Театр трагедий. Три пьесы

покинь же страсть мои уста.

Перестаньте повторять,

но не перестану удивлять

и удивляться я не перестану.

Создателем восхищаться,

а не созданием Его,

но оно, похоже, так близко.

Не пуста отныне грешная душа,

возомнил любить,

не я осмелился так решить.

И сколько видел женщин я,

не сосчитать, ни одна,

не смогла восстать, не стану

Лгать, лишь в Джезель увидел часть себя,

подумать страшно, но это так,

правду не украсть.

Умна, красива, всё это могло быть и у меня,

нет, не могло, я единожды рожден.

Но всё равно, ощущаю связь и общее между нами,

она недостающая в идеале часть.

Я смешон,

покажите книгу мне,

где язык сердца переведен.

Утерян, Шопен нотами создай музыкальный строй,

ты кроток, так будь собой.

Как и я, романтик,

выразить невозможно простотой, что так сложна.

Она звучанье рифм под блекнущей луной,

она мириады фраз колоннадой неземной.

Она шуршанье лепестка первого любовного письма,

она на стекле зимою кружева.

Радуга после летнего дождя,

разлука после ночи кутежа.

Китайский фейерверк,

заряды кончились,

но цвет тот не померк.

Сказочная страна,

где нет ни старости, ни смерти.

Она внутри.

Вот здесь, в моей груди,

где боль, где радость и печаль.

Искусство, вера, искушенье, ад и рай.

Послушай, дыханье затаи.

Услышь, ставни отвори,

признайся, не молчи.

Слабеешь, так пиши,

что начертано на скрижалях сердца.

Ты не посмеешь, другой ту лиру воспевать

Нарочитые слова любви,

она есть ты, она есть мы…

Нет! Есть я, и ты.

По сущности мы разделены.

И видит Бог, я люблю ее одну.

Никогда не прикоснусь

и за руку ее украдкой не возьму,

что с того.

Когда аура души ее тепла,

я ощущаю, и даже здесь,

за мили, на коленях посреди комнаты стою.

Познаю, есть начало и конец всему,

что любовью не освещено.

Сцена шестнадцатая

Опера.

Королева

Сколько фальши в пении столичного певца.

Опера уже не та,

а может, слишком критична я,

за неимением ума.

Унизить высшее я предпринимаю,

творение злословлю за неведением творца.

Смягчусь,

когда отведаю сей горький или сладкий шоколад.

Джезель ты чем-то удручена?

Джезель

Вернее кем.

Тот злодей, который день покою мне не дает.

Будто слышу чрез расстоянье его я зов,

не марионетка я, но есть и у меня струна.

Королева

Ранимая женская душа.

И сколько кавалеров у тебя, один, два.

Третий не станет лишним,

уж поверь, имею я в закромах бесценный опыт.

Отвори господину дверь.

Джезель

Даже если он зверь?

Королева

Волчьей шкурой овечка обзавелась,

но зубы не остры, вот напасть.

Распознаю всюду страстный взгляд,

он выбрал и выбор пал

На тебя, Джезель.

Безусловно, можешь его сердце обратно

по почте отправить или только часть.

Но джентльмен не из тех, кто сдается,

услышав слово – нет.

Отстал во временах.

Все рыцари состарились и померли давно,

царствует средь молодежи разгульный карнавал.

Дама сердца борделем стала,

а кавалеры стали носителями кошелька.

Так было не всегда.

Свобода плоха, когда свободой развращена.

Джезель

Я свободна, но в вольностях строга.

Королева

Мораль всему обществу глава,

соткана из тонких нитей полотна.

Крепка или одухотворена,

в изобилии весьма,

в книгах, жаль, и только.

Прильнет к тебе еще один достопочтенный кавалер,

не отрекайся, присмотрись, будь честна

По отношению к себе,

сердце вдруг откажет, пускай, другой предстанет.

Вон их сколько,

Но помни, милочка, поцелуй лишь для одного,

сохранен тобой, принесешь избраннику ты в дар.

Флиртовать не запрещено,

а вот руки распускать не этично и грешно.

Устарел мой слог, сохраняй достоинство свое,

не подражай вереницам пар

С ветром в голове и со штилем в сердце,

занесет их явно не туда.

Уж поверь, повидала я на своем веку.

Джезель

Усомнились в нравственности моей,

Повод к тому, кажется, я не даю.

Королева

Конечно, нет.

Но вернемся к тому господину,

ты всё также непоколебима.

Вернется, явится вот-вот,

а ты, отвернешься или взглянешь?

Джезель

Он не придет, надеюсь,

без слов моих отношение к себе поймет,

незримо.

Королева

Ах, женские коварные сердца,

не понять вас никогда, и я сама, тону,

Но всё равно ругаю, делаю, а думаю потом.

Сцена семнадцатая

Комната Джезель.

Придворный дворецкий

Госпожа,

там пожаловал к вашей светлости господин.

Джезель

Кто с ним?

Придворный дворецкий

Один.

Джезель

Сопроводи,

но сначала попроси,

пускай представится сперва,

подробно его расспроси.

Кто есть таков и что имеет,

цели, ранги,

есть ли ордена

и каковы черты его лица.

Придворный дворецкий

Сию минуту, всё исполню.

Джезель

В пропасть оба упадут,

если слепец поведет слепца.

Атрокс

Представьте пред леди благообразнейший лакей.

Придворный дворецкий

Мадмуазель Джезель,

именуйте господина именем Атрокс.

Атрокс

Примите в дар семь роз,

они почти мертвы, эти цветы.

Джезель

Поставьте в воду.

Признаюсь я вас не

ждала, не получила и письма.

Спросить, позвольте.

Для чего пришли,

не чуждаетесь вы суеты?

Атрокс

Визит очень важен,

встреча, не свиданье.

Прошу прощенья.

Джезель

За что?

Атрокс

За то, что видите меня и терпите общество мое.

Чувство светлое не проникает сквозь пелену уродства

бесформенных оков.

Но не смогу покинуть вас,

забыть, оставить в стороне.

Всё мое, отныне ваше.

Джезель

Угрожающе звучит.

Атрокс

А что мое, бумага лишь,

тело и душа мне не принадлежат.

Видите вы сами, кто я таков.

Каков я, и что во мне болит.

Джезель

Вижу искуснейший обман,

и не верю чудесам,

легко вторую ложь по первой распознать.

Спокойны вы, не раздражаете людей,

не раздражаете гостей.

Атрокс

Скромен.

Чужую роль играть не стану,

всю жизнь мою посмейте на лике прочитать,

без секретов, без теней.

Еще пришел вам помощь оказать,

ведь мы должны помогать тем,

кто нам не безразличен,

это я однажды осознал.

Джезель

Объясните.

Мужчины мир познают глазами,

а женщины ушами.

Атрокс

И Слово стало плотью, и мир Его не познал.

Поверьте,

я многое способен разобрать и вскрыть,

но в отношении вас,

я сокрушен и не образован.

Хотел бы я видеть душу вашу, как свою.

Но книга сложна лишь та,

что закрыта.

Пытаюсь без прикрас обрисовать,

что скрывает метафизики окно.

Джезель

Какая я?

Атрокс

Неописуемая.

Картина, шедевр,

но чем воодушевлена,

вдохновлена она, думаю,

не существует мужская, женская душа,

пол имеют лишь тела.

И если бы девой родился я,

то жизнь моя осталась неизменна.

Разница полов это на публику игра,

все мы отличны и едины,

но есть и те, что более других неповторимы.

У меня одна душа, смею отвечать лишь за себя,

встречал многих, но лишь в вас ощутил схожести частицу.

В искупление греха, выпущу на волю птицу.

Идеализировать идеал нельзя,

ведь он и так совершенен.

Вас созерцать есть блаженство,

Своими вижу я очами,

чужие мне невдомек,

мой срок давно уже истек.

Однако благословен на встречу с,

воистину, совершенной девой.

Джезель

Я польщена вашим безумием великим,

должно быть многим вы говорите подобные слова.

Атрокс

Вы первая и последняя,

все женщины красивы,

милы, умны, что скрывать.

Но по сравненью с вами,

они далеки,

ночные мотыльки в поиске искусственного света.

Да, я безумен.

И вам, Джезель, решать,

безумствовать ли со мною,

жить или увядать.

Джезель

Пора расставить точки.

Красивы ваши речи,

но женщине нужны не только нежные слова.

Вы романтический герой,

опечаленный своей судьбой,

безобразным родились, иль стали.

Вы ценитель и художник,

но не искатель и не обладатель,

женщина для вас сестра, муза,

но не жена.

Предназначены, чтобы восхвалять,

но быть униженным собой.

Нет трагедии в отказе,

нас вместе я не представляю.

Атрокс

Представленье ваше о силе,

смелости, харизме, ответственности, положении,

Чувстве умора и смешливом нраве,

вот описание вашего мужчины.

Разве я не прав?

Хотите, чтобы я обнял вас и поцеловал.

О сколь неизменны поколенья!

Никогда,

вы слышите,

никогда, не прикоснусь я к вам,

моя рука и даже мой рукав.

Никогда глаза мои с вожделением на вас не посмотрят.

Джезель

Так кто же я для вас?

Атрокс

Ангел или человек.

Джезель

А слышу я вовсе иное.

Поймите, сотворили вы неясный образ в своей душе,

когда сам грез объект вам не принадлежит.

Атрокс

Представьте, создать пару вы хотите,

но один вас уродлив.

Тепла хотите,

но я холоднее льда.

Желаете подарков,

но я беднее бедняка.

Ухаживания,

но я не знаю правил

и как устроена эта игра.

Джезель

Запутались вы.

И кажется, вам пора.

Сколько всего сказали,

но остались загадкой.

Атрокс

Простите что я таков.

Джезель

Уходите, о будущей встрече не спросив?

Атрокс

Потому что не ведаю,

а буду ли жив завтра я.

Когда любимая уделяет немного внимания, по меркам искушенной общественности, беседа, встреча, прогулка, то для Атрокса это на первый взгляд обыденные привилегии, кажутся невозможно великими, ведь он недостоин того. Все же мечтательные грезы не спят, начинают возрастать, ему представляется продолжение, будто это начало более масштабных отношений. Заблуждение, она делает это из доброй жалости, страх обидеть не дает отступиться. Вскоре он понимает, что это данное есть бесценное дарование, об ином желать кощунственно, слишком нагло и подло. Джезель, обладая врожденной добротой, не посмела отказать в полной отстраненности от столь ужасного субъекта, но внятно намекнула о невозможности их контактов на дружеских или более любовно романтических уровнях, лишь светская учтивость. Несмотря на безобразный абрис Атрокса, ведя диалог, она смотрела в сторону, на посторонние предметы, дабы не довлело над нею нездоровье господина, что молод, но болезнь его состарила. Предмет зла, то есть маска, на нее не действует, чары бессильны, виной тому любовь Атрокса, либо она не видит зла, и воспринимает, каков человек есть. Впечатление произвел на нее иносказательное, неопределенное, привыкшая к тому, как кавалеры, долго и упорно вытягивают из себя слова любви, в недавнем случае, показательно, все гораздо фатально и четко, перст судьбы указал и Атрокс повинуется и слушает свое сердце, он действительно странен, такой осадок остается после нескольких глотков из его души. Джезель его как бы блокирует, успокаивает, вне ее поля действия, он расшатывается, порой срывается, ведет себя крайне нестабильно, но ее глаза будто смягчают его нрав, а голос убаюкивает неспокойного ребенка. Понимает что полностью бессилен, не определить, не прочитать, управлять, заставлять, у него нет никакой власти над леди, в маске или без. Начинает подумывать о ненадобности сей трофея. Пока что он блаженствует, вскоре, когда маленькое сердце переполнится чувствами, оно начнет медленно умирать.

Джезель девушка успешная, не хвастается, и не гордится, сильная, с некоторыми слабостями. Осознает, что пользуется большим спросом у мира, тем более у мужчин, но не придает особого значения тому, порою готова возразить о красоте своей, все же в полной мере осознает, что не обделена. Ум возрастает не за счет легко доступности науки, а из-за легкой усвояемости, хорошей памяти и прилежности. Приоритеты в полную меру не расставлены, у Атрокса другая ситуация он наедине с собой, схемы и выводы создаются внутри, чтобы просто выжить, даже если протест, то он должен быть крепок и фундаментален, представления о мире сложилось, интересны ему нюансы, суетные стороны, личностные воззрения уравновешены, в отличие от того Джезель имеет в малой степени юношескую ветреность, преобразует которую в направленность и в движение. Атроксу двигаться некуда, поэтому основа сотворена задолго до появления мысли вседозволенности. Они разные люди, не сходятся характерами, общее лишь видение.

Атрокс поспешил уединиться, Джезель в свою очередь решила также поразмыслить и, в конечном счете, поделиться. Ведь женские уста не терпят тайн.

Сцена восемнадцатая

Комната Атрокса.

Атрокс

Изнемогаю от сердца боли своего

и тяжело дышать,

но не смею я роптать.

Смерти напоминает приближенье,

в надежде всепрощенья.

Болит, сжимается в кулак, з

амедляется, не закончив ускоренья.

Болит, но пока еще не спит…

И чудовище способно полюбить,

но сердце мое не предназначено для того,

оно слабо.

И крохотно оно,

страдает и в судороге умирает…

Джезель, ангельское имя,

буду молить я Бога за тебя,

чтобы я один понес

Все горести и боли за нас двоих.

Он вездесущ, все различает и понимает.

И мир когда-нибудь о любви моей узнает.

Недостоин,

осознаю, грезы алчные,

ложные попру и маска эта ничего не стоит.

Воображение рисует,

но вместе мы не будем никогда,

ни сегодня, ни завтра, ни вчера.

Наблюдать посмею я,

мысль не дает мне умереть,

что, живя, ничего не сделал для нее.

Пустые громкие слова, без деяний лишь веера,

Чуть обдувают, но не веют бурные ветра…

Лилиана

(входя в комнату)

Здравствуйте,

я, кажется, не вовремя пришла.

Но не смогла не повидать вас, не заглянуть.

От режиссера узнала адрес ваш.

Ведь мы знакомы, помните меня?

Атрокс

Лилия, что закрывается в сумерках вечерних,

бела, невинна, посреди пруда.

Мила, в полной мере пока что не красива,

женственность розы не обрела.

Лилиана

Вижу, слезы у вас текут,

Печальны вы, кто вас огорчил?

Атрокс

Трагедии в том нет,

она полностью не отвергает.

Заслуги моей в том так же нет.

Лилиана

Понимаю, это ваш секрет.

Атрокс

В стене замурованный скелет,

конечно, нет,

какая тайна,

когда всё отражается моим лицом.

Лилиана

Признаться, разрешите мне.

Я влюблена.

Атрокс

А сможете ли доказать?

Есть два способа всего,

самопожертвование и верность.

Секунда и лишь мгновенье,

век терпимости и смиренья.

Выбирайте, как подтвердите вы вашу,

Лилиана,

честность.

Лилиана

Не знаю, не думала пока.

И разве можно размышлять,

когда внутри такое счастье.

Атрокс

Простите, хотел бы я побыть один сейчас,

кровоточит глубокая на душе рана,

нужно ее мне залечить.

Лилиана

Хочу я с вами быть,

лекарством стану,

излечу любое я несчастье.

Разве не виден во мне прилив любви,

и устремленье к высоте, воспарить,

расправить крылья, и обнять позвольте вас.

Атрокс

Больнее будет падать.

Нет, не трогайте меня, оставьте.

Не искушайте,

слаб я перед женским обаяньем.

Я вижу, огонь свечи, пока что не погас.

Я искуситель и обманщик,

сознаюсь, вы увлечены,

но время попусту не тратьте,

Покиньте меня и с искушеньем совладайте,

не плачьте.

Лилиана

Вы жестоки, красивы,

а сердца нет, оболочка, кукла.

Но глаза, словно у ребенка.

Бесчувственны.

Атрокс

Да, я ужасен

и чудовищно прекрасен.

Всю оставшуюся жизнь я буду

любить женщину только одну.

Осуждаете, так осуждайте,

проклинаете, так проклинайте,

я для вас не опасен.

И ей одной, никогда не изменю,

не приближайтесь,

не завоевать чужую вам страну.

Лилиана

(не сдерживая слез уходит)

Лучше б кинжал вонзила я прямо в сердце,

чем слышать ваши речи о сопернице чужой.

Сцена девятнадцатая (Монолог)

Театральная сцена.

Атрокс

(обращаясь к залу)

Афелия, собравшая цветы,

под платья тяжестью,

безмятежно и безмолвно

по поверхности дрейфует.

Глядит, словно в зеркало она,

размыто отраженье,

природа вокруг живет,

слабость девы осуждая.

Ангел призовет,

и она придет,

разве камень посмеем мы бросать,

тот, кто правды всей не знает.

Безответная любовь –

это как минимум катастрофа вселенского масштаба!

Какая это боль, не описать,

как хрупка та грань между продолжением жизни

и скоропостижной смертью.

Разве можем мы корить тех,

кто полюбил на миг,

и мгновеньем стала жизнь.

Вам не понять, ведь вы пресыщены вниманьем,

обласканы, согреты, кольца обручальные надеты.

Счастливы, не бездетны,

не пытайтесь, вам не понять,

ожиданье пригласительного письма.

Ничто для вас встречи,

взгляды, дыханье, речи,

обыденность,

привычны взаимно любовные обеты.

Как хотелось бы мне всего лишь день

на вашем месте единожды побыть,

что мечтательно весьма.

Но нет, не быть любимым мне,

невозможно меня любить,

разыгралась драма под стенами Нотр-Дама.

Эсмеральда под эгидой храма

на спасителя не могла смотреть,

уродливый горбун, потомок Адама,

Не надеялся на снисхожденье,

героем принцем ему не стать.

Благородные поступки есть начало,

неминуемого конца.

Если уродство печатью рдеет,

полюбить никто уж не посмеет,

хранителя благородства,

и тернового венца.

Возложат на главу мою,

врожденный болезненный порок,

незрим пред небесами,

но людьми в глазницах скован.

Они обречены на гоненье,

они любят, но вовлечены в сравненье,

по внешности присяжные осудят.

И клеймо,

крючковатый прах на плите могильной

в объятьях дорогой любимой,

вот уготован

Финал.

А вы в постели мягкой,

живые, разве вам понять,

в зеркале вы видите себя,

я же закрываю от ужаса глаза.

Кто этот зверь, что смотрит на меня.

Вы веселитесь, я грущу,

вы живете в мире мирно,

я же его сужу.

Не могу принять,

как не принимает он меня,

не держит меня хмельная виноградная лоза.

Вы слушаете меня,

но поймете ли хоть что,

театром стала ваша жизнь,

декорации иные, а люди те же.

И роли их просты, если таковы как все.

Пронзенный стрелой Амура,

насквозь к древу пригвожденный,

тебе бы перестать стенать,

но ты лукавый на сцене выливаешь яд,

на тех, кто выше тебя и сильней.

Но кто поведает о чудовищном уродстве,

как не я,

носитель знамени прокаженного юнца,

непригодный,

не угодный раб.

Голод вам не ощутить,

вы благословлены род человеческий продлить.

Прошу меня грешного простить,

крест мой самый малый не из дерева, или ткани.

Подпояшусь им,

уста сомкну,

и пойду,

дабы более вам словом не вредить.

Конец третьего акта.

Этюд третий. Гротеск

Та ли дева, кротка и незабвенна,

В сновидении зыбком явилась в полусне.

И в образе неясности нетленна,

Возрождаться осенью и гибнуть по весне

Удручена, обречена покоем обуздывать покои

Тех, кто страхом обездвижен памятуя о конце.

Взирают, обоняют свежие цветы, венков строи,

Искусственны они, отпечатались пороки на лице.

Посмотрите, как красиво горят пожаром дерева,

Падает с небес роса, спите те, кто уготован,

Укроет ваши начертанья разноцветная листва.

Прекрасная пора для воспоминаний,

куда же ты зовешь меня?

Ах да, пора, осталось сердцу биться несколько минут.

Достаточно для сострадательных прощаний,

солнце бледное взойдя,

Раскололо небо на два ярких янтаря, з

а всеми ангелы прейдут,

И всех сочтут, наслаждаясь последним бликом мира,

Я в нем когда-то жил,

и я кажется,

любил.

Ангелы, удивлен я вами,

но при жизни видел ту, что подобна вам, из эфира,

Пленила чресла старика, душевно я в ней почил,

Не прикоснулся, значит, дева та чиста.

Вдохновения пора, для творения пера.

Вот развалины забытых мирозданий,

Мхом поросли зубчатые храмовые своды.

Куски и пыль от былых обломков изваяний.

Лишь колокольня одиноко там стоит

и возвещает минувшие те годы,

Звоном провожает,

хор ангельских чинов Всевышнего прославляет.

Слышу, но не вижу, где же ты избавленье тела от души?

Светло, на холме произрастает древо,

исполнилось ему сто лет.

Укрыться под тяжестью ветвей,

уединиться в извилистой тени.

Свечи затушил, достану я как впредь шерстяной свой плед,

Мечтательно вздохну, наполнив легкие ароматами садов.

Представлю, она рядом, белый бутон в ее шелковых руках.

Искал я крылья на ее спине один из тех даров,

С коим рождаются все птицы в плетеных корзиною домах.

Но нет, она не птица, и крылья неразличимы для греха.

Взглянув в открытые те очи, познал предназначенье сна,

Однажды осенью ушла, коснувшись дуновением ребра,

И агония поселилась в сердце юнца в облике старика.

Та ли дева, скромна и несметна,

В видении томном, в реальности или только во мне.

Зиждется память в набросках эстетно.

Чувства в кроне, забвенье в коре, живет в дупле

Сова полночный страж, луна единственный фонарь.

Заночую, укрывшись негой как встарь, и усну.

Духов Божьих призову, расточает коих поутру звонарь.

Увижу на песке следы, она снова здесь, сторожила алую зарю.

Снова сказки мне читала и попыталась спеть,

Пропеть мелодию раковин морских.

Только бы успеть оставить щепотку доброго зерна,

дабы испечь

Хлеба, и нищим алчущим раздать.

Долг ваш прощен, ведь только я пред вами должен.

Путь подытожен, и, кажется закончен.

Но где же спутница, она уж на пороге, скоро отворится дверь.

Бирюза, краплак, гамма осеннего ковра, прелестная швея

Потрудилась над кораллом, глубина поэзии, сколько не мерь,

Не ощутима бесчувственным умом сказаний старинны творца.

Рассветает, корабли бороздят просторы Сены,

Помню, как она расправляла паруса

И улетала, оставив снова на земле, морскою пены

Искал прибежище скалистых гор и беспощадного утеса.

Мир проснулся, а город спит.

Везде я видел ее приближенье, но обходила стороной,

Того кто так заждался, она молчит.

Призрак отголосков прожитых времен

Прими поклон, услышь усталый стон.

Снова не явиться она и сердце сокрушает боль.

Как прежде, дождусь, и мне свиданье назначит смерть,

Вот только как ухаживать за дамой невдомек.

Значит, еще не миновал отмеренный Всевышним срок.

Та ли дева, любовью сталась безответна.

Как красиво, осенью блуждать среди знакомых мест.

И ощущаю я, всегда рядом со мною вслед движется она.

Вступительные слова перед четвертым актом

Устали вы внимать страданью чудовища, но путем сравненья поймете, а кто есть вы, жизнь – стакан на половину полон, на половину пуст, и что внутри, уксус или вода, сплываем, тяжело дыша со дна. Вернемся, позвольте, к началу саги. Прежде мы рассуждали, что есть красота, теперь же что есть уродство. Способность видеть, так ли это? И есть ли степени ужасности лица? Почему бабочкой любуемся, а муху пытаемся прихлопнуть, нет от них вреда, так почему же мы не возлюбили дурноту, консервированные в банках младенцы не ответят, за что отвергли их, за лишнюю руку на спине, за неимением глаза или всему виной проказа. Вина их в чем, просто другие. И стадо их не примет никогда, волчья стая растерзает, изгонят из круга общества. Не уж то мы разучились сострадать, сохранять в себе остатки человека в отношении других. Но кто считает себя страшнее всех, к красотам мира ближних причисляет. А если ты красотою наделена то не возгордись, она не вечна, всего лишь времена. Помните