Долгое завтра, потерянное вчера

Ночь разлилась рекой, затопила город. Дома – водяные растения. Изредка поплавками замаячат кое-где на балконах ночные курильщики, бессонные старики… За окнами, внутри, в черноте квартир, тихими снежными хлопьями оседают на постели сны. Подводный снегопад. Он неравномерен. Кому-то досталось сразу три сна, а кому-то не одного. Вот и Катю сны продинамили. Она снова и снова вспоминает… Люди… Транспорт… Человеческие потоки бурлят, волнами перехлестывают движение друг друга… И она – часть этой стихии… Она вбегает в метро, выходит из него, лезет в автобус, перебегает улицу, сворачивает за угол… А двор похож на детский рисунок: неровная зелень закапана желтыми кляксами. Это одуванчики на траве сквозь пелену ее слез, когда она узнала… Поняла, что лучшая подруга, Настя, увела ее жениха.

… Свадьба Евгения и Анастасии была пышной. Это был скоропостижный брак. Расписалась, съехались, и разбежались. Через три года. Потом Женя жил в своей мастерской. А затем иммигрировал. На Западе он стал модным художником. Кате он написал несколько дежурных писем, и она ответила ему тем же. Смертельная обида заморозила ее душу. Все один к одному, в течение нескольких лет, подряд – потеря жениха и подруги, через два года смерть родителей, через четыре года смерть бабушки, потом потеря работы… Она зарылась в Интернет, как страус головой в песок… Подруга первая пошла на примирение. Да и какой смысл вспоминать дела давно минувших лет? Так что отношения восстановились. Хотя подруга была уже не та, ну и Катя тоже изменилась. И отношения у них были скорее приятельскими, дружбой это никак не назовешь. Болтовня подруги иногда просто бесила Катю, но она сдерживалась. Ведь их связывало так много: юность, детство, куличики в песочнице, «Первый звонок» – «Последний звонок» – выпускной бал… и Женя. И еще, давно возникшая привычка общаться.

Хотя у Кати были и другие, дежурные, подружки, так, чтобы время иногда провести.

Жизнь – хороший учитель, и Катя твердо уяснила себе – нельзя знакомить подруг со своими друзьями. Никогда!

Она свернулась калачиком в мягком бархате ночи, а наутро ее разбудил настойчивый звонок в дверь.

На пороге стоял посыльный с преогромнейшим букетом цветов. Необычайно большие оранжевые розы с бордовыми каемочками по краям лепестков теснились в подарочной упаковке и отчаянно благоухали. Из самого сердца букета нагло выглядывала записка: «Это тебе, Ёжик». Внизу приписан номер мобильника. Катя, совершенно обалдевшая, не знала, что и делать. Принять такой дорогой букет было совестно. Ведь это означало бы, что она согласна на все его ухаживания, и что она не против вступить с ним в какие-то отношения. В тайне от себя, она даже хотела этого. Но вот так сразу? Ни за что.

Посыльный, молодой парень, нетерпеливо переминался.

«Но ведь если я не возьму цветы, Вадим их просто выбросит. Они пропадут, жалко. Такая красота погибнет!»

И Катя растерянно расписалась в квитанции.

Закрыв дверь за посыльным, она принялась подрезать корешки цветов – ножки их были длинные, толстые, все в шипах, и она несколько раз укололась. «Отомстил Ёжику», – усмехнулась она.

Ровно сто один цветок – подсчитала она. – Почти как в песне про миллион алых роз…

Ваз не хватило, хорошо хоть, что сохранились трехлитровые банки из-под консервированных помидоров. Розы заполнили все свободные места в обеих комнатах и на кухне. «Прямо цветочный магазин, а запах-то – обалдеть!!!» – ахала она.

Набрала его номер, чтоб поблагодарить, но абонент был недоступен. И решила не звонить вообще. «Пусть сам, первый. Почему я-то? Подумаешь, подарил цветы, это еще не повод».

«…Повод, еще какой повод…» – подсказывало сердце. Вадим ей нравился все больше. Но она боялась дать волю своим чувствам. Ведь такое уже было, и она сильно обожглась. Нет, с Женей – это только репетиция, любовь ее тогда была незрелая, поспешная, и постепенно перешла в дружбу, а потом друга и вовсе увели. А настоящее, сильное чувство у нее возникло позже, когда после института, поработав по распределению учительницей, она вдруг устроилась в фирму – вот повезло-то, и зарплата там приличная, и работа не пыльная! Директором фирмы был молодой и весьма энергичный мужчина – стремительная походка, зачесанные назад темные волосы, зеленые с прищуром глаза. Валентин. Он как-то сразу покорил Катю, ее сердце ёкнуло, сорвалось и ухнуло в пропасть. Все случилось на корпоративной вечеринке под Новый Год: желтые и красные воздушные шарики образовывали цифру 1996, все блестело и кружилось, шампанское, коньяк, ликеры, ах как она танцевала, и вот он пригласил ее! Ах, как она теряла голову… Как он ее целовал – но это уже потом, потом, и было счастье, и всё у них было!!! Фирма просуществовала шесть лет, и самоликвидировалась. Валентин «отмыл» деньги и уехал в Канаду. На прощанье подарил Кате духи «Нина Ричи». Сказал, что скоро вернется, и у них будет ослепительная свадьба. Он блефовал.

С тех пор Катя стала осторожной. Еще одного удара она не вынесет. И она изо всех сил защищалась. Но мысли то и дело возвращались к Вадиму. «Да, я ёжик, а еще, я – роза с шипами, такая вот большая оранжевая роза. И не надо ко мне приставать», – так она ему ответит, пусть только попытается он…

Но ей хотелось этого. «Нет-нет, ни за что, нет!!!», – твердила она себе, – «ну его, вообще!» Но она думала о нем.

В этот день она была просто переполнена радостью и какой-то необычайной легкостью. Она буквально парИла по квартире, пританцовывала, мурлыкала песенку про миллион-миллион-миллион алых роз. Она накинула мягкий оранжевый халатик, наложила на лицо бананово-яичную маску, через двадцать минут смыла, и долго разглядывала в зеркало свою сияющую кожу.

Зазвонил телефон. У Кати учащенно забилось сердце. Сняла трубку – но это был Сашка. Он, как всегда, длинно и путано напрашивался на чай. Говорил, что хочет рассказать необычайно интересную историю, и так далее. И она его пригласила.

И вот он пришел, тщательно выбритый, в наглаженной рубашке и постиранных джинсах. От него пахло свежестью. Но под глазами темнели мешки, и вид был очень уж несчастный. Ах да, траур же, мама… – вспомнила Катя. Ей стало его жалко.

Он вплыл в этот упругий розовый дух ее квартиры, и все понял. Не задал ни единого вопроса. Молча вымыл руки, прошел на кухню. Сегодня Катя достала праздничный чайный сервиз «Тет-а-тет», который ей подарил еще Валентин. В вазе лежали миндальные пирожные – она их обожала. В плетеной бамбуковой тарелке – мандарины. А посреди стола торжествовала большая аляповатая бабушкина ваза с огромными оранжевыми розами. Букеты пространно расположились и на подоконнике, и на разделочном столике, и везде-везде-везде! Загадочное цветочное царство, и в нем властвовала она сама – королева! Расслабленная и блаженная улыбка озаряла ее лицо. Она налила чай ему и себе, села, взяла пирожное, и сказала:

– Ну, что ты такое уж особенное хочешь мне рассказать?

Сашка прихлебнул горячий чай, и промолчал. Потом спросил:

– Он был у тебя? Столько цветов приволок.

– Это принес посыльный, – ответила Катя. – Ну, я слушаю тебя, что за история, интересно же!

Сашка упорно молчал. Катя подняла брови. И тогда он заговорил:

– Ну, значит, такая штука. Очень все непросто. Летом, когда нет работы, я езжу в Астрахань к другу Славке. Ну, ты знаешь. У них останавливаюсь. Жена у него, Анька, хорошая такая, простые они люди. Анька в магазине работает, а Славка – в пароходстве. Он так, употреблял понемногу, но вдруг сильно запил, и ничего не помогало. Работу потерял. Несколько лет пил беспробудно, Анька билась-билась, мучилась, кодировала его несколько раз, но он потом снова – в жуткий запой, аж до белой горячки. Ну, она уговорила его пойти креститься, вместе они крещение и приняли. Опять не помогло. Она каким-то святым молилась, к иконе знаменитой ходила, «Неупиваемая чаша» называется. Но, в конце-концов, он сам завязал. Восстановился на работе, дорос до капитана…

Сашка замолчал, и залпом выпил подостывший уже чай. Катя налила ему еще.

– Ну, так вот, – продолжал он. – Кто-то стал ему опять вредить. Тот, который подставил его в прошлый раз, из-за чего он и запил-то тогда.

Сашка потянулся за мандарином.

– И вот тем летом я приезжаю, – Сашка колупнул мандарин, – а Славка как в воду опущенный ходит. Что такое, спрашиваю. А оказывается, его поставили капитаном на корабль «Аметист», а этот корабль вдруг ушел без него. С прежним капитаном, видимо. Пошел он разбираться к руководству, но без толку. Говорят – недоразумение вышло. А ведь Анька-то за него молилась, чтобы все хорошо было. Но не помогли высшие силы. Ну, вот, ловим мы с со Славкой рыбку, отдыхаем. Он грустит. А что ему остается, только ждать. А парохода нет и нет, все в порту волнуются. Пропал пароход бесследно, как в воду канул, может, затонул где. Следов не нашли. Все сроки вышли. Исчез «Аметист».

– Кстати, аметист, в переводе с древнегреческого означает «неопьяняющий», – объяснила, как сумела, Катя. – Вот стал твой Славка трезвенником, и высшие силы спасли его. Кстати, аметист еще окрестили вдовьем камнем, но это уже другая история, – добавила она.

– И я так думаю, – сказал Сашка. – Уже девять месяцев прошло, а пароход так и не объявился.

– За девять месяцев родить можно, – усмехнулась Катя.

– Надо было корабль по-другому назвать, скажем, Александрит.

– Александрит, между прочим, в советские времена тоже вдовьем камнем называли, – парировала Катя.

Она поняла, что сосед просто так приплел эту историю, чтобы была причина для визита. Да он же ей говорил еще это в прошлом году, осенью, кажется, только не так подробно.

Сашка никак не уходил, теперь он вдарился в рассуждение о правительственных делах:

– Перевод времени, переименование милиции, проект Сколково, наш президент просто балдеет от фразы «Я решил»… ДИМАкрат!

Кате, в конце концов, это наскучило, и она вежливо выставила его.

Весь день она надеялась, что Вадим позвонит. Он же знает номера ее мобильного и домашнего… Но телефоны молчали. И когда вдруг заголосил мобильник, она мигом схватила трубку. Но это оказалась Настя.

– Привет, подруга! – как всегда, Настин голос взвился до небес. – Ну, рассказывай, что там у тебя?

– А почему ты думаешь, что у меня там что-то? – отозвалась Катя, и тут же подробно выложила ей всю историю с Вадимом и розами.

– Да ты что-о-о?!! – заорала в трубку изумленная Настя. – Я к тебе сейчас примчусь, с шампанским и пирожными, и ты мне еще раз все расскажешь, но поподробнее, пожалуйста, и цветочками поделись, тебе ж не жалко для подруги? Если он тебя пригласит куда-то, ну, да наверняка, пригласит, поедем вместе. Тебе просто необходима моральная поддержка, к тому же, я прослежу, чтобы ты не напилась, как в тот раз!

– Если б я не напилась, не было бы Вадима, – отреагировала Катя. – В трезвом виде я бы его сразу же отшила.

– Ну, а я бы познакомилась, – вздохнула подруга.

«Только он бы с тобой знакомиться не стал», – подумала Катя. – «Ты не в его вкусе. Он любит эффектных блондинок». И она представила себе, как Настя на боулинге, наверняка уж, ходила вокруг него кругами и строила глазки.

Подруга примчалась через полчаса. «Небось, гнала всю дорогу», – усмехнулась Катя, доставая хрустальные бордовые бокалы на тонких ножках. Стол украсили бутылка дорогого шампанского и эклеры.

Настя открыла шампанское, пена взметнулась вверх, зашепталась в бокалах, подруги звонко чокнулись и выпили за все хорошее, что было, есть, и будет в их жизни. Катя взяла пирожное, и принялась смаковать. Она нарочно тянула с разговором о Вадиме, ей хотелось помучить подругу. Та нетерпеливо восклицала:

– Ну, говори уже, не томи, ну, Кать!

– Да ведь я уже все рассказала.

– Ну, давай, поподробнее. Как он подкатил, какая у него машина? Неужели «Бентли»? Это же дорогущая тачка!.. И что, говоришь, он тебе не позвонил даже? А ты ему не стала дозваниваться? Ну, не ответил, может, у него совещание и он телефон отключил, ты бы хоть за цветы поблагодарила, из вежливости, хотя бы. Дай мне его номер, я сама позвоню.

– Я его стерла из мобильника, – соврала Катя.

– Ну, ты и лохушка! – поразилась Настя. – Да, ты на это способна. Хоть бы о подруге подумала. Такими мужиками не бросаются.

– Знаешь, Насть, с меня довольно мужиков, – отрезала Катя. – Больше не хочу, хватит мне проблем.

– Ну, если он позвонит, не стирай его номер, а сразу перекинь мне, ладушки? – не отставала подруга. – Ну, не вредничай, Кать, он же тебе не нужен, тебя же не зацепило, а мне он, ой, как понравился, с первого взгляда! В момент! Только я была уверена, что это он по пьяни тебя увел. Я думала, он сразу, еще там, на такси тебя домой отправил.

Настя взъерошила свои короткие черные волосы и выпятила нижнюю губу. Ее брови-подковки сдвинулись к переносице.

«Во, как она загорелась», – мысленно ахнула Катя, – «ничего себе!»

Она боялась, что Вадим вот сейчас позвонит, и Настька узнает его номер. Как бы выпроводить подругу?

А та, как назло, не спешила уходить.

Вадим не позвонил ни в тот день, ни на следующий. Она послала ему несколько sms, поблагодарила за цветы, похвалила за галантность, спросила, как дела. Он не ответил. Через неделю посыльный принес ей потрясающую коробку шоколадных конфет с вишневым ликером.

Катя прижалась к коробке губами, и ощутила еле уловимый запах туалетной воды Вадима. «Показалось»? – подумала она, и бережно понесла конфеты на кухню. Она не стала сразу открывать, а просто любовалась. И где-то в самой глубине ее души рождалась особенная, искрящаяся и брызжущая, словно бенгальский огонь, радость.

Розы по-прежнему ее радовали, хотя их стало меньше – половину уволокла Настя, и они у нее вскоре завяли. А Катины еще стояли, хотя слегка поникли и перестали благоухать. Она за ними тщательно ухаживала, на ночь укладывала спать в ванну с холодной водой, два раза в день подрезала корешки, добавляла в воду сахарный песок и аспирин. Всю проявившуюся вдруг нежность к Вадиму Катя переносила на цветы, и они, казалось, благодарили ее.

Вадим был для нее загадкой. Слал подарки, но не звонил. К конфетам даже не приложил записки. Занят? Деловой? Или ведет свою игру? Зачем?

На следующий день она летала по магазинам и выбирала платье.

Через две недели он позвонил. Сказал:

– Привет, Кактусёныш. Как ты, какие планы? Никаких? Тогда приглашаю тебя в дельфинарий, подъеду через час, спускайся и жди у подъезда.

Ух, как забилось ее сердце, даже в висках застучало. Она бросилась к зеркалу наводить марафет. Натянула новое платье – стрейч, золотистое, нацепила цепочку, браслет. Помудрила над прической. В общем, выглядеть стала, как с обложки журнала, так ей, по крайней мере, казалось. А мысли вращались вокруг Вадима: «Вот оригинально-то, ну дает! Приглашают обычно либо в ресторан, либо в театр, или в музей. А вот чтобы в дельфинарий – никогда. И как ему это в голову пришло? До чего же он интересный!!!»

Когда она вышла, его темно-синий «Бентли» уже стоял возле подъезда, дверца распахнута, Вадим прохаживался рядом. Увидев ее, замер, на лице отразилось восхищение. Она на миг остановилась на крыльце, лучезарно улыбаясь, и медленно спустилась по ступенькам.

Катя удобно откинулась на сиденье. Вадим обошел машину и сел за руль.

– Знаешь, – сказал он, когда «Бентли» выехал со двора и свернул на дорогу, – у меня в позапрошлом году погибли жена и сын. Автокатастрофа. Хотя этого не должно было случиться – она прекрасно водила. Сама была за рулем.

– Кошмар! – ужаснулась Катя.

Он замолчал, прикуривая. Катя принялась рассматривать машины, застывшие на светофоре.

– Со мной тоже вечно что-то случается, – призналась она. – Вот сколько я себя помню, без конца что-нибудь происходит. В детстве я так хотела стать солдатом, что однажды, когда мы с папой были на рыбалке, я надела себе на голову металлическое ведерко, и для верности закрепила под подбородком ручкой. Ну, типа, я такой вот солдат в красивой новой каске. Правда, я ничего не видела, кроме своих сандалий, но я все равно была страшно довольна своей выдумкой. И металлически-гулко спросила у папы, закидывающего донки, возьмут ли меня теперь в армию. Папа сперва молчал, а потом сказал очень плохое слово, означающее, что рыбалке пришел конец, и стал стаскивать с меня ведро. Тогда-то я и испытала на себе все тяготы военной жизни: ведро то жутко врезалось ручкой мне в подбородок, когда папа тянул его вверх, то натягивалось на голову и сжимало мой глупую детскую головку при попытках освободиться. Папа грозился отрезать мне голову. «Потому что все равно с такими дурными мозгами, – ругался папа, стараясь разделить нас с ведром, – тебе нормальной жизни не будет». Мою голову, папину рыбалку и Советскую армию спас проезжающий мимо автомобиль. В багажнике у шофера нашлись пассатижи.

Папа ловко разогнул ими крепление ведерной ручки и освободил меня. А потом долго хохотал.

– Да, нескучным ты была ребенком, – смеясь, ответил Вадим.

Глава вторая. Сашка

Сашка не мог вырвать из души эту боль, это потрясение. Он так и жил с этим, хотя минуло уже много лет, но годы текли, словно вода из сломанного крана. А картинки все прокручивались, как в слайд-шоу, снова и снова, и спасала лишь водка… Но только на время…

Он влюбился в Катю еще в школе, разом, безоглядно, словно его оглушили. Просто увидел на перемене эту девочку, она была в седьмом, он – в девятом. После уроков шел за ней, она – в куче подружек, болтала и хихикала. Оказалось, что живет она в его доме. И как он не замечал ее раньше? Может, потому, что мелкая была, ведь он старше на целых два года!

Любил издали, но все же ему удалось внедриться в число ее постоянных приятелей. Помогал ей готовиться к выпускным. Катя с ним не церемонилась. Общались по-соседски. Он, Настька, еще две-три подружки – их число варьировалось.

Когда вернулся из армии, у нее уже был жених. Сообщила об этом Настька, и у него с грохотом обрушилось сердце. Но надежда тлела. И он не позволил себе отчаяться. Ведь он же мужик, десантник! В армии был одним из лучших! Она должна это почувствовать, понять, оценить! Запомнился тот вечер, Восьмое Марта, кажется, праздничный стол, Катина мама разрезает торт, и тот поцелуй – у него аж душа перевернулась, уронил чашку и облился горячим чаем. Все бросились его вытирать… А Настя шепнула ему, что Катя выходит замуж. Он сам хотел сделать ей предложение, но не знал, как. Пригласить в ресторан и положить кольцо в бокал с шампанским, как в кино? А вдруг она поднимет его на смех? И пока раздумывал, опоздал.

Вот тогда он впервые напился. А потом опрометью женился на первой встречной. Ей оказалась Лана. Ну, и нахлебался он с ней! Вскоре родилась Леночка. Ланка ему спуску не давала. Держала в ежовых рукавицах. А потом она его предала. Это было уже в 2001-ом. Развелась через суд. Потом, в очередной раз, обманула его, и отчалила с Леночкой в Америку. Потом написала ему, что прекрасно устроилась, вышла замуж. Сообщила, что мужа она еще раньше нашла, до развода еще, через брачное агентство. Это был второй удар ниже пояса. К Ланке он уже успел прикипеть, и очень любил дочку. Леночка писала ему все реже, ее захватила новая, заграничная жизнь. Потом письма прекратились. На его звонки они отвечали односложно, кратко, а переписку он не вел – от обиды, разочарования, внутренней боли.

Ланка, почему она с ним так, за что? Она ведь так много о себе ему рассказывала, просто выговаривалась, выплескивала все, накопившееся за жизнь, и он многое о ней знал. И прощал.

Но его любовь к Кате была совсем другая, надрывная, колкая, как шип в сердце.

Катин жених оказался блефом. Но Сашка уже был несвободен.

И сейчас, чтобы не думать о Кате и ее очередном дружке, он стал вспоминать свою жизнь с Ланой…

Как же она однажды обидела его ни за что, Ланка. А ведь он все для нее делал. От злости ее глаза сузились и потемнели, лицо покрылось багровыми пятнами.

– Гад, подлец! – выкрикивала она, голос срывался, и слова раскатывались мелкими горошинками кашля.

– Да ты что, успокойся, шальная! – растерянно увещевал он жену.

Ему неловко было перед приятелем, которого он пригласил, поздновато, правда, к себе домой, обидно за такой ураган ненависти, обрушившийся на него, в общем-то, незаслуженно.

Правда, в последние годы Ланка нередко накатывала на него, и он уже устал от скандалов, которые она учиняла ему по всяким пустяковым поводам. Ну, да, он выпивал, порой слишком, и что?

Да, было. Но сейчас, после примирения, после подарков ей и Леночке, после всего…

Тут он рассвирепел.

– Ну, ты, потише! С-стерва!

Не помня себя, он ударил ее наотмашь по лицу.

Лана опрокинулась на обеденный стол, посуда со звоном посыпалась на пол.

В спальне заплакала Леночка.

Приятель схватил его за руки, Саша вырывался, его волокли к двери.

Опомнился он только на улице.

Сашка не был сильно пьян, а сейчас и тот хмель вылетел, который остался от водки, когда обмывали «халтуру». Для нее же, стервы, старался! За что она с ним так, за что… Ради нее он после работы пошел приспосабливать стеллажи, будь они неладны, в квартире какого-то работника издательства. Вот это квартирка так квартирка! Игрушка! И чего там только нет! Ковры, вазы индийские, а книг-то, книг! Хозяин поблагодарил и рассчитался.

Мутило от сегодняшнего дня.

– Все, пришли, – объявил приятель и распахнул дверь своего подъезда. – Заходи, Сашок. Да не мучайся ты, чего уж, бабы, они все такие. Сейчас выпьем по рюмашке коньячку, у меня армянский…

Так они просидели до утра.

* * *

Лана тоже не спала, плакала и металась от злости и бессилия. Утром, быстро подкрасившись, помчалась на работу.

На этот раз дежурство было спокойное. Лана сидела, подперев ладонью щеку, смотрела на провисающую сбоку казенную штору на большом окне… Разве так вешают? Она вспомнила, как выбирала шторы для дома, как радостно украшала ими квартиру. Слезла со стремянки за крючками, и ахнула: в комнате ни одного стула! Где они?.. А вон в уголочке все шесть тонконогих стульев, сваленные на бок, громоздятся горкой, сверху наброшено одеяло. Все это увенчивает большой чайник. Возле этого сооружения важно прохаживается Леночка.

– Что за беспорядок!

Пирамида с грохотом развалилась. Леночка обиделась и отчаянно заплакала.

– Это же вулкан, мама! – захлебывалась она. – Как ты не понимаешь! Это вулкан Камчатский! Он горячий и в нем лава! А ты хватаешься! Уходи скорее, сейчас вся сгоришь, сгоришь на совсем!

Пришлось Лане вернуть стул на место и включиться в игру.

Вчера она в истерике позвонила маме, и та с утра забрала Леночку, еще сонную, на дачу, посоветовав Лане поскорее развестись «с этим своим алкашом».

Так она и сидела в диспетчерской, погруженная в свои невеселые мысли.

Резко защелкало снаружи: кто-то набирал код входной двери. Звякнул замок. Вошел Вартан, подсунул к папке на ее столе пакетик леденцов, сел в вертящееся кресло, привычно откинулся, закурил.

«Раньше конфеты носил подороже, шоколадные, было дело», отметила Лана. «Ходит тут по привычке, благо его ДЭЗ рядом, и по телефону отсюда названивай сколько хочешь, это все же Районная Диспетчерская Служба, с «отдельным кабинетом»: телетайп, два телефона. Тут ему никто не скажет, что он личной болтовней занимает линию».

А когда-то он появился тут совсем иначе, впервые: вдруг из мглы длинные смутные пальцы забарабанили в стекло. Вышла, открыла дверь: высокий, тонкий, с большой рыжей симпатичной собакой, хорошей, породистой. Кажется, сеттер.

Тогда еще не замужем была, только-только из района – в большой город. В техникум не прошла, а тут объявление: нужны диспетчеры в РДС, сутки работать, двое отдыхать. Ну, и устроилась. Трудновато поначалу было сутками не спать, но потом ничего, привыкла. Вскоре знала уже всех диспетчеров своей смены во всех подопечных ДЭЗах. В часы затишья трепалась с ними по телефону о том о сем… Вот так и с Вартаном познакомилась. Его ДЭЗ рядом был, на соседней улице. И жил он близко. Однажды прогуливал своего сеттера рядом с ней, и забарабанил в стекло. Принес коробку конфет, а она поставила чайник. Еще спросил: почему – Лана, уж не грузинка ли? Она засмеялась: «Не бойся, армяно-грузинской резни не будет, это – сокращенное от Светлана». И вечер тот не работе пролетел удивительно быстро… И потом, вечерами, когда все посторонние уходили и звонков было поменьше, Вартан стал сюда захаживать.

– Лан, заснула, что ль? Погляди на пульт, – окликнул ее Вартан. – Зуммер, что ли, забыла включить?

Он встал и подошел к пульту.

– Ой! – Лана очнулась, глянула на щиток. – Ты смотри. Опять барахлит. Ну, техника!

На пульте беззвучно пульсировала лампочка над клавишей «исп» – исполком. Вартан нажимал кнопку, но сигнал не шел… Лана тем временем отчиталась в микрофон об устранении очередной аварии на трубопроводе, передала сводку, и пошла заваривать кофе.