Генеральша. Love story

Счастливо покачивая головой, Дайне взял Ирочку на руки, а Варе предложил локоть. Она оглянулась на Вейру. Как бы она попрощалась с мужем? Она подошла, стараясь не встречаться взглядом, быстро прильнула губами к его щеке. Щека была гладкая.

Не дожидаясь реакции, Варя повернулась к Дайне, благодарно оперлась на его руку. Длинный тяжелый плащ с двумя золотыми квадратами путался в ногах, но от него шло тепло, и она почти перестала стучать зубами. Дайне шел медленно, приноравливая свой шаг к ее усталой поступи.

– Как вас зовут, сэке? – шепнул он ей.

– Барби, – ответила она. – И не надо этого «сэке»… Я неловко буду себя чувствовать.

– Ладно, Барби, – он подмигнул ей. – Ох, и завидую же я вашему мужу!

Они миновали несколько постов. Их провожали раскрытыми ртами и отвисшими челюстями. Ирочка уютно устроилась в больших руках и клевала носом.

– Вот и деревня, – сказал Дайне. – Сейчас еще немного пройдем, и будет дом командира.

Он распахнул перед ней скрипучую дверь деревянной избушки. В сенях был полумрак, из комнаты пробивался свет.

– Хозяйка! – громко позвал Дайне. – Приготовь воды, еды, постель для девочки. Семейство командира прибыло!

Варя вошла, щурясь от света. У дверей висело зеркало. Варя краем глаза увидела свое отражение и, ахнув, повернулась посмотреть повнимательнее. То, что платье ее, некогда зеленое в горошек, стало серым и рваным и что ноги распухли от укусов, она знала и так. Но лицо! Черные круги под глазами, впалые щеки, царапины, расплывающийся синяк на скуле, на губах – кровь…

– Как вы сказали? – она обернулась к Дайне. – Миленькая?

Он засмеялся.

– Ничего-ничего, сейчас вымоетесь, приведете себя в порядок – и, я думаю, сэки Вейру не будет разочарован.

Она передернулась. Не будет разочарован! Этого только не хватало.

Появилась старуха в фартуке:

– Банька готова, пожалуйте, – взор ее упал на Варю, и морщинистое лицо вытянулось. – Где ж тебя, доча, так угораздило?

– В лесу да болоте, – буркнула Варя.

Бабка провела ее и Ирочку через двор к небольшому деревянному срубу. Из дверей дохнуло жаром.

– Раздевайтесь, – велела бабка, – а я венички принесу.

Настоящая баня, восхищенно подумала Варя. С паром, с вениками!

Она разделась, забралась на полку. Было так хорошо, тепло. Мышцы расслабились от непрерывной дрожи. Она даже задремала. Когда вынырнула из дремы и протерла глаза, старуха расчесывала черные кудри неправдоподобно чистой Ирочке. Пахло мылом и душистыми травами.

Теперь старуха взялась за нее. Нещадно хлестала вениками, обливала то горячей водой, то холодной, терла спину так, что Варя думала – снимет кожу. Потом втирала какие-то масла, мыла волосы травами. Наконец дала вытереться, завернула в большой велюровый халат – наверняка он принадлежал Вейру Велду. Повела в клетушку рядом, где Ирочка посапывала на лавке за столом, обняв огромную чайную кружку – уже пустую.

– Пей, доча, – сказала, наливая Варе горячий чай. – Авось не заболеешь. Все сделала, что могла.

– Спасибо, – пробормотала Варя, обжигаясь чаем.

Веки слипались, голова только и ждала, когда ее куда-нибудь положат – хоть на пол. Они вернулись в избу. Ирочка так и не проснулась. Варя с трудом дотащила ее до перины, на которую указала бабулька, положила завернутый в махровое полотенце комочек. Бабка прикрыла девочку одеялом.

– Заходите, Барби, располагайтесь, – Дайне отворил дверь в маленькую заднюю комнатку. – Супруга вашего еще нет, но он всегда поздно ложится. Ешьте, я там поднос оставил.

В комнате были кровать и столик. Кровать застелена чистым, не слишком широкая. Больше никакого ложа не имелось.

– А… – она хотела было узнать, нельзя ли поставить раскладушку, но осеклась. Не очень-то характерная просьба для молодой любящей жены. Она вдруг поняла, что убедительно играть роль супруги подразумевает еще и спать в одной постели.

Возможно, он это и имел в виду, подумалось ей, когда говорил, сколь тщательно она должна вписываться в роль жены. Не бескорыстно же он ее спас, в самом деле. А она не сообразила вовремя. Хотя… какой у нее выбор? В лапы особой службы или в лапы Вейру Велда? Конечно, второе. По крайней мере, он не станет издеваться.

А не поторопилась ли она с выводом? Не зря ведь Роман называл его коварным подонком. Может, для него особое удовольствие унизить вдову своего противника, заставить упрашивать, умолять, полюбоваться на ее слезы и кровь… Да нет, ерунда. Он мог бы изнасиловать ее прямо у костра, на голой земле – все равно никто не видел. Не обязательно было кормить ее, укрывать плащом, наказывать ординарцу всячески заботиться о ней и об Ирочке. Значит, ждет благодарности.

Ладно, будь по его, вздохнула Варя, подошла к столику и взяла с подноса яблоко. Сочное, румяное. Жертве таких не предлагают. Она вдруг почувствовала голод, стала торопливо есть. Яблоки, груши, сливы… Словно и не война вокруг. Ладно, он получит ее благодарность. Деваться-то все равно некуда.

Насытившись, она погасила свет, разделась и юркнула в теплую постель. Не успела голова коснуться подушки, как ей уже снился сон. Впервые за две недели это не был кошмар.

Среди ночи ее разбудило движение. Было темно, но она различила на фоне окна сидящего на кровати мужчину. Он стаскивал рубашку через голову. Варя затаила дыхание, вжавшись спиной в стенку.

Вейру Велд откинул одеяло, лег, слегка касаясь Вари – хочешь не хочешь, кровать была довольно узкой. Видимо, уловил ее напряжение, бросил:

– Спи спокойно, не обижу.

Через несколько минут он уже спал, а Варя долго не могла заснуть. Рядом с ней – даже руку не надо протягивать, она чувствовала его тело, – лежал злейший враг Романа. И всего Союза Метагалактики, если на то пошло. Его незащищенное горло было как раз на уровне ее глаз. Во сне даже она, слабая женщина, могла бы удавить его голыми руками.

И что потом, горько спросила она себя. Ужасная смерть? Она слишком хочет жить! А жива только благодаря ему. Господи, как все неправильно! И то, что она так малодушно, так неестественно цепляется за жизнь, когда нормальная женщина предпочла бы скорее умереть, чем жить на содержании смертельного врага. И то, что этот непонятный Вейру спас ее без всякой видимой выгоды. И то, что через две недели после гибели мужа она лежит в чужой постели, готовая отдаться – но ее не берут ни лаской, ни силой.

Варя с усилием помотала головой, старясь разогнать мельтешащие и путающиеся мысли. Возникло желание подойти к столику, налить стакан воды, но она побоялась перелезать через Вейру. Перед глазами все поплыло от резкого движения головой, она ткнулась лицом в подушку, стараясь унять головокружение.

Проснулась утром. В завешенное белой марлей окно пробивались яркие лучи. Вейру уже не было, о нем напоминала только смятая подушка и опустошение на подносе.

Варя резко поднялась. В ушах зазвенело, и она вынуждена была присесть снова, пока кровь опять не прилила к голове. Встала уже осторожно, влезла в халат и огромные шлепанцы, приоткрыла дверь в большую комнату.

Ирочка в рубашке до пят самозабвенно кривлялась перед зеркалом. Вчерашняя бабка собирала на стол. Оторвавшись от мисок, окинула Варю взглядом с головы до пят.

– Ну вот, другое дело, – проворчала одобрительно. – Теперь видно, что живая, молодая, красивая. И чего пошла за чужака, доча?

– Сердцу не прикажешь, – туманно ответила Варя, присаживаясь на табурет. В ногах была такая слабость, что за один прием не дойти до выхода.

Бабка покачала головой:

– Он же тебе в отцы годится.

Она вспыхнула, чувствуя, что ее долг жены – возразить что-нибудь, но ничего убедительного на ум не приходило.

– Зато он добрый и ласковый, – сказала она наконец. И почти сразу добавила, понимая, что этого недостаточно: – И замечательный любовник.

Она даже порозовела, сознавая, что эти качества, которые она приписывает своему якобы супругу, могут быть вовсе ему не свойственны. Старуха, подтвердив эту мысль, фыркнула:

– Это он-то добрый? Такой добрый, что нежную женщину с дитем заставил по чащам и топям его догонять? Добрее некуда…

Продолжать дискуссию Варе не хотелось. Она медленно встала, опираясь о столешницу, вышла из избы.

Двор заливало яркое солнце. Варя зажмурилась, нерешительно топчась на крыльце в нелепых тапках сорок третьего размера и халате с чужого плеча. Привыкнув, разглядела умывальник у забора, аккуратно спустилась, держась за перильца, плеснула в лицо водой. Вода была холодная, и воздух вокруг прохладный, но солнце припекало сильно.

Варя умылась, выпрямилась, превозмогая ломоту в теле. Когда она, выбиваясь из сил, тащилась по лесу, то не обращала внимания на недомогания и усталость; а теперь расслабилась, и накатили ощущения, долгое время тщетно стучавшиеся в мозг. Морщась и растирая поясницу, она обвела глазами двор. Невысокий заборчик, выкрашенный в голубой цвет, умывальник, неошкуренный стол и лавка, за приземистой банькой – огород, несколько деревьев. На заборе – табличка: «Главная ул. д.3». Она подняла голову выше, щурясь от солнца. Над избой развевался флаг на длинном шесте: на сером полотнище две звезды, желтая и белая. Государственный флаг Ирру, системы двух солнц.

Калитка скрипнула, с улицы вошел Вейру Велд в сопровождении Дайне. Он был в серых шортах и серой форменной рубашке с коротким рукавом, на котором едва умещались командирские квадраты. Ноги и руки в тугих узлах мускулов, привычных к двойной силе тяжести. Сдавит – ребра хрустнут, как бумага, подумала Варя, поеживаясь. Двигался вроде бы неторопливо, ботинки лениво скрипели при каждом шаге, но странно быстро преодолел расстояние от калитки до крыльца.

– Доброе утро, милый, – сказала Варя, напустив на лицо улыбку.

Он непринужденно обнял ее за плечи – Варя напряглась, но ничего не захрустело, она только почувствовала тепло ладоней, – чмокнул в ухо, тоже улыбаясь.

– Привет, Дайне, – Варя кивнула ординарцу.

– Барбиэ, – слегка поклонился он, – вы сегодня очаровательно выглядите.

– Старый мошенник! – нахмурился Вейру, не выпуская Варю из объятий. – Любезничать с чужой женой!

– Разве она чужая? – парировал он. – Ваша же собственная.

Вейру в шутку замахнулся. Варя не верила, что он ударит своего давнего товарища, но мускулы заиграли так рельефно, что она невольно затаила дыхание. Пожалуй, большинство иррийцев поступают правильно, подумала она, когда прячут свои горы мышц под модными длинными рукавами и брюками. А то любое движение напоминает подготовку к бою.

– Проверь посты, – распорядился он и повернулся к Варе. – А мы с тобой, мое золотко, пойдем позавтракаем.

Он легко подхватил ее на руки и стал подниматься на крыльцо. От неожиданности Варя потеряла тапок.

– Не надо, – вякнула она растерянно. – Вам же тяжело.

Он покосился на нее насмешливо:

– Я и на Ирру носил женщин, да еще каких – в три раза толще тебя.

– Но я могла бы пойти сама…

– А я решил иначе.

– Да, конечно, – она потупилась.

Он пинком ноги открыл дверь, внес ее в комнату, усадил в кресло, стоящее у накрытого стола. Сам сел на табурет, махнул рукой старухе, чтобы уходила.

– Мы одни, – тихо сказала Варя, когда она вышла. – Вы могли бы сами сесть в кресло.

– Молчи, – отмахнулся он, пробуя кашу.

На самом деле было весьма кстати, что он донес ее. Она уже устала стоять, голова начинала кружиться. Когда она развалилась в мягком кресле, ей полегчало, туман перед глазами исчез.

Она бросила взгляд на Ирочку, та подгребла, влезла на второй табурет и, сунув нос в тарелку, облизнулась и схватила ложку. Вот незадача, беспомощно подумала Варя. Вейру Велд объявил Ирочку своей дочерью. Как же объяснить трехлетней девочке, что она должна звать папой совершенно незнакомого человека и делать вид, будто он был ее отцом всю жизнь?

– Привет, детка, – сказал Вейру, пододвигая Ирочке хлеб.

Ту не надо было уговаривать. Она цапнула самый большой ломоть и поглядела на него из-под кудрей:

– Привет.

– Теперь я буду твоим папой.

– Папой? – недоверчиво переспросило дитя. – А точно не дедушкой?

Варя скрыла улыбку.

– Нет, лапочка, – Вейру был терпелив. – Давай поиграем с тобой в дочки-матери. Ты будешь дочкой, я – папой.

– А мама?

– Мама и есть мама.

– Ну давай, – согласилась Ирочка. – Играем до обеда?

– Разогнаться не успеем, – серьезно ответил он. – Играть, так по-крупному. До следующего лета, а?

– Ух ты! – в глазенках появился восторг. – Здорово! Только чур, – вспомнила Ирочка, – шлепать меня не смей.

Он кивнул:

– Заметано.

Как он ловко справился, с невольным уважением подумала Варя, мне бы так ни за что не удалось.

Ирочка вылизала тарелку и спросила:

– Мама, можно я во дворе с курочками поиграю?

Варя перевела взгляд на Вейру – мол, вот кто здесь распоряжается.

– Пап, можно?

Он снял ее с табурета и вытер носовым платком перемазанную кашей мордочку.

– Не опоздай к обеду.

Она радостно подпрыгнула и умчалась. Вейру вернулся к прерванному завтраку. Внезапно посмотрел на Варю:

– Варежка, почему не ешь?

Она вздрогнула, покачала головой.

– Не идет в горло… Извините, сэки Вейру, я не очень хорошо себя чувствую, – ей было неловко, что она вроде как не желает разделять с ним трапезу.

– Это бывает, – с неожиданным пониманием проговорил он.

Он налил в чашку горячего чаю, пододвинул ей. Сейчас он совсем не казался мерзавцем и кровопийцей. Варя отпила, от чая шел травяной аромат.

– Почему Дайне так странно назвал меня? – спросила она. – Барбиэ?

Он хмыкнул:

– Ласкательная форма. Это еще цветочки…

Варя не поняла, что – цветочки, но переспрашивать не стала.

На крыльце послышался топот. Ввалился Дайне с букетиком ромашек, за ним – несколько офицеров, Варя поняла это по квадратам и треугольникам на рукавах. Среди них были и женщины. Дайне галантно преподнес ей букетик, и уголки ее губ расползлись.

– Разрешите вам представить, – сказал Вейру Велд, сердито зыркнув на Дайне, – мою долгожданную супругу, Барби Котову.

Офицеры стали кланяться.

– Барбиэ, это Трин Велд, мой помощник, – указал он на мужчину со шрамом через левую щеку. – Это Элену Мин, – кивнул на франтоватого здоровяка с кипой карт под мышкой. – Хеддо Мине, – женщина показалась Варе знакомой. Он называл еще имена, но Варя по большей части не запоминала. – А это специалист по земной культуре, Асса Минар, он знает русский язык еще лучше, чем я.

У Асса Минара была бросающаяся в глаза внешность – серые волосы до плеч, живые зеленые глаза. В отличие от всех остальных, он не носил форму, а был в элегантном серо-голубом костюме. Варя взглянула на него со слабым интересом.

– Минар?

– Да, сэке Барби, – ответил он, улыбаясь. – Велд – первый сын в семье, Мин – второй… Ну, а мне не повезло, я третий.

– Почему же не повезло? – возразила она.

Он засмеялся:

– Два драчливых старших брата – это чересчур. Но, – он оглянулся на Вейру Велда, – давайте побеседуем в другой раз. Пора начинать военный совет.

До обеда она валялась в постели, дремала, потом просто лежала, глядя на развевающуюся от ветерка занавеску. За стенкой, в большой комнате, громко говорили по-иррийски, спорили. Ирочка бегала во дворе, иногда из окна доносился ее звонкий голосок.

Обедали всем штабом, не в доме, а прямо во дворе, за большим столом. Ирочка сидела на коленях у Вейру и самозабвенно чавкала, размазывая еду по щекам. Варя сидела рядом с ними, слева к ней подсел Асса Минар и то и дело предлагал что-нибудь попробовать. Желудок выражал протест, и она съела только овощной салат. Ей было неудобно оттого, что она не может есть, а еще пуще – от своего затрапезного вида. Прежде она никогда не позволяла себе выходить к гостям в халате и стоптанных шлепанцах.

Соснув часок после обеда, она попросила старуху хозяйку подобрать ей что-нибудь на ноги и поискать ткани на платье. Кряхтя, та полезла в шкаф и вскоре вытащила на свет божий запыленные серые туфли без задника и большой кусок розового шелка, кое-где с узелками брака.

– Не взыщи, доча, – развела руками. – Все хорошее ихние бабы отобрали, – она осуждающе мотнула головой в сторону улицы, где как раз собралось несколько ирриек.

Варя стерла пыль с туфель, сунула в них ноги и почувствовала себя наполовину женщиной. Они были чуть великоваты, и фасон уже вышел из моды, но каблук и узкий носок живо напомнили, какой должна быть женская походка. Варя прошлась по комнате от окна до двери и обратно, вынужденно присела на кровать – ноги дрожали. Ничего, подумала она, это только первые шаги. Все пройдет, я окрепну после пережитого.

Не вставая, она разложила на кровати ткань и взялась за кройку. Свои мерки знала наизусть – не одно платье сшила себе за двадцать пять лет. Любимое дело спорилось, горело в руках. Ирочка играла во дворе, плескалась водой, потом крутилась вокруг бабульки, та нашла ей занятие – помогать лепить пирожки. На освещенном солнцем подоконнике стояла молочная бутылка с букетиком Дайне. Все было так по-домашнему, что тревоги и боль отступили куда-то на задний план. Стачивая детали, Варя поймала себя на том, что напевает мелодию из последнего виденного ею кинофильма. Она вроде бы даже почувствовала себя лучше и отважилась за ужином съесть пирожок.

Вейру Велда за ужином не было. Варя помогла старой Нине Петровне убрать со стола, не спеша докончила платье. За окном почти стемнело, когда она вышла умыться на сон грядущий. Воздух был свеж, на западе верхушки деревьев купались в золоте. Она присела на ступеньку и прислонилась спиной к перилам, вдыхая прохладу.

– А ну встань! – повелительно прозвучало из темноты.

Варя вскрикнула от неожиданности, вскочила. К крыльцу подошел Вейру. Похоже, он увидел, как она напугалась, потому что сердитое выражение на лице смягчилось. Молча он снял плащ, сложил его в несколько раз, бросил на ступеньки:

– Можешь сесть.

Варя непонимающе посмотрела на него:

– Что со мной еще может случиться? Я спала в лесу на голой земле.

– И тебе понравилось? – язвительно спросил он. – Чтоб я больше такого не видел, ясно?

– Да, Вейру, – ответила она неуверенно.

– Завтра у меня трудный день. Спокойной ночи, женушка.

Он ушел в избу. Варя проводила его взглядом, внимательно оглядела двор. Вокруг никого, не считая комаров. Выходит, его забота не была театральным представлением?

Наутро деревня словно опустела. Иррийцев почти не стало, только местные бабы судачили у колонки. На юго-востоке занялось зарево, несколько раз вздрогнула земля. Десант захватывал еще один город, поняла Варя. А может, и не один…

– Где папа? – первым делом поинтересовалась Ирочка за завтраком.

– На войне, – хмуро ответила Варя, ковыряясь в ватрушке.

– Ну вот, и этот тоже, – огорчилась Ирочка.

Варю поразило, с какой легкостью ребенок приспособился к новым обстоятельствам. Сама она постоянно ощущала неестественность своего положения. Надо привыкать, вживаться в роль. Иначе она непременно допустит промах.

После обеда Варя сидела за столом во дворе, греясь под нежарким солнышком, обметывала швы у платья, размышляла, что можно сшить для Ирочки из лоскутов, найденных Ниной Петровной. Когда хлопнула калитка и раздались шаги, она решила, что возвращается Вейру Велд. Но это был Асса Минар.

– Не побеспокоил? – вежливо осведомился он, делая приветственный жест. – Вижу, вы одна, все вас бросили: ох уж эти военные!

– Здравствуйте, – ответила она. – Присаживайтесь.

– Вот спасибо, – он с готовностью уселся напротив. – Приятно, когда тебя встречают по-человечески. А то я уже намучился с местным населением: как только заговариваешь с этими варварами, они столбенеют, словно я говорю не по-русски, а то и убегают! Ох, простите, вы ведь тоже землянка…

– Да, – кивнула она, – но я жена вашего командира. Это несколько меняет ситуацию. Хотя я вполне понимаю реакцию этих несчастных женщин.

– Но я же не грожу им квантором! – он пожал плечами. – Я мирный человек, ученый, меня интересует культура варварских планет…

– Почему варварских? – спросила Варя. – Земля – центральная планета Союза Метагалактики, государства, насколько я знаю, далеко не отсталого.

Он жалобно скривился:

– А как, если не варварской, назвать планету, где для того, чтобы справить свои, простите, надобности, нужно выходить во двор?

– Но здесь же деревня, – объяснила Варя. – В городах все по-другому.

– К сожалению, городская культура и быт для меня – темный лес, – заявил Асса Минар. – Сэки Вейру не любит городов, и мы торчим в этой грязной дыре.

– В том, что касается городской культуры, я могу вам помочь, – предложила Варя. – Я горожанка. Но, впрочем, мне эта деревня не кажется такой уж грязной дырой.

– Различие во взглядах между представителями разных цивилизаций неизбежно, – он развел руками. – Но я очень благодарен вам за ваше предложение. Признаюсь, за этим я сюда и пришел. Просветите меня, а? А я взамен расскажу вам об Ирру.

Планета двух солнц… Роман говорил ей когда-то, что Ирру – наверное, уникальный случай. Не то чтобы в кратных системах вообще не было планет, но климатические условия на них обычно несовместимы с органической жизнью. Даже у одной звезды узкий пояс жизни, а у двух эти пояса очень редко пересекаются. Планета Ирру вращается вокруг желтой звезды Ван Катру, что означает Свет Небесный. Она восходит на небе Ирру каждые двадцать два часа плюс-минус две трети – так называемые малые сутки. Их точная продолжительность варьируется в зависимости от положения второй звезды, белой Ван Гиллу – Свет Преисподней, которая обращается вокруг общего с Ван Катру центра масс. На Ирру нет как таковой смены времен года, поскольку Ван Катру обогревает планету равномерно, но Ван Гиллу вызывает циклы довольно резкого потепления-похолодания и изменения освещенности длительностью около четырехсот пятидесяти часов. Варя пыталась представить себе, каково это – зима, весна, лето и осень на протяжении всего трех недель; два солнечных диска на одном небе; ночи с большой кроваво-красной луной Ирру, что зовется Терн Катру, Небесный Пожар.

Асса Минар сказал, посмеиваясь:

– Увидите все сами, когда поедете с мужем на Ирру.

Вечером, прогуливаясь по двору, она задумалась о своем будущем. Пока что она при Вейру Велде. А что дальше? Иррийцы занимают город за городом. Скоро война на Земле кончится, десанту будет нечего здесь делать. Но особая служба останется. И, если уедет Вейру Велд, эта контора неминуемо доберется до нее – особисты не прощает старых обид. Возьмет ли он ее с собой? Если да, то как она будет жить на чужой планете, где ее собственный вес вырастет в два раза, вдали от родины, содержанкой чужого человека? Если нет, то кто еще поможет ей и Ирочке? Для всех они: кому помеха, кому обуза, а кому – бомба замедленного действия.

Хоть бы он не бросил меня здесь, взмолилась она темнеющим небесам. Пусть на другой планете, пусть в чужом доме, содержанкой, прислугой – кем угодно. Лишь бы жить, не оглядываясь, не идут ли по твоим следам солдаты в коричневой форме!

Надо ему понравиться. Надо стать нужной ему.

Ирочка беспокойно ворочалась, вдруг захныкала во сне. Плотно притворив дверь, чтобы не напустить комаров, Варя подбежала к ней, обняла теплое тельце. Ирочка вцепилась в ее руку, как утопающий за соломинку.

– Мама…

Она открыла глаза, в них плескался ужас. Днем новые впечатления вытесняли дурные воспоминания, но они никуда не делись, отозвались ночным кошмаром.

– Что с тобой, лапочка? – ласково спросила Варя. – Все в порядке.

– Мама, – прошептала девочка. – Давай не пойдем больше в лес. Никогда.

– Ладно, – легко пообещала Варя. – Не пойдем. Разве что… – ее глаза расширились от внезапного прозрения.

Разве что объявится настоящая жена Вейру Велда!

Успокоенное дитя заснуло, а она прошла в маленькую комнату, вся трясясь. Настроила планов, идиотка. Никакая женщина не потерпит при своем муже молодой красивой – чего уж скромничать! – дамочки, даже служанкой или рабыней. И они с дочерью снова окажутся в болоте, из которого едва вылезли. Господи!

Иррийцев не было три дня. Варя догадывалась, что они громят захваченный город, но старалась не давать волю этим мыслям. Так недолго перейти к проклятиям и пожеланиям всему десанту во главе с Вейру Велдом гореть синим пламенем. Но она как никто была заинтересована в их возвращении.

По утрам самочувствие ее было сомнительным. Она ничего не ела, тихо сидела в комнате или на лавке во дворе и копошилась с шитьем. Сшила Ирочке платьице. Потом нашла под кроватью сумку с вещами Вейру, долго думала, этично ли посмотреть, что там находится. Решила, что вряд ли он хранит свои тайны в торбе с тряпками и обувью. Перетряхнула вещи и стала чинить рванье, как прилежная жена. Пусть увидит, что она старается. Починила бы и сапоги с прохудившейся подошвой, но сапожным ремеслом не владела.