Инверсия, или Дуэль на заказ

– Убирайся вон с нашей планеты!

– Господин шевалье!

– И не смей возвр…

– …алье!

Хатхи не слышал. Он лишь смутно представлял себе, сколько жизней ему пришлось бы прожить, для того чтобы последовательно призвать к ответу и прикончить на дуэли каждого из этих назойливых журналюг и крикливых горлопанов в ответ на их упрёки и оскорбления. Одна жизнь? Две? Или, может быть, сразу три? Впрочем, смерть от руки шевалье, во всяком случае – на дуэли – им не грозила по целому ряду причин, начиная от несоответствия в статусе и заканчивая «правилом одной дуэли».

Да, это была его работа. Да, он честно предлагал свои услуги, заключал контракты и практически как наёмный убийца устранял врагов своего заказчика, получая за это деньги. Формально, конечно же, принципиальные различия были, и Хатхи, не моргнув глазом, мог бы прочитать желающим убедительную лекцию по данной теме. Но при этом сам он был склонен в меньшей степени верить своим словам. Вот как сейчас, например: шевалье пытался убедить себя, что давно отвык принимать близко к сердцу чужое мнение и теперь с лёгкостью игнорирует нравы толпы. Но это было не так. Ему было вовсе не всё равно. И дело было скорее не в том, чем именно он занимается, и даже не в том, сколько ему за это платят: Хатхи Шана словно бы питала энергия публики. Когда она рукоплескала ему, он заряжался силой и расцветал. Когда она хулила его, презирала и ненавидела, он словно бы получал незримую эмпатическую пощёчину, которая ещё долгое время ощущалась в его ментальном фоне. И сейчас, окружённый океаном лиц, он испытывал боль.

Разумеется, Хатхи каждый день устанавливал новый ментальный экран, однако активно сопротивляться сконцентрированной и направленной энергии толпы после приёма препарата он не мог – прошло ещё слишком мало времени. Впрочем – что поделать: таковым было одно из официально регламентированных условий проведения дуэли. Кому же захочется, чтобы во время боя экстрасенс читал его мысли, ментально подавлял, внушал ошибочные движения, предугадывал действия, вынуждал раскрываться…

То же самое относилось не только к экстрасенсу-дуэлянту, но и к экстрасенсу-секунданту, поэтому Гистену приходилось в настоящий момент испытывать все те же самые трудности. За подобными вещами строжайше следили, и даже если бы обычный человек согласился выступить на дуэли против патентованного экстрасенса, не обязывая того к приёму препарата, временно подавляющего ментальные силы последнего, – после победы экстрасенса поползли бы неприятные слухи.

Его дар имел двоякую природу, совмещая в себе как силу, так и проклятье. Псионик очень тонко ощущал настроение окружающих: любовь, гнев, религиозный экстаз и прочее. Вся эта гамма чувств могла как питать его, так и ранить. Псионик и дуэлянт: такое сочетание выглядело просто гремучей смесью, налагая на бретёра дополнительные обязательства. Что, впрочем, не являлось чем-либо особенным для Дуэльной Гильдии, где подобные способности целенаправленно обучали развивать наравне со всевозможными прочими обязательными дисциплинами.

– Duobus litigantibus tertius gaudet3. Потерпи ещё немного – мы уже почти пришли, – не оборачиваясь, тихо попросил Жарлин и, повысив голос, обратился уже к толпе журналистов: – Расступитесь! Дайте пройти! Мы очень торопимся! Ответы на все вопросы будут даны в ходе ближайшей пресс-конференции! Дуэль только закончилась – человеку нужно время, чтобы передохнуть!

– Favete linguis4. Est modus in rebus5, – тихо промолвил Хатхи, чувствуя нацеленные на него взгляды. В каких-то мирах на него просто не обращали внимания. Где-то его уважали. Где-то – опасались, стараясь держаться на почтительном расстоянии. Где-то откровенно боялись. Где-то любили, а где-то – просто боготворили. Здесь же – его презирали и ненавидели. И как личность, и как носителя идеологически чуждой этому отсталому миру морали. А впрочем, отсталому ли? Что ж, как он там раньше сказал? Пусть пройдёт какое-то время – и всё изменится. Или нет.

Едва массивные врата космопорта затворились, отрезав преследовавшую вплоть до самого КПП толпу папарацци, Жарлин демонстративно вздохнул с облегчением.

– Слава Богу, оторвались. Просто даже не верится. Из каких только нор они выползают? – раздражённо прокомментировал Гис и следом добавил: – Теперь по поводу господина барона. При его секунданте не хотелось говорить, при журналистах – тем более, но – безукоризненно чистая победа. Ты молодчина, Хатхи.

– Спасибо, стараюсь, – по-прежнему оставаясь не в лучшем расположении духа, ответил тот. – Хотя мне, всё-таки, кажется, что я мог бы управиться и лучше.

– Слушай, извини меня, конечно, НО: ты – жив, а он – мёртв. При этом – на тебе, ко всему прочему, ни единой царапины, – констатировал Гис. – На мой взгляд – это объективный показатель мастерства. Или, как минимум, колоссального везения. Так что давай уже завязывай со своим чистоплюйством. Там, где не смотрится эффектно, хватит и того, что работает эффективно.

Мимо, удерживая буксирными лучами массивный контейнер, пролетела группа погрузочных дронов. Разминувшись с ними, в противоположном направлении протопал ремонтно-строительный автоматон-гигант. Где-то вдали, за стенами космопорта, со скоростью ферромагнетного болта пронёсся поезд на гравитационной подушке. Спустя несколько мгновений, гравикар, управляемый автоматоном более привычного размера, подлетел, зависнув перед пришедшими. Приглашающе отворив дверцы, водитель вежливо предложил присаживаться. Гис разместился напротив автоматона, а Хатхи, предпочтя заднее сиденье, расположился у окна, осматривая несколько изменившийся с утра пейзаж.

Снаружи промелькнула служебная стоянка с несколькими аэромобилями и гравициклами, рабочие цеха, ангары, а впереди ожидала широкая площадь с посадочной зоной. Как бы то ни было, космопорт был в достаточной мере большим, что вынуждало перемещаться в его пределах на транспорте. Многие развивающиеся миры не могли похвастаться и этим, однако же, к чему сравнивать плохое с худшим? В данном случае «больше» ещё не означало «лучше». С одной стороны, здесь было всё, что душе угодно, – если, конечно, она у вас была и сохранилась после посещения всех злачных мест. Бары, ночные клубы, гостиницы для залётных пилотов, межрасовые бордели, наркопритоны, чёрный рынок, общины разнообразных сект и далее в том же духе – эдакий формально не признаваемый город в городе, живущий своими законами и атмосферой.

Толпа снаружи, наверное, до сих пор скандирует: «Нет дуэлям! Долой варварство!». А здесь, посадив звездолёт, можно не отходя от кассы совершить дюжину убийств и десятка два изнасилований в каких-нибудь загаженных подворотнях, пустующих ангарах, подсобках и подвальных помещениях местных кабаков, – и никто потом особо не будет расследовать и разбираться.

Разве что если ощутимо превысить некий условно дозволенный «лимит», сработать слишком явно и грубо, не будучи вхожим в местную среду, либо перейти дорогу тому, кому не следует.

Если на мусорной свалке находят тело с десятком ранений от виброножа, какой вердикт вынесет эксперт? Разумеется, «неврастенический приступ с последующим самонанесением увечий». А как же иначе? А то много вас тут, на каждого ещё дело заводить. Так, вероятно, и «самоизнасилование» с «самоограблением» скоро будут заносить в ведомости.

Впрочем, от тел куда проще было избавиться так же, как и от всего остального, – забросив в стандартный энергоконвертер, единовременно выполняющий функции контейнера для переработки мусора и автономного источника питания. Такие урны и контейнеры стояли буквально на каждом углу, однако же всё равно находились свиньи, мусорившие поблизости, создавая дополнительные хлопоты и без того загруженным автоматонам-уборщикам. Даже труп за собой – и то иной раз лень убирать.

Правда, обычно в современных энергоконвертерах устанавливалось специальное устройство – анализирующий сортировщик, который должен был прекращать работу конвертера, если в нём обнаруживалось нечто, что могло быть квалифицировано как живой организм, либо что-то, по меньшей мере, когда-то им бывшее. После чего подавался сигнал на пульт дежурного, а уже тот мог отдать команду на продолжение переработки, либо подать сигнал тревоги.

Так, в конвертер могли случайно угодить собака, кошка, мышь, какое-либо другое животное, либо кто-нибудь, скажем, мог забросить куриные объедки, и компьютер обладал достаточным алгоритмом распознавания, чтобы различать принципиальную разницу и не спутать их с телом мёртвого человека. Другое дело, что подобная предохраняющая система не сработала бы, угоди в контейнер представитель кремниевой, плазмоидной, электромагнитной или какой-либо другой неорганической формы жизни. Но способа обойти подобную недоработку ещё не изобрели, а прецеденты если и имели место быть, то ничтожно редко.

Впрочем, Алиус, как уже не раз говорилось, считался вполне себе заурядным местом, как и система Гераклия в целом, поэтому здесь скупились на всём, и даже энергоконвертеры стояли допотопные, без каких бы то ни было анализаторов.

Но пикетчики по этому поводу что-то особо не возмущаются. Просто Хатхи прилетел и улетел на пару с другом, связей у него тут нет, за спиной никто не стоит – можно бы и грязью полить; зато с местными криминальными авторитетами ещё предстоит жить и жить. Вернее – выживать. И то – если очень повезёт. Так, что там было про бревно в глазу?

Ладно, во всяком случае, местный синдикат сегодня понёс определённую утрату в лице господина Валака. Пусть не ферзь, конечно же, но – далеко и не пешка. В глобальном плане, само собой, это не более чем капля в море, но, как говорится, «мелочь, а приятно».

Не во всех культурных традициях обычаи непременно требовали отвечать на обиду поединком, да ещё и самолично разбираться с обидчиком. Но, пожалуй, не вступи барон в поединок, он мог бы упасть в глазах пусть не общественности Алиуса, но, возможно, своих подельников. Какой мотив им двигал, уже наверняка не узнаешь. Возможно, это так не оставят, но Хатхи, как и его соперник, прекрасно знал, на что шёл и чем это может обернуться. Врагом больше, врагом меньше: какая, собственно, разница? Вон их и так сколько.

Нападение в тёмном безлюдном месте безо всяких правил дуэльного кодекса? Ну, так и препарат принимать не потребуется. А даже группе людей сойтись в открытую с боевым экстрасенсом, который, теоретически, может даже почуять нацелившегося на него снайпера и оказать воздействие на его сознание, – мало не покажется. А тем более – сразу с двумя.

Впрочем, в конкретный данный момент его псиблокирующий препарат ещё не окончил своё подавляющее действие, и об этом печальном факте не стоило забывать.

Несмотря на то, что именно в этом месте столичный город ежедневно принимал десятки тысяч инопланетных гостей и иммигрантов, космопорт Алиуса нельзя было назвать достопримечательностью даже на фоне общей унылости этой развивающейся планеты. Серый, мрачный, лишенный каких-либо особых украшений и броских рекламных вывесок, что само по себе было странно и необычно, порт проектировался, исходя из соображений простоты и надёжности. И, надо признать, в плане общей защищённости он и вправду был оборудован неплохо, чего никак нельзя было сказать касательно общего удобства.

Допотопные автоматоны полуржавой массой сновали по всей территории космопорта, по-своему напоминая крупных трудолюбивых муравьёв. Гравифургоны, забитые техническим оборудованием, разногабаритными контейнерами и топливными баками разъезжали от звездолёта к звездолёту и от ангара к ангару. Беспристрастный робовоин-автоматон выписывал штраф нерадивому торговцу, в то время как парочка других робовоинов с табельными пульсомётами контролировала процесс разгрузки и конфискации контрабанды, осуществляемый автоматонами-рабочими. Человек выглядел подавленным и несчастным, но его слова не могли разжалобить машину. Сотрудники миграционной службы неторопливо выгружали из малогабаритного межпланетарного маршрутного флаера группу инопланетных нелегалов. Массивный киберкиоск на антиграве неторопливо летал по территории, предлагая всевозможные лёгкие перекусы и прохладительные напитки.

В стороне, на одной из высокий стен космопорта, неподалёку от череды выцветших ободравшихся плакатов, приглашавших всех желающих посетить давно состоявшиеся концерты, видавший виды автоматон сводил короткое неприличное слово, написанное славянскими буквами, ярко выделявшееся своей свежестью на фоне всевозможных загогулин, щедро оставленных вандалами со всех уголков галактики. Стараниями трудяги, третья буква была уже почти стёрта, но символы, напоминающие икс и игрек, ещё оставались читабельными.

На служебных посадочных площадках, возле больших турельных башен, над которыми переливалось лазурное поле силового щита космопорта, располагались штатные звенья глайдеров сил планетарной обороны: практичный бесхитростный дизайн, стандартные пульсарные орудия, эмблема державы, позывные номера.

Звездолёт-робовоин, большую часть времени осуществлявший патрулирование границ системы и защиту фрахтовщиков на ближайших к планете сырьевых базах, сдав вахту, занимался общей самодиагностикой, дозаправкой и саморемонтом.

Преимущественно – вокруг угнездились корабли держав, представлявших Альянс Человечества. Туристические лайнеры, транспортно-торговые перевозчики, курьерские, дипломатические и прочие всевозможные по большей части небоевые суда.

Тем не менее, на общем фоне несколько выделялись и немногочисленные корабли с традиционным дизайном иных рас галактики. Минорские торгово-боевые «лабрисы», разведовательно-посыльные «иглы» суанти, «парящие звёзды» кармулианцев, «катушки» атайли, миссионерские «подковы» армелиохов, равальгарские рейдовые драккары, грассианские яхты, хисанские «жуки», мальвианские «летучие аквариумы», горгонианские «боевые кальмары» и ксенохитиновая ладья, каперы, наёмники и торговцы всевозможных фракций Союза Малых Держав. Впрочем, многие вполне успешно могли совмещать деятельность кондотьера, капера и торговца.

Всевозможные пирамидки, сигаровидные звездолёты, обтекаемые треугольники, дисколёты, расположенные на крупных заправочных зиккуратах, напоминавших пирамиды майя, – чего тут только, если приглядеться, не было. Пожалуй, особняком всё же стоило отметить научно-исследовательские «летающие тарелки» камианцев – пожалуй, некогда наиболее известную среди людей разновидность внеземной техники с наиболее распиаренным в массовой культуре образом пришельцев на борту.

Однако во всей этой серой массе случайного скопления кораблей, как ни странно, встречались и жемчужины, самой яркой из которых, вне всякой конкуренции, была аймурская «сфера». Яркая, источающая успокаивающий, но не слепящий изумрудный свет, она напоминала миниатюрное солнце, взошедшее посредине парковочной зоны. «Сфера» манила, чаровала, гипнотизировала, собрав вокруг себя немалую толпу зевак, желавших не только увидеть подобное чудо собственными глазами, но и запечатлеть его на память потомкам. Визуально она не имела ни входа, ни выхода, ни каких-либо отчётливо выделявшихся на фоне непрерывного свечения деталей технического предназначения. И, грубо говоря, «сфера» не была строгим идеальным шаром: форма незначительно колебалась, находясь в постоянном движении и переливаясь узорчатыми оттенками. Желавших дотронуться до неё было много, однако – никто не осмеливался. Всё, связанное с аймурами, страстно манило и в то же время пугающе отталкивало.

– Стоп! – потребовал неожиданно оживившийся бретёр. С момента недавно перенесённого кризиса самочувствие стремительно начало подниматься вверх. Не спрашивая побудивших пассажира причин, автоматон покорно и беззвучно остановил свой драндулет, возвестив приятным искусственным голосом о совершённой по требованию остановке. Спешно отворив дверь, Хатхи Шан резво выскочил наружу, поспешив навстречу изумрудному свечению. Сперва сбавил шаг, а следом и вовсе остановился, решив полюбоваться на эту красоту. Недоумевая, Жарлин выбрался следом.

– Эй! Ты чего это удумал?! Не дури, залезай обратно! Мы же не хотим пропустить интервью, – устало поторопил Гис, неспособный после долгого пробивания в космопорт по достоинству оценить красоту сего зрелища.

– Успеется. Немного подождут – с них не убудет. В конце-то концов, я только что был на волосок от смерти, пережил дуэль, проучил очередного упыря, и меня вдобавок ещё и окатили грязью с ног до головы. И после всего этого, могу я хотя бы немножечко позволить себе покапризничать? – полушутливо-полусерьёзно заметил шевалье. – Нет, ну ты глянь! Когда мы сегодня только выходили – этого челнока ещё здесь не было. Интересно, что в таком месте могли потерять аймуры. Уж не на мою ли дуэль слетали посмотреть?!

Восторженно любуясь, Хатхи улыбался как ребёнок, не в силах отвести взор.

– Мечтай побольше. Скоро начнётся прямой эфир по основному каналу планетарного вещания. Передача выйдет ровно по расписанию, и даже ради такого неординарного события они не станут делать для тебя исключения, – с неудовольствием отметил Гис. – Дикари, что с них взять? Каналы общегалактического вещания у них и то запрещены, политика жёсткой информационной самоизоляции. Во всяком случае – для рядовых граждан. А, впрочем, ладно, любуйся. Но только не долго.

Хатхи кивнул, не слушая и, как и все, завороженный, всматривался в сферу.

– Спасибо, но дальше мы пойдём пешком. Здесь уже недалеко, – тем временем, обращаясь уже к автоматону, пояснил Жарлин. Приняв информацию к сведенью, тот выдал «благодарим вас, за то, что вы… бла-бла-бла… желаем вам… бла-бла-бла… и не забывайте… бла-бла-бла… в следующий раз… бла-бла-бла… постоянным клиентам – скидки и… бла-бла-бла», – после чего, затворив дверцы, развернул гравикар и уехал прочь по служебным обязанностям.

Покачав головой, Гис с иронией посмотрел на Хатхи, который, казалось, просто не замечал ничего вокруг, за исключением переливающейся сферы.

Несмотря на то, что Шан, конечно же, как и все, был вполне наслышан про аймуров, за всю жизнь ему всего пару раз доводилось видеть их корабли собственными глазами в такой непосредственной близости, а живого аймура (во всяком случае, осознавая этот факт) он наблюдал всего один раз, издалека, и то – очень давно.

Насколько ему было известно, аймуры, предположительно, бороздили космос ещё в ту далёкую пору, пока по Земле даже не бегали динозавры. Они посещали миры многих рас, изредка попадая в поле зрения аборигенов; но вплоть до начала галактической экспансии человечества у людей не существовало технических средств, позволявших запечатлеть или уловить на радаре как самих аймуров, так и их корабли или иные технологии. В основном с уверенностью о них можно было сказать лишь одно: рассуждая об аймурах, ни в чём нельзя быть уверенным наверняка. Касательно их природы, целей и вида общественной организации периодически строились различные версии, теории и предположения, большинство из которых, в конечном итоге, с треском проваливались, поскольку некоторые новые всплывающие факты прямо опровергали то, что ранее считалось аксиоматически констатированным. Масло в огонь подливали сами аймуры, то поступая вполне логично и последовательно, с точки зрения иных рас и культур, то совершая действия, совершенно чуждые стороннему пониманию.

При этом, аймуры, казалось бы, особенно не скрывались, шли на контакт, в некоторой степени делились знаниями, активно изучали чужие культуры и нередко выступали в роли советников и консультантов для других рас, населяющих галактику. Но стоило попросить их подтвердить или опровергнуть какие-либо предположения, связанные с фундаментальными вопросами современной науки или мировыми религиями, они либо прямо отказывались делиться информацией (мотивируя это тем, что «всему своё время», «знания имеют ценность, если постигнуты самостоятельным путём», «эти сведения не для посторонних», «истина должна быть постигнута, а не преподана» и т.д.), либо сводили всё в шутку, либо из раза в раз «откровенничали», сообщая информацию, вступающую в открытое противоречие с их предыдущими утверждениями.

Аналогичным образом аймуры поступали, если кто-нибудь осмеливался задать им в лоб вопросы касательно истории, культуры, передовых достижений и физиологии этой расы.

Из всего блока ведущих держав Пангалактического Альянса, Преконсулат Аймура превосходил прочих примерно настолько же, насколько пастух превосходит стадо овец, которое он пасёт. А скорее, даже намного больше.

Что именно в точности означает слово «преконсулат» Хатхи Шан не знал, хотя насколько он помнил из лекций, читаемых в Дуэльной Гильдии, «преконсулат» как некая, в неприличном смысле, непонятная форма государственной организации аймуров, не является ни республикой, ни монархией, а созвучность со словом «консул» является чистой случайностью. При этом данное слово также встречалось в языке минорцев, хотя – и использовалось в другом, более конкретном значении. Боевая мощь даже самых заурядных кораблей аймуров (если слово «заурядный» здесь вообще приемлемо) была колоссальной и несоизмеримо превосходила любые изобретения и технологии прочих известных рас в пределах Освоенного Космоса, а о личных способностях самих аймуров ходило немало как чарующе прекрасных, так и леденящих кровь легенд. И это при том, что ни одному идиоту до сих пор так и не приходила в голову безумная мысль ввязываться с аймурами в войну.

Просто так уж сложилось, что большинство разумных обитателей галактики считали аймуров бессмертными и непобедимыми априори. Хотя, в конкретном данном случае, Хатхи, как и некоторые его знакомые коллеги по Гильдии, имел альтернативное мнение. Существование совершенно непобедимых врагов – невозможно в принципе, так же как существование некоего «волшебного удара», «непробиваемой стойки» и тому подобных мифических глупостей, которым всевозможные шарлатаны обещают обучить во всевозможных не прикладных тренировочных секциях. Существует лишь оптимальное в данном конкретном случае действие и подходящее для данного конкретного момента положение тела. Ведь в конце концов победителем выходит не тот, кто объективно является «сильнее» или «умнее» своего противника, но тот, кто обладает преимуществом и способен своевременно его применить в конкретно разбираемом частном случае. На протяжении всей истории человечества всегда разрабатывались как новые виды оружия, превосходившие имеющиеся на данном этапе развития средства защиты, так и новые средства защиты от этого оружия. И если чья-либо мощь, на данный момент, возможно и выглядит неоспоримой, то, во всяком случае, это лишь говорит о том, что пока не разработано адекватной тактики противостояния этой силе. Что не исключает в принципе такую возможность.

Что же, всё-таки, было известно об аймурах, хотя бы на уровне предположений? Хатхи приходилось слышать несколько версий. Согласно одной, аймуры делились на некие родственные группы, отличавшиеся по роду занятий и цвету. Каждая из таких групп имела своего представителя, и эти представители образовывали координационный совет. Но это казалось маловероятным.

Аймуры, как и их «сферы», могли иметь самый различный оттенок цветовой гаммы: лазурный, изумрудный, золотисто-оранжевый, гранатово-красный и так далее. И, хотя между собой они общались, не применяя какой-либо устной речи и, пожалуй, имена, если они у них на самом деле были, складывали из каких-нибудь частотных колебаний, то в общении с прочими расами они называли тех или иных аймуров, скажем, «Окки Мектала» или «Юкки Аквитиата», или «Акки Юттани». При этом наглядно было заметно, что, скажем, «Мектала» может быть исключительно лазурный аймур, «Аквитиата» – оранжевый, а «Юттани» – изумрундно-зелёный. А повторяющиеся имена, такие как Акки, Юкки, Окки, Ёкки, Укки и прочее – могли говорить о статусе или занимаемой роли в данной группе.

Но очень скоро стало понятно, что, во-первых, излучаемый аймуром цвет не является каким-то статичным признаком: он может произвольно измениться, как и обращение со стороны своих соотечественников. Вместе с тем, у аймуров в принципе не было какой-либо статичной формы: чаще всего они являлись представителям иных рас в качестве излучающих (часто, но не всегда) не обжигающее свечение гуманоидов, либо парящих светящихся сфер или сгустков, однако всё это было не более чем личины, показавшиеся в настоящий момент оптимальными для достижения тех или иных целей и задач.

Согласно другой распространённой концепции, аймуры воспринимались не в качестве некоторой самостоятельной расы, представленной множеством индивидуумов, но в качестве некой единой разумной электромагнитной формы жизни, охватывающей широкий радиус действия, обладая, при этом, феноменальным экстрасенсорным потенциалом. Эдакий серый кардинал, рассредоточившийся по галактике и через свои визуализации поддерживающий иллюзию существования целого вида, преследуя свои малопонятные цели.

Радовало только одно: хотя, при желании, ничего не мешало бы аймурам в любой момент подчинить своей воле всех и вся, начав править галактикой единолично и открыто, – им просто не было это нужно.