Аристократия и традиция свободы

Аристократия сыграла наиболее важную и типичную роль в истории западноевропейской цивилизации. Тем не менее в той или иной мере она существовала в большинстве культур, и предлагаемая концепция применима к ним с учетом местной специфики. В связи с этим генезис западноевропейской аристократии и ее роль в формировании традиции свободы, а также основные особенности российской аристократии будут подробно рассмотрены в третьей главе настоящей работы. В данной главе будет дана характеристика особенностей других основных локальных типов аристократии.

Нужно отметить, что сакрализация происхождения присуща в основном европейской культурной традиции. За ее пределами особого значения не имела даже принадлежность к правящему дому (за некоторыми исключениями: потомки Пророка в странах ислама, Императорский дом Японии, Солнечная и Лунная династии в сфере влияния Индии и др.). В деспотическом государстве, преобладающем в странах Востока, сакральной была только персона монарха в силу занимаемого им положения; в формировании социальной элиты на Востоке преобладали должностной и иерархический принципы, а место в лестнице чинов полностью зависело от воли монарха. Род считался знатным, если его представители из поколения в поколение занимали высокие должности. Знатность сама по себе в этой системе не давала никаких привилегий, и выходец из социальных низов мог при удачном стечении обстоятельств даже занять трон. Такой тип элиты был характерен также для Римской и особенно для Византийской империй, а также для стран византийской сферы влияния. Он необходимо следует из абсолютного верховенства государства и приводит к замкнутости и ксенофобии в общественном сознании, а в дальнейшем – к застою и упадку в экономике и политике. Еще в середине XVII в. славянский мыслитель Юрий Крижанич на примере Турции блестяще охарактеризовал способ формирования элиты при деспотии, которую он называл «людодерством», и его последствия: «Турки не обращают никакого внимания на родовитость (поскольку никакого боярства там нет), но говорят, что они смотрят на искусность, ум и храбрость. Однако на деле это не так и часто начальниками бывают негодные люди, умеющие лучше подольститься. Так одним махом из самых низших становятся наивысшими, а из наивысших – наинизшими. Такое дело лишает людей всякой храбрости и порождает ничтожество и отчаяние. Ибо никто не бывает уверен в своем положении, богатстве и безопасности для жизни и не имеет причины трудиться ради высокой чести и славы»39.

Отметим, что основным признаком деспотического режима и его отличием от европейского абсолютизма является непризнание государством права собственности граждан и возможность административного присвоения этой собственности40. Как было показано в предыдущем параграфе, гарантия собственности и ее наследования является необходимым условием возникновения и существования аристократии. Таким образом, мы можем сделать вывод, что деспотический режим в принципе несовместим с устойчивой наследственной аристократией. Поэтому закономерно, что чем ближе была элита страны к вышеописанному типу, тем труднее идет адаптация европейского либерального идеала к местным условиям.

Характерным примером принципа, лежавшего в основе византийской правящей элиты, является титул порфирогенета (багрянородного), второй после императорского. Этот титул принадлежал ребенку императора, родившемуся во время правления отца в комнате дворца, специально предназначенной для родов императрицы. Таким образом, в отличие от Западной Европы, в Византии были принципиально важны формальные обстоятельства рождения, а не кровь и старшинство. Хотя порфирогенетами обычно были младшие дети императора, наследником тем не менее обычно становился старший сын, что еще раз подчеркивает иные по сравнению с Западом приоритеты. Император-ученый Константин VII, сын Льва VI Философа от четвертого брака, вошел в историю как Багрянородный.

Наличие в странах исламской цивилизации сакральной правовой системы – шариата, не предполагающей сословных делений и относящейся одинаково ко всем мусульманам, не позволило и в дальнейшем сложиться жесткому сословному делению. Разумеется, аристократии возникали, но их возвышение было основано не на каком-либо сакральном или особом правовом основании, а на факте богатства и власти определенных родов, закрепленном традицией. Социальная мобильность в исламском мире была значительно выше, чем в средневековом христианском, и султаны, эмиры, ханы и беки не могли так жестко и четко выделиться из массы народа, как дворянство в христианском мире. Отсутствие ясной сакральной легитимации приводило к относительной неустойчивости государственной власти, которую могли захватывать все, кто имел достаточно силы, вплоть до рабов (рабские династии в Индии и Египте). Но эта неустойчивость компенсировалась громадной устойчивостью быта, регламентированного не государством, а вечным законом шариата41. Между застойной неподвижностью общественной жизни и нестабильностью политической власти существует прочная взаимосвязь, ибо оба явления проистекают из одной и той же причины – отсутствия сложившейся аристократии. По наблюдению Крижанича, «у французов и испанцев бояре имеют пристойные, переходящие по роду привилегии. И поэтому там ни простой народ, ни воинство не чинят королям никакого бесчестья. А у турок, где никаких привилегий благородным людям, короли зависят от глуподерзия простых пеших стрельцов. Ибо что захотят янычары, то и должен делать король»42.

В трудах мусульманских государственных деятелей в качестве основного принципа государственного управления провозглашается справедливость, в понятие которой входило не только равенство всех перед законом, но и справедливые налоги и справедливые цены на рынке. Исламская государственная идея провозглашала господство государства над обществом и преобладание государственной собственности, в то время как в частной собственности могло находиться только имущество, созданное личным трудом. Все земли, недра и другие источники богатства рассматривались как общее достояние мусульманской общины. Поскольку, как сказано в Коране, «все имущества принадлежат только Богу»43, то они могли быть в любой момент конфискованы властями. Поэтому богатые люди опасались выставлять напоказ свое состояние, золото и ценности прятали в землю, а дома строили так, чтобы не вызывать зависти или подозрений44. Таким образом, и политическая, и экономическая система, основанная на мусульманской культурной традиции, не способствует формированию устойчивой аристократии.

Восточный тип государства не формирует аристократическую традицию, но все же обеспечивает определенную степень преемственности элиты. Кроме того, для исламского мира характерно существование особой группы лиц сакрального происхождения – потомков Пророка, шерифов и сейидов, обладающих привилегированным статусом независимо от имущественного или социального положения. Впервые элиты Европы и Ближнего Востока встретились и претерпели взаимное влияние в эпоху крестовых походов, что привело к возникновению интересного феномена восточного рыцарства, частичному формированию аристократической традиции на Ближнем Востоке и в определенной степени к осознанию аристократами Востока и Запада своего единства независимо от религиозных и культурных различий45. В дальнейшем данная культурная традиция на Востоке прервалась в ходе формирования Османской империи, многонационального деспотического исламского государства с жестким военно-бюрократическим типом формирования элиты, и возобновилась уже в процессе формирования современной аристократии.

Политико-культурные условия, сложившиеся в Японии, создали почву для формирования развитой и устойчивой традиционной аристократии по происхождению, весьма сходной с феодальной аристократией Европы. Политический режим средневековой Японии не был разновидностью свойственного азиатскому региону деспотизма, и его конкретная идентичность заслуживает тщательного и всестороннего изучения. В связи с этим обращает на себя внимание успешная интеграция Японии в основанную на европейских ценностях современную цивилизацию, проявляющаяся как в экономике, так и в политике и сочетающаяся со стабильно высокой традиционностью японского общества.

Особого внимания с точки зрения типологии аристократии заслуживает уникальный феномен кастовой системы Индии. Согласно определению, каста – это наследственная эндогамная социальная общность, традиционно специализированная по профессиональной деятельности, взаимодействующая с другими кастами в кастовой системе и занимающая строго определенное положение в социальной иерархии. Таким образом, уникальность индийской социальной структуры и ее отличие от любой сословной организации общества состоит в абсолютной закрытости каст, исключающей межкастовую мобильность, и полном запрете межкастовых браков, любой вариант которых значительно снижает кастовый статус обоих супругов. Единого мнения о происхождении этой системы на данный момент не существует, но достоверно известно, что в древней Индии существовали четыре закрытых эндогамных общности – варны (брахманы, кшатрии, вайшьи и шудры), являвшиеся прообразом современных каст. Кастовая система входит в число основных положений индуистской религии и освящена многовековой традицией.

Сохранились легенды о том, что в давние времена варны не были закрытыми и варновая принадлежность могла быть изменена сообразно личным качествам и способностям человека. Однако, согласно индийским представлениям, в Кали-Югу, Эру Мрака, охватывающую обозримое прошлое, современность и уходящую на тысячелетия в будущее, это больше невозможно, и традиционная структура общества может быть сохранена только путем проведения непреодолимых межкастовых границ. Как бы то ни было, в Индии сложилась уникальная традиционная иерархическая система, исключающая вертикальную социальную мобильность. В целом можно сказать, что высшие касты – брахманы и пришедшие на смену кшатриям раджпуты – составляют индийский вариант аристократии. Тем не менее проводить знак равенства между ними и аристократией, особенно в наши дни, нельзя, поскольку при абсолютной закрытости каст за многие века их существования была практически утрачена связь между кастовой принадлежностью и имущественным статусом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Парето В. О применении социологических теорий: (О деградации аристократического сословия). // Социологические исследования, 1996, №2. Михельс Р. Демократическая аристократия и аристократическая демократия. // Социологические исследования, 2000, №1.

2

Ашин Г. К. Смена элит // Общественные науки и современность, 1995, №1. Ашин Г. К. Элитология в зеркале политической философии и политической социологии. // Социально-политический журнал, 1998, №6. Ашин Г. К. Дискуссии о структуре власти и структуре элит в США. // Общественные науки и современность, 2001, №1.

3

Тощенко Ж. Т. Элита? Кланы? Касты? Клики? Как назвать тех, кто правит нами? // Социологические исследования, 1999, №11.

4

Бердяев Н. А. О назначении человека. – М., 1993. Бердяев Н. А. О фанатизме, ортодоксии и истине. // Человек, 1997, №3. Бердяев Н. А. Самопознание: Сочинения. – М., 1998. Бердяев Н. А. Судьба России: Сочинения. – М., 1998. Бердяев Н. А. Философия творчества, культуры и искусства. В 2-х т. – М., 1994.

5

Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. // Вопросы философии, 1989, №3., 4. Ортега-и-Гассет Х. Избранные труды. – М., 1997. Ортега-и-Гассет Х. В гуще грозы. // Иностранная литература, 1998, №3.

6

Деревянко Е. В. Аристократическая версия общественного идеала в социологии Х. Ортеги-и-Гассета. – Дис. … канд. социол. наук: 22.00.01 – М., 1992.

7

Ницше Ф. По ту сторону добра и зла: Сочинения. – М., 1999. Ницше Ф. Воля к власти: Сочинения. – М., 2003.

8

Янов А. Л. Россия: у истоков трагедии. 1462—1584. Заметки о природе и происхождении русской государственности. – М., 2001. Янов А. Л. Россия против России. Очерки истории русского национализма. 1825—1921. – Новосибирск, 1999.

9

Ларошфуко Ф. де. Мемуары. Максимы. – М., 1993. Сен-Симон Л., герцог де. Мемуары. В 2-х т. – М., 1991.

10

Вебер М. Избранное. Образ общества. – М., 1994. Вебер М. Избранные произведения. – М., 1990.

11

Дворянские роды Российской империи. Т. 1—3. Князья. / Под ред. С. В. Думина. – СПб.; М., 1993—1996. Дворянская семья. Из истории дворянских фамилий России. / Сост. и науч. ред. В. П. Старк. – СПб., 2000. Майоров М. В. Русская родословная мозаика. Век XVI – век XXI. – М., 2002.

12

Шацкий Е. Утопия и традиция. – М., 1990.

13

Генон Р. Очерки о традиции и метафизике. – СПб., 2000. Генон Р. Символы священной науки. – М., 2002. Буркхардт Т. Сакральное искусство Востока и Запада. Принципы и методы. – М., 1999. Элиаде М. Аспекты мифа. – М., 2000. Элиаде М. Йога. Свобода и бессмертие. – К., 2000. Элиаде М. Оккультизм, колдовство и моды в культуре. – К., 2002.

14

Напр.: Первушина В. Н. Взаимодействие социальной и духовной свободы. Автореф. дис. … докт. филос. наук: 09.00.11. – Воронеж, 1998.

15

Аристотель. Политика. // Мыслители Греции. От мифа к логике. – М., 1998. – С. 444.

16

Лабутина Т. Л. Георг Севиль Галифакс. // Вопросы истории, 1999, №4—5. – С. 61.

17

Цит. по: Паренти М. Демократия для немногих. / Пер. с англ. – М., 1990. – С. 94.

18

Каждан А. П. Два дня из жизни Константинополя. – СПб., 2002.

19

Михельс Р. Демократическая аристократия и аристократическая демократия. // Социологические исследования, 2000, №1.

20

Тощенко Ж. Т. Элита? Кланы? Касты? Клики? Как назвать тех, кто правит нами? // Социологические исследования, 1999, №11. – С. 123—133.

21

Федералист. Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. – М., 1993. – С. 21.

22

Современный словарь иностранных слов. – СПб., 1994. – С. 63.

23

Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. – М, 1998. – С. 158.

24

Аристотель. Политика. – С. 560.

25

Там же. – С. 561.

26

Baltzell E.D. The protestant establishment. Aristocracy and caste in America. – N.-Y., 1966.

27

Макиавелли Н. Государь: Сочинения. – М., 1998. – С. 177.

28

Бердяев Н. А. Философия неравенства. // Судьба России: Сочинения. – М., 1998. – С. 605.

29

Там же. – С. 648.

30

Бердяев Н. А. Самопознание. – М., 1998. – С. 304.

31

Руткевич А. М. Предисловие. // Ортега-и-Гассет Х. Избранные труды. – М., 1997. – С. 38.

32

Гайденко П. П. Хосе Ортега-и-Гассет и его «Восстание масс». // Вопросы философии, 1989, №4. – С. 168.

33

Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. // Вопросы философии, 1989, №4. – С. 115.

34

Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. // Вопросы философии, 1989, №4. – С. 115.

35

См.: Ле Гофф Ж. Интеллектуалы в средние века. / Пер. с фр. – Долгопрудный, 1997.

36

См.: Басина Е. Русская линза. // Родина, 1996, №3. – С. 27—29.

37

Бердяев Н. А. Философия неравенства. – С. 586.

38

Словарь античности. – М, 1993. – С. 628.

39

Цит. по: Янов А. Л. Россия: у истоков трагедии. 1462—1584. – М., 2001. – С. 262.

40

См.: Янов А. Л. Указ. соч. – С. 270.

41

Фурман Д. Несостоявшаяся революция. Политическая борьба в Азербайджане (1988—1993 гг.) // Дружба народов, 1994, №4. – С. 149.

42

Цит. по: Янов А. Л. Россия: у истоков трагедии. – М., 2001. – С. 268.

43

Коран. Сура «ат-Тауба». IX. 34—35.

44

Нефедов С. А. Реформы Ивана III и Ивана IV: османское влияние. // Вопросы истории, 2002, №11. – С. 31—32.

45

См.: Юнусов А. С. Восточное рыцарство (в сравнении с западным). // Вопросы истории, 1986, №10. – С. 101—112.