Наследник господина К.: OPUS DOCTRINI

Ш: Ну, тогда начинай.

Р: Да будет мне позволено сказать, что один из кандидатов в ваши ученики идеально подходит на эту роль. Оба парня медики, оба имели дело с телами пациентов во всех возможных вариациях. Я даже сказал бы, что один реально видел всё, что может быть с телом человека. Второй, работал с живыми пациентами достаточно, чтоб понимать ценность жизни. Просто один и тот же вопрос они рассмотрели в разных плоскостях, но пришли, надеюсь, хотя и сомневаюсь, к единому знаменателю. И в этом отношении они оба готовы к реальным действиям. Но один из них не годится по другой причине. Он потенциальный лич.

Ш: Ты меня удивил…с чего ты так решил? Есть разумные объяснения?

Р: есть и не одно. К нам пришли двое мальчишек. Один имеет холодный рассудок и горячее сердце. Второй – холодное сердце и горячечный рассудок. И у второго нет того, что есть у первого.

Ш: (судя по хмыканью, на лице у шефа удивление)

Р: Я правильно Вас понял, что вы интересуетесь…

Ш: Короче, склихасофский…

Р: У одного из них нет сострадания. Отсутствие сострадания первый и вернейший признак мертворожденной души. Именно такие становятся личем. И тут ничего удивительного. Вспомните Мрака. Те же симптомы. Он не будет жить, но и Смерть его отвергнет. И тогда он озлобится. На всех. Последствия напомнить?

Ш: Спасибо, не стоит. Слишком хорошо я помню эпидемии чумы и оспы.

Р: все верно. Мрак долго скрывал от нас, что он лич. Но, простая случайность сорвала с него маску. Помните, как тяжело было его победить стандартными средствами? Вижу, помните. А на что его учитель тогда не обратил внимания?

Ш: Его учитель был идиот, поскольку не удосужился проверить душу подопечного на мертворождение и, по сути, поощрял появление в этом мире очередного спятившего лича. Поэтому завтра ты проверишь обоих. Чтоб снять все вопросы. И получи от них кровь на анализ. Мне очень нужно.

Р: Хорошо, патрон. Будет исполнено.

Ш: в любом случае надо уже действовать. Мой первый звоночек прозвенел.

Р: Когда?

Ш: три месяца назад.

Р: М-да… радостного мало. Тогда надо скорее определяться и проводить тест, иначе вы недотянете.

Ш: Расслабься. Второй звонок обычно бывает куда мощнее. И страшнее. И гораздо позже. Так что не бзззззди.

Голоса смолкли, и я слышал, как двое посетителей библиотеки сидели и что-то пили алкогольное. Наконец голос шефа попросил Романо прибрать и самому убираться из этого помещения. Хлопнула дверь библиотеки. Послышался звон бокалов. Сдержанные проклятия на незнакомом мне языке. И … тишина.

Я осторожно выглянул и пробрался тихо-тихо к третьему отделению. Там уже никого не было. Только яблоко на столике…

Я взял его. Повертел в руках. Посмотрел на него и так, и сяк. Улыбнулся. И… откусил половину.

Дневник: Память крови

16 июня 2009 года

Вчера я не знал, как описать тот «букет» чувств, который меня охватил после подслушанного разговора нашего начальника и его подручного. Что они там несли про мёртвые души, про превращения и прочий средневековый бред? Я так и не понял ни-че-го! Вот просто абсолютно! И на кой им наша кровь потребовалась?

Утро в офисе началось спокойно. У кофемашины, которую держат для всех, я столкнулся с Романо. Он стоял и ждал, когда закипит чайник, чтобы сделать себе чашку крепчайшего чая. Кстати, он заваривает не пакетики. Он заваривает настоящую заварку. Такую крепкую, чтоб потом от горечи все лицо скукоживается в подобие кулачка, а во рту все вяжет, как после смеси черноплодки и незрелой хурмы. Скулы сводит в ленту Мёбиуса. Я просто попробовал вчера его чаёк. Непередаваемые ощущения.

Так вот, мы стоим у кофемашины. Он заваривает себе свой гиперчай, я жду, когда машина сделает мне крепкий кофе в чашке объемом 326 мл. Пока мой напиток струйкой течет в чашку, я иду к «сахарнице» и беру три пакетика, ложечку, кусочек лимона и веточку мяты. Ой, представляю какую мину бы скривил очередной иксперд, увидев ингредиенты для моего кофе. А мне ТАК нравится. Романо значит можно пить чай, после которого тебя можно спокойно упаковывать в компактную коробочку, потому как сам так скукожишься. А мне мой кофе, который, к слову, много вкуснее этого чая – это слова шефа, мне, значит, нельзя. Ибо mauvais-tone. А вот фиг вам. Я свободный человек в свободной стране. Что хочу, то и ворочу.

И тут он мне как бы, между прочим, говорит: «У тебя хороший прикус». Я поперхнулся лимоном, который жевал с сахаром. Лимонный сок через нос потёк наружу. Твою ж дивизию! Гад! Значит он понял, что я там был во время их беседы.

Я чихаю, я вытираю текущие потоком сопли и слезы, я кашляю, а в глазах у меня мелькают разноцветные искры. Окончательно севшим, дико хриплым голосом я спрашиваю этого невозможного субъекта: «С чего ты взял?»

«Да, наблюдал, как ты морковку ел», – ответил он, ухмыляясь, – «и яблочком закусывал…»

Меня прошиб липкий холодный пот. «Всё!» – подумал я, – «Теперь я снова безработный…»

«Ты чего побледнел? Тебе нехорошо? Ну-ка присядь… Дыши глубже. Чего испугался? Думал я тебя выгонять буду? Расслабь крестец. Пока шеф мне не скажет, я никого пальцем тронуть не смею. Так что, твоя выходка с яблочком вчера завершилась просто ржанием начальства. Константин Петрович оценил шутку».

Дышать, как мне тогда показалось, стало легче, но вот состояние мокрости не прошло. Меня можно было выжимать.

«Сейчас попей кофейку, кстати, добавь масло бергамота, оригинальное сочетание, а после мы едем в один из медцентров. Патрон желает посмотреть на вас в работе. Сегодня будут только манипуляции над трупами».

«Ась», – не понял я.

«Двась», – в тон мне ответил Романо, – «Что слышал, то и будет. Пей кофе, и галопом к шефу в кабинет. Там ждать его и выполнять все приказы. Скажет сидеть на лапках, как пёсики – выполнять. Сидеть, облизываться, и, вывалив наружу язык, радостно лаять, приветствуя начальство».

Возразить что-либо я не смог. Да и что тут возразить? Теперь я подневольный человек. Хочешь-не хочешь, а обязан выполнять.

Ладно. Беру кофе. Добавляю все ингредиенты, размешиваю сахар (хотя тут лучше использовать мёд) и иду к кабинету шефа. Аккуратно дергаю дверь и натыкаюсь на её абсолютную запертость.

Сажусь на стульчик у кабинета шефа, отпиваю приличный глоток, откидываюсь к стенке и закрываю глаза. Развлекаюсь тем, что смотрю на разноцветные круги, которые появились, как только я закрыл глаза. Внезапно я услышал голоса. Вначале я посчитал, что я того… ку-ку, типа. Крыша, в смысле, поползла набекрень. Тотальный сдвиг по фазе. А вот и нет. Я начал слышать голоса шефа и Романо. А потом я их УВИДЕЛ.

Они сидели у шефа в кабинете, и мирно беседовали. Стоп! Я не понял, а как этот крендель Романо оказался там ранее меня? Я же уходил с миникухни – он там торчал, ждал, когда чай заварится. Нет, я видимо точно поплыл головой.

А тем временем они беседовали о нас. Точнее о визите в один из медицинских центров. Тот, что на Парнасе. Мне в качестве задания определили работу со свежепреставившимся мужиком, а Илье – удаление нарыва. Но прежде надо взять кровь нашу для анализов. Да далась им наша кровь! Что они её, пить что ли будут? Но таким объемом в треть пипетки хрен напьешься.

В общем необычное ощущение: тебя там нет, а ты все видишь и все слышишь. Я вроде как хожу вокруг нашего руководства и смотрю на них. Слушаю. И понимаю, что мало того, что я их вижу и слышу, но я ещё и всё запоминаю. Моментально. Я могу повторить каждую фразу, каждое слово, произнесенные Константином Петровичем или Романо. И вот тут я ловлю на себе взгляд шефа. Взгляд не сконцентрированный, рассеянный, но шеф пытается сфокусировать зрение и поймать меня в поле своего зрения. И тогда я счел разумным открыть глаза, отключиться от присутствия и покинуть кабинет руководства. И вовремя.

Кабинет открылся. Навстречу мне вышел Романо и пригласил меня к шефу. Шеф коротко сказал: «Для устранения сомнений в твоем здоровье ты обязан сдать кровь на экспертизу. Это не обсуждается».

Нет, я, конечно, могу воспротивиться, потому как это незаконно. Но, впрочем, приказы начальства, а особенно этого, обсуждать не стоит. Подозреваю, что такая строптивость может вылезти боком. Главное, чтоб не трогали по рабочим моментам.

«Ну, и что стоим как столп? У тебя тринадцать минут. Кофе-чай – кисель, погрузка в микрик и нах медцентр на митрофаньевском. Ферштейн?»

«Jawohl, mein Führer![2]»– рявкнул я, щелкая каблуками, и удерживая себя от выкидывания вперед правой руки в нацистском приветствии.

«Романо», – тихо, то ли шипя от злости, то ли давясь смехом, произнес шеф, – «прошу тебя напомнить мне, чтоб я всю неделю показывал этому молодчику в качестве образовательной программы фильм «Обыкновенный фашизм». А то распустились ту…»

Финал этой зажигательной речи я не услышал, ибо вымелся подобру – поздорову, во избежание очередной нахлобучки.

Со всеми напитками, подготовкой к поездке и началу практики я уложился в рекордные семь минут. Пил кофе уже развалясь на заднем кресле микроавтобуса, который несся по КАДу в направлении Митрофаньевского шоссе.

Приехали туда уже ближе к полудню. Блин… Ну, и, дырень. Здание явно постройки 18 века. Снаружи малёх обшарпанное. Изнутри…. Если медицинские отделы еще куда ни шло, то подсобки и прочие столовые – жесть какие жуткие. Не хватает только плесени и мышей.

Да, кстати. Вывеска поражает одновременной скромностью и своей «необычностью». Стилизация под начало XX века. Скромно и со вкусом. Но без ятей, еров и ижиц. И при этом, ночью светится все это благополучие ядовито зеленым светом. Просто вырвиглаз. Я видел такое же, но тут шеф всех переплюнул.

Когда зашли – нас сразу отвели в гардеробную, после чего препроводили в кабинет. Что-то вроде ординаторской.

Затем начались сюрпризы. Первое, что было сделано, у нас с Ильей взяли кровь на якобы анализы.

Затем нас сводили в морг. Да, я не ошибся. Это был морг. Такой не большой. На 15 мест. Как сказал Романо, он никогда не пустует. Я не удивлен. Там я поизображал немного Джека-Потрошителя, а Илью, почему-то мутило. Он что, никогда гнилостных трупов не видал? Или с утопленниками дела не имел? В общей сложности наш начальник гонял меня по анатомке и прочим прикладным дисциплинам более двух часов. Как я это выдержал – не знаю. После морга помылся в душе. Тут, оказывается, есть…

И вот чистый и вымытый я ввергнут в процедурную, где немолодая дама прокалывает нам пальцы, высасывает кровь…Да нет, что вы, не пьет. Просто на анализы.

После дали по 150 мл красного сухаря и отвели в некое подобие библиотеки. Там наше руководство выдало нам по репринтному изданию книжки с названием «Να κατανοήσουμε τον κόσμο της ζωντανής και νεκρής φύσης[3]» за авторством некоего Диониса Одигоса. С помощью гугла, с грехом пополам разобрал, что труд сей датируется аж вторым веком до нашей эры. Полистал книжицу… Толстенькая она. И вся на греческом. И тут черт меня дернул спросить шефа: «А в русском переводе есть?»

Шеф так посмотрел на меня. Как будто я тут в какашку обернулся. Лежу, воняю и не даю себя убрать. И, так, с ухмылочкой, говорит: «У вас, молодые люди, три выхода: или учите греческий, что для вас будет весьма полезно, или берите в лапки словари, они там – на полках, или пользуйтесь онлайн переводчиками. В последнем случае за точность перевода не ручаюсь». Ну, спасибо, Константин Петрович. Удружили.

Единственное, что не удручало, то, что эти фолианты можно было домой забрать. Ладно дома покумекаю как быть с этой научно-фантастической литературой.

А потом ближе к вечеру меня что-то сморило. Устал я. Особенно от перевода. А книжица оказалась не так занудна. Что-то даже познавательно. Но, поскольку греческим я не владею, приходилось вначале онлайн-переводчиком пользоваться, но после пятнадцатой попытки, при помощи пары сотни очень и не совсем крепких слов, выражений и эвфемизмов перевести одно предложение, которое в тарктовке и яндекса, и гугла становилось исключительно двусмысленным, я решил прекратить эти глупые потуги. А когда я спросил Романо, какой из пятнадцати переводов подходит, и дал ему листок с этими версиями, я воочию увидел, как обладатель очень бледной, молочного цвета кожи становится цвета пурпурной тоги римского императора. О, как его пробрало. А из ноздрей повалил то ли дым, то ли пар. Ещё чуток, и вероятно искры из ушей посыпались. Такое представление редко увидишь.

И вот, когда я усталый откинулся на спинку старинного (или это был новодел?) кресла, я опять начал следить за цветными кругами… А потом… опять как утром… вначале голоса… затем как в старом телеке – картинка прояснялась постепенно.

«Надеюсь, мой друг, вы соблюли все предосторожности при заборе проб? А то мне не хочется повторять опыт наших коллег, когда трусливый практикант подменил свою кровь на биоматериал своего родича, больного ликантропией. Из желания быть круче в глазах учителя.»

«Не беспокойтесь, патрон. Все было сделано как положено. Думаю, можно начинать».

И хотя я присутствовал там не телом, а чем-то иным, пока объяснить не могу, я решил оглядеться. Просторное лабораторное помещение. Много вытяжек. Окон нет. Значит это тайная лаборатория, где-то в подвале. Все белое. Аж глаза режет. Даже свет тут нереально, неестественно белый. И шеф, и Романо представляют собой единственные цветные пятна в этом царстве белизны: на моем начальнике зеленый халат, на Романо – серый.

«Выпари влагу и подготовь препарат для исследования», – попросил шеф своего помощника. Тот послушно накапал в две керамические чашки по пять-шесть миллилитров крови. Поставил на каждой по букве. Несложно догадаться: «И» и «С». После чего он поставил на препаратный стол гигантскую свечу. Я так и не понял какого она цвета. Какая-то странная смесь, с преобладанием трех: белого, черного и красного. Запалил фитиль и отошел, почтительно поклонившись шефу.

«Патрон, все готово. Можно приступать».

Константин Петрович взял вначале сухой остаток от крови одного из нас и пинцетом бросил в огонь этой свечи. Пламя не изменило ни ровного горения, ни цвета пламени. Какое было, таким и осталось. Настал черед второго образца. Не успел кусочек высушенной крови коснуться пламени свечи, как язык пламени стал больше втрое, а цвет его изменился с желто-оранжевого на фиолетовый с черной каймой.

Я отчетливо увидел, как лицо господина Бессмертного К.П. в мгновение ока стало пепельно-серым. А по лбу поползли капельки пота. Холодного, липкого, как тот страх, который его и вызвал.

Я видел, что шеф в страхе. Он чего-то боится. Но держится.

«Принеси дистиллированной воды», – коротко бросил он Романо. Тот повиновался, и через секунду открывал канистру с надписью Аqua destillata. Налил в четыре стаканчика совсем немножко. Взял по капле крови и добавил в воду, в каждый стаканчик.

Первые стаканчики не принесли этим исследователям ничего интересного. Результат – ноль. Они взяли в рот воду с кровью, пополоскали ей рот и выплюнули ее. Затем прополоскали простой водой рот. Переглянулись. Молчаливый диалог длился с минуты две. Затем они взяли в руки свои вторые стаканчики. Одним движением они отправили содержимое стаканов в рот.

Не успели они оторвать от своих губ эти стаканы, как Константин Петрович побагровел, из ушей у него вырвались снопы разноцветный искр, изо рта вырвалась тонкая струя черного пламени, все помещение заволокло дымом, раздался оглушительный хлопок, шефа какой-то страшной силой швырнуло в стену и со всего размаху впечатало в нее.

Когда дым рассеялся, я увидел, что Петрович висит на стене в позе рисунка из древнеегипетской фрески. Образец привожу ниже. Чтоб было понятно.

Кое-как отодрав нашего начальника от стены Романо уложил его на кушетку и рванул к холодильнику. Взял какие-то две бутылки с красно-бордовой жидкостью, в аптечке на стене открыл потайной отсек, вытащил две ампулы, и добавил в каждую посудину какой – то препарат из ампул.

«Фшто эфо было?», – через силу, отчаянно шепелявя и не произнося некоторые звуки спросил шеф.

«Потерпите, патрон», – отвечал заботливый Романо, вытирая струйку крови с той части лица, которая оказалась впечатанной в стену, – «Сейчас вы примите лекарство, и все пройдет».

«Фты эфо визел? Ауй!» Это шеф немного неаккуратно шевельнул челюстью. «Да, видел. И это меня пугает. Шеф, я вижу такое в первый раз. А вы? Вот выпейте».

«Опяфь фвои кровавые насфои?»

«Патрон. Не знай я вас столько времени, я бы посчитал, что вы решили меня оскорбить. Нет, будьте покойны. Это гранатовый сок, в смеси с настоем успокоительных трав и сверху лидокаин. Через три минуты, зная ваш обмен веществ, вы будете уже в адекватном состоянии».

Шеф поморщился, но напиток выпил. Откинулся обратно на кушетку, прикрыл глаза. Через пять минут, не открывая глаз, сказал: «Романо, я не знаю, что это было, но мне чуть челюсть не вырвало и язык чудом на месте»

Он тяжело поднялся, сел на кушетке. Было слышно, что речь почти восстановилась. Но говорил он как будто через силу. Просидев с минуту, он встал и медленно подошел к керамической чашке с буквой «И» на боку. До меня доносилось отчетливое бормотание начальника: «Мальчик, мальчик…. Скажи мне, милый мальчик, чья кровь течет в твоих жилах. Кровь какого моего старого врага… Которая так немилосердно и свирепо терзала бренное тело старика?» Он смотрел, не моргая, в чашку. Но кровь не реагировала.

«Романо, а ты, как я посмотрю, отделался простым сплевыванием?»

«Вы заблуждаетесь, патрон, как только с вами это началось – я сразу сплюнул все содержимое стакана на пол. Но вот незадача: три капли этой воды я умудрился проглотить, когда вы так знатно взорвались. У меня было ощущение, что я проглотил три раскаленных до бела гвоздя-сотки».

«Значит это наш общий враг…»

«Кто-то из сторонников Света?»

«Друг мой, не пори чушь! Ты еще скажи, что это кровь святого в жилах мальчишки течет. Если ты не забыл, то святые и не очень граждане, не перешедшие на сторону вселенского зла, ведшие относительно смиренную, и не очень, и целомудренную, и не очень, жизнь, не являлись нашими врагами. Взаимное неприятие, но не более того. А вот противоположный край…»

«Возможно, вы правы, патрон…»

«Подожди… Ты сумел просмотреть его жизнь? Ты видел его предка?»

Романо только молча отрицательно покачал головой.

В этот момент я почувствовал, что шея у меня окончательно затекла, и я сделал несколько резких наклонов вправо-влево. На пятом, последнем наклоне, раздался треск, и облегчение спустилось на меня.

Шеф же резко обернулся, ища кого-то глазами. Словно он услышал этот треск…

«Романо. Тебе не кажется, что мы тут не одни?»

«Патрон, уже второй день подряд я чувствую чье-то незримое присутствие. Судя по всему, мой кофеёк все-таки сработал над одним из парней, и он активно осваивает вновь приобретённый навык».

«Мы можем сейчас определить, кто он?»

«Нет, скрываться от наблюдаемых могут или новички, или очень серьезные профессионалы. Середнячка вы бы выявили быстро, а неопытный середняк сам себя бы сдал».

«Что ж, хоть какие-то приятные новости», – мурлыкнул Бессмертный, – «Слушай, парень. У меня к тебе предложение: я две недели тебя ищу, пытаюсь вытащить. Если ты продержишься незримым и неулавливаемым эти две недели, даю слово в присутствии свидетеля и подтверждаю, словом, Смерти, что ты будешь у меня работать, и никаких проверок проходить не станешь. Полагаю, ты согласен?»

Хех, еще бы я не был не согласен. Я не просто согласен! Я всеми конечностями «за»! Но, ведь шеф нарочно меня вытаскивает на беседу… Э, нет! Кукиш вам, мусьё! Ищите меня.

«Будем считать, что наше соглашение заключено. В добрый путь, малыш!»

В этот момент у меня зачесался нос, засвербило в ноздре, я набрал воздуха в грудь и со всей дури я чихнул! Громко! С легким опьянением от чиха. С подвыванием и хлюпаньем носом. И вышел из лаборатории.

Кто такой этот Илья…. Теперь даже я задумался…

Дневник: Суета сует

28 июня 2009 года

Если честно, эти последние две недели были насыщены изрядно. Все описать не хватит того же времени, что прошло с моей последней записи в дневнике. Но, я попытаюсь быть кратким и по существу.

Момент первый: я продолжаю играть в прятки с шефом. Становится весело и увлекательно. Теперь я научился выходить в режим “незримого присутствия” не закрывая глаза. Тренируюсь делать то же самое, не замирая как столб. Шеф пока не может меня вычислить. И я этим беззастенчиво пользуюсь. В результате я присутствовал почти на всех совещаниях шефа с Романо, с руководителями отделений холдинга, с представителями властных и силовых структур. Также пересмотрел все эксперименты в тайной лаборатории. Попутно выяснил, что таких лабораторий у шефа аж целых пятнадцать. И везде я побывал. Не забыл я и себя побаловать. Побывал незримо в женской бане. Решил реализовать свои подростковые желания. Ничего особенного … Потом посмотрел на своих одноклассниц и однокурсниц в возрасте 27–28 лет в их голом естестве. На ВСЕХ! Каждый вечер и ночь я устраивал для себя эротическое шоу “Одноклассница”. Просыпался потом мокрый от возбуждения и вожделения. Даже на наших милых пышечек и гиперпышечек облизывался, хотя они не в моем вкусе. А вот про то, что у некоторых на теле есть, я не знал пока не увидел. Некоторые до сих пор в одиночестве. И нагишом гуляют по квартире. Убедился так же и в том, что у той, что мне нравилась до беспамятства, безумно классное тело. И она – Огневушка-поскакушка. Жаль, что только на искусственном елдаке. А может и хорошо. Попробовал потрогать ее – не вышло: рука проходила сквозь ее тело. Если смогу – она будет моей. А я смогу …

Момент второй: Романо угощал нас вторично своим знаменитым и невероятно волшебным кофе. В результате, через четыре дня после приема напитка я выявил у себя два новых свойства: я научился работать без устали и воспринимать новую информацию в гигантских объемах (а что еще важнее – запоминать без изъянов) и я научился влиять на людей, убеждать их, не прилагая больших усилий. Если первое мое свойство помогает мне сейчас в работе и в учёбе, то второе недурно выручает в общении с представителями власти или с теми, у кого есть что-то, что мне нужно.

Момент третий: я стал меньше спать, но при этом не чувствую себя уставшим или невыспавшимся. Всякий раз, как я открываю глаза и сбрасываю с себя оковы сна – я бодр, весел, и полон сил. Что это? Как такое возможно?

Момент четвертый: шеф заваливает нас старинной литературой. Сегодня, например, заставил изучать труд некоего Максимина Агра “Magna comparatione inter somnum et mortem[4]”. Очень странно… Да, странно. Хотя, с самого начала моей работы у Константина Петровича странностей хватает. Я тому живейшее подтверждение. А еще шеф нагружает нас обоих литературой о сне. Как древней, так и современной. Я скоро так стану профессиональным сомнологом. Для какой надобности ему это – не знаю. КП пообещал дать свои разъяснения. Но, позже. Ладно, подожду.

И, наконец пятый момент. По ходу, Илья тяготится пребыванием в стенах холдинга. Стал мрачен, нервный, по любому поводу рычит. Честно говоря, я тоже готов ему морду надраить. Уже начал молиться Богу, чтоб он сваливал как можно скорее. И ему будет лучше, и нам проще.

(прим. Дописано другой пастой: видимо позже)

Вспомнил одну особенность. Шеф последнее время всё чаще и чаще повторяет одну и туже фразу: “Кто же ты, Илья?” Действительно, кто же ты? Почему так много загадок и ребусов?

Дневник: Вклейка копии заявления

01 июля 2009 года

Председателю совета директоров Холдинга “Медицинские центры К.П.Б.” Господину Бессмертному К.П.

От стажера – младшего медицинского работника отделения хирургии Дамнитова И.А.

Заявление.

Прошу уволить меня до окончания срока испытания по собственному желанию в день подачи настоящего заявления. Кратко поясняю, что я устал возится с каким-то мракобесием, которым нас пичкает руководство холдинга. Складывается впечатление, что из нас хотели приготовить каких-то колдунов – шарлатанов. Да идите вы к такой-то матушке с вашими приколами.

Дамнитов И.А.

Дата

Подпись

Дневник: Сказал – победил

02 июля 2009 года

Илья ушел. Не знаю, возможно я злыдня. Но я искренне считаю, что он сделал лучше для всех. Он избавил шефа от лишних трат времени, средств, сил. Но он оставил после себя шлейф тайны и страха. Шеф до сих пор в состоянии страха, правда не такого сильного, когда у него во рту рванула кровавая смесь. Точно могу сказать, что патрон вздохнул с облегчением, когда Илья свалил из конторы.