Лабиринт

– Никому не двигаться! Или все отправитесь к своему Всевышнему! – угрожающе закричал я.

– Он блефует, – выговорил один из мужчин, и аккуратно, придерживаясь за потолок, начал, покачиваясь, приближаться в мою сторону.

Возможно, мне стоило бы выстрелить в того, но я не смог. И, не придумав решения лучше, я осмелился поднести ружьё к виску.

На долю секунд всё вокруг как будто замерло. Электрический разряд, вышедший из контакта копья, неспешно шёл по воздуху; люди, стоявшие напротив не шевелились; шум мотора стих. Мне даже чувствовалось собственное сердцебиение. Я крепко зажмурил глаза и медленно-медленно стал взводить курок, непрестанно думая о том, что произойдёт в финале.

Правое колесо машины ни с того ни с сего въехало в очередную дыру на дороге, и всё внутри камеры пошатнулось. Орудие, за долю секунды до преждевременного выстрела, сместилось правее и, извергнув тонкий язык пламени, опаливший мои волосы, высвободило раскалённый метал, что лучом света пронёсся через всё пространство фургона, пока, не пробив обшивку и не поразив плечо водителя, не вышел сквозь лобовое стекло, окропив то багровой кровью. Снаряд стремглав умчался в бескрайние просторы чёрного неба, а зависшее безмолвие сменилось оглушающим звуком выстрела, который, постепенно затухая, сам был низринут криком раненого человека, что по инерции сместив руль влево, одним махом опрокинул высокий автомобиль. И тот с грохотом, в последний раз подбросив всех ввысь, лёг на бок, а позже ещё долгое время, испуская нескончаемые искры, катился вдоль мостовой, покуда не остановился, одарив пассажиров ошеломляющей тишиной.

На какое-то время я потерял сознание, а когда очнулся, обнаружил себя висящим вниз головой. Магниты по-прежнему действовали. В ушах стоял гул. Перед глазами всё плыло, из-за чего мне померещилось будто бы мы ещё находимся в движении. Сначала я отчётливо видел исключительно лишь мигающий свет фары в сумраке, но затем, привыкнув, стал различать очертание разбросанных предметов в округе и в конце концов людей, самый крупный из которых, придя в себя, вдруг зашевелился. Это было опасно, ведь я, к сожалению, в момент аварии обронил своё оружие, а прадханит располагался внизу, значит, имел возможность, в отличие от меня, дотянутся до него и завершить начатое ими дело. Но, к моему счастью, воин в маске аналогично пребывал в беспамятстве и поэтому производил случайные действия, до тех пор, пока, опёршись на копьё, не привстал – что было мне на руку. Я схватил того за горло и начал сжимать что было сил.

– Брось свой чёртов посох! – крикнул я, и обессилевший конвоир, не долго раздумывая, отпустил орудие. – А теперь скажи, как снять эти оковы!

Тот произвёл какие-то манипуляции пальцами, похожие на дирижирование, и магниты отключились, скинув нас на пол. Оказавшись на своём сопернике, я, как мог, удерживая его одной левой, схватил ружьё, лежавшее недалеко от нас, и наставил на того. От очевидной безысходности он был вынужден сдаться.

– Будь ты проклят, гонуки! – зашипел он. – Ты и тебе подобные погубите эту планету! Сгинь, гонуки! Сгинь!

– Замолчи же! Я ничего не имею против тебя, и мне глубоко наплевать на то, во что ты веришь, у меня счёты лично с проповедником в белой маске и красной рясе. Знаешь такого?

– Председатель?.. Он глава верховного совета, ему нет никакого дела до такой мрази, как ты. Тебе не приблизиться к нему, как ни старайся!

– Говори или умрёшь!

– Я не сказал бы, даже если бы знал, гонуки. Ты только зря теряешь время! Наша церковь потому-то настолько и сильна, что проводит политику жёсткой иерархии, по которой мы – солдаты – не вовлечены в дела верхушки. Это баланс, что сохраняет порядок в обществе и законы наших предков! Ибр дур ламар!

– Танко?! Что ты знаешь о Танко, треклятый фанатик? Где находится их центральный офис? Где найти их представителей?

– Поздно, гонуки. Они уже знают, что я не справился с заданием… – и не успел тот закончить мысль, как его сию минуту начало трясти в конвульсиях. Я в ужасе попятился назад. И дёргающийся какое-то мгновение назад воин внезапно застыл, престранно выгнув спину и оттопырив пальцы, сохраняя неподвижность до тех пор, покуда не обмяк, потеряв сознание. Подойдя ближе и измерив пульс на его руке, я убедился, что передо мной был уже нежилец. «Как такое могло произойти?» – думалось мне. Однако факт оставался фактом – ответы на вопросы от него мне уже было не получить.

Выйдя из фургона и проковыляв несколько шагов прочь, я опустился на корточки и сел на бордюр, уставившись на последствие страшной аварии. Боль от ранения продолжала терзать меня, вдобавок появившиеся новые ссадины делали моё дальнейшее передвижение маловозможным, так что я, обхватив колени и склонив голову, принялся молить о скорейшем восстановлении.

– Ангел! – закричал я, устремив взгляд ввысь. – Ангел!!! Где же ты? Неужели ты оставишь меня вот так?! Я не знаю, что мне делать теперь, ангел!

Но никто не ответил. Всё было без толку. Казалось, бездонное звёздное небо сейчас могло дать мне гораздо больше, чем все ангелы, праведники и прочие персоны, на этом свете. Только оно не использовало меня, в отличие от всех прочих, которые, как начало представляться, лишь бессовестно водили меня за нос. Не ведаю каким образом эта женщина наведывалась ко мне и почему её более никто не слышал, но нужно признать, что с «попечительством» та явно не справлялась. Я совсем не чувствовал себя в безопасности. Более того, я был измотан. И мне по-прежнему не давала покоя мысль об абсурдности происходящего. Как же я угодил в эту историю? Может быть, всё-таки стоило покончить с собой?

Неожиданно моё размышление потревожил грохот канализационного люка, который ни с того ни с сего открылся и высвободил наружу пару грязных, косматых, в изодранных одеждах, мальчишек. После зазвенело ещё некоторое количество чугунных дисков, и на дороге уже стояло с десяток детей и подростков. Они, не обращая на меня никакого внимания, принялись изучать содержимое перевёрнутой машины, вытаскивая из неё всё, что только можно было вытащить и даже разбирая, частично, её саму. Этот рой действовал на удивление слаженно и аккуратно, ловко затаскивая вещи, одежду и запчасти обратно в клоаку, из которой выбрался. И не прошло и пяти минут, как те, закончив своё грязное дело, стали один за другим исчезать с проезжей части.

Я смотрел на всё это со стороны и диву давался: насколько безобразна эта жестокая реальность, в которой невинные дети вынуждены были заниматься поборами и воровством. Им бы быть дома с родителями и не знать невзгод и голода. Но, увы, эти тощие сорванцы, сдавалось, не представляли себе жизни отличной от этой. Они были олицетворением людских пороков.

Наконец окликнув наиближайшего ко мне члена этой малолетней шайки, я громко задал тому вопрос: «не подскажешь, как пройти в библиотеку?»

3

Ночь достигла своего апогея. Тусклые звёзды освещали мрачные лики домов, что возвышались над улицей, словно безжизненные скалы над бескрайней долиной. И если на одной её стороне зияли холодные, неподвижные глыбы, то на другой прочь от них лениво ползли длинные тени, поглощая тамошние бетонные Анды. Мёртвая тишина окутывала здешний пейзаж, единственным украшением которого были разве что искорёженные груды металла, некогда считающиеся автомобилями. Вдоль тротуара же летали пожелтевшие от времени газеты, и даже крысы, как и какая-либо другая тварь, не перебегали его. Город выглядел покинутым, будто бы был сотворён исключительно для того, чтобы увековечить тягость одиночество. Воистину утопия Альфонса Алле во плоти.

Было до смешного странно увидеть посреди всего этого обскурантизма нетронутое здание библиотеки. Её каменные колонны, гордо стоящие на вершине крутой лестницы, по сей день воспевали величие науки и знания.

С трудом, опираясь на найденную мной, приспособленную под трость, палку, я поднялся по ступеням и открыл старую деревянную дверь, высотой едва ли не во всю стену. Пронзительный скрип потревожил покой этого величественного храма, что, судя по порядку, царившему здесь, был обитаем. В дальнем конце холла еле-заметно горел шар света. Внутри однозначно кто-то находился. И я, приготовив оружие, неторопливо шагнул в полумрак.

– Есть кто?

Ответом мне было – глубокое молчание. Однако, огонёк начал быстро перемещаться в сторону и мерцать, надо полагать, прерываемый книжными шкафами, которых тут было несчётное количество. Я направился в его сторону. А тот, преодолев ещё несколько метров, остановился и более не двигался.

– Погодите, я всего-то навсего хотел задать вопрос.

Обойдя последний дубовый шкаф, стоявший на моём пути, и приблизившись к источнику света, я, к своему удивлению, никого там не обнаружил. Моему взору предстал только лишь газовый фонарь, висящий на катушке с тросом, натянутым вдоль всего зала. Кто-то, весьма хитроумный, тянул его на противоположной от меня стороне.

– Ни с места! – послышался голос сзади, а после и сухой затвор винчестера. – Кто ты? Что тебе нужно? Если пришёл в поисках наркотиков, то ты здесь ничего не найдёшь. Убирайся отсюда!

– Мне совсем не хотелось беспокоить вас. Я простой странник, что ищет вход в подземку, – сказал я, подняв руки вверх.

– Как по мне, ты больше похож на очередного наркомана, что порой залезают сюда, либо же на проходимца, ищущего ночлежку – что одинаково презренно, с моей точки зрения. А даже если это не так, ты всё равно вторгся в мой дом без приглашения. Будь на моём месте какой-нибудь ка́риел ты был бы уже покойником. Повернись!

Я медленно сделал оборот вокруг своей оси и увидел впереди седого старика в рваном жилете на пуговицах. На поясе у него висел импровизированный бельтбэг, сотканный, казалось, из кучи ненужных тряпок, но в нём, при этом, лежали чистые, новёхонькие книги. Должно быть, это был не кто иной, как библиотекарь. Поразительно, что люди его профессии всё ещё не перевелись. И не менее поразительным было, что тот имел в своём арсенале оружие – следует предположить, что благодаря этому-то ему и удалось уцелеть, с другой стороны, всему причиной мог быть его преклонный возраст… в любом случае обессиленным и тем более глупым тот не казался. Он знал, как выжить в этом недоброжелательном мире.

– Мне лишь нужно попасть в метро. Если вы подскажите, как это сделать, я тут же уйду, оставив вас в покое.

– Почему вы, молодые, такие бесцеремонные? Это библиотека, а не проходной двор! Так и быть, следуй за мной. И да, возьми фонарь, не то споткнёшься, тут повсюду стопками сложены книги.

– А разве вам он не будет нужен? Вы настолько хорошо ориентируетесь в пространстве? – спросил я, сняв с петли маленький светильник.

– Мне уже ничего не нужно, – пробормотал старец и повёл меня в другое крыло здания.

Пока мы шли, я, ненамеренно, конечно, осветил моего попутчика и обратил внимание, что его лицо покрыто рагмой, а глаза постоянно закрыты. Что натолкнуло меня на абсурдную мысль.

– Удивлён увидеть слепого библиотекаря, гонуки? – предвидев мой вопрос, произнёс пожилой мужчина.

– Более чем. Как вы узнали, что я смотрел на вас? И откуда знаете, что я гонуки?

– Я вижу намного больше тебя. Вы, зрячие, слишком полагаетесь на своё зрение, вам даже невдомёк насколько сильными могут быть остальные чувства, а главное – интуиция, – он положил руку на свою сумку и продолжил: – я не в состоянии прочесть эти книги, но я знаю о чём они, как и знаю, где их место. Фактически я имею возможность взять любую книгу с этих полок и пересказать её содержание, – он коснулся пальцами случайного фолианта и озвучил: – ах, Дон Кихот. Это история о тебе, гонуки, – и с этой фразой тот громко засмеялся.

– Но как вы это делаете? Вы помните их все наизусть?

– Память у меня старческая, не неси ерунды! Я могу прочесть, что написано в этих книгах, потому как знаю, что они – ненастоящие.

– Ненастоящие?

– Именно, гонуки. Они лишь иллюзии, наложенные на искусственно созданную картину мира. Они не более чем имитация привычных нам вещей. Их страницы пустые и не несут абсолютно никакой информации. И раскрыв те, ты узришь текст, непостижимым образом уже знакомый тебе, как будто ты и вложил его в них. Я в состоянии прочитать все эти новеллы, поскольку мне известно, что я сам и заполнил пустоту их твёрдого переплёта.

Не сдержав своего любопытства, я взял первую попавшеюся книгу с полки и раскрыл её. Конечно же, не произошло ничего сверхъестественного и предугадать написанное в ней мне не удалось. Но почему-то мне хотелось верить его, звучащим до боли безумно, словам.

– Я бы сравнил это со сновидением, – развил тот свою мысль. – Когда ты спишь и видишь сны, ты не контролируешь происходящее в них, но всё же остаёшься их автором. Ты вправе волей-не-волей менять их финал и знать то, чего в действительности знать не можешь, например, иностранные языки или места, в которых никогда не был. Это привилегия актуальна и здесь – в мирке, который стал нашим домом вследствие… а вот тут уже стоит сделать паузу, в связи с тем, что идеального названия этому явлению не существует, как, собственно, и доказательства факта его существования, но большинство в него верит и именует «Вознесением». Да, гонуки, ты правильно подумал, я утверждаю, что «вознеслись» не кто-то там, а мы! И сейчас, после туманных событий прошлого, пребываем в чертогах владений Всевышнего. Спросишь, как я пришёл к этому выводу? Всё благодаря моему дару, происхождение которого, увы, мне неизвестно, как и способов описать его, – библиотекарь поднёс ладонь к корешкам книг, располагающихся в ближайшем шкафу и, не останавливаясь, стал произносить: – Сиболд, Сизов, Смит, Сэлинджер… Не представляю, кто эти писатели, но смею заявлять, что знаком со всеми их работами! Так как вижу ни много ни мало саму их суть. Может быть, это дар, а может быть, закономерная эволюция. Не знаю. Но скажу, что люди подобные мне часто встречаются в этом городе и, вероятно, даже ты сталкивался с кем-то таким же одарённым сверхспособностями, как я. Наличие их и следует считать подтверждением моей теории. Но вместе с тем я всё ещё пребываю в неведении о случившимся в незапамятные времена… Что произошло тогда?.. Что есть «Вознесение»? Наверное, как сну свойственно забываться вслед за пробуждением, так и истории свойственно теряться в прошлом, оставляя от достоверных фактов лишь редкие крупицы сведений.

Я, словно заворожённый, слушал изречения старика и параллельно негодовал, вспоминая события, произошедшие в последние сутки. «Вдруг та женщина, что назвалась ангелом-хранителем – одна из тех, про кого он рассказывал? А эта антиутопия – вовсе не наш земной мир? А что, если человечество уже давным-давно погибло и всё происходящее не было реальным?..» Вопросов было слишком много.

– Вот что мне известно наверняка, гонуки: что прадханиты, что изгои, что какие-либо другие альянсы – все они заблуждаются! «Человек всегда бывает добычей исповедуемых им истин». Никому не нужно верить!

«Где-то я уже это слышал», – пришло мне на ум, натолкнув на мысль, что и озвученное сейчас аналогично может не являться истиной.

– Но и глазам, – продолжил старец, – тоже не верь.

Его заключительная фраза и впрямь заставляла задуматься. Я ничего не знал о своём прошлом, но столько всего услышал за проведённое в этом городе время, что готов был предположить всё что угодно, вплоть до стирания памяти и чудесного вмешательства сил свыше. В связи с этим моя цель обрисовывалась всё чётче – я видел упадок, в котором пребывало общество, видел жестокость и отчаяние в лицах людей – с этим нужно было что-то делать. И если меня кто и использовал, я приму это – если, конечно, моя жертва поможет этому, истощённому от притеснения, обществу.

– Вот мы и пришли, – незрячий библиотекарь указал на огромную дыру в стене, ведущую, как будто та была пещерой, куда-то глубоко вниз, должно быть, не к чему иному, как к подземке.

– Последний вопрос, – сказал я. – Вы упомянули изгоев. Мне уже приходилось слышать о них. Вам известно, где их найти? И связаны ли они с организацией Свет?

– Увы, ничего не слышал о Свете. Однако знаю, что Изгои – это весьма влиятельная группировка, скрывающаяся в тоннелях метрополитена. Они – кровные враги прадханитов. Хотя, как по мне, те – просто дети, борющиеся с собственной братией. Решай сам, – он отвернулся и засеменил обратно в главный зал, напоследок, уже издали, добавив: – я – всего-навсего слепой библиотекарь, что я могу знать. И да, остерегайся Йо-йо, – встревожившись, я обернулся в его сторону, но тот к тому моменту уже бесследно скрылся во мраке, оставив мне очередной ларец с загадками.

Мне выдалось достаточно долго размышлять о вышесказанном, поскольку спуск по каменной винтовой лестнице, какие встречались в средневековых замках, казался бесконечно долгим. Тем не менее обстоятельства со временем изменили течение моих глубоких мыслей. «Кому пришло в голову строительство такого узкого прохода?» – выругался я. Да и почему метро не работало? Приближаясь к библиотеке, я ясно видел здоровые глыбы и ржавую арматуру, которыми были завалены эскалаторы. Кому и зачем это потребовалось? Это дело рук правительства? Или, может быть, изгоев?

Достигнув долгожданного дна, мои глаза узрели далёкий свет, ели пробивающийся из-за куска метала, что закрывал каменную арку, которая-то, по всей вероятности, и служила входом в подземку. Я отварил импровизированную дверь и вышел прямо посреди железнодорожных путей. Справа тоннель шёл вверх, вдобавок вдали мерцали лампы; решив, что это подъем к станции, я отправился в этом направлении. Да и наличие электричества в той стороне было хорошим знаком.

Спустя пять минут ходьбы мне показался высокий перрон с покосившейся кирпичной кладкой, возле которой лежала куча спрессованного мусора, видимо, предназначенного для подъёма. Там, в люминесцентном освещении, наконец, стало возможным отчётливо рассмотреть признаки наличия жизни и, соответственно, разруху, царившую на станции: множество шныряющих в поисках еды крыс, разбитые бутылки и бессчётное количество граффити – символов местной банды. В отличие от мёртвого спокойствия верхнего города, здешний хаос, как не парадоксально, был весьма приятен мне, так как чувствовалось, что к нему причастна рука обитающего тут регулярно человека.

Оказавшись наверху, я увидел сидящего у стены, странного, трясущего парня, в белой, а точнее, уже в жёлтой, от старости, одежде, которая, надо заметить, была слишком лёгкой для такого сырого и холодного места, как это. Я окликнул того, и тот, еле встав, вяло проковылял ко мне, хаотично дёргая согнутыми в локтях руками. На его лице не наличествовало следов рагмы, но это отнюдь не делало того лучше тех бездомных, что я встретил в переулке. Ведь по его поведению и внешнему виду можно было смело судить, что предо мной стоял не кто иной, как наркоман. Потому я на всякий случай приготовил оружие.

– Мне нужен Йо-йо. Знаешь такого?

– Да, з-з-знаю, – заикаясь промолвил тот. По видимости, он страдал от какого-то недуга, вроде аутизма. Не имею понятия было ли это последствием наркозависимости, которая однозначно присутствовала у того, или пресловутого Вознесения, или чего-то другого, но собеседник из него был сложный. – Йо-йо-йо-йо… – продолжил повторять он, как заведённый, без устали теребя мочку уха.

– С тобой всё в порядке? Тебе не нужна помощь?

– Не-не-нет. И-илипп. Меня зовут Фи-и-илипп.

– Хорошо. Филипп, не отведёшь меня к Йо-йо?

– Йо-йо-йо-йо, – вновь залепетал тот, и, не спеша переставляя дрожащие ноги, повёл меня на противоположную сторону платформы, – за И-илипом, туда. У те-тебя есть та-та-танк?

– Не нужен тебе танк, Филипп.

– А что ну-нужно И-илиппу?

Я не смог ничего ответить на этот неожиданный вопрос, поскольку действительно не ведал, что сказать. Казалось, хуже его жизни и представить было нельзя. Да и не было бы кощунством лишний раз напоминать такому человеку о его статусе и о том, чего он был лишён? Да и сообщи я ему что-то полезное, понял бы он? Что я должен был ему сказать?

– Ты г-глупый, – улыбаясь, промолвил тот.

Мы подошли к будке, стоявшей на пролёте лестницы и по всем признакам некогда бывшей постом охраны. В ней, положив нога на ногу, вальяжно восседал темноволосый, зачёсанный назад мужчина лет тридцати в опрятном, зелёном пиджаке. Здесь ярко горел свет, и я разглядел, что на его лишённом уродства лице зияет множество татуировок, вроде: черепов, крестов и надписей на неизвестном мне языке. В общем, внешне скверный был тип и, надо отметить, повадки он имел соответствующие. Увидев нас, тот громогласно произнёс, не вставая с места: «о-о-у, Догги, ты кого мне привёл сюда? Это твой дружок? Дружок – инвалида корешок?» – мерзавец и только.

– Ха-ха-ха, Йо-йо, у те-тебя есть та-та-танк?

– Мне нужна информация, – вклинившись в разговор, озвучил я, подойдя почти что вплотную к разбитому стеклу будки, при этом нервно потирая ручку ружья в кармане пальто.

– А ты кто такой? Я тебя тут раньше не видел? Ты что шавка прадхов? Вав-вав! Догги, ему можно доверять? Обнюхай-ка его.

И зависимый аутист, не боясь обронить честь, со смехом, стал тереться об меня носом. «От не-него хорошо па-па-пахнет, Йо-йо. Он пахнет го-го-городом».

– Смотрите-ка, да у нас тут гость с поверхности! Редко такие особы заглядывают к нам, в клоаку. Почему я не слышу фанфар? А, конечно. Потому что всем наплевать на тебя! В подземки свои правила. И что к шавкам прадхов, что к прочему мусору, мы относимся одинаково, – категорически высказался манерный бандит, наконец, встав со своего кресла и выдохнув перегаром мне в лицо. – Так, кто ты, поверхностник?

– Не имеет значения. Лишь скажу, что я вам не враг. Я ищу способ связаться с изгоями. И всё. Мне сказали, что они – давние враги прадханитов. А у меня с теми личные счёты.

– Интересно…

– Ин-ин-интересно. Интересно! Интересно! – выговоривши сложное слово, начал радостно повторять то заикающийся наркоман.

– Заткнись ты! Лучше попляши для меня, Догги, и получишь вот это, – наркодилер достал из кармана маленькую ампулу с белым веществом, похожим на мутную воду, с кристаллами на дне. И стоило трясущемуся заики увидеть её, как он тут же кинулся в пляс, двигаясь, как собака, на четвереньках.

– Филипп, остановись, – одёрнул я того.

– Не указывай, что делать моему пёсику, – прошипел Йо-йо, выходя из покосившейся каморки. Он кинул сосуд на пол, – взять! – и предмет тут же схватил истощавший наркоман, не позволив ему разбиться. – Здесь особые правила, в которые тебе, поверхностнику, свой нос лучше не совать.

– Это жестоко. Зачем ты так с ним?

– А ты сам посмотри, – и он указал на дёргающегося парня, что достал пипетку, аккуратно забрал ей несколько капель танка и, поочерёдно оттянув нижние веки, стал капать жидкость в глаза. – Ему хорошо. Я его кормилец, пойми. Да я – сам бог для этих никчёмных созданий! – Паренёк в углу, застыв на месте, начал улыбаться и заинтересованно смотреть в потолок. Его хаотичные телодвижения прекратились. Он оказался в своей зоне комфорта.

– Это неправильно.

– А что считать правильным? Ведь этот мир находится во власти алчных судей, что судят и судят нас, не заботясь о том правильно они поступают или нет. Приговор вынести очень просто. А вот создать законы, что погрузят мир в блаженство, – он вновь показал на пребывающего в эйфории наркомана, – могут только боги.

– Скажи, как связаться с изгоями! – не выдержав, громко произнёс я.

– Изгои не те, кто станут впускать в свои ряды кого-то со стороны. Ты зря теряешь время. Возвращайся туда, откуда пришёл.

– Значит, ты знаешь, где они обитают? – одёрнул я собравшегося уходить наркодилера. – Скажи же, где они! В долгу не останусь!

– А вот это уже разговор… – весьма довольный, высказался собеседник. – Если Йо-йо расскажет тебе, где их искать то, что с этого получит Йо-йо? У тебя деньги-то есть? Если задаёшь вопросы Йо-йо, готовься раскошеливаться.

– У меня с собой не так много наличных, – я принялся судорожно копаться в рюкзаке, покуда стоявший напротив мужчина одним махом, бесцеремонно не выхватил его из моих рук.

– Да у тебя тут один мусор! Хотя не всё так скудно, – татуированный бандит достал пачку денег и, пересчитав их, добавил: – этого мало!

– У меня больше ничего нет.

– Х-м-м… Квипрокво. Услуга за услугу. Выполнишь одно дельце, и я лично отведу тебя в место, где скрываются изгои. Как тебе моё предложение?

– Что нужно делать? – поникший духом, молвил я.

– Дельце проще не бывает – спуститься в коллектор и найти дружка Догги. Этого обдолбыша зовут Клетус, он кое-что у меня украл – мой ствол. Ты легко его найдёшь: он одет так же, как и мой пёсик. Пистолет тоже должен быть при нём, если, конечно, тот его ещё не выменял на очередную дозу. Мне всё равно, как ты с ним поступишь, меня интересует исключительно лишь оружие. И да, не думай воспользоваться им или обмануть меня, – тот распахнул пиджак и показал револьвер, спрятанный в подкладке. – Йо-йо не прощает ошибок.