Фиолетовый снег

Екатерина Бердичева

Фиолетовый снег

– Ты выглядишь одиноким, – сказал я ему издали.

– Ты тоже.

– Не хочу мешать тебе. Если я лишний, полечу дальше.

– Нет, я ждал тебя.

Я улыбнулся на это:

– Прости, что опоздал.

– Ничего.

Ричард Бах. «Иллюзии»

***

С работы домой я возвращалась счастливой. Мой отпуск был, наконец, подписан, и с завтрашнего дня, с полным на то основанием, я начну предаваться упоительному ничегонеделанию. Хотя конечно, понятие это относительное. По отношению к моей работе. Я могу по нескольку раз перекапывать бабушкины грядки и считать это приятным времяпровождением и легкой разминкой, поскольку тружусь я после окончания института и по настоящую пору, строителем человеческих душ. Это так кто-то из ранних и великих обозвал профессию учителя. Хотя, кто кого строит, это еще необходимо планомерно и с разных ракурсов рассматривать, ибо за те десять лет, что я преподаю в школе языки, мой характер из робкого и доверчивого превратился в подозрительный и склочный. Причем, зубы научилась я показывать не только нашим замечательным детям, но и не менее замечательным родителям и коллегам, которым, как подтвердила многолетняя практика, не только палец в рот нельзя закладывать или даже просто давать посмотреть, а лучше сразу, еще при первой встрече, обнажать хищный оскал голодной, годами некормленой, акулы. Однако до сих пор, несмотря на мою широкую белозубую улыбку, находятся некоторые несознательные ученики, пытающиеся пробить брешь в моей железобетонной обороне. А этот год был просто на редкость выдающимся.

***

Подходя к стоянке рядом с соседним от нашей школы домом, где я обычно бросаю на день свой маленький красный «марч», я вспомнила второе сентября прошедшего года. В ярко-голубом осеннем небе светило радостное солнышко, и ни одна призрачно-белая тучка не омрачала моего хорошего настроения. То лето получилось насыщенным различными интересными поездками, и в родную школу я шла посвежевшая, загоревшая и не совсем собравшаяся с мыслями. И поэтому не обратившая особенного внимания на компанию из подростков обоего пола, привычно кучкующихся с сигаретами под ветками старой ивы, росшей недалеко от ворот. Их голоса вразнобой поздоровались со мной:

– Светлана Васильевна, здрасьте!

Я привычно мазнула взглядом. Конечно, выросший и похорошевший 10-в, с этого года 11-й.

– Здравствуйте, леди`s энд джентльмен`s. – Пожелала, не останавливаясь, я.

– И какую же страницу в местной табели о рангах занимает вот это эфемерное создание? – Уже за моей спиной прозвучал хрипловатый, с ленцой, мягкий юношеский голос. Девчоночий голос подобострастно хихикнул. Многолетняя выучка в одно мгновение собрала в кучку мой расслабленный мозг. Пока я тормозила, поворачивала голову и фокусировала глаза на объекте, он выдал первую, не проверенную, но, как показывает опыт, где-то на восемьдесят процентов верную информацию: чужак, с задатками лидера, хорошей успеваемостью и гладкой мордахой. И, как правило, крутыми родителями, отнюдь не в наших краях разбогатевшими на торговле. Хочу в их оправдание заметить, что подчас родственники впихивают в ненаглядное чадушко все, чего сами были лишены в детстве, и радуюсь, если подобный ребенок науки не только воспринимает, но и наслаждается процессом. Так что пока в моей голове со скоростью света пролетали подобные мысли, я успела не только остановиться, но и обнаружить в толпе искомое, поскольку лишь оно в единственном экземпляре нагло прошивало мои глаза своими. Остальные разглядывали небо, кусты, сигаретный дым, ногти на руках… но только не меня. Еще одна малолетняя дурочка, кажется, из девятого «А», повиснув на локте молодого нахала, смотрела ему в рот. В этом, уже не первый год, ведомым мной классе, проверки на вшивость я как-то не ожидала. Да еще такой глупой, что ли? Я считала их знакомыми, привычными и своими. Однако, когда нарисовался несомненный лидер, класс, как любое стадо, будь оно хоть овечьим, хоть человечьим, занял выжидательную позицию. Кто победил, того и поляна. Ну что ж. Пободаемся. Обнажив в нежной улыбке все свои зубы, я ласково спросила:

– Это ты обо мне, деточка? Я тебя не знаю. Возможно ты – новенький мальчик? Будем знакомы: Светлана Васильевна, преподаватель иностранных языков. – Не переставая скалить зубы, я жестко посмотрела ему в глаза. Народ исподлобья, но с интересом уставился на нашу игру в гляделки. – Представься, пожалуйста, – Попросила я, не отрывая взгляда. Тот давления все-таки не выдержал, сморгнул, мотнул головой и тут же в шутливом жесте вскинул вверх руки:

– Очень приятно, – улыбнулся он. – Иван. Бортников.

Один – ноль! Мой кровожадный оскал снова стал женственной улыбкой.

– До встречи на занятиях, мальчик! – Распрямив плечи и вытянувшись вверх насколько возможно, я медленно поцокала к подъезду школы.

Учительская встретила знакомым хихиканьем Олечки Александровны, нашей исторички, и мужественным очарованием физика – черноволосого красивого мужчины в дорогом костюме, рассказывающего краснеющей молоденькой Оленьке очередной пошлый анекдот.

– Где все? – поздоровавшись и обойдя по дуге любезничающую парочку, осведомилась я.

Владимир Леонидович тотчас переключился на меня:

– Вы, Светочка, неотразимы! Ваш шоколадный загар, темные волосы и синие глаза будят воображение даже такого застарелого циника, как я…

Сделав мягкий пируэт, физик приподнял ладони и поступью охотника за бабочками направился в мою сторону.

– Извините, Владимир Леонидович, – сказала я, отодвигаясь и сверяя расписание, – геронтофилия – не мой профиль.

Обойдя дышащего мне на макушку мужчину, я села за стол и начала заполнять журнал. Нет, все-таки какая скотина умудрилась пристроить этого глупца и бабника в нашу среднестатистическую школу? Пыталась я как-то поговорить на эту тему с директором Сергеем Вениаминовичем, но тот просто махнул рукой и показал пальцем куда-то в потолок.

– Оттуда? – догадалась я. – Протеже Олимпийских высот?

Витаминыч вздохнул и посмотрел на меня отеческим мудрым взглядом.

– Против тамошних совершеннолетних бабушек ничего не имею. – Фыркнула тогда я. – Но он девчонок- старшеклассниц… обнимает!

– Я поговорю с ним. Иди, работай, Светочка. – Мягко, словно неразумное дитя, спровадил меня директор. – Ты с девочками, теми, кого … обнимает, поговори, пожалуйста… о пользе контрацепции. – Невинно покраснев, попросил он.

…Скоро учительская заполнилась остальными преподавателями. Перездоровкавшись со всеми и сунув руку для пожатия нашему физруку, невысокому, но плотному дядечке лет пятидесяти шести, дожимавшему в школе пенсию, я поспешила в класс.

Иногда я задумывалась, почему мне, такой маленькой и худенькой, приспичило идти работать в школу? Не иначе, как выбить из себя труса. Ибо каждый год я его выбиваю, выбиваю… Надеюсь, успешно. Потому что по-другому я бы замуж за своего мужа никогда бы не вышла. Не хватило бы смелости подойти. Мой Семен высокий, симпатичный, сильный и практичный. Столько положительных качеств на одну маленькую меня! До сих пор к себе самой завидки берут!

***

Пять лет назад мы совершенно случайно познакомились в ресторане. У нас, учителей, был день рождения Сергея Вениаминовича. У них, бизнесменов, получение первой прибыли от реализации нового проекта. Мы пили шампанское и хвалили юбиляра – нашего самого лучшего директора школы. Они пили коньяк, и хвалили себя, самых умных и дальновидных. Всем было хорошо. Физик обнял двух наших учительниц и слюнявил им ушки. Мальчики за соседним столиком подцепили девиц и скармливали им вместе с пирожными и шампанским крутую лапшу. Физрук жаловался на орущего по ночам внука, а Оленька пыталась привлечь мое внимание рассказом о новом воздыхателе из соседнего подъезда. Я кивала головой и неторопливо уничтожала лежащую на тарелке рыбу. И тут в соседнем зале послышалась музыка… Живая! Пианино, ударные, гитара… и чистый профессиональный баритон. Мне стало интересно до такой степени, что я вдруг поняла, что очень хочу петь. Обожаю караоке, а живое исполнение – в особенности! Все-таки музыкалку закончила. Поэтому, похлопав слегка обиженную моим невниманием к самому захватывающему эпизоду ее любовных похождений коллегу по плечу, я решительно направилась в соседний зал. Утверждаю, как истину: современная школа делает из любой комплексующей девочки воина!

Дойдя до сцены, я помахала мальчикам, сидевшим за инструментами, ручкой. Пианист, видимо, их руководитель, увидел мои подпрыгивания и спустился ко мне вниз.

– Что желает леди? – Наклонился ко мне он.

– Леди желает петь! – Честно ответила я.

– Пять тысяч. – Озвучил он, желая меня отпугнуть.

– Пятнадцать, если попросите продолжения. – Нагло мурлыкнула я.

– По рукам! – Оскалясь, кивнул парень. – Что будем исполнять?

Я оглядела пьющую, жующую и беседующую публику. В конце-то концов, пела я по молодости в рок-группе или как? Начнем с разогрева. Поднявшись к музыкантам на сцену, я собрала их в кучу, и мы немножко пошептались. Потом пианист заиграл. Его группа подхватила проигрыш, а я взяла микрофон. На позвоночнике на секундочку шерстка встала дыбом. Как давно не пела я перед публикой! Ладно, поехали!

«Окрасился месяц багрянцем, где волны бушуют у скал, – начала я, -

Поедем, красотка, кататься, давно я тебя поджидал…»

Рассказывая публике историю о девушке, ее коварном возлюбленном и о том, на что способна безответная любовь отвергнутой женщины, я смотрела в зал. И вот народ начал оборачиваться, зажигая в глазах огоньки сопричастного внимания. Я же вдохновенно пела, протягивая свободную руку ко всем, меня слушающим:

       «Меня обманул ты однажды, сегодня тебя провела.

       Смотри же: вот ножик булатный, недаром с собою взяла!

И это сказавши, вонзила в грудь ножик булатный ему.

       Сама с обессиленным сердцем нырнула в морскую волну…»

Когда дело дошло до двух трупов на песчаном берегу и обломков лодки, мужчины шумно вздыхали, а женщины тихо рыдали в платочки. Я закончила петь и, подняв брови, посмотрела на пианиста.

– Продолжаем! – Кивнул он. – Дальше что?

А потом, с микрофоном в одной руке, со стаканом воды в другой, я исполнила «У церкви стояла карета», «Нiчь яка мiсячна», «По муромской дорожке», чего-то еще… И вдруг поняла, что кураж вот-вот закончится. Оба ресторанных зала, то есть все люди, в них сидящие, вместе с официантами, уборщицами и даже гардеробщиком, теперь стояли у сцены и с затуманенными взглядами внимали чудесному волшебству музыки и прекрасным трогательным историям, рассказанным русскими, и не только, сочинителями. Остановившись перевести дух, я посмотрела на музыкантов и сложила крест-накрест руки, поскольку слов слышно не было. Народ хлопал, свистел и кричал, требуя продолжения. Пианист встал и подошел ко мне. Опустивши микрофон, я помотала головой.

– Здорово поешь. – Сказал парень. – Может, продолжим?

– Больше не могу! – Честно призналась я.

– Последнюю? – Пошелестел купюрами музыкант.

– «I will always love you» сыграете?

– Хочешь, вместе споем? – Неожиданно предложил он.

– Согласна.

Парень тоже взял микрофон и, встав рядом, обнял меня за плечи.

– Всем женщинам и мужчинам моей родной школы посвящается! – Заметила я стоявших неподалеку коллег.

И мы начали петь. У пианиста оказался красивый хрипловатый голос, оттеняющий мое сопрано, словно золото благородный самоцвет. Мы выкладывались по полной, обнажая перед слушателями счастье и боль своей души. Парень с гитарой, бывший их фронтменом, одобрительно поглядывал в нашу сторону. Посмотрев на публику, я увидела сияющие глаза женщин и влажные – мужчин.

– …Прощай, и пожалуйста, не плачь. Мы оба знаем, что я не та, кто тебе нужен, – пела я по-английски, переведя глаза на музыканта. – Я желаю тебе радости и счастья. Но, самое главное, я желаю тебе любви…

– Я всегда буду любить тебя! – Закончили мы, прижавшись и глядя друг на друга. Зал взорвался. Со сцены меня спустили на руках, поставили на ноги и сунули бокал с шампанским. Я лихо выпила до дна. Стены тихо кружились от усталости и эйфории. Я так давно не пела, что уже успела позабыть, какой это кайф!

Парень-пианист отдал честно заработанные пятнадцать тысяч. Нескромно думая, что они на мне сделали месячную выручку, ибо деньги, пока я пела, тянули со всех сторон, я, пошатываясь, брела к коллективу, в кои загребущие ручки в конце концов и попала. Тут же была накормлена и усыпана дифирамбами так, что возгордилась и стала оглядываться в поисках дальнейших приключений. И здесь мой взор упал на соседний столик с парнями-бизнесменами. Один из них, черноглазый, черноволосый, с печатью балагура и души компании на лице, приглянулся мне настолько, что, отодвинув рукой пьяного физика, я пошла на штурм.

– Могу я Вас пригласить потанцевать? – Спросила я, держась за спинку его стула.

– Разве такой девушке можно в чем-либо отказать? – Усмехнулся он, и мы пошли на танцпол.

Весь оставшийся вечер я провела в их компании. Потом, поздней ночью, мы гуляли по улицам вместе с его другом и какими-то другими девицами. Потеряв друзей моего нового знакомого у дверей какого-то кабака, мы, улыбнувшись удаче, сели в такси и поехали к нему домой. Середина следующего дня достала меня телефонным звонком матери и огромным букетом белых роз, благоухавших у изголовья незнакомой мне кровати. Рядом лежал самый прекрасный мужчина, которого я раньше только лишь представляла в своих ночных грезах. Мы стали встречаться практически каждый день, а через месяц я уже обосновалась в его квартире вместе с вещами. Еще через полгода, сделав вывод, что вместе лучше, чем порознь, мы поженились и вот уже живем душа в душу пять лет. Детей у нас, правда, нет. Но Семен говорит, что успеем. В этом году мы побывали в Италии и объехали там все, до чего мог дотянуться любопытный русский нос. А с детьми ничего бы не получилось, говорил мой муж. Наверное, он прав.

***

И вот, думая таким образом, я потихоньку дошла до своего класса. Сегодня у меня совсем легкий день: одни пятиклашки. Хорошо, если с прошлого года они помнят хоть какие-нибудь слова, кроме «wow» и «morning»! Отработав положенные часы, я стала собираться домой. И тут ко мне, уже накинувшей плащ, подошла завуч и попросила взять еще час за Сергея Вениаминовича, которого зачем-то срочно вызвали в местное отделение Департамента.

– У других все расписано, а детей отпускать не хочется, разбегутся. – Виновато улыбнулась моя начальница. – Вряд ли кто-то в такой погожий день захочет остаться на историю.

– Точно, – согласилась я, – разбегутся. А класс какой?

– 11- В, – вздохнула та, – выпускной.

– Ты там уже работала? – Я вспомнила сегодняшнее утро.

– Завтра, а что? – Сразу насторожилась завуч.

– Пока не знаю… – С сомнением в голосе, покачала головой. – Все – завтра.

Плащик снова оказался на вешалке. Я же взяла журнал и снова пошла отпирать опустевший кабинет.

Когда прозвенел звонок на перемену, в школьные коридоры вырвался табун диких мустангов из далеких прерий. Я подошла к двери и, распахнув ее, отловила старосту восьмого класса, которая по стеночке пробиралась по своим делам.

– Вероника, – позвала я ее, – на обратном пути зайди в класс Сергея Вениаминовича. Найдешь старосту 11 – В, Кузнецова. Так вот… скажешь, чтобы спускались сюда, математики сегодня у них не будет.

– Хорошо. – Кивнула ответственная девочка и побежала дальше вдоль стенки.

Где-то за пять минут до звонка в двери моего класса показалась голова Тани Коротковой и, хлопая глазами, спросила:

– А чего, у нас, правда, языки будут?

– Будут, будут, Короткова. Не стесняйтесь, заходите… Ни к чему создавать в коридоре затор своими мощными телами.

Девчонка хихикнула. В открытую дверь, медленно и вальяжно, стали заходить молодые люди. Мой Бог! Я помню их еще маленькими пятиклашками со смешными хохолками и косичками, грязными руками и сопливыми носами. Теперь… по классу поплыл разноплановый аромат духов, дезодорантов и прочего парфюма. Юбочки длиной в ширину пояса, джинсы с дырками, брючки в обтяжку, леггинсы на упитанной попе пампушечки Бурковой… Какими же высокими и фигуристыми стали девчонки! Мальчишки только еще пытаются подравняться, но есть и отдельные, вполне уже сформированные экземпляры, можно сказать, молодые мужчины. Увы… На фоне кипящих юношеских гормонов я выглядела просто девочкой со своим ростом метр шестьдесят, в прыжке чуть повыше, и сорок шестым… почти, размером.

Прозвенел звонок на урок, но народ рассаживаться не торопился.

– Скажите, Светлана Васильевна, а немцам куда идти? – Спросил кто-то из ребят. Я с места оглядела это броуновское движение, встала и гаркнула:

– Ти-хо!

Народ застыл и медленно, как рядом с бочкой с динамитом и уже зажженным фитилем, начал разворачиваться ко мне.

– Ребята! – В полной тишине продолжила я. – Сегодня у вас языки. Завтра, вместо моего предмета, будет спаренная математика. Сергей Вениаминович успеет вам и тему объяснить, и поспрашивать по прошлогоднему материалу. – С ходу загрузила я их еще расслабленные мозги. Класс задумчиво забубнил. – Кстати, немцы сегодня тоже занимаются со мной.

– А Вы осилите? – Ехидно ввернула первая красавица Дроздова.

Проследив за отрешенными взглядами парней, скользящими по ее ногам и даже выше, я улыбнулась.

– Садись, Наташа. Твои ножки на меня впечатления не производят, посему постарайся поразить меня грамотной речью и помощью не считающим себя одаренными. – Невозмутимо ответила я. – Вдруг я одна не справлюсь?

Класс дружно посмотрел на джинсовые дыры и острые в них коленки. Девочки засмеялись. Дроздова метнула злобный взгляд на девчоночью оппозицию.

– Петрова, ты бы духи сменила что ли… Иприт сейчас несколько не в тренде. – Продолжила я.

– Что? – Гладкий лоб Петровой изобразил продольную морщину.

Теперь обидным смехом разразилась компания Дроздовой.

– Садимся, садимся. Звонок уже отзвенел.

Подростки неспешно разместились за столами. Я, взяв журнал, продолжила.

– Итак, проверим количество. О качестве – несколько позже. Абрамов! Бортников! – Я оглядела класс. – И где оно, ваше новое приобретение? – Народ, обрадовано выдохнув, что издеваются не над ними, да и сам урок откладывается, спешил выложить свои предположения. Но все их смелые теории были разбиты открывшейся дверью, впустившей опоздавшего Бортникова, в руках которого, кроме сумки, была шикарная белая роза. Мы все на секунду дружно зависли. За это время Бортников преодолел пространство до учительского стола, встал передо мной на колено, протянул розу и сказал:

– Take this lovely flower, please as a token of my esteem and apologies for misbehavior this morning!

(Примите, пожалуйста, этот прекрасный цветок как знак моего уважения и извинения за недостойное поведение утром – англ.)

Я пару раз растерянно хлопнула ресницами и прищурила глаза:

– Inexcusable to be late for a lessons, Бортников! (Непростительно опаздывать на занятия – англ.)

В классе замерла даже муха. Я продолжила уже на великом и могучем, который понимали все, в отличие от английского:

– Смотрите, как много людей Вас ждет! Или Вы – принц крови, чтобы себе это позволить?

Принц покаянно опустил голову и уронил цветок на пол.

– I hope I`ll deserve forgiveness someday? (Надеюсь, я заслужу Ваше прощение когда-нибудь? – англ.)

Я злобно перешла на немецкий:

– Versuchen. Beurteilen jeden nach seinen Werken. (Попробуй, ибо каждого судят по делам его. – нем.)

Он поднял голову и блеснул глазами:

– Ich werde versuchen, Ihre Hoffnung zu rechtfertigen…(Постараюсь оправдать Вашу надежду – нем.)

Я мысленно застонала: один-один! На деле же улыбнулась и спросила:

– В предыдущей школе ты изучал…?

– Английский. – Мило скаля зубы на публику и вставая с колен, сказал этот вундеркинд. Обожание в глазах девушек и восхищение юношеских умов он себе обеспечил. Я же, вздохнув, посмотрела на лежавший на полу красивый цветок. Иван, перехватив мой взгляд, оглядел класс и прищелкнул пальцами.

– Прекрасная леди! – Позвал он Дроздову и снял вазу со шкафа. – Будь добра, воды набери!

Наташа метеорчиком вымелась за дверь. Бортников поднял цветок и, нежно коснувшись пальцами лепестков, протянул его мне. Поставив его в принесенную Дроздовой вазу, я снова тихо выдохнула. Надеюсь, никто не ощутил вырвавшегося из моих ноздрей раскаленного пара: внутри души бушевал огонь, и шипели адские сковородки, на которых я поджаривала малолетнего нахала.

Пока ученики, перешептываясь и хихикая, доставали учебники, я раздала задания на темы, которые разбирались в прошлом году. Это было что-то вроде тестов на отдельных листочках. Подойдя к столу, где сидел раздражающий меня фактор, я положила листочек перед его соседкой, той самой Дроздовой, прогнавшей подружку, чтобы усадить Ивана рядом, и на секунду задумалась.

– Вас что-то смущает? – Вежливо поинтересовался парень.

– Ты. – Откровенно ответила я и продолжила. – Боюсь то, что здесь написано, ты и так прекрасно знаешь.

– И все же. – Он вытащил бумажку из моих пальцев. – Негоже отрываться от коллектива.

Я пожала плечами и выпустила листочек из рук. Он наклонился над заданием с ехидной физиономией кота, сожравшего сметану и благополучно скрывшегося на крыше от гнева хозяйки. Я села за учительский стол и начала разглядывать класс, попутно контролируя ситуацию. Но мои глаза против воли все время упирались в новенького. «Гаденыш…» – Шипело мое статус-кво, нарушенное юным оболтусом, который за мой счет решил пролезть в лидеры. – «Почему я?» – Плакала внутри меня маленькая девочка. – «Потому что нельзя расслабляться. Забыла, в каком гадючнике обитаешь?» – Отвечало ей мое альтер эго.

Я периодически поглядывала то на часы, то на класс. Скоро звонок, а они все копаются. Никак не могут отойти от беззаботных летних каникул. Ладно, первый день на раскачку. Но потом впрягу всех желающих закончить выпускной год с хорошими отметками по полной программе. Конечно же, кто-то куда-то собрался поступать. Далеко не все будут сдавать у меня экзамен, но тех, кому нужен язык, буду гонять, как сидорову козу. Мое внимание опять привлек новичок. Интересно, почему ему не сиделось в своей школе до ее окончания? Это довольно безрассудный поступок – менять преподавателей накануне выпуска. Надо узнать о нем поподробней. Классной руководительницей у них, вроде, Оленька. Любопытно, как к ней отнесется этот выдающийся экземпляр?

Экземпляр сидел и скучающе глядел в окно. Работу сдавать пока не собирался. Не отрываемся от коллектива, или помогаем Дроздовой? Та вдохновенно чесала ручкой идеально выщипанную бровь, периодически толкая локтем соседа. «Интересный мальчик». – Неожиданно всплыло в моей голове. Действительно. Умный, знающий себе цену. Несомненный лидер по жизни. – «Такие везде вылезают за чужой счет. На бледном общем фоне он – сверкающий бриллиант, умеющий в любой ситуации выгодно себя показать. Не сомневаюсь, что через какое-то время в него будут влюблены не только ученики, но и учителя». – Кипело внутри меня уязвленное самолюбие. Внешность у парня тоже была выигрышной. Ребята в этом возрасте только растут, набираются сил, а он уже вступил в ту замечательную пору, когда прыщи на лбу ушли в далекое прошлое, а из маленького лопоухого мальчишки вдруг вырос высокий и красивый молодой мужчина. Да, по меркам этого класса он был высок: где-то под метр семьдесят пять или даже восемьдесят. Пепельные густые и прямые волосы по плечи, темные брови, черные ресницы, узкое живое лицо, идеально ровный нос и неожиданно прозрачные серые глаза, какие бывают, вероятно, у альбиносов. Их взгляд казался мне пронизывающим. Широкие плечи, длинные прямые ноги – скорее всего, занимается спортом, делали этого мальчика неотразимым для всех представительниц женского пола. Он бесил, и в то же время чертовски нравился. И, самое смешное, я все-таки начала догадываться, почему объектом своих утонченных издевательств он выбрал меня. Я была независима и счастлива. То есть, по определению, могла бы и не заметить такую выдающуюся личность. Но мальчик привык к вниманию и поклонению. А маленькое божество стремится к чему? Правильно, набрать как можно больше адептов. И если в их число попадет человек с независимой точкой зрения, то для него это огромный бонус в свою копилку.

Осознав, что забрела в крутые психологические дебри, из которых не смогли выбраться лучшие умы человечества, променяв веру в добро и справедливость просто на веру, я посмотрела на часы. До перемены осталось десять минут. Пришлось выбросить из головы личные мысли и отправиться по рядам собирать задания.

– Ребята! – Обратилась я к классу. – Сегодня задавать ничего не буду, только посмотрю ваши работы. А пока подумайте сами над своими трудностями и, по возможности, повторите эти темы. Урок окончен.