реже ходили в гости вдвоём или приглашали друзей. Совместные отпуски к морю тоже закончились, вместе с деньгами, которых теперь едва хватало, чтобы прилично выглядеть в глазах окружающих.
Всё завершил пожар, устроенный мамой по пьяной неосторожности. В буквальном смысле слова – всё. Квартира оказалась закопченной от дыма, с выгоревшей мебелью и обугленной после того, как прибывшая пожарная машина ликвидировала пламя, пышно бушевавшее, но, к счастью, не повредившее соседское жильё. Это стало последней каплей. На тот момент у папы уже были устойчивые отношения с женщиной, у которой умер муж, и росла дочь моего возраста. В виду опасности, которую теперь представляла мама, её лишили родительских прав, и мы с папой перебрались в квартиру его новой возлюбленной. Она вскоре стала мне официальной мамой.
Страшилок в соответствии со сценариями многочисленных сказок не происходило. Отношение со стороны новой папиной жены и дочки Светы ко мне было и остается поныне хорошим. Наверное, настоящей семьёй мы не стали, но в любом случае, стало намного лучше. В благодарность за уют, чистоту и добрую атмосферу в новом доме я стала называть папину новую жену мамой. Обязательно добавляя при этом имя – мама Тоня.
Брат к этому моменту поселился у будущей жены. Мама осталась одна. Иногда мы её навещали, и с каждым новым визитом с болью наблюдали, как она превращается из красивой алкоголички в сохраняющую лишь толику этой красоты пьянчужку. Но я была ещё мала. Брату важнее была его новая жизнь. Чем все закончилось с мамой, расскажу потом. Сейчас же вернусь к друзьям-подружкам.
В школе я не то что не блистала, но не выделялась ничем. Была эдаким крепким середнячком во всем: в учебе, внешности, активности. Моей первой школьной подружкой стала девочка из сада и двора, то есть знаю я её уже более сорока лет. Ира была моя копия – середнячок во всём, но с семьёй ей повезло гораздо больше. Она была единственным ребенком в семье, что для страны Советов не являлось типичным, ведь считалось, что такой ребёнок неминуемо вырастет эгоистом! Но она об этом, естественно, не догадывалась, и эгоистом точно не была. Поэтому сперва делилась со мной в садике и во дворе всеми конфетами-пряниками-печеньями-сушками, которые добрая мама всегда вкладывала в карман. В школе мы бежали на большой перемене в столовую и сообща, на все данные родителями деньги покупали, естественно, не суп и котлеты, как велели родители. Пустая была бы трата денег! Мы покупали ватрушки и булки и, радостно набив рты, запивали это чудо газировкой. О счастье! Существует такой возраст, когда не надо думать о калориях, полнеющих талиях и целлюлите на бедрах.
Потом, когда мне стали давать денег все меньше и меньше, все покупки на переменке и после занятий совершались за счёт Ириных денег. То, что не думала об этом она, наверное, нормально – это же детский возраст. Но то, что всё понимала Ирина мама, тётя Валя, и не то, что возражала, а наоборот, приглашала меня остаться у них поужинать, зайти посмотреть телевизор и что-то съесть, говорило, что в такой семье ребёнка-эгоиста не вырастят ни при каких условиях. Я и сейчас всегда помню о её гостеприимстве и, наверное, сострадании ко мне и из всех своих поездок привожу ей подарки. Сострадать ведь тоже надо уметь правильно. Я не чувствовала снисхождения, чрезмерной жалостливости, унижения или неполноценности.
Когда мы с папой переехали в новый микрорайон, меня перевели в другую школу, где я училась до победного конца. Может, конечно, прямо победным его не назовёшь, но аттестат я умудрилась получить все же без троек. И этому очень способствовало появление новых подруг: Жени и Ксении. Младше меня на год они, соответственно, не были моими одноклассницами. Но жили мы поблизости, в школу ходили одну и ту же. И путь, домой и в школу, время на переменках и гуляние во дворе сделали нас закадычными подругами.
В отличие от моей заурядной внешности эти девчонки были яркими. Уже тогда полнота ног Ксении возмещалась с лихвой осиной талией, четко обозначенной грудью, но, самое главное, желанием быть всегда и во всем первой. Никаких полутонов! Смеяться – так звонче всех, танцевать – так в центре круга, бегать – значит прибыть на финиш первой. Отличная учёба тоже значилась в этом списке.
