Тихое озеро

Не открывая глаз, Лэнс Норрингтон не без усилий принял вертикальное положение, свесив ноги вниз, при этом фокусируя положение головы обеими руками. Но поддержка головы мало спасала от боли, а колокол в голове забил только сильнее. Он задышал через рот, так как нос был забит и медленно начал открывать глаза. Замычав от непривычно яркого света, Лэнс снова зажмурил их.

По мере набирания опыта (пик которого достиг еще в школьные годы), Лэнс уяснил для себя, что при похмелье не стоит делать резких движений, опасаться яркого света и громких звуков, а также держать при себе всегда бутылочку пива на столике. Но последней истиной он вчера опрометчиво пренебрег.

Лэнс опустил голову и провел по лицу ладонями, в надежде снять с себя маску сна, после чего предпринял новую попытку приподнять веки. На этот раз ему это удалось. К тому же, проделав эту не сложную операцию, его зрение сфокусировалось на стакане воды и таблетке, заботливо оставленные на столике его дочерью.

Он резко вытянул вперед руку и, несмотря на вспыхнувшую боль, он не отступил, так как лекарство от боли было прямо перед ним.

Бросив таблетки в стакан, он понаблюдал, как они начали с шипением растворяться в воде, при этом не удержался и помешал воду пальцем. Не дождавшись полного растворения, он осушил стакан тремя большими глотками.

Целебное свойство препарата он ощутил практически сразу. Помощник шерифа вытер ладонью рот и с облегчением вздохнул.

– Ну, дочка, спасибо. От твоей матери я мог бы дождаться разве что стрихнину.

Положив стакан на столик, Лэнс поднялся на ноги, при этом опираясь кулаками о края постели. Прежде чем выйти из комнаты, Лэнс подождал, пока его тело перестанет шатать из стороны в сторону, за одно взяв часы со стола, близоруко оглядев указанные на нем цифры.

Было пятнадцать минут девятого. Довольно рано, учитывая, во сколько он лег спать.

Неторопливо одевшись, Лэнс Норрингтон вышел из комнаты и спустился вниз по лестнице. На кухне из съедобного ему удалось найти лишь холодную пиццу с грибами. Поставив ее в микроволновую печь на полминуты, он принялся за растворимый кофе. Когда вода вскипела и печь отключилась, он оставил все как есть и побрел в ванную комнату – от еды не было ни малейшего удовольствия, если твой язык мог распознавать, лишь кисло-сладкий привкус испорченных фруктов.

Норрингтон чистил зубы, сдобрив щетку двойной порцией зубной пасты, когда с улицы раздался звук сигнала – кто-то явно заехал на террасу его дома. Он сполоснул рот, оставив немытой щетку в раковине, и направился к входной двери.

Первая дверь, ведущая на улицу, была из стекла, вторая представляла собой сетчатую перегородку, которой предназначалось охранять дом от летающих насекомых. За двумя преградами, что разделяли улицу и дом, стоял высокий крупный мужчина в строгом костюме и с круглым лицом, площадь которого наполовину занимала широченная улыбка.

– Лэнс, хо-хо! Как жизнь, братишка!

Норрингтон изобразил на своем лице неподдельное удивление, а затем и настоящую радость, после чего поспешил открыть перед старшим братом двери.

– Винс! – воскликнул он, широко расставив руки.

– Ну и видок у тебя, приятель. На твоем месте я бы убил врача, который тебе сделал подтяжку лица.

– Ты, как всегда, в своем репертуаре, старший брат. Каким ветром тебя принесло ко мне?

– Вчера утром встал с постели и понял, насколько сильно соскучился по своему брату Лэнсу, – басовито, в лучших традициях Санты протянул Винсент Норрингтон и крепко обнял брата, по-прежнему стоя в проеме. – Решил все свои проблемы и вот я здесь, перед тобой.

– Спасибо за приятную ложь. – Лэнс отошел в сторону и сделал пригласительный жест. – Заходи и сделай одолжение: говори чуть тише.

Винсент Норрингтон захохотал и хлопнул брата по плечу, от чего Лэнс скривил кислую мину.

– Я погляжу, ты никак не можешь расстаться с привычками молодости.

– Ты очень наблюдателен, – произнес Лэнс, глядя через окно на улицу. – Ты сам? А где твой личный водитель? – Около «Плимута» и «Рендж Ровера» стоял новенький «Лексус» с правительственными номерами. – Где охрана?

– Я их уволил. Зачем мне платить две зарплаты чужим людям, когда у меня есть брат, который сможет объединить воедино эти две обязанности. В принципе, я приехал сюда именно для этого.

Слова Винса не на шутку удивили его брата.

– Ты проехал тысячу километров для того, чтобы предложить мне быть твоим личным водителем и охранником?

– А почему нет, – пожал плечами Винсент.

– А с чего ты взял, что я соглашусь? – вопросом на вопрос ответил ему Лэнс.

– Брат, я считал и считаю, что, переехав из Нью-Йорка в это убогое городишко, ты сделал самую большую ошибку в своей жизни. И я даю тебе шанс все исправить. – Они прошли на кухню, где Лэнс продолжил готовить себе кофе, а Винс сел на стул. – Вот скажи мне, сколько ты получаешь в год, работая помощником шерифа?

– Около пятнадцати тысяч.

– А я тебе предлагаю в десять раз больше.

На кухне повисла тишина, во время которой Винсент лукаво улыбался, а Лэнс стоял как вкопанный и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.

– Ты это серьезно, Винс? – наконец произнес он, но вместо ответа кухню заполнил раскатистый смех.

– О Боже! Нет, конечно! Я что, по-твоему, сума сошел?! Да на такие деньжищи я могу позволить себе личную армию, и каждый солдат будет иметь водительские права.

– Ты всегда был шутником, брат, – с легкой обидой заявил Лэнс.

– Видел бы ты сейчас свое лицо, Лэнс, – все еще гогоча от смеха, с трудом выдавил Винсент. – Точно такое же лицо было у тебя, кода ты узнал, что мужское достоинство бывает длиннее десяти сантиметров.

После этой новой искрометной шутки у Винса даже потекли слезы по щекам. Лэнс махнул на него рукой и повернулся к микроволновой печи. Достав из нее пиццу, он направился к столу.

– Знаешь, братец, при твоей профессии тебе не мешало бы быть толику серьезнее, – подметил Лэнс, после чего вернулся за кофе. – Кофе будешь?

– Копи Люак?

– Обычное растворимое.

– Сойдет и такое.

– С сахаром или без?

– Шутки у тебя, братец, всегда были плоскими, – недовольно пробурчал конгрессмен-республиканец. – Есть вещи, про которые лучше не шутить.

– К примеру, про твой диабет? – уточнил Лэнс, бросая два кубика сахара себе в чашку.

– Вот именно. – Винс Норрингтон достал платок из кармана пиджака и вытер им глаза и рот.

Лэнс поставил на стол чашки с кофе, после чего принялся за пиццу. Винсент с отвращением взглянул на мучной продукт, а после с безнадежностью на брата.

– Ты не думал о повторной женитьбе, Ланселот? Ты явно забыл уже, что значит домашняя еда.

– Кто бы говорил. Я хоть иногда ем яичницу с беконом, а ты только и знаешь, как в ресторанах утолять свой голод. Вдобавок, где сейчас найти женщину, способную готовить, убирать, удовлетворять в постели и любить твоих детей как своих собственных?

– Тогда заставь Шеннон готовить. Как ни как, женщина в доме.

– Как я могу заставить ее делать то, чего сам никогда не делал? Ее мать была стервой высшего сорта, но умела прекрасно готовить. Да и убиралась неплохо в доме. Что касается постели…, скажем так: в постели я был учителем, а она – ученицей средних способностей. Но она свалилась в могилу, забрав с собой рецепт готовки. – Лэнс сделал паузу, чтобы откусить кусок от пиццы и сделать глоток из чашки с кофе, после чего поинтересовался: – А сам-то, почему не заставишь свою ведьму встать у плиты?

Винсент сделал небольшой глоток из своей чашки, вытянув вперед мизинец. На его толстой шее движение кадыка было совсем незаметно.

– Нэнси боится, что если приготовит что-то стоящее хотя бы раз, не сырое и не пригоревшее, не пересоленное и недосоленное, тогда я превращу ее в домохозяйку.

Лэнс чуть было не поперхнулся.

– Боже, да ей уже сорок! В ее годы все замужние женщины проводят по двадцать часов дома, а остальные четыре используют для покупки продуктов, оплаты коммунальных услуг и встреч с горячо любимой свекровью. Она – твоя третья жена, и не говори мне, что количество твоих браков навсегда останется большим количеству твоих разводов.

Винсент с наигранным интересом оглядел кухню, давая этим понять, что не хочет и дальше обсуждать данную тему. Лэнс же был готов бить до конца и приговаривать при этом: «Ты сам затеял этот разговор».

– Я прожил с ней полтора десятка лет, – наконец заговорил Винсент. – И она – единственная из трех жен, которая подарила мне сына и дочь.

Лэнс уже хотел было добавить нечто: «Не велика радость», но решил не озвучивать своего мнения. Не хватало только серьезной ссоры в это ранее весеннее утро.

– Это единственное хорошее, что она смогла сделать за всю свою жизнь, – величаво изрек Лэнс, после чего добавил: – Правда, это произошло не без твоей помощи.

Покончив с трапезой, Лэнс положив локти на стол, сплетя между собой пальцы. Формальности были завершены, а это значило, что пришло время серьезному разговору.

– А теперь выкладывай, по какой причине ты покинул столицу и приехал в одноименный штат?

– Видать, мое объяснение тебе не пришлось по душе? – заметил Винсент усмехнувшись.

Лэнс улыбнулся в ответ и коротко покачал головой.

2.

– Они из Галифакса, но по национальности ирландцы. В Канаде они живут уже больше восьми лет, где имеют свой бизнес – компанию по переработке мусора и сеть магазинов автозапчастей. Но все это, в большей степени, прикрытие. Главный их заработок происходит от незаконного оборота оружия. После начала войны в Ираке их дела быстро пошли вверх. Спрос на оружие на Ближнем Востоке гораздо больше, чем, к примеру, у ирландских повстанцев, которые ранее составляли их главный рынок сбыта товара. Теперь это Ирак, Афганистан и Сирия.

– Ты предлагаешь мне купить парочку трофейных ружей, братишка? Или наладить поставку в США? – спросил его Лэнс, намекая на то, чтобы Винс перестал ходить вокруг да около и рассказывать о вещах, которые ему были совсем не интересны.

– Нет, ничего такого я тебе не предлагаю. – В кармане Винсента зазвонил телефон. Посмотрев на дисплей и определив, что звонящий может и подождать, он отключил его. Вернув телефон на место, Винс продолжил: – Они большие любители охоты.

Теперь все стало проясняться.

– Единственное, что они могут найти в Сиэль – это рыбные трофеи.

– Их не рыбалка интересует, – отпарировал брат. – В их комнате славы есть место только представителям животного мира. Поэтому, когда они у меня спросили, нет ли у меня приличного места для охоты, я сразу же вспомнил о тебе, мой брат.

– А я здесь каким боком?

Винсент недовольно скривил рот и похлопал себя по коленям.

– Ты прекрасно понимаешь, куда я клоню.

– Раз у них нет проблем с финансами, пусть едут в Африку или Гондурас.

– Это далеко.

– Это легально.

Винсент, похоже, сегодня был настроен на веселье, так как опять засмеялся, но только сейчас Лэнсу по-настоящему стало обидно.

– Господи, братец, с каких пор ты стал законопослушным?!

Лэнс резко встал и, сунув руки в карманы, подошел к окну.

– Это ты зря, Винсент. Если в моей жизни и были правонарушения, они делались во благо, так как законными путями выродков и отморозков не всегда можно посадить.

– Извини, Ланселот, – произнес Винсент, с трудом поднимаясь со своего стула. Он слегка ослабил галстук и, подойдя к окну, встал справа от брата. Они молча смотрели на пейзаж девственной природы, что расстилался за стекольной преградой. От дома Норрингтона озера было не видно, зато отсюда открывался прекрасный вид на горный массив почти на расстояние вытянутой руки. У подножья гор росли редкие хвойные деревья, а каменистая земля была покрыта мхом и лишайником, что окрашивали подножья горы в ярко-зеленые и рыже-красные цвета.

– Красиво здесь у вас, – мечтательно протянул Винсент и невольно сделал глубокий вдох. – Может и мне переехать сюда вслед за тобой?

Лэнс усмехнулся в ответ и задумчиво принялся тереть щетинистый подбородок.

– И какой трофей им приглянулся в моем городе?

– Горный лев.

Лэнс повернулся в сторону брата и с удивлением взглянул тому в глаза, чтобы убедиться, не шутит ли он? Похоже, Винс и не думал шутить.

– Горный лев?!

– Или взрослый бизон.

– Бизон?!! Винс, единственное, что у нас есть в достатке – это бурые медведи, волки и олени. Повезет, можно напасть на след гризли или белого волка. Но пума для нас такая же редкость, как и страусы. А бизоны и вовсе остались только в резервациях.

– Не преувеличивай.

– А я и не преувеличиваю. Им будет проще заполучить горного льва в Скалистых горах у себя в Канаде.

– Там более серьезная национальная охрана леса, а связей у меня там нет. А здесь, как ни как, всем заправляет мой младший брат. – Винс обнял брата сзади за плечи и крепко прижал к себе. – Они мои стратегические партнеры и, зная об их страсти к охоте, я им пообещал устроить ее. При этом добавил, что охоту в штате Вашингтон они никогда не забудут. Теперь я просто обязан сдержать свое слово. Ну же, Лэнс, уважь брата!

– Не стоит забывать о шерифе, Винсент. Он имеет на меня зуб и, если что-то происходит в городе, то я сразу же становлюсь главным подозреваемым в его неофициальном списке.

Лэнсу иногда льстил такой открытый интерес к своей персоне со стороны Ричарда. Если бы он мечтал о тихой и спокойной жизни, он не стал бы переезжать из Нью-Йорка в Вашингтон вслед за своим бывшим другом. Но порой его охватывал гнев и злоба, когда Ричард принимался подозревать его во всех происшествиях, происходящих в городе. Иногда такое отношение доходило даже до абсурда. Стоило кому-то из детей закидать яйцами окна старушки Бетси Лисберт, как Лэнсу начинало казаться, что Ричард подозревает его и в этом бредовом злодеянии.

Но ведь этого стоило ожидать. Он был готов к такому к себе отношению, иначе он бы не стал переезжать в округ Сайлэнс.

Но не только ненависть к Ричарду привела его на новое место. Еще и невыясненные до конца отношения с Амандой, женой Ричарда, не давали ему покоя. Спустя почти два десятка лет он продолжал испытывать к ней чувства. Таких чувств он не испытывал больше никогда ни к одной другой женщине. В свое время он женился на лучшей подруге Аманды исключительно из мести – она ведь предпочла Ричарда ему. Конечно, в этом была его вина, ведь Аманда вначале выбрала его для близких отношений, в то время как для самого Лэнса она ничем не отличалась от других его женщин, которых теперь он и не мог вспомнить. И только потом в жизни Аманды появилось место и для Ричарда. Лэнс старался не думать о том, что их отношения как-то волновали его, но стоило Ричарду набраться наглости и пригласить его, ЕГО, на их свадьбу с Амандой, он понял, что потерял двух очень близких ему людей: любимую женщину и близкого друга. Лэнсу пришлось скрывать свои настоящие чувства, которые с каждым днем набирали все большую силу, а во время свадьбы он пил больше всех и кричал до хрипоты хвалебные слова в адрес молодоженов.

Но время всегда оказывается именно тем игроком, в чьем рукаве скрыт козырь, и к концу игры он, все же, падает на стол. Когда это происходит, все тайное становится явным – маски срываются с лиц, барабаны перестают бить дробь и правда всплывает на поверхность.

Так почему бы не принять предложения брата? Ведь в каждом предложении, которое исходит от посторонних лиц, всегда найдется лазейка и для собственных целей.

– Ты же всегда твердил, что Уивер для тебя не проблема.

– Так оно и есть.

– Тогда в чем дело?

– Абсолютно ни в чем. Можешь звонить своим «стратегическим партнерам» и сообщить, что я их жду сегодня у себя для разъяснения всех мелочей и размера моего гонорара во всем этом деле.

– Вот это уже другое дело! – радужно воскликнул Винсент и изобразил нечто вроде танца бразильских аборигенов. Учитывая его комплекцию и деловой костюм, смотрелся он во время своих движений довольно глупо, но забавно. – И во сколько им быть здесь?

– Лучше за полночь. Меры предосторожности не помешают в любом случае.

– А если им захочется пострелять и в других представителей местной фауны?

– Лишь бы им финансов хватило. Но, – Лэнс поднял руку с вытянутым указательным пальцем вверх, – им нужно сразу уяснить, что я беру на себя Уивера, а в остальном, каждый сам за себя. Как они будут выслеживать зверя и затем перевозить его через границу, меня не должно интересовать.

– Об этом мы позаботимся сами, Лэнс. У них есть свои методы перевоза товара через границу. Они ведь оружием торгуют, не забыл? Другие пожелания?

– Для сегодняшнего утра достаточно.

Винсент довольно кивнул и, обняв брата, отвел его от окна.

– Тогда давай обсудим мой процент в этой сделке.

3.

Спустя час они вышли на улицу и Лэнс провел своего брата до «Лексуса». У конгрессмена были другие неотложные дела в Олимпии, о которых он не стал вдаваться в подробности. Винсент с трудом сел на сиденье, кряхтя и тяжело дыша через нос. Смотря на старания брата, Лэнс думал о том, что до того, как стать конгрессменом, Винсент весил всего на десять килограмм больше его самого. Теперь к его прошлым девяносто килограммам прибавились как минимум еще сорок.

– Значит, в полночь, – уточнил Винсент.

Лэнс кивнул ему в ответ.

– Если они опоздают хоть на пять минут, то я ложусь спать и спускаю собак.

– Проблем с пунктуальностью у этих ребят никогда не было. Но ради денег, которые они готовы платить, ты мог быть и лояльнее к ним.

– Я все сказал. Опоздают, тогда им лучше не переезжать границы вовсе. Будут довольствоваться охотой на оленей в своей стране.

Винсент провернул ключ в зажигание, и мощный двигатель заурчал под капотом.

– Что-то ты нервным стал в последнее время, приятель. Помниться мне, ты не всегда был таким. Натянутые отношения с шерифом на тебя плохо влияют.

Лэнс вдумчиво глядел через крышу автомобиля на безответную даль, а на его волевом лице постепенно проявлялась хитрая улыбка.

– Я всегда был таким, Винс. Просто перестал скрывать свое истинное лицо.

– Ну что же, – Винсент переключил коробку передач и плавно нажал на газ, после чего машина тронулась с места. – Правильно сделал. Таким ты мне больше нравишься.

С этими словами он и отбыл. Лэнс не стал его долго провожать взглядом и быстро вернулся в дом.

В четырех стенах дома стояла плотная тишина, к которой Лэнс так и не смог привыкнуть, хотя всегда считал, что тишину начинают ценить все люди, стоит годам подкрасться поближе к сороковой отметке. А потому, недолго думая, он включил музыкальный проигрыватель и сделал громкость посильнее. Бросив пульт дистанционного управления на диван, Норрингтон побрел обратно в ванную, чтобы закончить чистку зубов, а заодно и побриться.

Натирая зубы щеткой и напевая вместе с группой «Poets of the Fall» песню “Lift”, Лэнс размышлял, чем ему стоило заняться в этот выходной день. Сидеть на диване, пить пиво и смотреть телевизор в его планы не входило. Заняться ремонтом или навести порядок на заднем дворе, также не казалось ему подходящим занятием для этого дня. А вот мысли о том, чтобы приодеться и прокатится по городу на своем любимом «Плимуте» в поисках чего-то подходящего и незатейливого, вполне грело душу.

Надев вязаный свитер и джинсы, прихватив демисезонную куртку, Лэнс вышел из дома и направился в гараж, где его ждал красавец «Плимут». Однажды он на своем любимце отправился в Сиэтл и за ним увязался какой-то любитель раритетов, который предлагал ему за машину пятьсот тысяч долларов. Лэнс только посмеялся над его предложением и не потому, что предложенная цена была заоблачной, а потому, что он не стал продавать его не при каких обстоятельствах ни за какие деньги. Этот автомобиль достался ему в наследство от отца, который за всю свою долгую жизнь (умер он в восемьдесят четыре, а отцом впервые стал только в тридцать восемь) не сколотил ни состояние, ни даже какого-нибудь маломальского сбережения не сделал. Все потому, что он был слишком азартным человеком. Он много выигрывал и не меньше проигрывал. Однажды еще в 1972-ом году он выиграл в карты у одного богатенького предпринимателя совсем новенький «Плимут» и, как оказалось, он стал его единственным настоящим выигрышем за все долгие годы игр в карты. Потом он часто проигрывал, уходя в долги, но никогда не ставил на кон автомобиль и работал иногда на двух, а то и на трех работах, чтобы расплатиться с победителями.

Лэнс с Винсом часто заглядывались на машину отца, но никогда не притрагивались к ней, хотя им и очень хотелось это сделать, потому что знали – Джон Норрингтон с любого шкуру заживо сдерет, кто посмеет сесть в его машину без спроса. Они были мальчишками, а в таком возрасте каждый мечтает о своем собственном автомобиле, особенно о таком шикарном. Но страх перед отцом был сильнее. А потому садились они в машину только в присутствие отца и то, только во время чистки салона. Отец любил копаться под капотом «Плимута» не меньше, чем ездить на нем, а сыновьям в то же время разрешал мыть машину, при этом часто сам брал в руки обильно намыленную губку и наглядно показывал, как стоит с ней обращаться.

– Плавно, – твердил он, осторожно проводя губкой по блестящему капоту автомобиля. – Не надо торопиться. С ней надо осторожно, как и с женщиной. Подрастете и поймете, что я имею в виду.

Отцу уже было шестьдесят пять, когда Лэнсу исполнилось двадцать лет, но он продолжал ухаживать за своим автомобилем. Не было ни дня, чтобы Джон Норрингтон не посещал гараж минимум на два часа. Винсенту уже стукнуло двадцать восемь, он перебрался в столицу и там уже предпринимал активные действия в продвижении на членство в палате органа государственной власти. Лэнс учился в академии, но на свой второй в жизни юбилей он отправился домой. На подарки он не рассчитывал, да и не любил он всех этих аляповатых и броских цветов коробки, в которых зачастую оказывались никому не нужные предметы. Но в этот раз его ждал сюрприз. А именно: ключи от отцовского «Плимута».

– Я не могу в это поверить, отец, – только и смог он произнести, глядя, как блестят заветные ключи в его ладони.

– А ты поверь, – ворчливо изрек его отец. По глазам было видно, что отцу было жалко расставаться с машиной, но в тоже время он был уверен в правильности поступка. – Стар я уже для такой красивой крошки и не способен уделять ей уже того внимания, которого она заслуживает.

– Спасибо, пап.

– К черту твое спасибо, – выругался отец в ответ. – Ты обещай мне, что будешь за ней ухаживать и никогда, НИКОГДА не продашь ее!

– Это я могу тебе гарантировать.

Винсента на его дне рождении не было, но он позвонил и поздравил брата по телефону. Лэнс не смог удержаться и похвастался полученным подарком и, хотя лица брата он не видел, Лэнс мог ручаться, что Винсент в ту минуту испытывал зависть и злость.

Он сдержал обещание, данное отцу, и бережно относился к машине до сих пор. Он много тратил денег на покупку новых запчастей для нее и часто полировал ей бока до блеска, а вот за руль он садился гораздо чаще, чем его отец. Он не был приверженцем идеи, что красивыми машинами стоит больше любоваться, чем ездить на них. В этом смысле автомобили были похожи на женщин – смотреть на них приятно, но владеть ими гораздо приятнее.

Он сел в салон и, как всегда, кресло плавно присело под ним, принимая удобное положение. Ручка механической коробки передач удобно легла в ладонь, а с поворотом ключа в зажигании мощный мотор заревел под капотом, давая ощутить всю ту мощь, что до поры до времени спала внутри.

– Ты всегда будешь главной женщиной в моей жизни, детка. – Обращаясь к панели с датчиками и счетчиками, Лэнс криво улыбнулся и вырулил из гаража на трассу, при этом включив радио на сохраненной станции, на которой играли исключительно старый добрый рок.

4.

Он думал, что ехал, полностью положившись на волю случая, хотя подсознательно знал, что дорога была ему известна еще до того, как он сел в машину.

Свернув на Пин-Нидлз-стрит, Лэнс повернул голову в сторону озера, чья водная гладь блестела золотым покрывалом в этот все еще прохладный, но очень солнечный день. Несколько кленов, что росли почти на самом берегу, шелестели листвой, наглядно показывая силу разыгравшегося в этот ранний весенний день ветра.

На берегу озера была видна человеческая фигура. Лэнс знал, кому она принадлежала.

Старик Стамос.

По слухам, он был когда-то очень уважаемым человеком, военным с многочисленными государственными наградами, полученными им за участие в военных действиях во Вьетнаме. Но, как и большинство ветеранов той войны, он оказался не нужным ни власти, ни простым людям, которые маршировали по улицам больших городов с плакатами в руках, выказывая протест всем, кто «плясал» под правительственную дудку.

После его возвращения на родину он не встретился с отчуждением или гонением. И все же, воспоминания об увиденном на войне привели его к крепкой дружбе со спиртным, а заодно и к почти отшельническому образу жизни.