Схватка вслепую

После суматошного дня Клавдия Васильевна вернулась домой усталая и разбитая. Переоделась, прилегла на диван и уснула. Сквозь тревожную муть дремы вдруг отчетливо услышала, как звякнул и съехал вниз шпингалет на оконной форточке в кухне. Кожей обнаженной руки лежащей поверх покрывала почувствовала холод от пролетевшего из кухни в сторону входной двери ледяного сквозняка. Показалось, что скрипнула под чьей – то ногой деревянная половица в коридоре.

–Кто здесь !? – дернувшись хрипло спросила тетка. Не понимая продолжение это сна, или тени прошлого ожили и расколов реальность проникли в ее мир, чтобы отомстить вскочила и от боли полоснувшей под ребра с низу в верх привалилась к спинке дивана. Приступ межреберной невралгии вещь неприятная, но к счастью кратковременная. Несколько секунд Кочерга прислушивалась к себе, убедилась, что становится легче, перевела дух, шевельнулась, проверяя, действительно ли боль отступила. Осторожно встала, выпила валерьянки и вышла на балкон своей новенькой только что заселенной пятиэтажки. Еще три такие же серые панельные коробки стояли вокруг большого квадратного двора. При расчистке площадки под строительство по замыслу архитектора между домами был оставлен кусок леса, несколько десятков редко растущих сосен. Перед сдачей домов в эксплуатацию лес превратили в парк. Расчистили и вымостили бетонными плитами дорожки, под деревьями установили скамейки, столики, качели и детские песочницы с ярко раскрашенными грибками. С высоты пятого этажа тетке видны были лавочки, на которых в хорошую погоду с утра дежурили бабки, а по вечерам в сумерках звонко взвизгивали и хихикали девчонки, бренчала гитара. Там в последний раз видели пропавшую девочку, розыском которой Клавдия занималась. В противоположном доме хлопнула дверь, пропуская людей с чемоданами в руках. Некоторые новоселы до сих пор перетаскивали вещи -обустраивались. Они сейчас были чуть счастливее всех остальных жителей города. Шутка ли, получить вместо комнаты в холодном бараке отдельную благоустроенную квартиру. Не хотелось верить в то, что кто – то из этих счастливчиков виноват в исчезновении молоденькой девочки. Весенний ветер дохнул тетке в лицо промозглым холодом, заиграл колючими лапами сосны на уровне перил ее балкона. Клавдия поежилась, плотнее завернулась в наброшенную на халат шаль. Ожило беспокойство, которое всегда по весне смущало ее. Смешанная кровь ее предков каргов и людимов бушевавшая в жилах, звала в лес на свободу. К счастью та часть, которая принадлежала людимам, смогла успокоить первобытные инстинкты карга. Клавдия устыдилась своей несдержанности, закрыла глаза, раздула ноздри, жадно втягивая сырой вечерний воздух и учуяла в нем что –то необычное. Ветер принес со стороны недавно закрытого угольного разреза облачко плотного грязноватого тумана, оно запуталось в верхушках крайних к балкону сосен. Порывы ветра отрывали от него небольшие лоскуты и швыряли в разные стороны. От обрывков веяло чем то чужеродным и опасным. Клавдия Васильевна испуганно отступила в глубь балкона. С такой разновидностью зла она еще не встречалась ни в обыденной жизни, ни по долгу службы.

–Это тебе не воровство, не мордобой, не проделки знаменитой городской шалавы , вылившей в отместку за измену в постель своего хахаля ведро дерьма,– подумала тетка, вспомнив несчастную физиономию потерпевшего, над которым весело ржал в дежурке весь рядовой состав городского отдела милиции. Мигнули и ярче загорели фонари в парке. Окна противоположного дома отразив их свет грозно сверкнули глазами невиданного чудища, а сердце Кочерги вдруг задрожало, стукнуло и как то странно затаилось перед следующим ударом. Несколько обрывков странного тумана уже маячили в метре от ее лица. Она отшатнулась, набрала полные легкие воздуха, дунула на них, вложив в это усилие первородную мощь каргов и людимов. Обожженные ее дыханием лоскуты отскочили в сторону, скорчились, отяжелели и не имея сил удержаться в воздухе заскользили вниз. Далеко за городом в гигантском провале угольного разреза что – то ахнуло, застонало от боли и добавило Кочергу в число своих врагов.

Через двор к противоположному дому, наперерез спешащей куда –то молодой парочке метнулась собака. Клавдия Васильевна перегнулась через перила балкона, стараясь разглядеть масть крупного пса, негромко свистнула, узнав а нем своего посланца и ободряюще помахав рукой крикнула, – Счастливо!

Мотя обернулся, визгливо тявкнул ей в ответ и скрылся в подъезде.

Кочерга постояв еще несколько минут на балконе вернулась в квартиру, выпила чаю и решила в ожидании новостей от Моти обойти вверенную ей территорию – пятиэтажку в которую недавно переехала, чтобы узнать все ли здесь в порядке. Она не делала этого уже давно -уезжала по делам службы в командировку. Потирая левую сторону груди тетка зашлепала стоптанными тапками вниз по лестнице и услышала, как хлопнула дверь этажом ниже.

– Наташка, ты куда без ребенка поскакала, где сынок то твой !?—перегнувшись через перила окликнула она молодую женщину в красном болоньевом плаще вышедшую из 12 квартиры.

–Чтоб ты провалилась зараза! – выругалась про себя Наташка, но вслух сказать это не посмела, Клавдия тетка не простая – капитан милиции, попробуй ей нахами, пожалеешь.

– Клавдия Васильевна, вы что, следите за мной!? Нету Лешки, я его к маме в деревню отправила, – злобно прошипела она возмущенно смерив въедливую тетку с головы до ног недобрым взглядом и выскакивая на улицу подумала, -

– Пропади ты пропадом, карга старая! Столько времени ошивалась где – то и вот на тебе, явилась, не запылилась. Ну да ладно, главное, что дело уже сделано.

Ветер свистнул, сорвал с дерева подломленную ветку и швырнул ее в лужу, где в грязной воде плавали обожженные дыханием Кочерги клочья странного тумана. Непонятная сила помогла фонтану брызг долететь до Наташкиного лица, а обрывкам тумана залепить ей глаза. Женщина запнулась, еле удержавшись на ногах схватилась за голову, шатаясь добрела до лавочки у входа в подъезд и упала на нее. Глаза жгло нестерпимо, а глубоко в мозг проникла незнакомая, чужеродная сила. Не встретив сопротивления она окунулась в Наташкины мысли, смешала с ее сознанием чужие, непривычные и почувствовав благодатную почву начала что – то нашептывать, в чем – то убеждать. Женщина напряглась, прислушиваясь, потом нерешительно кивнула головой соглашаясь, а через несколько минут с готовностью вскочила и пошла назад к входу в подъезд. Клавдия Васильевна не чуя беды , удовлетворенно хмыкнула, представляя себе фонтан грязной воды плеснувший в Наташку, усмехнулась представляя себе, как та злится, вытирая с лица грязь пополам с косметикой. Однако через минуту запоздало устыдилась сотворенной пакости и пытаясь оправдаться перед собой возмущенно буркнула, -

– Тоже мне молодуха нашлась, почему если карга, то сразу старая?

Проходя мимо Наташкиной квартиры Кочерга заколебалась, но все таки приложила ладошки к щели между стеной и косяком. Сделала она это просто так, для проформы не ожидая ничего плохого. Знала, что хозяйки и ее сына полуторагодовалого малыша дома нет. Она попыталась прощупать пространство внутри квартиры и ей в лицо выплеснулась обжигающая волна горького страдания. У страдания этого жуткого было мертвое детское лицо. Взглянув в него, Кочерга сразу узнала все, что произошло здесь недавно и не сдержавшись закричала от ужаса и боли, -

–Как же это !? Даже нечисть поганая в болотах гниющая сотворить такое не посмела бы, а человек смог! Что ж я старая дура наделала, раньше прийти надо было! Провалиться мне пропадом на этом самом месте, проворонила, опоздала!– хватаясь за сердце, как зверь взвыла она. В это время в подъезд кто—то проскользнул, осторожно прикрыл двери и теперь неслышно крался вверх по лестнице, но Клавдия почуяла опасность слишком поздно. Руки отяжелели, в голове загудело.

–Кто ты ? – -еле ворочая языком прошептала она с трудом поворачивая голову. Наташка с довольным хохотком схватила тетку за горло и прошипела, -

– Помнишь Огарки !?

–Огарки, Огарки, вот вы и догнали меня, никуда от вас не спрячешься,– простонала Кочерга, но даже чуя перед собой смертельную пропасть сумела таки одной рукой хлопнуть по двери, в надежде, если выжить не удастся, ее знак увидит и прочтет кто-нибудь из своих. Сердце гулко ударило в грудину, замерло на секунду и опять зачастило, изо всех сил цепляясь за жизнь.

Деревня Огарки в которой родилась и выросла Кочерга стояла на маленьком, каменистом островке посреди болота. По преданию ее основали в незапамятные времена карги и людимы – изредка враждующие между собой далекие потомки леших, лешенок, домовых, торопов, шишиг, лиходеев, полудениц, банников. Долго плутали они ища пристанища в незнакомых землях за Уральским хребтом. Те из них, кто сохранил еще способность своих предков менять облик, были посланы вперед в зверином обличье. Однажды разведчики наткнулись на болото, которое вольготно раскинулось между двумя холмами Чертовым городищем и Расхитным. Поперек болота к каменистому островку вела гать. Она была устроена опытными мастерами и могла выдержать любую нагрузку. Два ее нижних слоя состояли из фашин – связанных лыком снопов хвороста. Между фашинами и поверх них, чтобы не оставалось пустот, был насыпан толстый слой песка. Третьим слоем поперек хвороста неизвестные мастера замостили гать бревнами из лиственницы, которая в воде не гниет, а становится твердой, как железо. Дорога привела разведчиков на остров с заброшенным селением в центре. Некоторые дома были настолько крепкими, что после небольшого ремонта их можно было использовать для жилья. На севере в 3—х километрах от деревни островок заканчивался. От чистой тайги его отделяла узкая протока. Место не топкое и мелкое, воробью по колено.

У старых Огарков было прошлое, но не было будущего. К тому времени, как Клавдию, оставшуюся сиротой забрала к себе тетка из соседнего Первушина они опустели. Травой по пояс заросла бегущая через деревню грунтовая дорога. Брошенные дома глядели на мир мертвыми дырами оконных глазниц хмуро и обреченно. Из проваленных крыш торчали обнаженные ребра, балок и стропил. В заросших лебедой дворах не лаяли собаки. Покосившиеся, распахнутые настежь ворота со скрипом поворачивались на ветру и оглушительно хлопали, пугая ворон. Ушли люди, оставив дома, как беспомощных стариков умирать в одиночестве. В Первушино же стоявшем в тайге за протокой, где жила тетка Клавдии, работал клуб, опорный пункт милиции, школа, магазин, детский сад, пекарня и амбулатория. Правда старенький сельский фельдшер частенько из – за нехватки лекарств больных лечил травами и уговорами—«Ну потерпи немножко, миленький». За что и получил известное всей округе прозвище «Миленький».

Закончив школу Клавдия уехала в районный центр, поступила там в среднюю, специальную школу милиции, по окончании которой получила диплом о среднем юридическом образовании, звание лейтенант милиции и была назначена на должность участкового инспектора в село из которого приехала. Клавдия знала, что ее родню в Первушино не любят и заранее до мелочей обдумала свое возвращение в село. На пошив в ателье милицейского мундира и покупку нарядного платья с туфельками в тон, все время учебы ущемляя себя в еде, откладывала деньги со стипендии. Она хотела вернуться на родину победительницей. В то раннее утро с чемоданом в руках она вышла на знакомой железнодорожной станции, перешла улицу, направляясь к автовокзалу, села в рейсовый автобус, который довез ее до магазина в центре села. Бордовое панбархатное платье, кокетливую в тон ему фетровую шляпку с брошкой и туфли на каблуках, судачившие в очереди на пятачке у магазина тетки встретили насмешливыми взглядами, ехидным хихиканьем и недовольным ворчанием.

– Слыхала я, что старая карга помирает, – смерив шагающую мимо магазина Клавдию с головы до ног хитрым сорочьим глазом пронзительно выкрикнула известная сельская сплетница рыжая Нинка, грудастая девка в цветастом платье. Она жила по соседству с теткой и сразу узнала Клавдию.

– Мы еще обрадоваться как следует не успели, что скоро избавимся от старой, как смотрите люди добрые, молодая карга явилась, не запылилась, – с удовольствием продолжала трещать соседка.

– Ворон с места, ворона на место, – закивали, поддерживая ее старухи. Услышав это, Кочерга чуть не оступилась на пружинящих под ногами мокрых после дождя досках тротуара.

Ядовитое удовлетворение, сквозившие в голосах теток больно резануло слух Клавдии и то, что кто –то недобрым шепотком за накрашенные губы назвал ее проституткой, обидело, но не удивило. Девушке очень хотелось крикнуть в ответ что – нибудь обидное, но делать это она не стала. Зачем !? Было много других способов заставить сплетниц пожалеть о сказанном.

– Ну погодите немного курицы, я быстренько покажу вам, где раки зимуют, – обозлившись мысленно пообещала девушка и прошла в метре от болтушек не поздоровавшись. На следующее утро, в новеньком милицейском мундире с блестящими погонами на плечах Клавдия прошла, четко печатая каблуками шаг мимо магазина, чем вогнала вчерашних обидчиц в оторопь. Опорный пункт милиции и жилье местного участкового располагались в большом бревенчатом доме рядом с автобусной остановкой. Василь Семеныч Шапошников осанистый, усатый, пожилой дядька встретил ее на высоком крыльце опорного пункта милиции, как радушный хозяин с распростертыми объятиями.

–Милости просим, душевно рад знакомству еще вчера получил телефонограмму о вашем прибытии, -дыхнув ей в лицо крепким табачным перегаром сказал он, но его широкая улыбка и бурная радость не могли обмануть девушку, хитро прищуренные глаза старика говорили обратное. Теперь ей стало понятно, почему при встрече схватилась за голову тетка, узнав о назначении Клавдии новым сельским участковым, -

– Ты че сюда приперлась глупая, сидела бы лучше у себя в городе, теперь беды не оберешься, из – за тебя Василь Семеныч нас с потрохами сожрет, я его хорошо знаю, где тебе пигалица с ним тягаться, – охнула она обнимая племянницу.

Чувствуя спиной взгляды столпившихся у крыльца любопытных односельчан Клавдия уверенно шагнула в галантно распахнутую перед ней дверь. Сам же участковый, шевеля, как таракан усами угрожающе цыкнул на кого и махая руками закричал, -

– Товарищи, не толпимся, расходимся, посмотрели и ладно, не до вас сейчас. Бабоньки, оглохли что ли, марш по домам!

Бабушка, о которой злословили тетки у магазина, действительно была больна и последнее время не поднималась с постели, а на вопрос Клавдии о здоровье только рукой махнула. О чем –то думала, вздыхала и наконец тихонько спросила, -

–Что, каргой то тебя небось уже обзывали?– и сама же себе ответила, -

–А почему, ты и не знаешь, правда ? Думаешь это просто ругательство !? Нет матушка, а объяснить тебе в чем здесь дело некому. Знай, меня не зря каргой старой называют, я и ты карги по крови, а у каргов и родни нашей людимов две жизни, одна человеческая, а другая звериная. Что на роду тебе написано я не знаю, у каждого зернышка своя судьба. Поживешь – увидишь. Жить мне осталось немного и я строго тебе наказываю, что бы кто не болтал помнить – мы не нечисть. Карги и людимы часть огромной мировой души, которая живет везде – в воздухе, звере лесном, малой птичке, былинке, веточке. Потому – то все живое страдает и радуется одинаково, так же, как и ты. Знай это и не тронь, не навреди мимоходом, – последние слова больной старухи превратившиеся в невнятное, прерывающееся бормотание Клавдия не приняла всерьез. Она жалела бабушку от всей души, гладила по морщинистой руке, но слишком занятая мыслями о новом месте службы и назревающем конфликте с бывшим участковым Шапошниковым не вдумывалась в смысл ею сказанного. Почувствовав прикосновение внучки к своей руке бабка вздрогнула, открыла глаза и с трудом переводя дыхание добавила, -

– Ты девонька устала наверное, отдохни денек, а потом сбегай в Огарки, в старом родительском доме спустись в голбец ( так в селе называли погреб ) с левой стороны под камнем голышом чугунок закопан, а в нем тетрадка, в ней все про нас написано. Поход в Огарки по бабушкиной просьбе Клавдия отложила, потому как на следующий день должна была приступить к обязанностям участкового. Она быстро показала всем свой непростой характер, железной рукой наводя в Первушино порядок. Вызвала на прием и поставила на учет всех судимых. Составила два протокола о правонарушениях – оштрафовала на 10 рублей, приличная по тем временам сумма, пьяницу Потапа Качина, а дебошира Степку Васильева, жестоко избившего свою тещу и регулярно поколачивавшего жену посадила под замок на 15 суток. Хотела даже возбудить против него уголовное дело, да Степку спас бывший участковый, а теперь заслуженный пенсионер Шапошников. Пытаясь оправдать виновного он заставил пострадавшую старуху забрать заявление, но Клавдия заявление не отдала и была непреклонна в своем решении – заслужил, получай по заслугам. Степан заплатил штраф и отсидел в кутузке столько, сколько было положено по закону за мелкое хулиганство.

День осеннего равноденствия –конец сентября в Первушино по старому обычаю еще праздновали, но уже каждый по своему. Если позволяла погода, не налетели еще снежные бури и миловали холода ходили в лес, собирали на болоте клюкву, а вечерами наведывались в гости, угощая родню и соседей пирогами. Пирог с капустой считался пожеланием богатства, с брусникой – девкам удачного замужества, любви. В этот раз праздничный день выдался на редкость теплым и Клавдия решила не идти в гости, а сбегать в Огарки, поискать чугунок о котором говорила бабушка. Девушка торопилась, чтобы засветло вернуться назад. Старый дом встретил ее сиротливым хлопаньем целых еще ставень. Она обошла вокруг дома, закрыли их на крючки. Внутри дома была полутьма, паутина по углам, пыль, пустота, тоскливый скрип половиц, запах плесени, запустение и тишина. Откинутая крышка погреба в кухне указывала на то, что в доме побывали незваные гости. Заглянув вниз девушка поняла, что пришла напрасно, искать ей не придется. Земля в подвале возле лестницы и по углам была изрыта. Большой чугунок, о котором говорила бабушка, валялся пустой.

–Ну вот, проворонила все растяпа, – упрекнула себя Клавдия расстроено махнув рукой.

На улице поднялся ветер, похолодало. В одной кофте на ветру она быстро замерзла. Ругая себя за то, что не оделась теплее быстро добежала до протоки, отделяющей остров от леса. Перебралась на другую сторону и направилась через лес напрямки, чтобы сократить путь. Время от времени ей чудились чьи –то осторожные шаги за спиной, казалось, что кто то крадется следом прячась за кустами и деревьями. Лесные птицы сойки, иволги, дрозды, клесты и кедровки ореховки беспокоились и кричали то с боку, то позади будто предупреждали, что здесь еще кто –то есть, идет попятам, преследует.

Девушка с детства отличалась острым обонянием, как говорят « волчьим нюхом» да и пороховую вонь смешанную с дымом, запахом паленой шерсти и крови сложно было не учуять. Впереди между соснами болтались красные флажки – видно кто -то охотился на волка. Все в Первушино знали, что за кедровником на плоскогорье водятся волки. Прислушалась, огляделась и увидела впереди под сосной на порыжевшей хвое два мертвых волчьих тела. От неожиданности Клавдия шарахнулась в сторону. Откуда то с боку ахнул один выстрел, другой, заложило уши, горячей плетью хлестнуло по правой ноге, вспыхнуло в глазах и она упала на землю без сознания. Очнувшись через несколько минут, почувствовала в правой голени боль и поняла, что ранена. Она знала, если перебито сухожилие, его нужно сшить в течение часа, иначе останешься калекой. Что делать!? До деревни далеко. Пошевелила ногой, приподнялась, чтобы осмотреть рану и оторопела, увидев вместо своих ног и рук волчьи лапы. Крепко зажмурилась и потрясла головой, пытаясь избавиться от наваждения. В мозгу на разные лады закричал голос умершей бабки, -

–У каргов и людимов две жизни одна человеческая, а вторая звериная, звериная, звериная!

Сердце задрожало, голова закружилась, сознание уходило и возвращалось. Привычный мир с треском и грохотом рухнул, она сидела на его обломках испуганная и несчастная. Все вокруг изменилось. Краски окружающего леса теперь стали ярче, звуки отчетливее, появились острые незнакомые запахи, а привычные удивили многообразием оттенков и полутонов. Ей хотелось вскочить, бежать, лететь, кричать от радости и непонятной свободы. Зажмурилась, стараясь унять бешено стучащее сердце и немного успокоившись стала осматривать раненую лапу. Только сейчас девушка сообразила, как судьба пожалела ее. Пуля прошла сквозь мягкие ткани навылет, не задев кость и сухожилия. Зализывая рану огляделась, понимая, что нужно поскорее куда – то спрятаться, отлежаться. Слева у небольшого косогора увидела бурелом. Когда то давно с пригорка ветром свалило сухостой – несколько мертвых ветвистых деревьев. За много лет на них нанесло пласт из листьев, хвороста и хвои, а внутри под этой крышей осталась пустота большое надежно закрытое со всех сторон убежище. У нее на глазах полосатый бурундук подбежал и хотел было пролезть внутрь, но учуяв что-то, испуганно отскочил в сторону и нырнул в траву. Клавдия принюхалась и поняла, что спугнуло зверька. Там внутри было волчье логово, а сейчас прятались щенки, судя по запаху совсем маленькие. Скорее всего это были дети той пары мертвых волков, тела которых лежали под сосной. В логове можно было спрятаться, но мешала одежда. Шерстяная кофта и платье впились в волчье тело и связывали движения. Истерически взвизгивая она сорвала острыми зубами тряпки и кусками разорванного платья ухитрилась перетянуть раненую лапу. Остальное тряпье закопала под елкой. Превозмогая боль и сбивающее с ног головокружение, подтащила одно волчье тело поближе к бурелому, чтобы перебить свой запах. Нужно было торопиться, с правой стороны доносились людские голоса, рычание, истошный визг, гулкие удары, хруст ломаемых веток. Задыхаясь от боли и слабости раскопала прелую листву, раздвинула ветки, втиснулась внутрь и старательно закрыла за собой вход. В полумраке разглядела в глубине логова длинную промоину, в нее то и забились волчата. Их было много. У дальней стенки прятались самые маленькие. С краю их загораживали щенки постарше. Волчата мелко дрожали, когда она ложилась рядом. Через несколько минут сквозь небольшой зазор между ветками она увидела, как погибли последние бойцы волчьей стаи. На ее глазах кусты справа от логова с оглушительным треском смял выкатившийся из чащи клубок хрипящих от ярости тел. Ударившись о сосну ком распался на пять частей. Три волка отскочили в сторону. Двое из них свирепо ощерились, заслоняя волчицу с рваной раной в боку. Их противники тоже волки, не торопились нападать. Клавдии они не понравились, было в их повадках что –то странное, противоречащее природе и здравому смыслу. На ее глазах странные существа встали на задние лапы, тела их вытянулись, передние лапы превратились в пятипалые руки, морды изменились. Теперь это были грубые, карикатурные подобия человеческих лиц. Рыжий оборотень шмыгнул носом и осклабился, показав кривые зубы. Сердце Клавдии сжалось от испуга, она узнала в нем Степку Васильева, которого еще вчера посадила за драку в кладовку под замок.

–Откуда ты здесь и как выбрался из кутузки?! –чуть не крикнула она не веря своим глазам. Ответ был известен, выпустить его мог только бывший участковый Шапошников.

Волки с остервенением рычали, защищая раненую самку, кидаясь вперед и отскакивая. Оборотней забавляла ярость хищников, они пытались схватить кого-нибудь из зверей, но волки не давались. Матерый серый неловко прыгнул, пытаясь вцепиться противнику в горло. Оборотень с рыжей бородой метнулся ему навстречу, схватил на лету за лапы, поднял над головой и плашмя насадил на комель сломанной тоненькой сосенки. Острый кол прошел сквозь живот бедняги и сломал ему позвоночник. Серый страшно крикнул от боли, изогнулся в последней судороге и затих. Товарищи погибшего с протяжным воем попятились. Победители оторвали оскаленную волчью голову, с хохотом швырнули ее в след отступившим.Пачкаясь кровью они терзали тело погибшего сдирая шкуру и с удовольствием глотая огромные куски теплого еще мяса. Сердце Клавдии оцепенело от ужаса. Волчата дрожали и жались к ее бокам, искали защиты.

Снаружи щелкнуло несколько выстрелов, раздался истошный визг, звериный вой и срываясь на хрипоту кто то заорал,-

–Эй ты, рыжая обезьяна, а ну вставай, оглох что ли!? Вы чем здесь занимаетесь бездельники !? Развлекаетесь! Да я с вас шкуру спущу! Отвечай, где девчонка!? Выследили пигалицу?! У –бью !

Клавдия осторожно выглянула наружу. Василь Семеныч Шапошников осатанев от злости, что есть силы бил прикладом винтовки почти превратившего в человека оборотня с рыжей бородой. Степка огрызался, завывал от боли и норовил схватить своего мучителя зубами за руку. Товарищ рыжего отскочил в сторону к кустам, туда, где в луже крови лежали мертвый волк с волчицей.

– Я что вам приказывал сделать!? Не помните уроды!? Выследили девку? Явилась, понимаешь ли, путается у меня под ногами, засранка сопливая. Зарубите себе на носу паразиты, она не должна вернуться из лесу живой. Пропадет, никто ее искать не будет, сожрали звери и все, какой с леса спрос !? – рычал Шапошников продолжая пинать уже сдавшегося Степку сапогами. Лежавший на земле товарищ рыжего подвывая подполз к нему. Распластавшись на земле они являли теперь собой полную покорность. Сорвав на них злость Шапошников остановился, погрозил кулаком, еще раз ткнул Степку под задницу носком сапога и рявкнул, -