Золото Саламандры

– Во врун! Во загнул! – не поверил Бенсил, а Тарсил просто рассмеялся.

– Всё-таки хорошо, что мы успели вернуться на тримаран, – заметил он, отсмеявшись. – А то пришёл бы ты немного пораньше, а нас там ещё и нет…

– Как так – нет? – удивился Ксист. – У вас времени было навалом.

– Ну, вообще-то, мы не сразу сюда пошли… – замялся Тарсил. – Объясни, Хитрый! Это ж была твоя идея, почему я должен за тебя отдуваться?

– Мы хотели проследить за вами, как ты сам когда-то сделал с нашими отцами, – намекнул Бенсил. – Но вы так быстро ушли, что мы не успели заметить – куда. А Грэм почему-то не смог взять ваш след, – наверно, Сэлина что-то наколдовала. Из-за этого нам пришлось идти на тримаран, но сперва мы захватили с собой всё, что смогли унести со стола, и по пути ещё завернули на озеро – наполнить оставшиеся фляги. Так что теперь мы можем двигаться без остановок, по крайней мере, дня два, а то и три. И это, не считая рыбы…

– Значит, вместо того, чтоб делать всё, как было уговорено, вы – бродяги – навострились-таки за нами следом? – укоризненно нахмурился Ксист. – И эту крамольную идею подал, конечно же, ты! – ткнул пальцем в сторону деланно смутившегося Бенсила Молчун.

Тут из трюма появился Эдвин с цветущей улыбкой на устах и сухой одеждой для друга, которую он держал на уровне груди, явно пряча под ней что-то объёмистое. Он немедленно вступился за бедокура, стараясь оправдать его перед лицом товарища:

– Вообще-то, я думаю, что это была общая идея, вспыхнувшая одновременно у всех нас. Просто Хитрый первым произнёс её вслух, чуть-чуть опередив меня.

– И меня тоже, – сознался Тарсил.

Выражение лица Ксиста сменилось с укоризненного на торжествующе-ехидное. С самодовольным видом он изобразил кровожадную ухмылку и обрушился на друзей с обличающими высказываниями:

– Вы – три прохиндея – решили, наверное, что я так сразу вам и поверил?!! А вот и нет!.. Я ж вас насквозь вижу, и поэтому несложно было предугадать, что вы обязательно пойдёте за мной, вопреки всем моим требованиям! Потому-то я и попросил Сэлину, чтоб она сбила вас со следа! Понятно?.. Твои идеи, Хитрый, рано или поздно всех нас угробят, – и с этим я уже смирился… А ты, Шустрый, вместо того, чтоб останавливать брата, всячески ему потворствуешь, – и к этому я тоже привык… Но от тебя, Эдвин, я ожидал больше рассудительности!.. У тебя хватило ума построить такую лодку, но не хватает простой сообразительности, чтобы ощутить всю остроту целесообразной необходимости, и действовать адекватно ей! Вместо того, ты уподобляешься этим двум особям бедокурного рода и возглавляешь их бессмысленные потуги в разрешении заведомо невыполнимых задач, и к тому же…

Ксист расхаживал по палубе в одних подштанниках и продолжал обличительное выступление, распаляясь всё больше и уже ни на кого не обращая внимания. Слегка очумевший от всего этого Эдвин приблизился к братьям и, стараясь не отвлекать внимания оратора от его воодушевлённой речи, потихоньку спросил их:

– Откуда он нахватался таких слов? Вы уверены, что он всю жизнь был только рыбаком?

– Да, он сам больше всех удивляется разным словечкам, вылетающим иногда у него в подобные моменты, – пояснил Бенсил. – Самое поразительное заключается в том, что он нигде не мог услышать ничего похожего, и в том, что он понимает значение сказанного… почти всегда… если запоминает… А если не успевает запомнить, то мы потом повторяем те его слова, которые сами умудряемся воспринимать, и он легко их растолковывает, хотя до этого, можно сказать, нигде их не слышал. Таким образом и он, и мы обогащаем свой словарный запас, а за нами и весь посёлок.

– Удивительно! Непонятно только: почему вы называете его Молчуном? – поинтересовался эшмериец. – Это юмор у вас такой? С тех пор, как мы встретились, у него рот надолго не закрывался… А вам он часто устраивает подобные выволочки, как мне сейчас?

– Так, время от времени, когда нарываемся. Иногда это случается, – с тех пор, как наши родители погибли, а он заменил их. Наверное, бремя ответственности за наше воспитание давит. А в том, что Молчуном его зовём, нет ни малейшей иронии. Если ему нечего будет сказать, он может за несколько дней не проронить ни единого слова, и даже в случае необходимости способен обойтись одними жестами. По-моему, он как-то говорил, что человек ответственен за каждое своё слово и не стоит произносить пустых, незначимых фраз, за которыми нет никакого смысла…

– Сейчас в это с трудом верится… – заметил Эдвин, кивая на увлечённого Ксиста.

– Ничего страшного, я его легко починю! Главное, – знать подход к этому делу… – уверенно заявил Бенсил и прервал Ксиста громким выкриком: – Эй, болтун! У твоей аудитории имеется один вопрос: когда ты, наконец, закроешь своё едало?

Молчун на мгновение опешил, прервав речь, но тут же продолжил:

– В данный момент у меня не едало, а говорило!.. А если Эдвин всё-таки отдаст мне сухую одежду и вино, которым он звякает под тряпками, то я вообще могу заткнуться и пойти спать.

– Ты смотри, заметил! – радостно воскликнул эшмериец, передавая ему одежду и открывая на всеобщее обозрение четыре бутылки вина, удерживаемых за горлышки. – Это из запасов Сэлины, прихваченных со стола. Думаю, нам есть что отметить.

– Да, уж! – обрадовались бедокуры, принимая напиток. – Не каждый день спасаешься от безумных колдовок и оживших статуй ящериц…

– За наше счастливое спасение! – произнёс Эдвин, поднимая вверх бутылку. Ксист, застигнутый тостом во время одевания, бросил этот процесс наполовину завершённым, успев натянуть куртку только на одну руку, и взял свою бутылку у эшмерийца. Чокнувшись со всеми сосудом, он сделал несколько глотков из горла, не обращая внимания на сползающие до колен штаны, после чего сам произнёс следующий тост:

– За нашего неизвестного спасителя! Пусть у него всё будет хорошо, и если нам суждено с ним встретиться, то пусть этим хорошим он поделится с нами… И отдельное спасибо ему за жареную рыбу, которой у нас вся палуба завалена…

Сделав ещё несколько глотков, он вернул сосуд на сохранение Эдвину и продолжил одевание, попутно зажевав вышеупомянутую рыбу, подобранную тут же.

– Кстати, откуда взялся этот спаситель? – поинтересовался эшмериец.

– Понятия не имею, – отозвался Ксист. – Просто заговорил у меня в голове, пообещал помощь и помог. Первый раз, – когда я сигал со скалы, – он замедлил мой полёт; а второй, – когда Сэла или Саламандра нас сжечь пытались.

– А может, это они тебе так голову дурят? – высказал предположение Эдвин. – Сами нападали, – сами защищали… Вошли в твоё доверие, как некий благодетель, а потом от его имени смогут манипулировать тобой?..

– Нет! Это невозможно! – твёрдо отринул такую версию Молчун. – При разговоре с ним я испытывал совсем иные чувства, чем при беседе с Сэлой и ящерицей. От него исходит волна тепла и доброты, искреннего участия и неподдельного сочувствия. Тогда как от той парочки я не ощущал ничего подобного, лишь ненависть и холодный расчёт. Я бы, возможно, никогда и не осознал это, но, благодаря незнакомцу, я понял, что всё познаётся в сравнении!

– А что от тебя хотела Сэлина? – спросил Эдвин. – Зачем повела к Саламандре?

– Они предлагали мне богатство, власть и магическую силу. Но… – ухмыльнулся Ксист.– Хотели только одного: чтоб я служил им. А я отказался, после чего едва ноги унёс. Ещё за обедом я почувствовал, что Сэла люто ненавидит меня, но так и не понял – почему. Может причина в том, что я был вместе с теми, кто ограбил Саламандру четыре года назад, может, в чём другом, – это теперь неважно. В любом случае, я не стал бы служить убийце моих родителей. Самое отвратительное в том, что взятый из храма мешочек золота – ничто по сравнению с теми сокровищами, которые там хранятся. Как мне кажется, тот мешочек был специально оставлен Саламандрой на виду, чтобы мы поддались на искушение, и тем самым дали ей повод для убийства.

– А ты видел её сокровища? – с горящими глазами спросил Бенсил.

– Видел! – откликнулся Молчун, сердито посмотрев на спрашивающего. – Там их не перечесть! Только ты, Хитрый, даже не помышляй о том, чтоб запустить туда свои ручонки. Помни – что произошло с нашими семьями! Всегда помни!

– Да я и ничего не помышлял, – отмежевался тот.

– Золото Саламандры пахнет смертью! – грозно предупредил Ксист. – Оно добыто пиратами – пускай даже не всё, – но оно обильно полито кровью!.. Я бы не прикоснулся к нему, даже если бы его не охраняла сама хозяйка, вкупе со всеми пиратами окрестностей.

– Странно как-то, что они связаны между собой, – заметил эшмериец.

– Это лишь подчёркивает тёмную сущность Саламандры. Она – это зло! – твёрдо заявил Молчун. – Но кроме пиратов у неё есть слуги и похуже. Это её жрецы! Она собиралась и меня сделать одним из них, – колдунов-убийц, сжигающих людей заживо.

– Нет, Ксист, так не пойдёт! – остановил его Эдвин. – Давай, рассказывай всё подробно и по порядку. Время у нас пока есть, – преследователей не видать.

– Ты имеешь в виду вербовщиков? – пренебрежительно бросил Ксист. – Мне кажется, что они сейчас не самые опасные враги для нас… Кстати, Сэла говорила, будто она уже избавила нас от этой проблемы. Это было сразу после обеда, когда мы беседовали в её замке. Она в это время успела что-то предпринять. Во всяком случае, так она мне сказала…

– Хорошо, если не соврала, – обнадёжился Эдвин.

– Да, неплохо было бы, – согласился Молчун. – Но будем предполагать самое худшее и, естественно, задерживаться в пути не станем. Через несколько дней достигнем устья Ливнезии, – по ней можно дойти до Хэлбрика, но мы туда не пойдём. Нам, наоборот, нужно держаться подальше от этого места, потому как там полно сторожевых кораблей. Если сумеем проскочить это место, то вскоре окажемся у побережья Росланда.

– Я давно хотел спросить, но не хотел вас обидеть… – замялся эшмериец. – Ваше королевство воюет с Росландом… А вы, – как бы это сказать, – не хотите в этом участвовать, да ещё и собираетесь попасть в те края… Мне всё это кажется странным…

– Намекаешь на то, что мы – предатели? – в лоб спросил Ксист.

– Нет, конечно! Но…

– Ясно! Только ты ведь ничего не знаешь об этой войне. Это наш король напал на Росланд, а народу это не нравится. Но что самое интересное, – война получилась какая-то односторонняя… До нас доходили слухи, что росландцы не пользуются обычным оружием, а обороняются волшебством, при этом никому не вредя. Просто все наши войска, пытавшиеся штурмовать их столицу – Росвил, – разбегаются сами собой, и королю приходится набирать новых рекрутов. И так было уже два раза. И потом, с чего ты взял, что мы собираемся там задерживаться? Я же не говорил, что мы плывём именно туда. Ты, конечно, можешь остаться там хоть навсегда, но мы должны будем двигаться дальше, потому как ты верно заметил, мы – враги Росланда.

– И куда же дальше? – спросил Эдвин.

– Понятия не имею! – пожал плечами Ксист. – Мало ли стран на свете… Трудно поверить, но всего за два дня мы стали изгоями в своём королевстве, не можем поселиться в соседнем, и, к тому же, за нами охотятся все, кому не лень, начиная от последнего пирата, и заканчивая богиней Саламандрой… И всё началось, между прочим, с того момента, как мы с тобой повстречались…

– Да, интересное совпадение, – согласился эшмериец. – Но не надейся, что избавишься от меня в ближайшее время. Мы пойдём вместе, на моём тримаране, – туда, куда понесёт ветер. Где-нибудь для нас обязательно найдётся местечко под солнцем.

– Ну, что ж, решено! – радовался Молчун, чокаясь с Эдвином бутылками. А тот дождался удобного момента, пока Ксист замолчал, смакуя вино, и твёрдо настоял на своём, потребовав точного и полного рассказа обо всём случившемся на острове со времени их расставания. Белужнику ничего не оставалось, кроме как сдаться и всё подробно описать для трёх благодарных слушателей. Закончилось это глубокой ночью.

Глава 5

Тримаран летел на полном ходу, скользя над морем, как на крыльях. Этим утром, спустя четыре дня, после того как они покинули остров Саламандры, команда «Хаяра» испытала сильное удивление, обнаружив у себя за кормой пиратскую посудину, о которой и вспоминать уже давно перестали. Галиот гнался за ними столь уверенно и дерзко, как будто там позабыли преподанный им урок стрельбы заготовками литейного производства. Это были те самые пираты, которых они обстреливали из катапульты, – друзья узнали их судно с залатанной носовой частью. Галиот был отремонтирован быстро и довольно грубо. Срезанная крицей мачта имела прежнюю длину, все паруса были подняты, а вёсла работали необычайно быстро и слажено, – даже лучше, чем в прошлый раз.

Четвёрка беглецов, собравшись на корме, задумчиво разглядывала разбойничье судно, пытаясь осмыслить: чем они так сильно задели чувства этих несчастных и столь занятых людей, что те, бросив все свои остальные дела, преследуют их уже несколько дней? Похоже, бедолаг не смущало даже то, что, догнав, они непременно столкнутся с непониманием со стороны команды «Хаяра», оснащённого оружием, способным забросить гиппопотама на высоту птичьего полёта. При этом у пиратов нет ни малейшего шанса на бережное обращение с их персонами. Эта мысль была точно отражена в словах Ксиста, сочувственно пробормотавшего себе под нос глубокомысленную фразу:

– Фанатизм – одно из высших проявлений глупости.

– Что ты под этим подразумеваешь? – спросил Эдвин.

– Разве ты забыл, – кому служат пираты?.. Саламандре… И они настолько ей преданны, что готовы пойти на смерть, – им ведь уже известны возможности нашей баллисты. Что это, если не фанатизм?

– Может, – страх? – предположил эшмериец. – Может, свою хозяйку они боятся больше, чем нас?

– Маловероятно, – не согласился Ксист. – Четыре года назад я видел, что пираты, несшие свои сокровища в храм богини-ящерицы, не испытывали никакого страха, а наоборот, были веселы и пели песни. Нет, она приманивает их чем-то другим. Хотя, возможно, я и ошибаюсь.

– Странно. У них поднято знамя королевского флота, – заметил самый остроглазый среди всех Тарсил. – Ни пиратское, ни саламандрово, а королевское…

– Так мы же уже почти добрались до устья Ливнезии, – пояснил Молчун. – В любой момент на горизонте может показаться какой-нибудь военный корабль, патрулирующий эти воды, и тогда лучше не отсвечивать тут пиратскими флагами, – они это понимают.

– Если мы уже настолько приблизились к вашей столице, то не пора ли уходить подальше в открытое море? – заволновался Эдвин.

– Поздновато уже! – заявил Молчун. – Сейчас для нас важнее всего – отвязаться от старых знакомых. А если мы изменим курс, то они бросятся наперерез и быстро догонят нас. Все преимущества этой плавучей мельницы в данной ситуации бесполезны из-за попутного ветра. Другое дело, если б ветер был встречным, а так – у парусника скорость больше. Развернуться в обратную сторону мы не успеем, потому что тогда они подойдут слишком близко, для того чтоб атаковать нас из луков и арбалетов. А ты знаешь, Эдвин, в чём слабое место твоей лодки?

– В чём?

– В том, что она почти вся из дерева, а хуже всего то, что мельничные крылья основаны на деревянном каркасе, обтянутом парусиновой тканью. Да если в такое крыло попадёт горящая стрела, то вскоре весь тримаран заполыхает, как просмоленный факел.

– Вообще-то пираты хотели захватить «Хаяр», а не сжечь, – заметил Эдвин. – Я встретил их впервые в небольшом порту, и они сразу же заинтересовались моим судном. Даже предложили мне купить его, но я отказался. В порту они выдавали себя за обычных купцов, а потом, в открытом море, они догнали меня и подняли пиратский флаг, требуя отдать им тримаран. К счастью, они тогда ещё не подозревали о Грэме, и только благодаря его эффектному появлению, мы вырвались от разбойников. А потом они увязались в погоню. Дальше вы знаете…

– Я думаю, что после нашей встречи с Саламандрой, они могли изменить подход к этому вопросу… – предположил Ксист. – В общем, так!.. Нам нельзя делать никаких резких манёвров, чтоб разбойники не подошли на расстояние арбалетного выстрела. И это нужно ещё по одной причине: тримаран должен быть всегда повёрнут к ним кормой.

– Ты считаешь, что придётся стрелять?

– Да! Или же мы должны будем поскорей добраться до какого-нибудь сторожевого корабля. В конце концов, в столице ещё не знают, что мы – дезертиры. Зато пираты не рискнут сунуться за нами. А если мы не станем рассусоливать в Хэлбрике, то успеем исчезнуть до появления брига с вербовщиками.

– Стало быть, – полный вперёд, и готовимся к атаке! – воинственно воскликнул Эдвин.

– Командуй, капитан! – поддержал его Ксист.

– Для начала, – натаскаем побольше криц к катапульте, а потом, – все по тем же местам что и в прошлый раз! – распорядился эшмериец. – Ух, и зададим мы этим гадам!

Команда принялась дружно исполнять задуманное, подготавливаясь к торжественной встрече пиратской шайки. Времени у них было мало, но они успели всё сделать. Галиот приближался к зоне досягаемости баллисты, и вместе с его движением, нарастало нервное напряжение у лихой четвёрки. Наконец, судно подошло на расстояние выстрела, ознаменовав тем самым начало более оживлённых событий…

– Ксист! – крикнул из трюма Эдвин. – Давай немного правее!

Молчун, стоявший у штурвала, не стал в этот раз выяснять, – какому значению в румбах соответствует понятие «немного». Грустно взглянув на компас, он махнул на него рукой и плавно повернул колесо, стремясь к предельно точному исполнению команды капитана.

– Стоп! – распорядился эшмериец с хладнокровностью айсберга в голосе. – Приготовились к выстрелу!

Вернув штурвал в нейтральное положение, Ксист ухватился за поручень, наученный опытом первого в своей жизни крицеметания тому, что в такие моменты палуба тримарана ведёт себя крайне необузданно. «Хаяр» резко сбавил ход, чтоб маховик накопил побольше кинетической энергии для выстрела. Когда гул, доносящийся из трюма, достиг своего апогея, Эдвин привёл катапульту в действие.

Балансир взметнулся вверх и на полпути до вертикального положения ударился об отбойник, отправив снаряд в сторону галиота, после чего плавно вернулся на место. В критический момент нос тримарана здорово подкинуло, но, ожидавшая это, команда не обратила на встряску особого внимания. Едва лодка возобновила движение, как трое белужников бросились к крицам, намереваясь зарядить оружие для следующего выстрела. Они задержались лишь на миг, чтобы посмотреть, – куда попадёт их первый снаряд.

Особых результатов в самом начале сражения достигнуто не было, но нельзя сказать, что атака оказалась совсем бесполезной. Железная болванка была запущена по наиболее дальней траектории, стартовав под углом 45°, и, возможно, именно из-за дальности метания Эдвин слегка промахнулся. Тем не менее, ядро упало очень близко от цели, по пути зацепив край паруса и сломав одно весло, чем вызвало переполох в рядах гребцов галиота, сбив их с ритма. Однако хаяровцы ждали не таких плодов от своей деятельности, поэтому немедленно продолжили заниматься тяжким, но уже привычным делом – закатыванием железных боеприпасов в ковш баллисты.

Когда всё было готово, Эдвину сообщили об этом, и он принялся заново мудрить со своими рукоятками да рычагами, наводя оружие на цель. Во второй раз у него получилось гораздо лучше: крица пролетела по более низкой параболе и угодила в центр паруса, порвав его, после чего врезалась в дальнюю мачту и упала на палубу. Мачта от удара треснула и покосилась, удержавшись от падения на бесчисленных канатах.

На галиоте начались лихорадочные действия по сворачиванию парусов. Судя по всему, они больше не думали о преследовании, но хаяровцы уже вошли в азарт и не собирались бросать начатое на полпути. Им надоело убегать, поэтому они твёрдо решили потопить в этот раз надоедливых прилипал.

Третий снаряд лишь вскользь чиркнул по левому борту, не нанеся противнику никакого урона, за что эшмериец был заклеймён как самый выдающийся мазила. А галиот тем временем начал круто поворачивать в сторону видневшегося вдали берега. Вёсла бешено били по воде под участившиеся барабанные удары.

Поставить корабль боком к «Хаяру», – это было чистейшим безумием. Четвёртая крица тут же послужила возмездием за допущенное пиратами легкомыслие. К их счастью, она прошла чуть выше, чем было нужно, и врезалась в палубу у противоположного борта, выломав в нем хорошую брешь и упав в воду.

Пятая легла аккурат посередине ближнего к стрелкам борта. Перед самым попаданием все вёсла были брошены гребцами, и они принялись выбегать из трюма, кучкуясь на палубе. Шестой снаряд заставил их попрыгать в воду и вплавь отправиться к берегу. Он угодил в корму, после чего руль судна задрался куда-то вверх.

Хаяровцы ликовали, одержав блистательную победу, но Эдвину показалось этого мало. Он разгулялся не на шутку и не хотел останавливаться, пока галиот держится наплаву. Ксист попытался его урезонить, сказав, что не стоит зря расходовать боеприпасы, когда исход сражения уже решён, но тот оказался неимоверно упрямым. Всё-таки ему удалось втемяшить каплю здравого смысла, и кое с чем он даже согласился, но на своих условиях.

– Сколько там у нас осталось на палубе приготовленных криц? – спросил он.

– Две, – ответили ему.

– Хорошо! Закатывайте их обе сразу! Берусь покончить с пиратской лоханкой одним выстрелом! – хвастливо заявил эшмериец.

– Ну, давай! Посмотрим, как ты это сделаешь, – согласился Ксист.

Они выполнили просьбу Эдвина, после чего тот дольше обычного прицеливался и, наконец, произвёл свой знаменательный выстрел…

Балансир на этот раз оторвался от палубы значительно меньше, чем всегда, а обе крицы ушли вверх чуть ли не вертикально. Покинутый командой галиот находился сейчас очень близко от «Хаяра», – Эдвин специально для своего показательного выступления подвёл тримаран поближе к нему. Железные болванки синхронно пролетели по высокой параболе и прямолинейно вошли в палубу галиота, пробив в этот раз все трюмы насквозь и образовав в днище две громадные пробоины.

– Есть!!! – радостно завопил Эдвин, после чего поднялся на палубу и, горделиво выпятив грудь, обратился к остальным: – Ну?!! Кого это вы тут называли мазилой?..

– В смысле: самым выдающимся мазилой?.. – переспросил Ксист с невозмутимым лицом.

– Вот именно! – строго подтвердил эшмериец, грозно глядя на него.

– О-о… Берём свои слова обратно, – как бы испугавшись его грозного вида, ответил Молчун, при этом защищаясь от него дрожащими руками. Но тут же добавил: – Ты – не самый выдающийся мазила, а просто рядовой мазила.

– Так звучит гораздо лучше, – оценил Эдвин, удовлетворившись изменённой формулировкой. – Но я всё же предпочёл бы, чтоб вы величали меня: «Орлиный глаз» или «Железная рука».

– И раболепно пресмыкались бы перед тобой?.. – уточнил Ксист.

– Ну… Не помешало бы, – скромно согласился эшмериец.

– Слышали, белужники? – обернулся к братьям Молчун. – Теперь к Эдвину нужно обращаться не иначе как: «Капитан Железный глаз»!.. Уяснили?

– Или «Орлиная рука»?.. – уловил смысл Бенсил.

– Это-то понятно… – рассеянно кивнул Тарсил, сосредоточенно глядя куда-то в сторону.– Только вот, как мы сможем объяснить: почему мы потопили судно с флагом королевского военного флота?..

– Кому это ты собрался что-то объяснять? – не понял его Ксист.

– А вон тем молодцам, – указал в море Тарсил, – которые плывут в нашу сторону…

Все уставились в указанном направлении и обомлели. Там они обнаружили большой трёхмачтовый корабль, лавирующий под боковым ветром, который явно спешил к ним. Затем они дружно посмотрели на погружающийся галиот, на флагштоке которого радостно трепетало королевское знамя, предательски оповещая о свершённом злодействе.

– Топсель-стаксель! Ты что раньше не мог сказать? – ругнулся Ксист.

– Я его только что заметил, – обиженно ответил Шустрый. – Да и не хотелось прерывать вашу умную беседу, остряки…

– Действительно, трудновато будет им что-то объяснить, – заметил Молчун.

– Значит, пора убегать, – предложил Эдвин.

– Путь на запад уже отрезан, а на восток нам придётся идти при попутном ветре, – размышлял Ксист. – Так что у нас – ни малейшего шанса оторваться от них.

– Тем более – пора! – гнул своё эшмериец.

– Тут ты прав! – согласился Молчун, но всё же не удержался от саркастического комментария: – Подумаешь, – какой-то там корвет… Не беда, что у него три мачты, и что он враз нас догонит… В погоне главное – это процесс, а не результат…

– И в этом у нас большой опыт, – кивнул Эдвин. – Так что не будем задерживаться! Давайте все в трюм – на помощь к Грэму.

Рыбаки спустились в машинное отделение, а капитан тримарана встал за штурвал. «Хаяр» сорвался с места и помчался параллельно берегу. На корвете заметили начало движения и ринулись на перехват. Чем больше парусное судно становилось по ветру, тем заметнее увеличивалась его скорость. Постепенно он сближался с лодкой беглецов, одновременно нагоняя их и по ходу дела прижимая к побережью.