Игры Стражей

– Гнев… Keinesfalls15!

Милая, о чем ты? Разве папа может злиться на такое сокровище, посмотри на себя в зеркало, Schatzchen16!

Тихий проникновенный голос сестры Жозефы завораживал.

– Посмотри на себя, милая. Видишь розовые нежные щечки, роскошные мягкие локоны, невинный взгляд ангельских глаз?

Сибилла почувствовала легкое прикосновение к щеке чужих пальцев. Холодных и липких.

– Посмотри, моя радость, взгляни внутрь себя. Ты сама невинность. Weiss Gott17!

Рука наставницы соскользнула с ее щеки вниз и затрепетала на кружевах платья на уровне набухшей груди.

Сибиллу замутило от воспоминания.

– Ты нежна, дитя мое, словно лепесток майской розы, – ледяные пальцы скользнули под болтающуюся пуговицу и застегнули ее.

Девочка захлебнулась в немом крике. Слезы бессилия заструились по пухлым щекам.

Сибилла, повзрослев, никогда впредь не позволяла дотрагиваться до пуговиц на одежде.

Она предпочитала раздеваться сама. Везде и всегда. Только сама.

– Нет! Я ужасна. И никому не нужна!!! – девочка с криком вырвалась из рук воспитательницы и, содрогаясь от рыданий, бросилась по коридору прочь.

Вырвавшись на свежий воздух, она опустилась коленями на каменные ступени приюта и взмолилась, подняв заплаканное личико к ночному небу:

– Папа, папочка, забери меня отсюда. Ты можешь ругать меня, сколько хочешь, но, пожалуйста, забери!!! Я боюсь сестру Жозефу, – малышку била дрожь.

Сибилле было десять.

Но должно было пройти еще два года до того, как Гюнтер Коппельмауэр, соблюдя необходимые формальности, официально удочерил Сибиллу и забрал из приюта в дом родителей.

Раньше девочка гостила у дедушки в Карлсруэ по неделе на Пасху и на Рождество, пару раз старик Каппельмауер позволял сиротке приехать на его день рождения. Воспитанный на строгих традициях протестант не особо привечал внебрачного ребенка, ошибку молодости любимого Гунно.

Поэтому воссоединение отца с дочерью воспринял без энтузиазма.

Гюнтер, напротив, души не чаял в малышке. После того как обнаружил ее в приюте Святой Анны в предместье Фюссена, он мечтал лишь об одном: забрать маленькое кучерявое сокровище себе. Как воспоминание, как позднее раскаяние.

Много лет назад обманщица Катрина исчезла из его разрушенной жизни, прихватив самое дорогое- не родившегося ребенка.

Сколько раз Гюнтер пытался связаться с ней и узнать о судьбе дочери, но тщетно. Спустя пять лет, в канун Рождества, на его адрес пришло сообщение от поверенного фрау Лешер. Во вложении была метрика родившейся восемь месяцев спустя после шутовской свадьбы девочки.

День, когда он получил эту новость – 23 декабря 1997 года – долговязый Гунно-«журавель» не забывал никогда. Неудачник и пессимист воскрес к новой жизни, встрепенулся, окреп, преисполнился ответственности.

Его бездарное существование обрело святой смысл.

Мерзкая сестра Жозефа. Ее прикосновения прохладны и прилипчивы, словно ползущий по телу слизень.

Плывущая походка, плавные движения тела, укутанного в серую рясу, маленькая покачивающаяся головка в белом чепце, темные глазки, жадно смотрящие на молодых воспитанниц, ротик бантиком, напоминающий издали присоску – все это складывалось в мерзкий образ очеловеченной улитки, выползшей из-под защитного панциря.

Воспоминания об ее настойчивых и услужливых пальцах вызывают у Сибиллы рвотные судороги. Обезумевшая от одиночества, пожелтевшая от иссушающей тоски по канувшей в Лету свободе сестра Жозефа, заведующая переменой белья, испытывала последнее в жизни удовольствие от прикосновений к невинным ложам воспитанниц приюта. Она застилала их постели и тщательно разглаживала, избегая малейших складок на простынях.

Ну а возможность раз в неделю, в банный день, помогать девочкам облачаться в чистое исподнее вызывала у нее поистине религиозный экстаз. Мимолетно касаясь юных тел, она неистово шептала молитвы и дрожала от волнения.

Сибилла старалась одеваться без посторонней помощи и незаметно покидать бельевую комнату, грешную юдоль стареющей педофилки.

Долгожданное решение отца забрать ее из приюта вызвало у несчастной девочки неописуемый восторг и зависть остальных сироток. Но какое ей дело до остальных, когда долгожданный, восхитительный, сверкающий радужными огнями мир наконец-то распахнул свои объятия и пригласил ее на нескончаемый праздник?

Она ждала его, вожделела всем сердцем, выпрашивая у Санта-Клауса под рождественской елкой, кричала вслед упавшей звезде, давилась от усердия, глотая четырехлистник заячьей капусты. Верила, знала, что мечта осуществится.

Все началось с забытого в классе пения кем-то из старших девочек иллюстрированного журнала, каталога мод.

С того самого дня, затаив дыхание, с перебоями в сердце, малышка Сибилла разглядывала каждую картинку, гладила руками заветный глянец и разве что не постанывала от наслаждения. Шептала особые секретные слова, словно молилась своему новому богу, ради него готова была разом забыть все благочестивые наставления и сгинуть в «геенне огненной» – именно так сказала бы воспитательница, если бы застала ее на месте преступления. Но тайна осталась тайной.

Волшебный журнал Сибилла хранила как зеницу ока, он стал ее Библией, Новым и Ветхим Заветом.

Каждая модель с глянцевых страниц получила свое имя. С каждой из красавиц девочка по очереди, спрятавшись под одеялом, разговаривала по ночам, делилась сокровенным.

Она покидала ненавистный приют Святой Анны вместе со своим потрепанным сокровищем, лежащим на дне чемодана, бережно обернутым в любимое платьице. Мир детских чаяний и грез, белозубо улыбающийся и подмигивающий, гостеприимно распахнул двери и приготовил накопительную бонусную карту.

– …Малышка моя, – раздался в трубке голос Гюнтера.

В груди у Сибиллы потеплело.

«Папа может быть очень милым. Который сейчас час? Половина первого… понятно. Рановато для скандала. Через пару часов он приступит к ежедневному обходу отеля, а железы начнут выработку привычной дозы яда, которая будет незамедлительно впрыснута в провинившихся сотрудников службы питания или размещения. Чья нынче очередь? Кто попадет по тяжелую руку управляющего знаменитого „Байеришер Хоффа“?»

– Да, папуль, как ты поживаешь? – заученно спросила Сибилла, даже не вслушиваясь в ответ.

Какая разница… Ей сейчас точно не до жалоб стареющего неудачника. Где же ее пластик?? Куда подевался пропуск в империю?

– Девочка моя, совсем нет времени на разговор. Звоню лишь с просьбой. Не планируй ничего на ближайший уикенд. Папа везет тебя в небольшое романтическое путешествие.

Сибилла неожиданно вынырнула в реальность.

«Что?»

– Слышишь меня, красавица?

– Да, папа, что за путешествие?

– Сегодня пришло приглашение на два лица. Отель «Роял Парк», им управляет мой давний приятель и извечный конкурент Арно Леконт. Француз набрался смелости пригласить меня на благотворительный вечер. Уверяю, пресловутая благотворительность – лишь ширма, уловка, способ завлечь под крышу «Парка» больше жирных шершней. Подоить их, чтобы за их счет поддержать разрушающийся от старости отель. Я ему нужен как завистливый зритель. Ну что же, доставим глупцу удовольствие.

Должен признаться, принцесса, твоему папе не терпится увидеть развалюху, ради которой хитрец и карьерист Леконт оставил должность генерального в «Империал Плаза» в Манхеттене, а это, поверь мне, было чудо технической мысли. Совершенство современной архитектуры. Мало того что оставил, так еще и, по слухам, способствовал отправке на пенсию бывшего руководителя «Парка», старика Бове. Лишь бы получить его пост. Не понимаю, как можно поменять сверкающее будущее на увядающий призрак. На затхлый фантом былого величия!

Сибилла молча слушала отца, не пытаясь вмешаться. Бесполезное занятие – перечить отцу, когда он начинает говорить о работе. А говорить он может долго и нудно.

Признаться сейчас, что на ближайший уикенд у нее запланировано свидание с Фабьеном – сущее безумие.

Тем более что ее новый бой-френд на испытательном сроке в «Байеришер Хоффе».

Малейший намек с ее стороны на лоббирование чьих-то интересов повлечет неминуемое увольнение.

Так было всегда и со всеми ее бывшими дружками, начиная с убогого Марко и заканчивая красавцем Джузеппе, поваром-корсиканцем, оставшимся без работы после нечаянной протекции Сибиллы. Она выпрашивала для него позицию су-шефа, но безрезультатно. Папа отчаянный педант!

А глупец Марко сам виноват. Променял ее на невзрачную постоялицу отеля, женщину многим старше. Смешно. Что он возомнил о себе, слепец?

Спать с гостями всегда являлось грубым нарушением устава. Неписаным табу.

Герр Коппельмауэр оказался страшен в гневе. Сибилла, сжавшись в комок, слушала, как отец, вызвав Марко в кабинет, отчитывает его при притихшем персонале. Она невольно пожалела о своей маленькой женской мести.

Уничтоженный, растоптанный в пыль парень оставил кабинет генерального менеджера без выходного пособия и без единой рекомендации на будущее.

Сибилла до сих пор помнит дрожащий, стариковский, беспомощный жест руки, которым он подозвал собаку-поводыря. Она готова была броситься к Марко и умолять о прощении, но в тот момент жестокий мстительный чертик заскребся в сердце и загундосил:

– За все надо платить, принцесса… Он пренебрег тобой, помнишь?

– …Да, папа, я поеду с тобой, спасибо, что позвонил. У меня нет никаких планов на выходные.

Сибилла положила трубку и без сил опустилась на кровать.

Ветер воспоминаний подхватил ее и унес на несколько лет назад.

Она, выпускница Сорбонны, центра Сен-Дени, тогда только-только начинала практику в отеле отца.

То, что Марко слеп от рождения, ей нашептали доброжелательные коллеги с рецепции салона красоты.

«Поэтому-то он массажист от Бога. Он видит руками», – сказала одна.

«У него нет ни одного свободного дня. Все сеансы расписаны на несколько недель вперед постоянными клиентами», – добавила другая.

«Я сама попыталась найти окошко, но, увы, приоритет гостям отеля…» – вздохнула третья.

Сибилла заинтересовалась симпатичным пареньком и уже через пару дней затащила его в постель. Без особых усилий. На раз-два-три. Чем безжалостно утерла носы завистливым коллегам. Хозяйской дочке позволено все! Вы еще сомневались?

Что говорить, Марко был неподражаемым мастером прикосновений. И он принадлежал только ей. До той поры, пока…

Сибилла скривилась от обидных воспоминаний.

«Да ладно, забудь!»

Ее мысли, миновав досадное препятствие, вновь вернулись в радужное русло.

Девушка усмехнулась и невольно облизнула губы, припомнив странное развлечение, пришедшее в голову.

Во время поездки в Индию она наткнулась в Дели на небольшую ювелирную лавку, где продавались поделки из самоцветов. Но не бесчисленные бусы привлекли внимание. Она купила несколько пар человеческих глаз. Эмали, инкрустированные лазуритом, топазом и халцедоном.

«Глаза Кришны! По доллару штука! При покупке пары – скидка, госпожа!»

Вернувшись, она, замирая от любопытства, украсила самоцветами пустые впадины глазниц Марко и, отступив в сторону, погасила верхний свет.

Улыбающийся наивный слепец блеснул в полутьме горящими кристаллами раскосых миндалевидных глаз восточного божества.

Леденящий страх сковал замершую у стены Сибиллу, а вслед за ним вернулись воспоминания о прикосновении к коже склизких пальцев сестры Жозефы, и неожиданно теплая волна экстаза мягкой судорогой свела внутренние мышцы бедер.

Сибиллу возбуждал ужас. С раннего детства, с приюта для брошенных детей. Когда ей не оставили другого выбора.

Липкие холодные прикосновения, нарастающий страх и расслабляющее наслаждение.

Шаг за шагом.

Секс с Марко в тот вечер был незабываемым. Слепой парень не догадался, что его увечье и нездоровая фантазия подруги послужили катализатором вспыхнувшей неистовой страсти.

Правда, через некоторое время Сибиллу перестали волновать поблескивающие в темноте мертвые кристаллы. Близкие отношения медленно и верно покатились к закату. Если бы не его неожиданная интрижка с постоялицей, то Марко до сих пор работал бы в отеле… Как ее звали, ту женщину?

Девушка в раздумьях наморщила прелестный лобик.

«Нет! Вряд ли вспомню.… Да и какая теперь разница».

Говорили, что после позорного увольнения Марко видели с ней некоторое время. Они прогуливались вместе по набережной Изара18 в компании лабрадора. Только все забыли, что щенка подарила ему именно Сибилла и назвала в память почившего кутюрье – Дольче! Скорее всего, та женщина, уехав, забрала слепого калеку к себе. С глаз долой – из сердца вон!

Девушка бросила взгляд на календарь и с отчаянным криком вскочила с кровати:

– Бог ты мой, через день уезжать, а взять с собой нечего! Ни одной обновки за последнюю неделю. Куда запропастился этот пластик? Душу готова заложить, окажись он сейчас у меня в портмоне…

КИРИЛЛ ЛУРЬЕ

«Все осточертело! Я тяну резину в надежде на счастливый случай, на очередной джек пот, забыв, что удача выпадает лишь раз в жизни. Волшебство фишки из казино оплачено сполна безудержно стареющей женщиной, заснувшей на моем плече.

Уверен, она также чувствует, пришло время внести коррективы. Не удивлюсь, если я словно вымпел перейду из одних рук в другие. Она сбагрит меня одной из своих великовозрастных приятельниц.

Это неплохо: во всяком случае, год-два безоблачного существования мне обеспечено. Существования, не более. Хотя – грех жаловаться. Не этого ли я желал всем сердцем, когда, голодный и злой, приходил вечером каждого вторника в «Кабинет»? « Last chance» так называлась моя сольная программа, исполняемая в основном для бывших соотечественников – фортепианные композиции: классика и немного шансона. Русский вторник в клубе поддерживал на плаву, не давал умереть с голоду, но не более. Хозяин клуба милостиво закрывал глаза на ничтожный процент, что я отдавал ему. Казалось, удача покинула навсегда, женщины забыли о щедрости»

«Я не предлагаю общество себе подобных, хотя платят господа на порядок больше. Возделывай маленький сад в женском раю, малыш. Жди своего часа…» —

Он помнил этот совет и старался следовать ему.

Таинственный друг оказался прав.

Звездный час пробил. Кирилл вновь срубил банк, поймав в сети знаменитую Катрину Лешер, наследницу металлургического короля. Когда уже совершенно потерял надежду.

Три года покоя и необременительных физических затрат – неплохой приз за перебирание клавиш в ресторане закрытого от простых смертных «Кабинета». Зрелое тело любовницы явилось одним из удачных вложений ее капитала. Оно не вызывало в Кирилле привычного отвращения, в отличие от предыдущих, высохших на модных диетах «мамочек».

Харизма, присущая Катрине, ее самоуверенность и самолюбование добавляли шарма, возбуждали.

Но все конечно. Трех лет хватило, чтобы Кирилл до зубовного скрежета возненавидел себя и потерявшееся во времени существо рядом.

Молодой мужчина непроизвольно поежился, плечо дрогнуло. Катрина, вынырнув из дремы, пожевала губами, причмокнула, быстро вытерла увлажнившийся угол рта (Бог ты мой!! Она сейчас напомнила мне маму). Отодвинувшись от Кирилла, свернулась в клубок и устроилась на другой стороне кресла.

Кир с нескрываемым сожалением смотрел на стареющую женщину, мимолетно вернувшую теплое воспоминание о родном человеку, которого давно не было рядом.

Сколько Катрине сейчас? Полтинник? Больше? Он не удивится, если уже шестьдесят.

Тело еще свежо, подтянуто, ни одной лишней складки. Левая грудь, неосторожно выпавшая из декольте, соблазняла естественной полнотой. Сквозь тончайший щелк блузы проступил бугорок соска, розовая ареола вокруг него заставила сердце сжаться. Мужчина непроизвольно сглотнул, его взгляд скользнул выше.

А вот шея уже плоха – появилась заметная дряблость. Обычно Катрина держит голову выше, стараясь избежать излишних морщин, но сейчас расслабилась. При нем она не стесняется возраста. Потеряла нюх. А зря…

Сколько бы зрелая красавица ни вкладывала в свое тело, она не догоняет главного: никто не поможет ей омолодить свое сознание. Все беды в голове. И еще в запахе. Кожа стареющей женщины, несмотря на сверхмодные ухищрения, пахнет совсем по-другому.

Кирилл закрыл глаза и попытался интерпретировать запах.

Пожалуй, он напоминает разогретую под палящим солнцем яблоневую смолу, слегка припорошенную пеплом венесуэльской сигары. Хотя нет.… Все чаще он ассоциируется с воспоминанием о походах в институтскую библиотеку, где дух времени и пыльных фолиантов облагорожен нотками дымящихся благовоний на столике дежурной и капелькой ее духов, французских или где-то рядом…

Рядом с приторностью катрининой кожи всегда хотелось глотнуть свежего воздуха.

Он мог бы привести множество других признаков дряхления, которые самовлюбленная красавица предпочитала не замечать, но они не ускользнули от внимания мужчины рядом с ней, молодого и циничного.

Повисшая кожа мраморных, избегающих загара рук, паутинка мелких морщинок над грудью, прозрачность и натянутость кожи, готовой треснуть, словно тончайший пергамент и раскрошиться. Но самое главное – предательская усталость во взгляде, которую не скроют дорогие консилеры. Глаза – отражение утомившейся души, враг номер один.

Молодой человек, отвернувшись от тихо посапывающей спутницы, уставился в иллюминатор «Сессны». Самолет уже набрал высоту и вышел на заданный эшелон. Полет до Женевы продлится не более часа, потом недолгий переезд и цель их путешествия будет достигнута. Развалюха на холме, носящая нескромное название «Роял» – «королевский» – распахнет скрипучие двери.

«Черт бы подрал условности, которым я вынужден следовать, живя с руиной, похожей на ее же любимый отель. Затянувшаяся обрыдлая пьеса. Туш, малыш, туш!! Пожалуйте на бис!! На поклон. Сорвите аплодисменты!

Хорошо, что мамочке приходят в голову идеи разнообразить досуг и позвать пару-тройку молодых цыпочек. Она даже не догадывается, какое я получаю облегчение, когда выхожу из спальни, удовлетворив ее хрупкое, быстро устающее тело. Гордячка безмятежно засыпает, не предполагая, что в соседних покоях царит откровенный бордель. Что я, наконец, получаю сатисфакцию за терпение и за необходимость сопровождать по свету старуху. Не только сопровождать, но и делать вид, что до сих пор люблю и жажду близости с ней. О, Господи, дай мне еще один шанс! Всего один!»

Кирилл закрыл глаза и отдался воспоминаниям. Их никто у него не отнимет. Воспоминания – единственное богатство, тайник, куда вход посторонним заказан.

На вопрос, о чем он жалеет, а точнее, что бы захотел изменить, он ответил бы не задумываясь: предупредить Софию. Позвонить днем раньше, когда она была еще во Франкфурте, сказать, что не сможет встретить, потому что появилась неожиданная перспектива круто изменить жизнь. Вот только решимости для шага в неизвестное не хватило.

Дьявольское провидение сыграло с ним роковую шутку.

Кирилл все-таки приехал в тот пасмурный вечер января в аэропорт, потому что безумно соскучился по Софии, и…

Яркая вспышка и чудовищной силы акустический удар лишили его на несколько мгновений сознания. Придя в себя, он почти не контролировал своих действий, словно в тело вселился чужой. Этот кто-то достал из внутреннего кармана куртки паспорт и подсунул его под дымящийся труп несчастного, вследствие взрыва оставшегося без лица.

Тот же подселенец заставил его, слегка контуженного и оглушенного, немедленно покинуть затянутый облаком пыли зал прилета, смешавшись с кричащими от боли и страха свидетелями теракта.

Жизнь Кирилла Самойлова, выпускника Музыкального училища имени Гнесиных по классу фортепиано, подрабатывающего частным извозом, впечатлительного интеллигентного интроверта, закончилась навсегда.

И началась другая. ЭТА.

Да, оглядываясь назад, он сожалеет лишь об одном. Он повел себя низко, не по-мужски. София Томилина, безусловно, страдала, оплакивая его гибель. Но время лечит.

Воспоминания о ней до сих пор вызывали в душе Кирилла сладкое томление. Девочка была старше его, но внешне разница почти незаметная. А тело ее пахло летом, расцветшими на лугу васильками, пеньем соловья, обожженной солнцем травой, безмятежностью.…Сколько он не искал подобия – все напрасно.

Мысленное путешествие в прошлое возвратило Кирилла к тому дню, когда встреча со странным господином, попросившим подбросить его до отеля, стала золотым ключиком, открывшим путь на Поле Чудес.

Был апрель 2010 года.

Кирилл, проводив Софию в очередную командировку, шел по аэропорту в поисках аптеки. Голова безжалостно раскалывалась от перепадов атмосферного давления.

Растворимого аспирина на полках не нашлось. Он направился было к кассе, чтобы спросить фармацевта о замене, как вдруг его внимание привлек иностранец, растерянно рассматривающий соседний стеллаж. Блондин с волнистыми волосами, стянутыми кожаным ремешком в хвост, выше среднего роста, одетый в дорогое, идеально подогнанное по фигуре кашемировое пальто, нерешительно мял в руках шляпу из фетра. Он явно терялся в незнакомых названиях. Кирилл задержался, разглядывая щеголя. Легкий загар на скулах выдавал вернувшегося из недавнего отпуска европейца. Стать, горделивая посадка головы, изящество жестов, дорогие аксессуары – все указывало на редкую птицу -истинного аристократа. Мимолетный взгляд его ярко-синих глаз вызвал в Кирилле невольную дрожь. Молодой человек смущенно отвернулся.

«Как неудобно. Разве можно так пристально разглядывать людей?»

Но этого короткого зрительного контакта оказалось достаточно, чтобы иностранец обратился к нему за помощью.

«Британец», – решил Кирилл, слушая исключительно правильное, каноническое произношение.

Перетряхнув запасы школьного английского, он кое-как объяснил приезжему, где найти необходимое лекарство.

Искренне поблагодарив, англичанин по-детски открыто улыбнулся, заставив Кирилла засомневаться в природной чопорности жителей Туманного Альбиона. Симпатичный незнакомец располагал к себе с первого взгляда.

Кирилл забыл, зачем сам пришел в аптеку, потому что головная боль внезапно исчезла, как рукой сняло. Но тогда он не придал этому никакого значения.

Отойдя от киоска, иностранец невзначай поинтересовался, не поможет ли Кирилл найти стойку такси.

Что заставило Кира предложить подбросить англичанина в город? Необычайное обаяние иноземца? Провидение? Судьба?

Не гася улыбки, незнакомец внезапно протянул руку:

– Как неудобно – я не представился. Можете звать меня Клайв Мортон.

– Кирилл… Кирилл Самойлов, – голос дрогнул. Молодой человек быстро ответил на рукопожатие.

Именно с этой встречи все и началось.

Высадив пассажира у воздвигнутого на месте бывшего совдеповского «Интуриста» отеля «Ритц» и поблагодарив за щедрые чаевые, Кирилл с невольным сожалением готовился распрощаться с общительным господином, как тот вдруг неожиданно предложил:

– Если твоей подруги не будет в Москве еще неделю, согласишься на время стать моим шофером? Краткосрочный ангажемент за хорошее вознаграждение. Три тысячи евро за пять дней покроют твои издержки? Что скажешь?

Кирилл от неожиданности поперхнулся. Три тысячи всего за пять дней извоза.… Это невероятно! Ему еще ни разу не приходилось держать в руках такое количество денег.

Глаза молодого человека радостно заблестели. И сразу зародилось сомнение: не слишком ли много предлагает щедрый иноземец? Не потребуются ли ему услуги особого рода?

Респектабельный вид англичанина, его обаяние и приветливость могли служить нетрадиционной маской, но, он был готов поклясться, чертовски соблазнительной.

«Why not?19

Почему бы не рискнуть, пока нет рядом Софии? Попробовать… Три тысячи мне никто больше не предложит».

Не дожидаясь согласия, Клайв протянул руку:

– Ну и замечательно. Дай мне номер мобильного. Сегодня вряд ли наберу, но начиная с завтрашнего дня, ты полностью в моем распоряжении. Готов? – и вновь приветливо улыбнулся. В голубых, словно ясное весеннее небо, глазах запрыгали веселые чертики.

«Соглашайся, дурачок!»

Кирилл, почувствовав пробежавший по спине холодок, снова поспешил ответить на рукопожатие и рассыпался в словах благодарности.

«Договорились. Вот это удача!!»

На самом деле, у страха глаза оказались велики.

Приехавший на научную сомнологическую конференцию господин Мортон не собирался загружать Кирилла работой. И тем более не был извращенцем. Все оказалось куда интереснее.

В первый день англичанин, как обещал, не позвонил.

На следующий, закончив тренинг еще до обеда, он попросил отвезти его в центральный офис строительного холдинга, инвестиции которого курировал. Побыв там от силы пару часов, британец расположился на переднем сидении автомобиля и назвал адрес в ближайшем Подмосковье.